Читать книгу Инсинуации - Варвара Алексеевна Оськина, Варвара Оськина - Страница 3

Вступление из «Stayin' Alive»7 в сотый раз перекрыло доносящийся из открытого окна уличный гомон, и Элис недовольно замычала. О, во имя всего святого, почему телефон так далеко? Шаря с закрытыми глазами по дощатому полу, она пыталась нащупать пискляво орущее устройство. Сомкнув, наконец, пальцы на прохладном алюминиевом корпусе и титаническим усилием разлепив левое веко, она выключила будильник и уставилась на горящий экран. Отчаянно смаргивая сонную пелену перед глазами, Элис пыталась понять, который сейчас час, день и место во Вселенной. Бездушная электроника показывала, что мир отмотал уже пятнадцать минут от седьмого часа утра двадцать девятого августа в Бостоне, штат Массачусетс. Сто двадцать минут сна – вот и всё, что ей перепало за сегодня. Сумбурно выругавшись, она чуть ли не за волосы вынула себя из тёплой кровати и поплелась в душ, ёжась от утренней прохлады. Сквозняки в этом доме были личным проклятьем Элис Чейн. На кухне, которая одновременно играла роль гостиной, её ждало лёгкое потрясение при виде уже одетого Джошуа. Парень как раз заканчивал свой завтрак.

– Я сплю и вижу сон, – пробормотала Элис.

– Привет, полуночница, – друг был отвратительно бодр и свеж, а болтавшаяся на нем мятая футболка вызывала зудящее желание её разгладить. Хоть утюгом, хоть могильной плитой. Раздражение добавляла и очередная дурацкая надпись: «Чернее рождественской ночи», от которой хотелось закатить глаза. – Где благодарность?

– За что это ещё? – Элис подозрительно сощурилась, потирая одну замерзшую ступню о другую. Обычно она была жаворонком, но предполагалось, что птицы хотя бы иногда спят. Птицы, не Элис.

– Я приготовил тебе завтрак!

– Который, поди, только что сам и съел.

С утра она редко бывала в настроении, и неудивительно, при таком-то графике. Ей следовало бы перекреститься и быть благодарной, что вообще смогла открыть сегодня глаза. А ещё за то, что у неё не было ядерного чемоданчика. Когда пробуждение, как сейчас, выпадало на дни после ночных смен, впору намертво заклеивать рот скотчем, чтобы не обидеть кого ненароком. Или не убить. К счастью, Джо слишком хорошо её знал и не обращал внимания на повышенную ехидность и зашкаливающий предрассветный сарказм.

– Ты шла в душ, – напомнил он ей, отправляя в рот кусок сочного омлета. Элис сглотнула подступившую слюну.

Через пятнадцать минут она уже сидела за столом, закидывая в себя божественную пищу и пытаясь отыскать в телефоне расписание.

– Что там у тебя сегодня? – поинтересовался Джошуа, заказывая такси и подвигая к ней таблетки из стоящего на столе кейса. Друзья безбожно опаздывали.

– Слава Богу, одни лекции, – проговорила с набитым ртом Элис. – Я не способна думать вообще. Так-так… Продвинутые темы по силовой электронике, потом вычислительная техника, и… о, а вот это интересно. Я в прошлом году записывалась на этот курс, но не была уверена, что он состоится. Почему-то очень мало кто решился прослушать его, а ведь один из основных.

– О чем ты?

– Искусственный интеллект. Всё начиная от методов, архитектуры, построения и обучения нейронных сетей, до философского размышления об отличии нас от животных. Я мечтала посетить эти лекции с момента поступления… – она подняла взгляд на молчащего Джо и нахмурилась. – Почему ты так на меня смотришь?

– Это ведь курс профессора Риверса? – странным голосом произнёс О’Нили.

– Понятия не имею, – Элис удивленно мигнула и полезла на сайт факультета, чтобы посмотреть информацию. Через минуту она кивнула. – Да, ты прав. Откуда знаешь?

– Ну… – протянул парень, – про него просто ходят разные слухи. Даже странно, что ты не в курсе.

– Например? – она заинтересованно уставилась на друга, перекатывая в ладони горсть лекарств.

– Считают, что он работает с Министерством Обороны.

– А что в этом такого? – Элис удивленно моргнула. – Половина МТИ работает на них.

– Нет, – скривился Джо. – Ты не поняла. Он не работает на них. Он работает с ними. Военные чинуши чуть ли не задницу ему лижут, чтобы Риверс продавал свои разработки только им.

Элис встала, подбирая с пола свою сумку и с трудом впихивая туда огромную лекционную тетрадь, но почти сразу снова замерла. Слова друга заинтересовали её не на шутку.

– Почему им тогда просто не нанять его на работу?

– Кто их знает, – Джо пожал плечами, в свою очередь, закидывая на плечо рюкзак. – Поговаривают, что они пытались звать его, потом хотели купить, даже угрожали. А он лишь положил их сайт на целые сутки и взломал внутреннюю систему, в результате чего на всех их мониторах пятнадцать минут транслировалось жесткое порно.

– Да ладно?! – она рассмеялась. – Это не может быть правдой! Он же всё-таки профессор. Его за это и посадить могли.

– Могли, – кивнул парень. – Но он слишком им нужен. Все эти программы интеллектуального наведения, роботизированные беспилотные военные машины и все в таком же духе – его рук дело. Он им нужен, он знает об этом и издевается над ними как может. Хотя, не буду отрицать, этот Риверс чертовски умный малый.

– Сколько же ему лет? Если, по твоим словам, он сотрудничает с военными, значит, это должен быть очень крутой специалист.

– Около сорока или около того.

– Ого, – Элис восхищенно присвистнула. – Тогда я тем более не понимаю, почему так мало людей захотели посещать пары у этого человека. Судя по тому, что ты рассказал, он чуть ли не гений. Должно быть его лекции чертовски неординарные.

– Э-э-э, – опять замялся Джо, – говорят, он полный моральный урод. Тиран, деспот и просто мудак.

– Ну, довольно странно ожидать от человека, показывающего всему Пентагону в прямом эфире порнуху, душевной кротости и человеколюбия, – саркастично протянула она.

– Дело даже не в этом. Ходят слухи, – на этом слове Элис закатила глаза, и Джошуа вспылил. – Да, слухи. Этот чел вообще странный, так что довольствуйся тем, что есть. Сама же спросила. Так вот, шепчутся, что он не брезгует потрахаться со студентками. И вообще… ну, любитель потрахаться.

Элис молча открыла рот в немом удивлении, потом закрыла. Картина будущей встречи с этим профессором вырисовывалась донельзя прелестная. Но их прервал сигнал с телефона Джо. Uber приехал.

Разговор продолжили, сидя на заднем сиденье старенького седана и стараясь, чтобы индус-водитель не слышал их слова. Они ехали в Кембридж, а там, как известно, у стен есть не только уши, но тепловизоры и эхолокаторы, чтобы даже тень или отзвук новой сплетни не промелькнули незамеченными. Ох уж это студенческое сообщество.

– И кто же такое говорит? – как бы невзначай произнесла Элис.

– Да все, – приятель опять пожал плечами.

– Тебе не кажется странным и нелепым? Раз об этом знают все, то довольно необычно, что его до сих пор не уволили. Это же статья.

– Не пойман – не вор, – пробормотал Джошуа. – Поговаривают многое, но, сама понимаешь, это всё слухи. О домогательствах никто не заявлял, претензий не предъявлял, кляузы в студенческий союз не писал. Что происходит в черной дыре, остается в черной дыре. Если и были какие-то интрижки, то, вероятно, по обоюдному.

Элис кивнула, признавая справедливость его слов. Табу оно, конечно, и в Массачусетсе табу, но с фонариками давно никто не стоит и какого-то особенного криминала не видит. Кому какая разница? Тем временем Джо продолжал:

– К тому же они с Президентом Коэном чуть ли не в родственных отношениях.

– Оу… – а вот это интересно. Руководитель университета – личность примечательная и знаменательная, а ещё очень уважаемая.

– Ага. Точно не знаю, что там за история, но когда-то читал, Коэн был его руководителем на соискание степени. Так что там связи покрепче, чем у болтов с гайками на вантовом мосту.

– В общем, ясно всё, – Элис покачала головой. Ох уж эти слухи. Даже немного удивительно, что этому человеку не приписывают рога, копыта и хвост, он не дышит адовым смрадом, а земля под ногами не обращается в пепел. Люди всегда горазды на выдумки из-за собственной зависти и убожества. – Ты его хоть видел?

– Не-а.

– Понятно всё с вами, сплетницы, – она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.

Дико хотелось спать, и даже загадочный ловелас-профессор не возбуждал мозг к активной мыслительной деятельности. Ей надо как-то пережить день и не умереть, а уже потом разбираться в сплетнях, слухах и черт его знает чем ещё. От досужих домыслов мысли Элис, которую неукротимо укачивало на мосту Лонгфелло в утренней пробке между Бостоном и университетским Кембриджем, плавно перетекли к другому мужчине. Вчерашний вечер успел немного притупиться в смазанных сном воспоминаниях. И она уже не была так уверена, что автомобиль гостя отъезжал от их дома. Возможно, просто ехал мимо. В конце концов, дорог вокруг было не так много. Хотя, что мужчина такого уровня позабыл в убогом гетто Дорчестера? Уж точно не дешевых шлюх или сомнительной травки. Да и бог с ним. Волновало другое – с чего ему вообще пришло в голову с ней заговорить. В самом дурном влажном сне Элис не могла представить, что такой мужчина проявит к ней интерес, как к женщине. Она напоминала плохо общипанный тощий синюшный трупик курицы из дешевой мясной лавки. Кости, кожа и претензия сойти за полноценный суповой набор. Надо быть слепым или убогим, чтобы увидеть в ней хоть что-то симпатичное. Ну, или ботаником со спермотоксикозом, как все её бывшие. Ничего, изматывающая учеба скоро закончится, и можно будет передохнуть. Глядишь, хоть на человека станет похожа. Больше чем еды и воды, больше чем яркого солнца над головой и вечного лета, Элис хотела выспаться. И потому она даже не поняла, как задремала, привалившись к плечу Джо.

Разбудил её резкий толчок и пугливый визг тормозов. Она сонно заморгала, пытаясь понять, где и что произошло. Вроде, все было в порядке, только водитель-индус проклинал пижона, который только что подрезал их почти у самого кампуса и умчался вдаль, громко рыча двигателем спортивного автомобиля. Друзья расплатились и вывалились на людную по причине утреннего часа Вассар-стрит.

– Ты сегодня будешь у Хиггинса? – спросил Джошуа, закидывая рюкзак на плечо.

– Да, думала забежать после лекций. Надо набросать план да вспомнить, что я там понаписала в прошлом семестре.

– Зануда…

– От зануды слышу!

Джо обнял её, целуя в щёку.

– Я скучал по тебе, Пуговка. Береги себя.

Элис закатила глаза и уже намеревалась в очередной раз отчитать своего не в меру заботливого друга, но у того зазвонил телефон. Она улыбнулась, услышав столь знакомую «Stayin' Alive», и сразу же забыла о своем недовольстве. После одного из первых приступов, когда Джо трясущимися от страха руками судорожно вливал в неё нитроглицерин в ожидании скорой, он поставил на звонок эту мелодию. По его словам, чтобы не забывать ритм. На всякий случай. И вот уже пять лет не изменял этой песне, хотя та давно въелась в подкорку. Тем временем Джо махнул рукой, прощаясь и показывая, что разговор у него надолго. Элис кивнула и направилась в сторону здания номер тридцать восемь, что располагалось чуть дальше по улице.

В фойе кампуса, как обычно, наплевав на удобства со скоростью пригородных поездов пробегавших по делам студентов, её встретила очередная выставка самодельных электромобилей. Так что Элис пришлось протискиваться сквозь галдящую толпу, по пути кивками приветствуя знакомых. Лестница на третий этаж была переполнена спешащими аспирантами, заблудившимися первокурсниками и всеми остальными, кто в суматохе первого учебного дня слегка потерял голову. Наконец, она добралась до нужного лектория и плюхнулась на скамью, пытаясь отдышаться. Элис успела, но сердце теперь заходилось в рваном ритме и болезненно отдавало где-то в грудине. Чуть поморщившись от неприятных ощущений, она вынула тетрадь и приготовилась постараться не заснуть.

Опасения оказались не беспочвенны, и полтора часа прошли как в тумане. Элис периодически клевала носом над очередной схемой, лишь чудом да решившей наградить её курносостью генетикой не проткнув насквозь тетрадь, и старалась зевать не шире своей ладони, которой прикрывала рот. Ей было ужасно стыдно за своё состояние, ведь эти главы электроники обещали включить в итоговые экзамены. Но ещё больше её беспокоило, в каком состоянии она доберется до последней лекции. Ведь уже сейчас хотелось погрузиться в летаргический сон даже стоя. И все же следующая вводная лекция по вычислительной технике её немного взбодрила. Их курс неплохо развлекся, обсуждая приведенный профессором Матсу пример физического моделирования аэродинамики живой и жареной индейки. Выводы были неоднозначны.

Встреча с Джошуа состоялась в местной пиццерии за обедом. Заказав себе еды, они пошли на поиски свободного столика и удачно нашли местечко около огромного, во всю стену, окна. Там можно было бездумно рассматривать спешащих по залитым солнцем улицам прохожих, и где на раскаленном асфальте то и дело мелькали миражи. В маленькой пиццерии было прохладно и тихо.

Пока Элис торопливо жевала салат, телефон в кармане призывно завибрировал. Она достала навязчивый аппарат и посмотрела на экран, где одно за другим сыпались сообщения в мессенджере. Быстро пролистав их, она вздохнула и потянулась за ноутбуком.

– Фрилансишь? – спросил Джо, сражаясь с очередным куском пиццы, который никак не хотел расставаться со своим собратом. Тонны сыра жирными пятнами растекались по тарелке, слепляя всё в монолит.

– Мгм, – утвердительно кивнула она, запихивая в рот огромный кусок вегетарианского сэндвича и не замечая, как крошки сыплются на стол. Джошуа брезгливо поморщился, но промолчал. Чья бы корова мычала! Руки Элис тем временем уже запускали необходимую программу.

Фриланс считался естественным заработком для любого студента в университете. Это было так же естественно, как дышать, спать, есть и бесконечно ботанить. Джо, например, подрабатывал системным администратором аж в пяти конторах сразу, порой поднимая в очередной раз упавший сервер прямо с телефона на вечеринке в клубе или посреди лабораторной работы. Так жили все, и преподаватели, в большинстве своем, закрывали на это глаза, понимая, что иначе здесь просто невозможно.

– Тебе нужно есть мясо, – в очередной раз нудил друг, отлепляя от сыра смачный кусок ветчины. – Отощала что твоя швабра. Не обижайся, но даже на мой вкус – это не круто.

– А ты у нас эксперт по женской красоте? Как-то я упустила этот момент.

– Я просто люблю… всё красивое. Посмотри на свои руки – не конечности, а готовый манекен кабинета анатомии. По тебе можно контурные карты скелета и сосудов составлять без рентгена.

– Угу. Не волнуйся, я обязательно буду есть несчастных животных, как только смогу заработать на нормальный кусок, а не вот этот продукт смеси сои и картона, что здесь именуют ветчиной.

– Сказал человек, поедающий тофу.

– Тофу хотя бы не пытается выдавать себя за свинью! Он честен и прямолинеен, а потому я выбираю его, – с пафосом закончила она. И вернулась к своей программе, загружая очередные порно-баннеры на сайт клиента. Друг какое-то время молча наблюдал за ее манипуляциями, трудолюбиво работая челюстями.

– Вот видели бы тебя монашки из приюта.

– И что? Это же не я там, на фото, чтобы меня могли порицать, – она не отвлекалась от пробегающих перед глазами строчек кода. Веки немилосердно слипались, и все было подернуто мутной пеленой, но Элис честно смаргивала сон и цеплялась взглядом за подсвеченные символы. Хорошо, что некоторые вещи уже доведены до автоматизма: вставить блок, назначить переменные, загрузить ссылку…

– Но ты потворствуешь блуду! – прогундосил низким голосом О’Нили. – Двойные стандарты.

– Я ничему не способствую. Каждый волен сам выбирать, кем быть, что смотреть, ну и дрочить или не дрочить. И да, вся религия построена на двойных стандартах. Ударили по одной щеке – подставь вторую, а сам потом на коня и в Крестовый поход на обидчика. И сразу весь из себя святой мученик за веру, небесного царя и родной дом.

– Каждый раз поражаюсь, как ты смогла вырасти такой язвой в этой своей церкви, – хохотнул приятель.

– От безысходности, не иначе. С ладана и не такие мысли в голову лезли.

Они продолжали шутливо перепираться ещё довольно долго и попрощались в прекрасном настроении, когда до начала занятий оставалось двадцать минут. Но, несмотря на всё веселье, к половине третьего дня, когда Элис медленно шла в сторону кампуса после их легкого перекуса в пиццерии «Площадь четыре», усталость и сонливость атаковали её с новой силой. На них же она списала неожиданную галлюцинацию. Ей показалось, что между домами на Осборн-стрит мелькнуло черное матовое пятно, напомнившее знакомый автомобиль. Но она быстро отогнала от себя эти мысли, потому что такое положение дел было бы слишком невероятным. Элис даже усмехнулась такой нелепости: нет ничего более несочетаемого, чем вчерашний красавчик-мудила в эпицентре ботаников и зануд. О, как нелепо он смотрелся бы здесь! Хотя, чуть дальше располагался элитный Гарвард, а там количество таких пижонов росло по экспоненте, стоило лишь чуть углубиться.

Пожалуй, она бы ещё пофантазировала на эту тему, не отвлеки Мелани, догнавшая её уже у входа в кампус. Светлые волосы однокурсницы были непривычно распущены, а на лице присутствовали следы макияжа. Элис вяло удивилась. Нет, девушка и так была красива, но в их тусовке это был слишком нетипичный внешний вид, сразу бросавшийся в глаза. Обычно Мел ходила в одной из своих многочисленных толстовок и драных джинсах, сломанным стилусом от планшета зацепив тусклые волосы в неаккуратный пучок.

– Я видела, ты записалась на курс к профессору Риверсу? – без приветствия начала та, хватая Элис под руку.

– Есть такое, – она осторожно согласилась, пытаясь высвободить свою конечность из цепких пальчиков.

– Я тоже, – раздался загадочный смешок. – Не каждый день выпадает возможность пообщаться с таким мужчиной.

– Да, Джо рассказывал, что профессор знатный специ…

– Боже, Элли, – перебила Мелани, отстраняясь и как-то странно к ней присматриваясь. Элис передернуло. – Я вовсе не об этом.

Она хотела было спросить – а о чем же, черт бы её побрал, та тогда говорит, но Мелани уже резво скакала навстречу своей закадычной приятельнице Аннет, которая в этот раз решила надеть… Платье? Серьезно? Что вообще происходит? До Элис донеслось веселое щебетание и задорные смешки подружек. Ей ничего не оставалось, как в одиночестве направиться в сторону небольшой лекционной аудитории, которая, слава силам небесным, располагалась на первом этаже. Она уселась за рабочий стол и прикрыла саднящие глаза, опустив голову на скрещенные болезненно тонкие руки. Иногда Элис жалела, что не могла так же беззаботно и весело относиться к своей жизни, как это делало большинство её однокурсников. Дурное здоровье и характер, полный вредного упрямства, держал почти всех сверстников на достаточном расстоянии от язвительной мисс Чейн. Она не любила пустых разговоров, глупых сплетен и чьей-то тупости, так что круг друзей сам собой ограничился Джошуа, Генриеттой (в её присутствии только Генри!) и, пожалуй, профессором Хиггинсом.

Он был невозможный, сказочный добряк. И Элис чувствовала себя кем-то вроде опекуна, когда в очередной раз настойчиво просила не брать на практику больше студентов, чем часов в сутках. Вообще, их отношения с за неполные три года, что она провела в его лаборатории, незаметно перешли в разряд своеобразной дружбы, насколько это возможно при их неравном положении. Все вчетвером они даже ходили на какой-то концерт, а потом дружно перепили дешевого пива. Удивительно, но именно с этими людьми ей всегда находилось, о чем поговорить и помолчать. Они знали, когда к ней нельзя лезть, а когда стоит поддержать разговором.

Элис мысленно улыбнулась забавному воспоминанию и неожиданно поняла, что вокруг стало подозрительно тихо. Рецепторы уловили незнакомый аромат, острыми кисло-сладкими нотами впивающийся прямиком в мозг. Осторожно подняв голову и с неудовольствием ощущая на щеке оставшийся след от карандаша, на котором она, оказывается, лежала, Элис открыла глаза. Взору предстали темно-синие мужские брюки. Она моргнула, пытаясь прогнать наваждение, но штаны никуда не исчезли, равно как и витающая вокруг парфюмерная композиция. Нет, разумеется, ноги там тоже были, в этих брюках. Длинные, почти бесконечно тянущиеся конечности, пока она поднимала голову всё выше и выше. Но первое, что отметил её сонный разум – идеально выглаженные стрелки. Элис даже успела удивиться, не по лекалам ли их делали. После чего взгляд скользнул вверх, на секунду останавливаясь на застегнутом одной пуговицей пиджаке в тон, тонком завязанном хитроумным узлом галстуке, и… она почувствовала, как вся кровь отлила от лица, а сердце бешено застучало. Нет. Это просто не могло быть правдой! Это же кошмар какой-то! Что он здесь делает, мать его?

– Рад, что вы соизволили проснуться, мисс… – обманчивая вкрадчивость уже знакомого голоса заставила вздрогнуть, пока сверху вниз на неё смотрел тот самый мудак из клуба. И, Господи помилуй, сейчас он был ещё более невероятен, чем в полутемном зале «Вальхаллы».

Элис неверяще смотрела в будто принадлежащее идеальному голливудскому злодею узкое лицо, и то хаотично вылавливала некрасивые мимические морщинки, то поднималась за ними по высокому лбу. Она падала в оттенявшие безумствующей резкостью скулы провалы щек, цеплялась за щетину, спотыкалась о складки вокруг всегда напряженного рта. Её остановил только взгляд, и всё остальное разом смазалось, смялось. Боже! Наверно, никогда в жизни Элис не видела настолько страшных глаз. Светлая точно прозрачного стекла, выцветшая радужка сливалась бы с белками, не будь ограничена кричаще-темным контуром. Омертвелые, но не пустые. Он пялился не мигая и повергая в пугающую на грани восхищения дрожь одним лишь их видом.

Вчера ей было не до внешности странного гостя, да и разглядеть что-то в полумраке сложно, но и тогда, и сейчас из этого человека била сокрушительность. Не просто харизма, а яростная эманация личности, взрывная, упорная, как набравший скорость грузовой лайнер. Ни одного шанса увернуться или сбежать. Элис раскатало по взлетно-посадочной полосе аудитории, начисто выбив любые мысли из заходящегося истерическим криком разума. Всё, что она могла – поверхностно дышать, стараясь успокоить колотящееся перепуганное сердце. О боже! А в голове носились шальные мысли, что этому зверю не место в солнечном августе, он должен был остаться там, на полутемной парковке последних летних ночей среди неровного света фонаря и сладкого запаха женских духов. Там, где они бы больше никогда не встретились.

Она не знала, сколько прошло времени, когда до замутненного сознания дошло, что это реальность, а не сон. Мозг разом включил оставшиеся органы чувств, резко наполнив уши гомоном однокурсников, кончики пальцев ощущением нагретого пластика, а нос – новой порцией аромата. Каким-то чудом ей всё же удалось придушенно пискнуть:

– Чейн. Элис Чейн.

Послышались смешки, но один легкий поворот головы, не отрывая от неё взгляда, и в аудитории стало тихо.

– Очень приятно, мисс Чейн, – медленно с ленцой протянул он, и от звука его голоса Элис содрогнулась чуть ли не физически. Стекло глаз снимало с неё слой за слоем, добравшись до оголенной кожи.

Плохо. Всё очень плохо. Одновременно с этим, закралось подозрение, что вопрос об имени был пустой формальностью. Мудак, похоже, прекрасно знал, как её зовут, где она живет и какого сегодня цвета на ней нижнее белье. А ещё, он продолжал что-то говорить.

– Довожу до вашего сведения, что не потерплю подобного поведения в будущем. Вы пришли сюда заниматься, и если у вас какие-то проблемы с расписанием – обратитесь к куратору.

– Никаких проблем, сэр, – пробормотала она, все ещё пытаясь осознать происходящее и отлепить перепуганный язык от пересохшего нёба. Вселенная, за что? – Прошу меня простить. Такое больше не повторится.

Шея уже ныла от того, как долго пришлось просидеть с задранной вверх головой. Сколько в нём, черт побери, роста? Шесть футов? Семь?!

– Будем надеяться, – он кивнул, и уже знакомым жестом вздернул голову, откидывая со лба светлые волосы. Элис готова была прозакладывать душу, что напыщенный говнюк сделал это нарочно! А потом он неожиданно улыбнулся, той самой страшной улыбкой. И в наполненной солнечными лучами аудитории та выглядела ещё более неестественно и жутко, чем казалось в клубе. Губы широко растянулись, обнажая ровный ряд белых зубов, но глаза остались равнодушны и безучастны, словно нарисованные. – И, если в будущем вам вдруг кто-то предложит помощь, для вашего же блага настоятельно не советую отказываться. Курс достаточно сложен, и кто знает, как далеко можно зайти в попытках его изучения.

Сказанная фальшиво обходительным тоном двусмысленность фразы, которую поняли только они двое, заставила Элис задохнуться от возмущения. И плевать, что её лицо, словно рекламный щит, крупными буквами являло вопль разгневанной женщины: «Вот ублюдок! Я это тебе припомню». Да, она понимала, что благоразумнее и безопаснее будет промолчать и покаянно потупить взор. Но инстинкт самосохранения умер еще год назад, в тот момент, когда Элис согласилась на проект NASA, да и не привыкла она сносить оскорбления, завуалированные пошлыми намёками и лживой заботой. А потому спокойно и четко повторила произнесенную несколько часов назад фразу.

– Спасибо большое за заботу, профессор, однако, я уж как-нибудь справлюсь сама. С провожатыми нам не всегда по пути, – голос звучал твёрдо, и она открыто встретила его взгляд, ни одним мускулом не показывая, как же на самом деле страшно.

Бесцветные глаза чуть прищурились, но… и всё. Не удостоив мисс Чейн ответным кивком, он наконец-то прошёл вглубь лектория, положив сумку с ноутбуком, небрежно присел на край стола и вытянул вперед длинные ноги. В аудитории потянуло холодом, пока его взгляд скользил по притихшим студентам. Элис незаметно перевела дыхание, ожидая увидеть облачко пара и покрывшую все поверхности изморозь. Казалось, воздух вокруг заледенел, и ей мерещился острый запах металла. Разглядывая преподавателя, она с какой-то грустной усталостью внезапно подумала, что этот год будет длиться одну маленькую вечность.

– Итак, думаю, вы все догадались прочитать на факультетском сайте, что меня зовут Джеральд Риверс, – тем временем начал профессор, небрежно одергивая виднеющийся край манжеты, а Элис закатила глаза, разглядев блеснувшую запонку.

О, да ради бога! Но тут её взгляд остановился на руках, в которых он машинально крутил взявшийся непонятно откуда маркер, и она ошарашенно моргнула. Пальцы профессора Риверса даже отсюда казались неестественно длинными и тонкими, с отчетливо выделяющимися сплетениями суставов. Не ветви. Плеть с завязанными в узлы хвостами – один удар, и тело в кровь. Хотелось брезгливо поморщиться насколько почти уродливым вышло зрелище. Но… все дело было в «почти». И именно поэтому Элис никак не могла перестать пялиться на однообразные и плавные движения, даже не пытаясь слушать речь преподавателя.

– Не удивлюсь, если многие из вас даже выучили наизусть Гугл и Википедию, готовясь к новому для вас предмету. Похвально, но бесполезно. Всё, что вы могли найти в свободном доступе, было либо написано, либо отредактировано мной, а облегчать жизнь своим студентам я не намерен. Моя задача состоит в том, чтобы не только привить вам в этом семестре знания о базовых понятиях создания искусственного интеллекта и нейронных сетей, но также приучить вас к чистоте и культуре программирования.

Элис удивленно моргнула, все же уловив окончание фразы. Большинство из её однокурсников научились писать код чуть ли не раньше, чем говорить. Так не поздновато ли профессор решил повоспитывать их? Тем временем Риверс продолжал, и Элис невольно заслушалась размеренным звучанием голоса в тишине аудитории. При этом она старалась не обращать внимания на навязчивый аромат, что всё ещё её преследовал, хотя источник давно стоял на другом конце лектория. Он дурманил и без того не очень-то соображающие мозги, иначе как ещё она могла объяснить, что ей это нравится?

– Я видел работы каждого из вас, и, поверьте, это в большинстве своем посредственное дерьмо, – по рядам прошёл возмущенный шепоток, и Риверс невольно чуть повысил голос. – Но у вас всё ещё есть шанс стать чем-то большим, чем выходящая из этих стен унылая серость.

Вообще, на это можно было всерьез обидеться. Элис даже подумала, не оскорбиться ли ей, но не успела решить, так как профессор продолжил:

– Не принимайте близко к сердцу, – он примирительно поднял руки, – но если вы действительно хотите принести пользу миру, реализовать все свои честолюбивые мечты и планы, то должны каждый раз переступать через свое «не могу».

Она гневно задохнулась. Вот урод! Да вся учеба здесь – сплошное насилие над самим собой. Или профессор ожидает, что они все бросятся к его ногам с просьбами обучить их? Кто он такой? Второй Иисус, что ли? Но, кажется, её негодование никто больше не разделил. Парни гордо подняли головы, показывая, что уж они-то точно не «унылая серость», а Мелани с подругами откровенно пялились на Риверса, пропуская все его слова мимо ушей. И Элис подумала, что ещё немного и у девчонок изо рта начнёт капать слюна. Она едва слышно хмыкнула. Действительно, грешно не трахнуть таких, когда они сами идут тебе в руки.

– Прежде чем мы углубимся в описание человеческого мозга с математической точки зрения и определимся с парадигмой программирования, я хотел бы обсудить с вами само понятие интеллекта. Что это? – он помолчал пару секунд, но ему никто не ответил. Однако, кажется, это совершенно его не смутило. Скрестив руки на груди, он продолжил свою речь. – Джон Маккарти в свое время говаривал, что искусственный интеллект – это попытка использования компьютеров для понимания человеческого. Но возможно ли это? Как вы думаете?

В аудитории воцарилась тишина, пока студенты обдумывали свой ответ. Элис несмело подняла руку.

– Мисс Чейн, – профессор сделал приглашающий жест, давая ей слово. В его прищуренном взгляде мелькнуло что-то отдаленно напоминающее удовольствие.

– Мне кажется, основная проблема заключается в том, что мы не можем дать точное определение самому понятию «интеллект». Оно включает в себя не только психологические аспекты, но и физические. Наше понимание его слишком размыто и субъективно…

– Вот сейчас часть биологов на вас обиделась, мисс Чейн. Они довольно четко объяснили связь академического интеллекта и скорости метаболизма глюкозы, – перебил её Риверс, весело разглядывая предательское подобие румянца на её щеках. Но она лишь упрямо закусила губу и глянула на него исподлобья.

– Я так не думаю, сэр. Они изучают свою область, психологи свою. Я лишь пытаюсь сказать, что мы даже не можем понять процессы мышления…

– И снова биологи негодуют. Энцефалография известна аж с середины девятнадцатого века. – Да что такое! Он даст ей сегодня договорить или так и будет перебивать? Она почувствовала, что злится, и слова с языка слетели прежде, чем Элис успела их перехватить.

– Биологи, может, и обижаются, сэр, – медленно произнесла она, смотря прямо в наглые глаза ублюдка, – но только если цель их существования – выискивание возможностей потешить своё тщеславие. И тогда грош им цена как ученым, коли они размениваются на пустые мелочи.

Намёк относительно его поведения в клубе однозначно достиг цели. Джеральд Риверс нахмурился, отчего между бровей залегли две морщинки, и вкрадчиво ответил:

– Действительно, но куда хуже однобокость и ограниченность мышления.

Ого, а они всё же перешли на личности. Но чем-чем, а рамками свой разум Элис никогда не ограничивала. Пустые обвинения, профессор!

– Соглашусь, – ответила она, – но развязность разума так же фатальна, как и его косность.

– Да вы научная ханжа, мисс Чейн, – ей определенно удалось его задеть, только вот она так и не поняла, чем именно. Своими словами? Ответными намеками? Или тем, что выразила своё недовольство поведением? Да ради бога, пусть делает что хочет. Это же его жизнь, и Элис абсолютно наплевать, как он её проживает. А потому, она грубовато отрезала:

– Ничуть. Но научные проститутки не вызывают во мне уважения.

Она чувствовала, как все в аудитории силятся понять, что за чертовщина сейчас происходит. Каким таким странным образом беседа о природе интеллекта так быстро и стремительно свалилась в выяснение непонятных отношений. Забывая моргать, однокурсники переводили взгляд ошалелых золотых рыбок с профессора на свою слишком бойкую подругу. Тем временем Риверс задумчиво на неё смотрел, перекатывая в пальцах несчастных маркер, и от внимательного и тяжелого взгляда стало не по себе. Господи! Как же пугают эти глаза! Тем временем Элис в очередной раз изучали. Сделали лоботомию, достали мозг и теперь с интересом профессионального коллекционера серого вещества любовно перебирают извилины. Поняв это, она зачерпнула из почти истощившихся резервов последнюю горсть смелости и так же твердо продолжила:

– Продавать свои мозги можно по-разному. А можно вообще не торговать ими, тратить на пустое и ненужное, упуская шанс изменить хоть что-то к лучшему в этом мире. Всё зависит от степени развитости личности, статуса человека в обществе, его осознанности. И, таким образом, мы подходим к тому, что интеллект – это совокупность не только биолого-химических элементов, но и социально-психологических. Повторить это в машинном коде кажется мне невозможным.

Профессор стоял, обдумывая услышанное, а потом резко тряхнул головой и неожиданно широко улыбнулся, заставив Элис дернуться. Наверно, она никогда не привыкнет к этому оскалу.

– А вы, оказывается, ещё и честолюбивая идеалистка, мисс Чейн. Но в ваших словах есть зерно истины, смотрите… Забудьте всё, что вы слышали о корреляции уровня IQ с решением интеллектуальных задач. Вы не раз ещё столкнетесь с людьми, показавшими великолепные баллы на тестировании, но не способные осмыслить и простейшую бытовую задачу. Нельзя с помощью двух сотен вопросов составить идеальную карту человеческого разума, подключить туда эмоции, интуицию. Именно эту мысль пыталась донести ваша коллега, в чем, несомненно, права…

Он развернулся к аудитории и что-то говорил, объяснял, просил записать под диктовку, а Элис сидела, уткнувшись в свой конспект, и пыталась понять, что, черт возьми, она делает. К чему были эти словесные эскапады и грязные намеки, когда у самой тряслись руки? Дерьмо, ведь давала же себе обещание никогда больше не говорить с ним. Но как это возможно, если он её профессор? Святой Боже, а в следующем семестре их ждет практикум! Она этого не переживет, без сомнения. Либо задохнется от запаха, либо психанёт и даст ублюдку в нос. И всё же… она бы хотела его презирать, как ещё несколькими часами ранее, но уже не могла. Их странный, двусмысленный диалог впервые заставил почувствовать себя необычно: будто кто-то разом смахнул вековую пыль и открыл настежь окна. С ней давно не случалось ничего подобного. Да что уж врать, такого не случалось никогда. Она подняла голову, бросив быстрый взгляд в сторону Риверса и немедленно уткнувшись обратно в конспект. Отстой.

Следующие полтора часа Элис сидела и с удивлявшим её саму нарастающим чувством восторга слушала лекцию человека, которого ещё сегодня ночью была готова оскорблять до стертого в кровь языка, не имея на это четких причин. Ох, верить дядюшке было так легко и правильно. Но сейчас с каждым словом, новым изощренным вопросом к своей аудитории, Джеральд Риверс вдребезги разбивал так легко и быстро сформированное о себе мнение. Он был хорош во всем: в манере говорить, двигаться, да и просто выглядеть! А какие блестящие идеи, какое невозможно-тонкое понимание неоднозначности своего предмета, какой нетривиальный способ мышления. Элис встречала много талантливых преподавателей и профессионалов в своей области, но профессор Риверс загнал планку одаренности сразу на десять пунктов ввысь, уложившись за рекордно короткое время. И как-то к концу занятия, совершенно незаметно у неё получилось набросать образ гораздо более интересный, чем просвечивающий через сырые контуры портрет редкостного говнюка. Это было неожиданно, но оттого удивительно завораживающе. Профессор был невероятно умён и, что греха таить, дьявольски коварен. На ум пришли слова Джошуа о его талантах. Всех его «талантах». И если слухи правдивы, то, Боже помоги, их курс ждет очень насыщенный год, полный невероятного двусмысленного кошмара.