Читать книгу Тени. Что чувствуешь, когда тебе ломают жизнь? - Валя Шопорова - Страница 2

Обычный, даже более, чем обычный день медленно, но неумолимо приходил на смену тусклому серому утру. Каждый день, каждый месяц, каждый год, и так будет всегда. На смену сизому туману и лёгкой, едва уловимой мороси пришла ясная погода и сквозь полотно из туч и облаков начали пробиваться лучи солнца, дырявя его, как решето.

После долгой хмурой зимы апрель, обыкновенно, радовал людей яркими красками и свежими ароматами возрождающейся зелени, но не в этот раз. В этом году апрель выдался промозглым и неприлично дождливым.

Каждый видел в этой серости что-то своё: не отличающиеся хорошей спортивной формой учащиеся радовались, что кросс на стадионе откладывается на неопределенный срок; начинающие поэты видели в этом капризе природы вдохновение и питали его дешёвым розовым вином; какой-то мужчина на стоянке тихо матерился себе под нос и курил, причитая о том, что свежевымытая машина вновь покрыта слоем вязкой грязи. Усталая учительница пыталась делать вид, что ей на самом деле нужно заинтересовать болтающих подростков творчеством Шекспира, но едва ли десятиклассникам может быть интересен сюжет вечного «Отелло». В силу возраста им куда интереснее было бы изучать «Ромео и Джульетту» и то – не факт. Современные дети не очень-то любят читать классиков, их куда больше привлекает мелькающий экран мобильного, спрятанного под партой.

Учительница сдержано зевает, прикрывая рот тонкой ладонью, и отворачивается к окну. Она прекрасно видит и играющего парня, который высунул от усердия кончик языка, и того парнишку, что спит на последней парте, измотанный долгой бессонной ночью, и всех остальных. От силы усталую мисс сейчас слушает человек пять, и это в самом лучшем случае.

– Пожалуй, на этом я закончу наш урок, – говорит преподавательница, продолжая смотреть в окно. – До звонка ещё семь минут, и, если у вас есть вопросы, вы можете задать их сейчас.

Сделав над собой усилие, женщина отворачивается от окна и смотрит на нагловатые или же просто равнодушные лица своих учеников. Десятый класс, шестнадцатилетние дети, которые считают себя безумно взрослыми – один из самых отвратительных возрастов. К тому же, радости женщине не прибавлял и недавний развод, пришедшая вслед за ним депрессия и непогашенный кредит, который каждый месяц напоминал о себе.

Взгляд женщины, так и не дождавшейся вопросов из класса, начал медленно бродить по юным лицам, задерживаясь на одном из учеников. Он даже не видит взгляда преподавательницы, продолжая отвечать кому-то в фейсбуке, и даже не пытаясь скрыть этого. Модельная стрижка, самодовольная ухмылка короля мира на губах, дорогие часы и телефон, который тридцатитрёхлетняя женщина не могла себе позволить, работая полный день в школе и подрабатывая написанием работ для студентов – всё это делало образ парня невозможно притягательным для ровесниц и так возмущало взрослых.

Этот класс вообще отличался весьма хорошим материальным положением родителей учащихся. За исключением нескольких ребят, чьи родители были людьми среднего класса, список семей был, как на подбор: банкиры, бизнесмены и прочие состоятельные личности составляли костяк класса. Кто был пошустрее – тот смог прибиться к элите и даже стать её частью, те же, кто не отличался назойливостью и способностью к подхалимству – оставался за бортом и автоматически превращался в пустое место.

На радость учительницы литературы таких – отвергаемых – в классе было не много – всего один юноша, и тому доставалось не сильно. Или сильно, но это уже проблемы классного руководителя, а ей бы только провести свой урок и забыться до следующего раза.

– Мисс, – поднимает руку одна из учениц – темноволосая девушка, сидящая у окна, – а вы зададите нам что-нибудь на дом?

В классе поднялась волна гула, издаваемого раздосадованными молодыми людьми.

– Литтл, мать твою, – не стесняясь в выражениях, обращается к девушке парень в жёлтой толстовке и с толстым хвостом пшеничных дред на голове, – чего ты всё время бежишь впереди паровоза?

– Никуда я не бегу, – беззлобно огрызнулась девушка, – ты думаешь, что без моего напоминания мисс Адамсон не вспомнила бы о домашней работе?

– Тихо! – повысила голос усталая женщина, несильно ударяя ладонью по столу. – Спасибо за напоминание, – женщина мягко кивнула девушке, – да, я собиралась задать вам домашнюю работу. – она подходит к доске и немного неровным, но всё же красивым почерком пишет. – К следующему нашему уроку, который состоится в пятницу, вы должны прочитать произведение Шекспира «Гамлет», провести его анализ и написать по итогам своих размышлений ЭССЕ. Вам понятно задание?

– Да. – кивает темноволосая девушка и скашивает глаза на парня, сидящего на той же парте, но на среднем ряду.

Тот самый парень с телефоном наконец-то оторвался от своей игрушки и теперь сидел, вытянув под столом длинные ноги и сложив руки на груди, всем своим видом выражая скуку и презрение к происходящему.

Легко мотнув головой, чтобы отвлечься, девушка повела плечами и отвернулась к окну. Её радовал тот факт, что домашним заданием является «Гамлет», потому что она его уже читала и даже перечитывала, так что, можно было немного расслабиться. А ЭССЕ… ЭССЕ она точно напишет, слишком уж ей понравилось это произведение, чтобы не смочь выразить свои мысли по поводу его содержания, как явного, так и скрытого.

Наконец-то звенит звонок, ученики радостно-оживлёно галдят, начиная собирать свои вещи, учительница позволяет себе выдохнуть и сесть, заглядывая в ежедневник и сверяясь с расписанием, по которому у неё сейчас выдавался час свободного времени.

Собрав все свои вещи в сумку-почтальонку, девушка, которую зовут – Хенси, встаёт и тут же сталкивается с нагловатой улыбкой самого золотого мальчика из их небедного класса. Мориц Трюмпер, было в нём что-то такое особенное, что против воли привлекало взгляды представительниц слабого пола, а уж когда парень замечал интерес к себе, то «бабочке» было уже не спастись, оставалось только покорно следовать в пламя.

– Литтл, – привычно насмешливым тоном обращается к девушке Мориц, – кто тебя за язык вечно тянет? – девушка открывает рот, чтобы ответить, но парень продолжает, не дав ей возможности сказать. – Может быть, твоему ротику найти более подходящее применение? А то вон, стоишь с открытым ртом и чего-то ждёшь, ты же только скажи…

На момент окончания своей пошлой фразы, Мориц оказывается уже рядом с девушкой и проводит пальцами по её щеке, касается большим пальцем слегка приоткрытых в немом шоке губ. От удивления девушка не сразу реагирует, но не проходит и пары секунд, как она ударяет его по наглой руке и толкает в грудь, заставляя сделать шаг назад.

– Пошёл ты, Мориц! – рявкает она ему в лицо, подхватывая сумку и делая шаг в сторону выхода из класса, но парень хватает её за запястье, останавливая.

– Фу, Литтл, как некультурно… – наиграно причитает парень. – Может быть, научить малышку вежливости? – он слегка выворачивает её руку – не делая больно, но заставляя сделать шаг ближе.

– Извините, о, превеликий и светлый господин Мориц Трюмпер, что я позволила себе такое панибратство в ваш адрес, я спешу исправиться. – Хенси произносит это самым холодным тоном из возможных. – Мистер Мориц Трюмпер, не соблаговолите ли вы пройти в глубокий тыл человека?

– Что?

– Иди в жопу, Мориц Трюмпер. – переводит девушка опешившему парню и направляется к выходу, довольствуясь своим триумфом.

Вот только радость её не длится долго. Продержав победную улыбку на лице так долго, как требовала ситуация, а именно – наличие свидетелей, девушка зашла в туалет, захлопнула дверцу кабинки и, опустив крышку унитаза, забралась на него с ногами. Не очень культурно, но сейчас девушку это волновало меньше всего.

В её груди бились странные чувства, которые никак не сочетались между собой: мимолётная радость от победы над наглецом, обида за очередную сальную пошлость в своё адрес и немного ненависти на себя за свой острый язык, который не всегда удавалось держать за зубами. А ещё эта «малышка»…

Девушка вздрагивает и обнимает колени, опуская взгляд в пол и смотря каким-то отстраненным, застывшим взглядом. «Как? Как?» – этот вопрос вновь и вновь проносится в её голове уже который месяц, и она каждый раз пытается найти себе оправдание, но не находит.

Она слишком хорошо помнит тот день. Девятое сентября 2005 года, она впервые в новом учебном году пришла в школу – болела – и увидела его… Они были одноклассниками уже не первый год, но в тот день она посмотрела на него совершенно иными глазами, посмотрела и пропала. Карие глаза, что цветом походили на тёплый гречишный мёд, в них плескалось ласковое сентябрьское солнце, что в том году особенно долго радовало учащихся своим теплом. Она пропала в них, нырнула в омут, не побоявшись утонуть.

Следующие две недели девушка ходила сама не своя: ни с кем не разговаривала, почти ничего не ела, с родителями обходилась одной двумя фразами. Мама в скором времени поняла, что причина тоски сердечной в первой юношеской любви, которая, как известно, сильнее всех иных. Предприняв несколько попыток к тому, чтобы дочь раскрыла душу, мать оставила её в покое. Друзей же у Хенси было не так много. Нет, они были, но не настолько близкие, чтобы открывать им душу. Только одна была по-настоящему дорога девушке, но после переезда их общение свелось к интернет-беседам и редким реальным встречам несколько раз в год.

Так, «поболев», Хенси сделала вывод – ни к чему Морицу знать о её чувствах. Слишком уж они разные, и всё, на что она может рассчитывать это – смех с его стороны или, может быть, он мог бы предложить ей провести ночь-две вместе, что он, собственно, делал и без признаний с её стороны. Но, как бы на самом деле девушке не хотелось согласиться на его предложение, она никогда этого не сделает, потому что у неё есть чувство собственного достоинства и никто не стоит того, чтобы она через него переступала.

Никто. А любовь… Может быть, когда-нибудь, планеты и звёзды выстроятся так, что они будут вместе? Может быть, она станет богатой и знаменитой – успешной леди, они встретятся на одном из званых банкетов где-нибудь в Лондоне или Париже, их взгляды встретятся и они больше никогда друг друга не отпустят? Может быть, его смех и такое странное поведение лишь маска? Может быть…

Девушка с силой мотнула головой и несколько раз закрыла/открыла глаза, чтобы отогнать наваждение. Нет, не нужно тешить себя несбыточными мечтами, по крайней мере, так часто. Хватит уже и того, что она видела в своём сегодняшнем сне: того запретного и невозможно приятного.

Глаза прикрываются и картины сладкого видения вновь оживают под тонкой кожей век. Его руки, что нежно, но в то же время требовательно ласкали её тело, его горячие, припухшие от сладких поцелуев губы, что горячо дышат в её приоткрытый в истоме ротик, его взгляд карих глаз, что из-за освещения и возбуждения кажутся чёрными, а ещё этот медальончик-амулет на его шее… Во сне она так явственно видела, как маленькая медалька покачивается над её лицом, в такт ускоряющимся движениям, пока она, сведенными судорогой удовольствия пальцами, не цепляется за его ещё не очень широкие, но уже развитые плечи, и закрывает глаза, перед которыми взрываются алые салюты…

– Ах! – восклицает Хенси, хватаясь рукой за стенку кабинки и возвращаясь в реальность. Слишком яркие мечты так глубоко утянули юную особу в свой омут, что она не заметила, что вот-вот упадёт с унитаза на пол.

Всё ещё продолжая держаться рукой за стену, девушка спустила ноги на пол и сделала неуверенный шаг. Ноги немного подкашивались, а низ живота словно налился каким-то теплом. Будто горячий чай налили в чашу таза, чай с чабрецом и бергамотом…

– Чёрт… – тихо ругается Хенси, переминаясь с ноги на ногу и мотая головой, отгоняя наваждение, толкает дверь кабинки.

Те же светлые кафельные стены туалета для девочек, тот же ровный ряд умывальников и зеркал над ними. Девушка вздыхает и подходит к одной из раковин, открывает кран и подставляет и без того холодные ладони под ледяную воду, направляет воду на запястья, желая охладить кровь, промачивая длинные рукава тёмно-синей кофты.

Подняв взгляд в зеркало, девушка начинает бесстрастно, но придирчиво разглядывать своё отражение. Каштановые волосы ниже плеч – не очень густые, но и не тонкие, слегка вьющиеся, некоторые пряди всё ещё тронуты солнцем и смотрятся светлее остальных. В меру густые брови достаточно правильной формы, конечно, кое-где кое-что подправить было бы нелишним, но Хенси не любила зацикливаться на своей внешности до такой степени. Серо-зелёные глаза, густо подведенные чёрным карандашом и серыми тенями. Такой макияж взрослые называли «неформальным», да и самой Хенси он напоминал представителей нетрадиционных субкультур, но ей так нравилось, и она не собиралась меняться из-за пары резких слов в свой адрес. Высокие скулы, пухлые, красиво очерченные губы, и колечко в правой ноздре – всё это, казалось, не подходило друг к другу и придавало образу некую незавершенность. А стиль одежды, предпочитаемый Хенси, только добавлял раздора в единый образ. Её любимыми были чёрные джинсы, но так же часто она носила и серые с потёртостями и заниженным креслом, что так смешило некоторых не очень продвинутых прохожих. Из обуви она предпочитала ботинки или кроссовки, но не туфли на каблуках, а верх всегда был тёмных оттенков и, чаще всего, многослойным. Но, несмотря на кажущуюся мальчишескую направленность её гардероба, никто и никогда не говорил, что она похожа на парня. Была в этой странной одежде какая-то неуловимая элегантность, которой не смог бы объяснить и самый именитый модельер, и она всегда позволяла Хенси оставаться узнаваемой.

– Всё, Хенси, бери себя в руки. – говорит сама себе девушка, не отрывая взгляда от собственных глаз из отражения. Её правая рука с силой сжимает край раковины, а левая всё ещё находится под ледяной струёй, уже успев порядочно онеметь. – Мориц – не Мориц, а впереди ещё четыре урока и, если ты сейчас не успеешь поесть, тебе придётся ждать до дома и слушать всё это время недовольное урчание своего желудка.

Наконец-то выключив воду, девушка отряхивает колкие холодные капли с рук и оглядывается в поисках бумажных полотенец, которые вечно кончались, или сушилки для рук. Дверь туалета открывается и в помещение входит девушка из параллельного класса, на мгновение впустив в комнату гул школьного коридора. Кивнул друг другу в знак приветствия, девушки расходятся: девочка из параллели скрывается в одной из кабинок, откуда через пару секунд слышится узнаваемое журчание, а Хенси, оставив мысли о сушилке, покидает туалетную комнату, вливаясь в оживленный детский поток.