Читать книгу Инсинуации - Варвара Алексеевна Оськина, Варвара Оськина - Страница 9

Ночь перед днем Х пролетела, на взгляд Элис, слишком уж быстро. И рассвет на первой космической приближал её к неизбежному. Ха! Да сегодня просто чёртов день чёртова Джеральда Риверса: сперва лекция, а потом консультация, в ожидании которой трясутся все поджилки в маленьком тощем тельце. Что бы там ни говорила Генри, как бы ни пыталась переубедить, Элис не могла, а может действительно не хотела избавиться от предвзятого отношения. После сцены в клубе в самый первый вечер, после его поведения на людях, после всех намёков и недосказанности по отношению к ней самой, что она должна была думать? Риверс вёл себя однозначно и вполне соответствующе той картинке, что успела сформироваться в её голове.

Бросив взгляд на часы, показывавшие половину девятого утра, Элис вздохнула, прикрыла глаза и решилась; у неё есть пара часов, которые можно смело потратить на маленькие глупости. Профессор в обед, профессор на ужин, теперь ещё и на завтрак. Достав из-под кровати ноутбук, она открыла его и запустила в браузере поисковик. Ну, О’кей, Гугл… Что ты нам расскажешь по запросу «Джеральд Риверс». Один электронный импульс и на Элис вывалились десятки страниц ссылок и фотографий.

Первым делом любопытство потребовало посмотреть снимки. С каким-то удивлением она обнаружила огромное количество изображений с конференций, где Риверс стоял то за трибуной, то подле экрана, на котором светились размытые блок-схемы и графики. Нашлось и прошлогоднее часовое видео с одного из выступлений для «TED»26 на конференции разработчиков. Запустив в фоновом окне YouTube, она листала страницу, рассматривая фотографии Риверса в дорогущих деловых костюмах и с неизменной искусственной улыбкой. Серьезные кадры перемежались совершенно внезапными снимками с невероятных вечеринок, официальных приемов, среди которых засветилась чуть ли не вся верхушка управленческой власти, и была даже парочка студенческих фото. Взгляд задержался на одном из таких: молодой и худой, как бы даже не истощенный, парень лет двадцати зло ухмылялся в камеру, сидя на фоне какой-то заштукатуренной стены. Заинтересованная Элис кликнула по фотографии, но браузер мгновенно выдал, что страница не найдена или была удалена. Пожав плечами, она обругала чертово кэширование и вслушалась в доносившийся из динамиков знакомый уверенный голос.

На развернутом во весь экран видео профессор сидел в кресле, закинув ногу на ногу и рассеянно поигрывая микрофоном. На его лице кривилась самодовольная улыбка, а сам он напрочь игнорировал бушевавшее в зале возбуждение и рассматривал собственный невероятно интересный бейдж. Похоже, он только что весьма специфически пошутил. Зрители весело галдели и улюлюкали, вслед нескольким спешно покидающим зал людям, о чем-то тревожно переговаривались организаторы. Наконец гомон более или менее стих, и Риверс поднял голову, как ни в чем и не бывало оглядывая свою аудиторию.

– Все ушли кто хотел?–  он проводил взглядом последнюю из удалявшихся спин, что успела выхватить камера. –  Замечательно. Как я вижу, оставшиеся не из пугливых и не боятся, что сейчас прямо со сцены начнется вербовка в Пентагон. Впрочем, даже если вы и рассчитывали, то вакантные места в Аду уже заняты, –  пронесшийся по переполненному залу смех прервал профессора, который и не думал веселиться с остальными. – Но мы здесь собрались для другого. Уверен, каждый из присутствующих хотя бы раз создавал нейронную сеть для решения примитивных или же, наоборот, глобальных задач. И вы наверняка ждёте от меня примеров, интересных случаев и задач, однако, этого не будет. Вместо разбора десятков строчек кода я хотел бы задать всего один вопрос. Многие ли из нас осознают, какие проблемы могут нести в себе наши разработки? 

Элис, как и многие в зале, удивленно моргнула и недоверчиво уставилась на лениво покачивающего ногой Риверса. Тот помолчал, словно ожидал ответа, безотчетно скользнул кончиками пальцев свободной руки по идеально ощетинившемуся подбородку и, так и не услышав ни одного комментария, медленно поднялся, выпрямляясь во весь свой гигантский рост. И будто именно этого не хватало, чтобы публика впала в зыбкое оцепенение и окончательно погрузилась в атмосферу, которую мог создать только он. Мягкая вкрадчивость его голоса одурманивала.

– Судя по многозначительному молчанию, ответ – нет. Но с момента моего вопроса прошли десятки секунд, и вот уже появились единицы, кто может сказать о социальной и этической важности. Но что же остальные? А остальные кинулись упиваться инвестиционной значимостью каждого своего чиха. Верно? –  он прислонил руку к глазам, стараясь за безумным светом софитов разглядеть реакцию людей.– Вы киваете, значит, я прав. Судите сами, мы создаем интеллект, который способен решать задачи без человеческого участия. Обучаем его, тренируем, иногда и воспитываем. Вам это ничего не напоминает?– профессор, медленно расхаживающий перед аудиторией, остановился и сделал паузу, снова оглядывая слушателей. Те хранили мертвое молчание. – Как типично… А если я спрошу – зачем мы пишем сложнейшие программы, создаем десятки слоёв, работаем с абстракциями? Вы ответите: мы пытаемся облегчить жизни многим простым пользователям, принести добро,  удобство в их жизни. Делаем мир более безопасным, менее рискованным. И будете, разумеется, правы. Но задумайтесь над, казалось бы, несвязанной мыслью – из чего состоит наша экономика? Очевидно, что каждый из нас, работая, производя что-то, вносит свой вклад в её развитие. Не мне вам цитировать Маркса, но с тех пор, поверьте мне, мало что изменилось. Вся эта система в любой стране мира основана на примитивной компенсации за вклад в товарно-денежные отношения. С другой стороны, все больше компаний использует искусственный интеллект независимо от того, производство это или же сфера услуг. И здесь начинаются проблемы. Во-первых, машины становятся нашими конкурентами, сокращая изо дня в день человеческие ресурсы. Во-вторых, наши опыты показывают – машинный интеллект ещё более необъективен, чем человеческий. Он полностью зависит от того, чему мы его научим, и даже малейший сдвиг в балансе приведет к тому, что на конкурсах красоты компьютер выберет исключительно белых участниц. Какой расист, да? Но даже это еще не все. Есть последний, но самый важный момент – кто будет виноват в компьютерном сбое, когда он произойдёт? И не тешьте себя надеждой, что уж ваш-то код будет работать так, как надо. Чушь! Наши алгоритмы сами прекрасно определяют, как им реагировать на события и реагировать ли вообще. Но можем ли мы предсказать их логику? Нет. Мы создаем нейронную сеть, но не управляем ею. Границы ответственности стираются. Уже сейчас даже при самом невинном сбое нельзя сказать, кто виноват: пользователь, разработчик или тот, кто обучал…

Повинуясь щелчку на зажатом в руке пульте, огромный белый экран за спиной Риверса расцвел графиками и цифрами. Профессор переключал слайд за слайдом, рассказывая и наглядно показывая соотношение между тремя крупнейшими производственными компаниями США и тремя такими же огромными корпорациями из Кремниевой долины. И с грустным смешком заметил, что при одинаковой прибыли, число сотрудников в Долине чуть ли не на порядок меньше. В зале не было слышно даже шепотков, пока Риверс говорил ещё и ещё, но мозг Элис погрузился в оцепенение, бесконечно проигрывая одну и ту же фразу: «Мы создаем нейронную сеть, но не управляем ею». О, Господи! От осознания этой очевидной мысли на мгновение стало очень страшно, но на экране особо ярко мигнул новый слайд, привлекая к себе внимание. Фото подростка с геймбоем в руках гигантским пятном повисло позади замершего в своей абсолютной власти над аудиторией Риверсом, и Элис знала, что сейчас каждый из присутствующих испытывает перед этим человеком так хорошо знакомый ей трепет. Он продолжал свою речь, наполняя слова ядом безумной правды.

– Мы с вами работаем точно нейрохирурги, врываясь в человеческий мозг, целясь в самый центр вознаграждения. В нашем распоряжении сотни техник начиная с тестирования и заканчивая алгоритмическими оптимизациями, дабы крепко-накрепко зацепить внимание людей. Мы вникаем в глубину психологии индивида, проникаем в самую её суть, чтобы знать, как воздействовать, чем подчинить разум. А потому я спрошу вас – не кажется ли вам, что мы играем в Господа Бога? Решая за других, как, чем и к чему вызвать привыкание и зависимость, управляя сознанием, подчиняя себе человека через его слабости, страхи и пороки? Посмотрите, мы даже машины создаем по своему образу и подобию, – Риверс замолчал, пряча за полуприкрытыми веками страшный мучительный взгляд.

Картинка в очередной раз сменилась неожиданным кадром из фильма, и профессор оглянулся, неотрывно смотря на зарывшуюся носом в песок ракету «Stark Industries», а аудитория беззвучно задохнулась от грубого и неприкрытого намека. Закусив костяшки пальцев, Элис ждала последней, решающей крупицы, что в мутное крошево разобьет её стройный красивый мир. И это произошло.

– Сколько осталось честности и ответственности в нас самих до того момента, как мы направим человечество к деструктивному поведению, используя лишь несколько десятков строчек кода? В наших руках огромная власть, которую многие из вас даже не осознают, считая все это, – он обвел рукой зал, где летали три маленьких дрона, мерцая вспышками фотокамер, – невинными играми разума.

Реакция тела оказалась быстрее застопорившегося мозга, который впервые и сразу так грубо вытряхнули из академического вакуума. Палец судорожно дернулся на тачпаде, непроизвольно останавливая видео, где на весь экран крупным планом замерло лицо Риверса: открытое, честное и потому совершенно обесчеловеченное. Элис смотрела в бликующий глянец ноутбука, пока совершенно инстинктивный страх диктовал мозгу свои условия, наконец-то сбрасывая весь сонм навешанных иллюзий и заблуждений.

Господи! Кто этот человек? Как ему вообще позволили говорить о таком? Но… Если подумать, кто бы ещё смог? Риверс – Тони Старк их совсем не комиксовой реальности. Риверс работал на Пентагон. Крупнейшую организацию, что несла с собой не мир и процветание, но вынужденную смерть подчас невинных. Риверс разрабатывал программы для управления машинами, и то были его ошибки, когда снаряды летели в мирные дома. И именно Риверс без малейшей попытки смягчить неудобную правду признал свою косвенную вину в массовых убийствах, без капли самообмана взял на себя положенную долю ответственности. Да, не он выбирал цели, но это его руки написали код, его гений давал военным совершенное оружие. Мог ли он не делать этого? Разумеется. Но обязательно нашёлся бы кто-нибудь другой, согласившийся на сделку с собственной совестью или вообще невидящий ничего за тысячами равнодушных строчек алгоритмов.

«Невинные игры разума»,– так назвать тотальную власть над сознанием мог только Джеральд Риверс. Элис сардонически хмыкнула. Пройдет совсем немного времени, как искусственному интеллекту подчинятся все сферы жизни. Да что там! Сама жизнь! И тогда будет невероятно сложно не забыться, не заиграться. Черт возьми, скоро даже стиральная машинка сможет сообщить, какая Элис Чейн неряха, да ещё пост в Твиттере об этом накатает. Она фыркнула, подумав, что все эти сюжеты в новостях про свихнувшихся от мании преследования людей на самом деле не так уж и беспочвенны. Большой Брат следит за ними. Мало того, они сами, своими руками создают его каждый день, и она в том числе. Кошмар какой! Профессор прав. Роль Господа Бога манит слишком многих. И все же… Несмотря на весь ужас, яд и желчь. Невзирая на отрезвляющую честность, его речь воодушевляла. Глядя на него хотелось стать лучше, умнее, сознательнее. Никогда до этого она не испытывала насколько сильный душевный подъем и вдохновение разом свернуть все выросшие на её пути горы.

Повинуясь внезапному желанию, Элис открыла поиск по научным статьям и вбила имя преподавателя. Спустя полчаса, она с невероятным усилием отлепила себя от десятков невероятнейших статей и медленно перевела дыхание, испытывая чуть ли не физический оргазм. И если раньше из вредности у неё проскальзывали кощунственные сомнения в одаренности профессора, то теперь она оказалась в одном шаге от создания новой религии с Великолепным Мудаком в роли главного божества. В голове крутился лишь один вопрос – что этот человек забыл в университете? Почему он тратит свое время, силы и умственные ресурсы на кучку неблагодарных ленивых студентов? Да вся его преподавательская деятельность – чистой воды благотворительность. Джеральд Риверс мог нагнуть и поиметь весь мир, если бы захотел.

Элис стало неловко и стыдно за свое поведение на самой первой лекции, а от воспоминаний об их последнем разговоре вырвался стон. Прочитай она сразу, послушай Хиггинса, и Бог знает, как сложилось бы их общение дальше, но ей точно не пришлось бы краснеть за свои слова. Не выдав ни капли тщательно оберегаемой военными информации, не напечатав ни строчки кода, Риверс больно и резко поставил мисс Чейн на место. Ему даже делать ничего для этого не пришлось! Читая его куда более философские, чем технические статьи, прослеживая неутихающую в кругу таких же неравнодушных учёных полемику, Элис с новой неожиданной стороны открывала для себя его личность.

Её погруженный в себя взгляд бесцельно скользил по светящемуся экрану ноутбука с открытым поисковым запросом. На глаза неожиданно попалась ссылка на сайт массачусетского университета с краткой биографией профессора. Такие странички были у каждого преподавателя, но Элис никогда не заходила на них, считая бесполезной тратой времени. Ей нужны были знания и ничего больше, а вникать в жизнь своих профессоров казалось сродни подглядыванию. Исключением стал Мэтью Хиггинс, но и ситуация у них была немного нестандартной, что ни говори. Так что сейчас Элис впервые захотела узнать о ком-то всё, что только можно, с жадностью вчитываясь в формальные строчки университетской анкеты.

По всему выходило, что Джеральд Риверс родился тридцать четыре года назад в конце ноября, и судя по датам, сначала учился в частной школе, потом неожиданно перевелся на домашнее обучение. Получил диплом экстерном на год раньше сверстников, поступил в Массачусетс, прошёл курс военной подготовки и с третьего курса начал сотрудничать с Министерством Обороны. Остался в институте на соискание степени доктора наук под руководством нынешнего Президента Университета Самуэля Коэна. Защитился, ненадолго пропал из жизни университета и в год поступления Элис вернулся, начав трижды в неделю вдалбливать в головы нерадивых студентов знания. Увлекался музыкой. Далее шёл внушительный список публикаций, монографий, докладов. Элис не удержалась и просмотрела перечень последних работ. Что ж, судя по номерам выпусков научных журналов, Джеральд Риверс работал продуктивно и много. Очень много. Ошеломительно много. И как жаль, к большинству статей ей не получить доступа даже из главной библиотеки, но то, что есть вполне можно почитать на досуге. Кто знает, быть может его статьи помогут. Каким бы сильным теперь ни было восхищение, профессор все ещё пугал Элис. А его слишком откровенные намёки убивали любое желание общаться с ним лично. Но данное ей Хиггинсом время заканчивалось.

Вернувшись к поисковому запросу, она хотела было закрыть браузер, как взгляд зацепился за одну из ссылок в самом конце страницы. Элис в веселом недоумении смотрела на адрес бостонского отделения полиции. Это… неожиданно. Новая вкладка мигнула фирменными цветами стражей правопорядка, почему-то загружая сводки новостей двадцатилетней давности. Она пробежалась по заголовкам, выуживая знакомое имя, но ничего подобного не нашла. Только сообщение о разбирательствах в частной школе с известным названием. Присмотревшись внимательнее, Элис нахмурилась и поняла, что не ошиблась. Речь шла о той самой школе, из которой ушёл Риверс. В коротеньком сообщении говорилось о незнакомом Оливере Клайтоне, но Элис не стала вчитываться дальше, сочтя невесть каким путем затесавшуюся в поисковую выдачу информацию неинтересной.

Разочарованно закрыв страницу, она нос к носу столкнулась с замершим изображением лица Риверса, за ним тревожно алела аббревиатура «TED». Элис тяжело вздохнула и обреченно призналась самой себе, что необходимо извиниться. Не столько из-за вчерашней некрасивой сценки, сколько за собственную предвзятость. Каким бы гадом ни был Риверс, он заслуживал уважения за свою неофициальную работу по просвещению и призывам задуматься над тем, что они все творят.

– Кто же ты, черт тебя побери? – пробормотала она, задумчиво кусая губы. Разумеется, профессор не ответил, предпочтя остаться недвижимым в окошке плеера. Элис фыркнула и с силой захлопнула крышку ноутбука, в последний момент остановив новый поток восторженных всхлипов и раболепных стенаний. Что поделать, умные мужчины всегда вызывали у неё трепет.

Элис вошла в аудиторию, когда там находилось лишь несколько человек. Бросив вещи на ближайший к выходу стол, она села и попыталась отдышаться. Рядом с ней пыхтел Тед Джефферс, и стягивая со своей шеи шарф, Элис присмотрелась к сосредоточенно высчитывающему что-то на калькуляторе парню. От одного взгляда в его ноутбук она замерла с повисшим в руках мотком шерсти.

– Не говори мне, что сделаешь это, бледнолицый придурок! – Элис во все глаза пялилась на крутившееся на экране объемное изображение.

– Почему нет? – пробурчал однокурсник, записывая получившееся значение.

Она молчала, переваривая увиденное.

– Это уже слишком.

– Да ладно тебе, а тачка наверху «Большого Купола» не слишком27? Моя идея же так, невинная шалость. Сейчас пофиксим кое-что и будет зашибись!

– Не будет! Это не чья-то «тачка», а «тачка» одного конкретного человека! Господи! Одумайся!

– Чейн, не мешай! – раздраженно бросил Тед.

– Когда это случится? – после небольшой паузы спросила Элис, которая не могла оторвать взгляд от огромной черной маски. – В тот момент, когда он это увидит, хочу оказаться где-нибудь в Бразилии, а лучше в Австралии.

– Да не паникуй ты так, – отмахнулся от неё парень, внося последние поправки.

– Когда? – не отставала Элис.

– На следующей неделе.

– А что будет… – она застонала, хлопнув себя по лбу. Конец октября подкрался совсем уж незаметно. – Хэллоуин.

– Смекаешь, – засранец кивнул, и на его лице расплылась самодовольная улыбка.

– Дурацкая идея, Тед. Если он узнает, кто это сделал – нам не жить.

– Если ты будешь держать свой рот на замке, то не узнает.

Она собиралась ещё что-то сказать, но в лекторий вошел, как всегда, великолепный Риверс, а Тед молниеносно захлопнул крышку ноутбука. В голове вертелась настойчивая мысль, что пока не стало слишком поздно надо срочно перед ним извиниться. Может, его предупредить? Идея неплоха, но тогда придется сознаться, кто виноват во всей затеянной однокурсником бредятине. А тогда, без сомнений, Риверс вырвет её слишком длинный язык и повесит вместо «звезд и полос» на макушке главного университетского здания. Элис вздохнула и посмотрела на преподавателя, который уже вовсю сосредоточился на новом материале. Он даже не подозревал, какой скандал зрел в тедовом компьютере.

Лекция пронеслась быстрее Усэйна Болта. После утренних открытий, позабыв обо всех обидах и подозрениях, Элис с наслаждением внимала каждому слову Риверса. Её охватывал дикий восторг, когда она вновь и вновь понимала, что за сокровище хранится в его голове. Хотелось аккуратно раскроить профессорский череп и благоговейно восхититься прекрасными извилинами, снять с них слепок и отправить в музей Гениальности, если такой где-то существовал. Каждый в глубине души хочет поиграть в Брюса Всемогущего, почувствовать власть над умами и реальностью, изменить под себя саму ткань мира. Юношеский это максимализм или восторг любознательности, присущий каждому студенту – неважно. Имеет смысл лишь то, что Риверс способен показать и научить их этому. Черт возьми, если бы не вся эта тянувшаяся уже два месяца мутная, непонятная история, она отдала всё на свете, чтобы хоть чуть-чуть соприкоснуться с его феноменальностью. Пройти по краешку ослепляюще-великолепного разума. Но долбанная задетая гордость и предубеждение к его поведению… Элис была не в силах переступить через это, вынужденно поставив крест на мечтах. В конце концов нельзя менять взгляды на порядочность и добродетель ради одного человека. Ведь так?

После лекции, когда восторженная женская толпа отлипла от спешащего по своим делам профессора, они полным курсом собрались в «Площади Четыре». За кусочком пиццы однокурсники наперебой обсуждали текущие студенческие дела, кто-то хвастался очередными статьями, раздавалось девичье хихиканье. Но даже пытаясь отвоевать кусок сыра, который так и норовил соскользнуть с тонкого теста, Элис не оставляла попыток вразумить Теда.

– Ты понимаешь, что можешь испортить машину? – шипела она парню в ухо, стараясь, чтобы их не услышали остальные.

– Ничего я не буду портить. Я все предусмотрел: конструкция легкая, будет держаться на черных веревках под брюхом его ненаглядной тачки.

– А крепить ты это будешь посреди бела дня? У всех на виду? – Элис, наконец, победила коварную моцареллу и отправила долгожданный слайс в рот.

– Не шурши, мы всё продумали… – Тед тоже вступил в неравный сырный бой за свой кусок.

– Мы?! Кто ещё помимо тебя участвует в этом самоубийстве, – её шепот достиг невообразимых высот.

– Двое чуваков с промышленного дизайна. Они-то это всё и разработали, кстати. Клевые парни, и идей у них завались! – челюсти Джефферса быстро работали, поглощая кусок за куском. Он не замечал, как томатный сок течет по его пальцам.

Элис застонала. У неё было очень нехорошее ощущение от всей этой затеи. Особенно нервировал факт, что именно она косвенно станет причиной этого… этого!

– … и сообщество закатывает вечеринку на Хэллоуин в «Мудром Чарльзе». Элис, ты придешь?

– Что? – она встрепенулась, услышав голос Кэтрин над самым своим ухом. Оказывается, ей удалось пропустить всю восторженную и, судя по всему, очень длинную речь однокурсницы. Та обиженно взмахнула наращёнными ресницами, но снизошла и повторила краткую выжимку предыдущего монолога:

– Сообщество «Фи Бета Каппа» устраивает вечеринку совместно с братством «Пи Тау Сигма»28. Ты понимаешь? Самые элитные братства открывают двери для простых смертных. Будет просто зашибись веселье! Вход только для аспирантов и магистров последнего года выпуска. И вот теперь я спрашиваю тебя – ты придешь?

– Не уверена, – пробормотала сбитая с толку Элис.

Она никогда не стремилась очутиться в каких-либо сообществах или сестринствах, чураясь их безумных вечеринок, приколов и слишком хаотического образа жизни. В то время как однокурсники сломя голову и с горящими от восторга глазами перебегали от одного братства к другому, она издалека смотрела, как они вливают в себя литры алкоголя и отвязно веселятся, великолепно проводя молодость. О своих проблемах с сердцем Элис узнала только при поступлении, на первой же медкомиссии, когда за неё взялись специалисты с нормальным оборудованием. До этого детей из приюта раз в год осматривал обычный врач общей практики из бесплатной клиники в Вустшире, делая лишь необходимые прививки. В Массачусетсе же Элис огорошили этой новостью. У неё был такой шок, что она отказывалась верить в диагноз вплоть до первого в своей жизни ЭХО. Врачи что-то говорили про недостаток фолиевой кислоты, генетический сбой, возможное тератогенное влияние каких-нибудь медикаментов. Говорили, что всё поправимо и операбельно. А она думала о матери, у которой вместо витаминов, нормальной еды и сна была лишь бутылка дешевого пойла и, вероятно, очередная грязная доза. Спасибо, хоть без ВИЧ обошлась. Тогда в Элис бушевала ненависть. Хотелось найти эту не сделавшую аборт дрянь и лично свернуть ей шею. Она отлично помнила, как весь вечер то рыдала на плече Джошуа, то кидалась вещами, а то просто сидела, безучастная ко всему. В тот день она впервые почувствовала уже не слабую ноющую боль в грудине, а напугавшее до седых волос навязчивое колотье. С тех пор Элис всячески гнала от себя эмоции, пропивая курсы транквилизаторов, когда удавалось получить на них рецепт. Веселая студенческая жизнь, куда она так и не успела вступить, проходила мимо неё, порой вызывая чувство острой несправедливости и тоски.

– Да ладно тебе! Ты и так с нами никуда толком не ходишь, – не унималась рыжая. – Ну же, Элли! Это последний Хэллоуин до выпуска.

– Хорошо-хорошо, – неожиданно для самой себя она поддалась на уговоры. В конце концов, это и правда последний год.

– Круто! – Кэтрин стиснула её в объятиях, отчего хрустнула пара костей потоньше. – Забыла сказать – это костюмированная вечеринка.

– О, нет…

– О, да! – в левом ухе зазвенело, от восторженного вскрика.

– Костюм студентки, конечно же, не принимается, – пробормотала скорее для себя, чем окружающим, Элис.

– Разумеется, – в тон ей отозвалась сидящая рядом Аннет.

Элис посмотрела на часы с изображением всевозможных видов пицц разом, висящие на противоположной стене. Время консультации неумолимо приближалось, и надо было собираться.

– Что, могилку вырыла? – тихо съехидничал Тед, проследивший за её взглядом. Стрелки уверенно показывали половину четвертого.

– Не успела, так как весь вечер подбирала слова для извинений, – она накинула пальто и теперь наматывала исполинский шарф, поглядывая за окно, где стремительно темнело из-за набежавших с океана тяжелых туч. Погода снова резко портилась, предвещая вечером туман и морось. Типичный Бостон, будь он проклят.

– Пепел не забудь, чтобы было чем голову посыпать, – крикнул в дорогу Джефферс, разражаясь смехом от своей глупой шутки.

– Пошёл к черту, – беззлобно огрызнулась она в ответ и открыла дверь. Колокольчик тихо звякнул, а в теплый зал ворвались порывы ледяного ветра. Зажмурив глаза, Элис сделала шаг на улицу. Как же она ненавидела холод.

В лабораторию Хиггинса она добралась очень быстро, не желая ни секунды дольше положенного находиться на пронизывающих сквозняках. Из-за тесно расположенных зданий и узких проходов между ними, в такие дни Вассар-стрит превращалась в одну сплошную аэродинамическую трубу. Хоть сейчас ставь сюда любой гоночный болид, исследуя вокруг него вихревые потоки. И черт бы побрал Джо, который с его вновь проснувшимся рвением сделать из неё что-то похожее на женщину силой вынудил надеть платье, оставив тощие бледные колени дрожать от порывов мокрого ветра.

– Хорошо, что ты пришла пораньше, – воскликнула Генри, стоило открыть дверь. – Мне надо уходить, а у Риверса ключа нет.

– Он ещё не появлялся? – Элис потянулась, складывая свою одежду на один из не сильно заваленных столов в самом дальнем углу. Кажется, у какого-то курса только что были лабораторные работы: в аудитории витал легкий аромат жженого пластика и нагретого металла. Она окинула взглядом комнату. – Надо бы уже прибраться здесь.

– Ты у него первая сегодня. И нет, не стоит. Иначе Хиггинс, когда вернется, ничего не найдет и будет бегать что курица с отрубленной головой.

Элис наконец-то обратила внимание на белокурую подругу и присвистнула.

– Куда это ты так вырядилась?

Генриетта сегодня и правда выглядела сногсшибательно. Эта высоченная блондинка с умопомрачительными ногами могла сделать шикарную карьеру модели, но предпочла корпеть в лаборатории над очередной микросхемой. Как говорила она сама – её одинаково возбуждал секс с мужчиной и с микроконтроллером, потому что разницы между ними не было никакой, если знать на какой конец подать напряжение.

– У меня сегодня свидание, – Генри достала из кармана пальто помаду и огляделась в поисках зеркала. Сообразив, что висевшее с незапямятных времен треснутое нечто развалилось в пыль ещё на прошлой неделе, она подняла телефон, разглядывая свое отражение.

– Очень рада за тебя, – искренне сказала Элис, присаживаясь на край стола.

– Да брось, свидания вслепую – не то, чем можно гордиться в моем возрасте, – пробормотала подруга, подправляя линию губ острым ногтем.

– Зато это хоть что-то! Посмотри на меня и запомни – не надо так, – она иронично показала на себя пальцами, приглашая оценить истинную трагедию личной жизни.

– Как давно у тебя никого нет? – небесно-синие глаза Кёлль уставились на неё.

– Год или около того, – Элис пожала плечами.

– Кошмар!

– Мне действительно не до отношений, – начала она, но сразу же подняла руку, останавливая готовую сорваться с губ личной сводницы реплику. Ей известно всё, что могла сказать Генри. В конце концов этот диалог повторялся между ними с завидной регулярностью. – И дело не только в моем самочувствии. Я даже спать не успеваю, не то что на парней заглядываться.

Генриетта подошла к ней и опустилась на стоявший рядом стул, чтобы их глаза очутились на одном уровне. Её лицо выражало неприкрытую тревогу, так что Элис невольно закатила глаза.

– Я. Не. Умираю.

– Но и не живешь, – белокурая прядка упала на лицо. От Генри очень вкусно пахло экзотическими цветами. – Элис, посмотри на себя. Что ты делаешь?

– Строю себе задел на будущее?

– Такими темпами, будущее ты встретишь в больнице на аппарате жизнеобеспечения, – кажется, подруга начинала злиться.

– Ты можешь предложить другой вариант? – Элис наконец тоже вышла из себя и соскочила со стола, отходя в самый дальний угол помещения. Её голос звучал громко и раздражённо. – У меня нет родителей, которые могли бы обо мне позаботиться год или два, пока я прохожу лечение. Кто будет меня кормить, одевать и оплачивать больничные счета? Вам всем нравится строить из себя заботливых друзей, ведь так просто своей бесполезной гиперопекой постоянно вдалбливать мне в мозг, что я не справлюсь. И, черт вас всех побери, хоть один бы подошёл и сказал: да, Элис, тебе тяжело, но ты молодец! Ты справишься, я в тебя верю! Но вместо этого снова и снова вы строите печальные похоронные лица. Когда же вы поймете, что это мой единственный шанс пробиться хоть куда-то. Ваша жалость душит и нифига не помогает.

Она, наконец, выдохлась и замолчала, тяжело дыша и сдерживая злые слезы. Как она устала от всей этой надуманной заботы.

– Мне жаль, что ты так считаешь, – тихо и грустно произнесла Генри после недолгого молчания.

– И мне. Но именно так это выглядит со стороны, – Элис вздохнула и улыбнулась через силу. – Иди уже, ты, кажется, спешила.

– Ох, – подруга подскочила и бросилась за своей сумкой.

Махнув на прощание рукой, она направилась к двери, где нос к носу столкнулась с профессором Риверсом, который отряхивал воду с пижонского черного зонта трости.

– Джеральд, – Генриетта расплылась в улыбке и чмокнула мужчину в щёку.

– Отлично выглядишь, – в обычно равнодушном голосе Риверса снова появилась та самая нежность, услышанная впервые вчера днём. Он с улыбкой поцеловал руку Кёлль, отчего та рассмеялась и легким жестом смахнула пару капель с рукава его пиджака. Элис постаралась, чтобы никто не заметил её страдальчески закатившихся глаз.

– Ты, как всегда, сама галантность. Прости, убегаю. Ключ на столе Хиггинса, – с этими словами подруга выпорхнула из аудитории, и воцарилась тишина. Со своего места Элис видела, как на секунду зажмурился Риверс, видимо, привыкая к резкому холодному свету дневных ламп.

– Добрый вечер, профессор, – она решила известить о своём присутствии. Очевидно, он не заметил её, резко вскинув голову при звуках голоса. С сожалением оторвавшись от такого уверенного и надежно стоящего на своих четырех ногах стола, Элис подошла ближе, чувствуя, как исходящее от Риверса тяжелое давление все больше отдается ломотой в висках.

– Вечер, мисс Чейн, – наконец поздоровался он, слегка наклонив голову набок. – Рад, что вы все же пересилили себя и не притащили с собой священника и саван.

Элис вспыхнула и опустила глаза, дрожащей рукой расправляя невидимые складки на своем платье.

– Профессор, я хотела… – начала было она, но Риверс перебил.

– У нас мало времени. Показывайте, что там у вас. Мэтью ввел меня в курс дела, но хотелось бы увидеть своими глазами.

Она колебалась ровно секунду, прежде чем спокойным шагом вернуться к лежащему под пальто ноутбуку. Это будет первый раз, когда кто-то кроме неё и Хиггинса погрузится в изнанку двухлетних трудов. Волновалась ли она? Черт побери, ещё как!

Тем временем профессор расположился за одним из стоявших по периметру аудитории рабочих столов, и, удивительное дело, принялся с силой тереть глаза, словно пытаясь избавиться от попавшего туда песка или пыли. Элис нахмурилась, думая, куда бы сесть, но тут Риверс прекратил мучать глазные яблоки, устало скинул на пол очередные пучки проводов и протянул длинную руку, подхватывая и ставя рядом с собой ещё один стул.

– Прошу, – он сделал приглашающий жест. Элис опустилась на предложенное место, стараясь не замечать, как дрожит в руках успокаивающе-прохладный корпус ноутбука. В их положении не было ничего предосудительного, сколько раз они вот также сидели рядом с Хиггинсом, но никогда она не чувствовала себя столь странно. От Риверса веяло неожиданно ощутимым теплом, но даже банальной физиологией и находясь на расстоянии вытянутой руки профессор сминал в мусор её волю.

Резко выдохнув, Элис открыла ноутбук, запустила компилятор и начала:

– Моя программа создавалась для секвенирования ДНК молекул путём нанопор. Уникальность состоит в том, что она объединяет в себе все возможные варианты определения последовательности белков таким типом. Основная идея – в создании собственной библиотеки и возможности различать структуру белка по обрывкам и фрагментам… – её голос звучал ровно и размеренно. Руки машинально выделяли куски кода, указывая на комментарии и ловко пряча те моменты, разглашение которых не было согласовано с NASA. Риверс внимательно смотрел в экран ноутбука, вытянув вперед едва помещавшиеся под стол ноги. Серьезно, это полубесконечная струна, а не нормальные конечности нормального человека! Элис дала себе мысленный подзатыльник и перешла к описанию вариантов считывания сигнала с установки, когда профессор соизволил открыть рот.

– Я так понимаю, предполагается автономное обучение программы для поиска схожих компонент и участков цепочек аминокислотной последовательности, – медленно, чуть ли не по слогам произнес он.

– Совершенно верно, – осторожно ответила Элис, немного сбитая с толку неожиданностью вопроса.

– Покажите, – профессор весь как-то подобрался и наклонился вперед, отдавая приказ. Не вежливую просьбу, не тактичное продолжение диалога, а неподлежащее обсуждению волеизъявление, брошенное жестким прохладным тоном.

Черт возьми! Элис закусила губу, мысленно проклиная Хиггинса, потому что никто другой не знал об их задумке. Она могла поклясться, что без задней мысли, за кружкой очередного пива руководитель преспокойно выболтал «хорошему другу» не только это, но ещё парочку засекреченных деталей. И как теперь выкручиваться? Как отказать Риверсу? Судя по всему, он не привык, чтобы ему перечили. Она осторожно подбирала слова, придушив всколыхнувшееся в ответ раздражение и не желая накалять обстановку. Ей следовало быть максимально вежливой.

– К сожалению, невозможно.

– Отчего же? – бровь Риверса насмешливо поползла вверх, когда он посмотрел на Элис, вынудив невольно поежиться. Глаза его казались покрасневшими, чуть воспаленными, и оттого  светлая радужка выглядела ещё неестественнее на прекрасном розовом оттенке белков. Заболел? Аллергия? Что-то в глаз попало? Или наконец-то лопнуло внутреннее эго? Не профессор, а сбежавший демон из адского бестиария.

– Я не вправе обсуждать этот вопрос с кем-либо, кроме моего руководителя и заказчика, сэр.

– А-а-а, – протянул он, снова выпрямляя длинные, точно чертежный кронциркуль, ноги и нечаянно касаясь её голени. – Если вопрос в уровне допуска, то можете мне поверить – ваши с Хиггинсом маленькие тайны слишком незначительны в масштабах моих задач.

Элис задохнулась от праведного гнева. Вот же сволочь! Кем он себя возомнил, чтобы так пренебрежительно отзываться о её работе? Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки, и опустила глаза в пол, стараясь не выдать рвущуюся наружу ярость. Тактичность, вежливость, дистанция…

– Я охотно вам верю, сэр, – процедила она. – Но у меня есть подписанный договор, и среди оговоренных лиц ваше имя не значится ни на одном из двадцати трех листов.

Сейчас Элис благодарила всех богов за то, что может так ответить. Злость злостью, но дело вовсе не в том имел профессор доступ или нет, понимал что-то в коде или ему было глубоко плевать. Какая к черту разница, если ей просто нечего показать. Все попытки обуздать своенравную логику разбивались о камень недостаточного опыта, ведь именно здесь предполагалось машинное обучение – специфика работы проклятого Джеральда Риверса. Разумеется, ему интересно взглянуть, как студентка справилась с задачей, которые сам щелкал точно орешки за завтраком. Ну почему Хиггинс не мог держать язык за зубами? Переживал? Хвастался? Он вообще не имел права озвучивать больше, чем название проекта!

Стыд и ярость нахлынули одновременно, но следующие слова Риверса заставили пораженно взглянуть на него. Он будто читал мысли.

– Возможно, проблема в том, что вам нечего показать? – приторно-ласково проговорил он, улыбаясь самой мерзкой из своих пластиковых улыбок и не мигая смотря в широко распахнутые перепуганные глаза. Элис была уверена, что крупными буквами там бежало слово «ПАНИКА».

Спустя невероятно долгую минуту он хмыкнул и равнодушно уставился в залитое дождем окно, поигрывая словно из ниоткуда взявшимися золотыми кубиками брелока. Интересно, хранит ли он их в рукаве точно шулер козырь. Элис досадливо дернула головой, отчего мысли разлетелись из головы стаей перепуганных голубей, оставив после себя редкостный погром и срач.

– Возможно, это и так… – начала было она, но преподаватель снова перебил.

– Значит, вы признаете, что не справились? – равнодушно спросил профессор, не отрывая взгляда от увлекательного вида стекающих капель.

– Я сказала «возможно». В любом случае я не имею права посвящать вас в такие детали моей работы. Сэр.

Она старалась быть вежливой. Честное слово, она очень старалась держать себя в руках и не нахамить, глядя на его мнимо спокойный, преисполненный лживого благородства профиль. Ну почему, одарив Риверса такой внешностью и такими мозгами, природа не позабыла уравновесить рыцарские черты феноменальной ублюдочностью?

– Хиггинс – неплохой электронщик, но программист из него никудышный, – заговорил профессор после неловкой паузы и небрежно добавил: – Никогда не думали сменить руководителя?

Он сказал это так легко и непринужденно, что до неё не сразу дошёл смысл слов. Элис пораженно уставилась на мужчину, который оглядывал аудиторию, будто впервые видел. Да весь пепел Ада ему в печенку! Одно дело, когда шутит однокурсник, но из уст преподавателя это звучало почти кощунственно. Она почувствовала, как последние крохи терпения и уважения к этому человеку растворяются в горечи от низости предложения. Это было за гранью добра и зла. Риверс втыкал нож в спину своего друга и медленно поворачивал.

– Профессор Хиггинс вполне меня устраивает, – выдавила она сквозь сжатые зубы. Тактичность, вежливость, дистанция…

– Ну, разумеется, – скривился он. – Только вот его личные мотивы никак не помогут вам в будущем.

Элис удивленно моргнула. О чем это он?

– Я вполне способна сама разобраться со своими перспективами и не нуждаюсь в помощи кого бы то ни было. Даже профессора Хиггинса.

– Так ли это, мисс Чейн? Понимает ли, как устроена жизнь вне стерильного мирка, брошенный матерью-наркоманкой ребенок, маленькая выпускница католического приюта, у которой даже нет друзей, кроме помешанного на железе гомосексуалиста? Сомневаюсь.

– Откуда вы знаете? – побелевшими губами спросила Элис, стискивая кулаки. Риверс хищно усмехнулся и всё же решил повернуться к ней, откровенно и не стесняясь оглядывая с ног до головы.

– Информация – это всего лишь набор нулей и единиц, ничего нового или секретного в них нет. Подумайте хорошенько, мисс Чейн, Мэтью Хиггинс хорош, вероятно, во многом. Но точно не поспособствует вашей карьере.

– И вы любезно предлагаете перебежать вам под крылышко? – она постепенно приходила в себя. Плевать, где он вычитал её биографию: украл личное дело из администрации университета, смотался до Вустшира или допросил свою подружку Кёлль. Не это сейчас важно.

– Заметьте, я не называл имён, вы всё решили сами. Но в целом почему бы и нет? – он картинно развел руками, показывая, будто и не рассматривал такой вариант. – Не хотите ли продолжить писать работу под моим руководством?

Элис устало прикрыла глаза. В данную секунду она настолько ненавидела этого человека, что еле сдерживалась, пытаясь не залепить ему оглушительную оплеуху. Так предавать собственного друга – это надо иметь потрясающий талант и наглость. Браво, профессор! Вы награждаетесь почетной грамотой и званием Главного Мудака Бостона.

– К сожалению, я вынуждена отказаться от столь заманчивого предложения, – каких трудов стоило сохранить подобие вежливой интонации лучше было не думать. Элис подозревала, что где-то внутри неё миллиарды нейронов только что взвизгнули и лопнули, разрывая самые прочные из связей.

– Могу я узнать, почему? – стало очевидно, что своих попыток переубедить, Риверс сегодня не оставит. Знать бы ещё, зачем ему это. Позлить Хиггинса? Вывести из себя Элис? Ведь не мог же он всерьез думать, что после трех лет совместной работы она в самом конце бросит своего руководителя. Или мог?

– Разумеется, профессор, – от приторности собственного тона Элис затошнило. – Я практически уверена в том, что, несмотря на недостаток собственного опыта, разобраться с задачей не составит для меня труда. А вот вам, должно быть, будет чертовски сложно сосредоточиться на моей работе хоть сколько-нибудь продолжительное время. Вы ведь так легко меняете свои увлечения.

С этими словами она резко поднялась со стула, громко хлопнула крышкой ноутбука и, подхватив ни в чем неповинную технику, направилась за своим пальто. Элис прекрасно осознавала, насколько несправедлив и оскорбителен её упрёк, потому что Риверс мог быть каким угодно легкомысленным козлом, но только если это не касалось работы. Она видела его программы, слышала выступление, читала статьи. Но слов обратно не вернешь, коли те сорвались с языка. Уже у самой двери она практически столкнулась с профессором, который, очевидно, встал следом за ней.

– Мы с вами ещё не закончили, мисс Чейн, – он наклонился к ней, и холодом его голоса можно было заморозить воду. Однако Элис была слишком зла, разочарована и растеряна, чтобы её могло остановить хоть что-то в этом мире. Она резко обернулась, и взметнувшаяся вверх прядь каштановых волос хлестнула его по лицу. Видимо, вышло достаточно больно, потому что Риверс непроизвольно отшатнулся, машинально касаясь пальцами пострадавшей щеки, и непонимающе уставился на её растрепанную прическу.

– Вы, может быть, и нет, профессор, – тем временем она подошла к нему вплотную, глядя снизу вверх с плохо скрываемым презрением. – Зато я точно закончила с вами. До свидания.

С этими словами Элис вышла из аудитории, сдержавшись, чтобы не хлопнуть со всей силы дверью.

Всю дорогу до метро, пока боролась со шквалистым ветром, который почти не замечала, она кипела от гнева. И лишь сидя в полутемном вагоне, истерически хихикнула. Вот и извинилась.

Конец дня она провела в бесцельных шатаниях по квартире, истребляя любимое печенье Джошуа и рассыпая повсюду крошки. Элис попыталась заняться программой, но так и не смогла отвлечься от мыслей о случившемся в лаборатории. Брошенная в конце разговора фраза не давала покоя и была ложью от начала и до конца, но и поступок Риверса вызывал ярое отвращение. Как он мог так поступить со своим другом? Во все времена считалось низким, подлым и недостойным уводить учеников. Но говорить ли о случившемся Хиггинсу? И если да, то как…

Одежда вновь пропахла профессорским парфюмом. И судорожно пытаясь избавиться от навязчивого аромата, она содрала с себя платье, закинула его в корзину для белья, завалила сверху простынями и для надежности защелкнула крышку. Но приставучий флёр никуда не делся, словно въевшись глубоко под кожу. Вымыв три раза руки и ополоснув лицо, Элис села на краешек ванной и горько рассмеялась. И как после всего случившегося идти к нему на лекцию? Святые Небеса, она просто не представляла, что делать дальше. Черт возьми, ну почему с ним всегда так сложно? Ответа так и не сыскалось. Когда ближе к одиннадцати вечера вернулся Джо, Элис была настолько измотана, что без сил рухнула в кровать, проигнорировав любые попытки друга поболтать.

Выходные не принесли с собой ничего, кроме зыбкой тревоги, пронзительного ветра и редких туманов. Жизнь в «Вальхалле» шла своим чередом, и Элис была этому рада. Знакомая работа хорошо занимала мозг, отправляя все неуместные мысли и страхи на задворки сознания. Профессор Риверс не появлялся и столик одиноко пустовал. Поблагодарив за это все высшие и низшие силы, она смогла спокойно обдумать неоднозначную ситуацию и в результате пришла к выводу – Джеральд Риверс намеренно провоцировал её. Снова. Каждый чертов раз их разговор был умной и гадкой провокацией, чтобы вывести Элис из себя. Из вредности он делал это или с каким-то одному ему известным намерением – неважно. Ясно одно – Элис поступила непрофессионально и невоспитанно, переходя на личности и кидаясь несправедливыми, по большей части, обвинениями. Из любой ситуации всегда можно найти мирный выход, но именно с ним у неё не получалось. И когда, кстати, она успела стать такой грубиянкой? Кажется, счёт профессора к ней стремительно растет. И Бог его знает, как он заставит расплачиваться.

В последний в этом октябре понедельник Элис устало опустилась на лекционную скамью, кладя голову на скрещённые руки. Сегодня (впрочем, как и вчера и, безусловно, завтра) она бы отдала что угодно за возможность выспаться. Чем больше проходило времени, тем сильнее она ненавидела первый день недели. После смен в клубе у неё не получалось отдохнуть, и тело мстило за это с особой изощренностью. К тому же лекция по силовой электронике, которая закончилась полчаса назад, оказалась одной из самых нудных на ее памяти. Бесконечные схемы сливались перед сонными глазами в плотный поток черно-белых слайдов. Они сменяли друг друга и абсолютно не задерживались в голове, проносясь какими-то маловразумительными пятнами. Как она будет сдавать итоговый тест, Элис не знала, и криво усмехнулась, подумав, что это случится не иначе, как с божьей помощью.

Рядом снова плюхнулся Тед и заговорщицки подмигнул, а она застонала, предвидя очередное продолжение безумной идеи, и не ошиблась.

– Я узнал, где он паркует тачку, – самодовольно прошептал однокурсник. На его бледном лице восторгом светились даже веснушки.

– Избавь меня от этого. Не хочу пойти как соучастница затеянного тобой балагана.

– Чейн, ты ничего не понимаешь в настоящей жизни Массачусетса! – обиженно проныл он, но быстро вернулся в возбужденное состояние.

Элис даже подумала, не сдать ли его в лабораторию к ядерщикам – глядишь, Джефферс сумеет совершить межпространственный переход от такого восторга. Додумать не дало появление профессора Риверса, как всегда, ворвавшегося в лекторий в окружении стайки их однокурсниц. В голове проскочила веселая мысль, уж не караулят ли они его за каким-нибудь углом? Но тут в её сторону полетел взгляд, от которого разом захотелось перестать дышать, и хорошее настроение улетучилось точно парниковый газ из заводской трубы. Джеральд Риверс ничего не забыл и ничего не простил. Элис вздохнула, чувствуя, как краснеют кончики ушей. Она загнала себя в ужасную ситуацию: ни курс бросить, ни нормально разговаривать с ним у неё не получалось. Просто чёртов замкнутый круг. В Аду.