Читать книгу Та, кто задает вопросы - Варвара Еналь - Страница 26

1

Дом Матвея оказался открытым. Ворота – нараспашку, дверь с веранды не заперта. На кухне пахнет кофе и ванильным печеньем. На столе – большая миска с этим самым печеньем. Керамическая плитка на полу аж блестит от чистоты, а в кухонной плите с четырьмя конфорками отражаются потолок и шкафчики. Наша кухонная плита никогда в жизни не сможет похвастаться таким совершенством, ибо грязь к ней приварилась намертво.

Матвей сидел в гостиной. Увидев меня, улыбнулся и махнул рукой, приглашая устроиться на диване.

– У тебя была уборщица? – поинтересовалась я.

– Это я сам. Сегодня пятница, день генеральных уборок.

– Ты сам убираешь в доме? – удивилась я, потому что к уборке у меня лично не имелось ни малейшей склонности.

– В своем доме я убираюсь только сам. И сегодня еще напек печенья. Попробуй, сейчас сделаю тебе кофе.

– Круто. Ты не боишься вечерней вылазки? Ну, вдруг у дома прадеда на нас нападут еще какие-нибудь бандюганы, которым тоже охота порыться в вещах твоего предка.

– Не болтай. Не нападут. А если нападут, то мы сможем защититься.

– Да, точно. Ты же умеешь драться, научился в фитнес-клубе, – усмехнулась я.

– Меня учил дед сражаться на мечах, если быть честным.

Мы уселись прямо на толстый ковер на полу в гостиной и выпили по паре кружек кофе и слопали почти все печенье, которое напек заботливый Матвей. Болтали о ерунде. Мне нравилось сидеть рядом с этим невероятным и загадочным парнем и слушать его неторопливую речь. Матвей каждое слово произносил немного замедленно, словно взвешивая его и вдумываясь в значение. Предложения – короткие и четкие, а взгляд – серьезный и прямой.

– Ты должна держаться рядом со мной, – объяснял он. – Никуда не лезть и ни с кем не разговаривать. Даже если увидишь что-то очень странное. Даже если вдруг дерево заговорит с тобой, не ори и не отвечай. Просто сделай вид, что ты этого не видишь.

– А такое может быть? – не понимала я.

– Это я на всякий случай. Подготавливаю тебя. На самом деле понятия не имею, что нас ждет в доме прадеда. Меня туда не пускали. Обычно, когда дед заходил в свой старый дом, я ждал его на улице, у плетня.

– А что за документы тебе надо забрать?

– Одну книгу. Это уже я сам поищу. Просто одному не так стремно, понимаешь?

– Конечно. Сходим и заберем. С деревьями разговаривать не будем. Жаль, что у тебя только один браслет-оберег, иначе я бы тоже надела. Тогда на нас даже деревья не обратили бы внимания.

– У меня есть еще один. Я сегодня сплел, и он действует. Специально для тебя сделал. Нас не должны видеть, потому что… Ну, потому что так будет лучше.

– Покажи! – Я аж подскочила от удивления. – Прикольно!

– Подожди, не прыгай. – Матвей предупреждающе положил ладонь на мое плечо. – В школу с этим ты ходить не должна, потому что тебя уже видели в твоем нормальном обличии. Пусть так и будет, иначе хватятся, и начнется скандал. Но ко мне можешь приходить с оберегом на руке, так даже лучше.

– Обожаю такие тайны, – выдохнула я, натягивая украшение из сушеных рябиновых ягод и черных деревянных бусин на руку. – И как я тебе?

– Отлично. Только в зеркале ты увидишь саму себя настоящую. В зеркале всегда будет отражаться твоя настоящая внешность, запомни это.

– Что тут запоминать? Жаль, я бы посмотрела на то, как переменилась. И как я выгляжу? Худенькая, с прыщами и длинным носом?

– Что-то вроде того, только без прыщей, – улыбнулся Матвей, но как-то скупо и напряженно. После вздохнул и принялся пояснять, что к этому надо относиться серьезно и оберег вовсе не игрушка. – А главное, чтобы твоя мать его не нашла, понимаешь?

– Она на такие вещи не обращает внимания. Ягоды рябины для нее – что-то вроде детского творчества на уроках труда. Не переживай, она на себя в жизни такое не наденет. Моя мать обожает золото. Вечно покупает себе цепочки и сережки, как ненормальная.

– Нам надо успеть до полуночи попасть в дом прадеда, а после быстренько вернуться домой. Потому выходим в половине одиннадцатого.

– У нас еще пара часов, что будем делать?

– Посмотрим кино. Хочешь ужастик вроде «Оно»? Мне нравится Стивен Кинг, между прочим.

– Я уже заметила. Давай тогда смотреть «Оно». Чипсы у тебя есть?

– Сколько угодно и какие угодно.

2

Перед выходом Матвей подвел черным глаза. Это показалось мне настолько странным, что я даже не сразу открыла рот, чтобы спросить. А когда наконец заговорила, то мой приятель уже смотрелся совершенно по-другому. Его разноцветные глаза, окруженные черным контуром, казались колдовскими и страшными. И я поняла, чем завораживал меня его взгляд. Было в нем что-то хищное, как будто мой друг о чем-то знал – о чем-то ужасном и невероятном – и не говорил мне об этом.

Как будто хранил Матвей жуткие тайны в этом своем трехэтажном особняке.

– Ты похож на маньяка, – выдала я наконец, когда вышла из ступора.

– Теперь ты не должна задавать лишних вопросов, – тихо проговорил он и взял длинную палку из угла в коридоре. – Говоришь, ты умеешь сражаться? Тогда держи, пусть у тебя будет вторая. – И вложил мне в руки еще одну палку, гладкую и длинную. – Если нападут, не надо будет искать камни, чтобы дать по голове нападающим, – пояснил Матвей.

И мы наконец вышли в теплую весеннюю ночь.

– Ты не закрыл дверь, – напомнила я, оглядываясь на широкие ступеньки веранды.

– Никто ко мне не зайдет, – сухо ответил Матвей и больше ничего не сказал, как я ни спрашивала его.

Мы снова надели наши обереги, и, когда браслетик оказался на моей руке, я вдруг поняла, что внешний вид Матвея не поменялся. Он был по-прежнему разноглазым, симпатичным и немного страшным с этими вот подведенными черным глазами.

– Обереги связаны, – пояснил Матвей, – так и должно быть. Когда мы вместе в браслетах, то можем видеть друг друга настоящими.

Синие сумерки казались изумительными. Еще не полная темнота, но очертания кустов, домов и скамеек уже сглаживались, а краски становились неясными и смутными. И мы в этих сумерках походили на тени. Должны были походить, ведь я не видела результат превращения.

Но когда мимо прошагала Зорянка, толкая впереди коляску с годовалым сынишкой, и даже не поздоровалась, я вдруг ощутила себя человеком-невидимкой. Это казалось невероятно крутым, и я едва сдерживала желание подпрыгивать и бежать вперед, весело размахивая руками.

Матвей же был серьезным и хмурым и никакой радости не выражал. Как будто шагал на кладбище откапывать трупы. Меня это слегка настораживало. После того как я вот так протопала через половину нашего городка рядом с молчаливым и хмурым приятелем, мое настроение было уже далеко не таким солнечным и радужным. То ли повлияли сумерки, то ли мрачный взгляд Матвея.

Мы прошли по узеньким улочкам с частными домами в два этажа и высокими коваными решетками. Миновали старую часовенку, здоровенный старинный отель, окруженный садом, и наконец выбрались на узкую грунтовую тропку.

– Нам вверх, на гору. К лесу, – скупо пояснил Матвей.

И мы зашагали по тропке.

3

Здесь фонари конечно же не горели. Только круглая луна выползла из-за туч и светила как ненормальная. Молодая травка, едва достававшая до щиколоток, тихо колыхалась, ветерок приносил запахи цветущего шиповника, и все вокруг казалось красивым и мирным.

И даже маленькая хрупкая часовенка, у которой мы остановились, навевала мирные и спокойные мысли. Крест на ее небольшом куполе слегка поблескивал, отражая лунный свет, и я невольно залюбовалась, задрав голову.

– Не отставай, – позвал меня Матвей, и пришлось догонять его.

Мы обогнули часовенку, свернули с тропы к какому-то железному забору и вдруг оказались у самого края кладбища.

– Это старое кладбище, тут похоронены невинные люди. Хотя совсем невинных не бывает, но это не… Это просто люди, – пояснил Матвей. – Говорят, они погибли тогда, когда сюда пришли красные в тридцать девятом году.

– Что мы будем делать на кладбище? – не поняла я, чувствуя, как хорошее настроение окончательно покидает меня, а вместо этого по коже лезут мерзкие мурашки ужаса.

– Ничего. Просто я возьму земли. Немного земли со здешнего кладбища.

– Зачем?

– Так надо. Дед научил. Все, пошли. Не задавай пока вопросов. И вообще ни с кем не разговаривай, даже если тебя будут звать по имени. Иди молча.

И мы двинулись к лесу, который возвышался впереди, на горе, точно черная мрачная стена. Теперь я не испытывала сумасшедшей радости по поводу нашего приключения, хотя ничего страшного не происходило. Кладбище меня не пугало, ведь там все были давным-давно мертвы. А живых людей вокруг не наблюдалось. Но тем не менее я вдруг подумала, что мы занимаемся ерундой.

Ну подумаешь, пороемся в пыльных бумагах старого-престарого деда (может, Матвей решил найти его метрику, кто знает?), после отправимся обратно, и я, наверное, снова заночую у друга. Пусть там мать с ума сходит, она это заслужила.

Лес надвинулся, наполз на нас, как гигантское мрачное животное, и дубы протянули к нам корявые ветви. Матвей молчал, как партизан на допросе, и я ломилась следом за ним через низкие кусты шиповника и малины. Узкая тропка уводила в темную лесную глубь, но у моего спутника оказался фонарик, который довольно ярко освещал деревья и кусты перед нами.

Мы уже почти добрались до широкой поляны, забирая все выше и выше, как вдруг навстречу вышла девочка. Это было так неожиданно, что я чуть не вскрикнула, увидев тоненький силуэт. Растрепанные светлые волосы обрамляли бледное лицо, темные глаза таращились безотрывно, а в руках был букетик ромашек и маков, хотя цветы эти еще не успели расцвести.

– Привет, – спокойно сказала девочка, – идешь к своему деду? А он мертв теперь.

Матвей не ответил.

– Зачем ты сюда пришел, Матвей? – никак не унималась девочка.

Мой приятель молча прошел мимо нее, и малышка посторонилась. Было ей лет пять, не больше, и я замерла около этого ребенка, не понимая, что такая малявка делает одна в лесу.

– А ты кто? – обратилась девочка ко мне и уставилась темными, немигающими глазами.

Я вовремя вспомнила наказ Матвея ни с кем не говорить и прошла мимо малышки молча. Но не удержалась, оглянулась и увидела, что девочка вовсе не расстроилась. Она последовала за нами, шагая легко и быстро. Ее ноги были босы, а странное белое платье больше походило на рубашку.

Матвей несся вперед стремительно, и мне пришлось ускориться, чтобы не отстать. Три высоченных и толстенных дерева, между двумя из которых он прошел, медленно качали ветвями с едва-едва проклюнувшимися зелеными листочками. А за деревьями была поляна, залитая лунным светом. И дом на этой поляне.

Такие хижины встречаются теперь разве что в музее. Деревянная, крытая соломой, с крошечными окошками чуть ли не у самой земли, хижина казалась сказочной. Как раз в такой и мог жить медведь из сказки о Маше и медведе.

Я присмотрелась к низкой крыше, к деревянному плетню и огромному пугалу, стоящему чуть сбоку, на огороде, и мне вдруг стало нехорошо. Пугало и правда походило на медведя, и его здоровенная черная голова, повернутая в нашу сторону, вдруг показалась мне живой. Еще миг, и животное кинется на нас и растерзает!

Я схватила Матвея за руку.

– Ты чего? – не понял он.

– Медведь… – еле выговорила я.

– Пугала, что ли, испугалась? Пошли, это шкура, набитая соломой. Дед сделал его лет пятьдесят назад, если не больше. Когда лес рос на всех горах, не было дорог с шумными машинами и водились кабаны и медведи. Идем, я гарантирую, что эта штука нас не тронет. Все, что делал мой дед, для нас с тобой безопасно.

– Почему? – почти прошептала я.

– Потому что вы его родственники, Мирослава, – весело проговорила за спиной девочка и вприпрыжку выбежала на поляну.

– Откуда она меня знает? – удивилась я.

– Не отвечай. Мы пришли. Тут не закрыто. Идем. Держи свою палку наготове на всякий случай.

4

Деревянный плетень был до того старым, что так и норовил завалиться набок. На нем висела пара глиняных горшков, а двор вокруг хижины зарос молодой травой. Тут давненько никто не бывал, в этом доме, и квадратный колодец да старый сарай на участке лишь усиливали ощущение заброшенности.

Деревянная дверь дома была плотно закрыта.

– Она тоже не заперта? – вдруг догадалась я.

– Никто, кроме моего деда и меня, ее не откроет, – сказал Матвей и дернул деревянную ручку.

Створка открылась медленно и тяжело. Заскрипела так, словно это была не деревянная дверь на ржавых петлях, а железный робот, проторчавший под дождем с десяток лет. Мы остановились у порога, Матвей повел фонариком, и я увидела деревянный пол, какие-то лавки, огромную печь и чуть дальше полки с книгами. Множество полок с книгами.

– Проходи, – пригласил учтивый Матвей.

Я занесла ногу, и вдруг за моей спиной раздался рев. Дикий, жуткий рев, от которого мурашки побежали по спине. Так рычали, наверное, динозавры в свой доисторический период. Какой-нибудь тираннозавр, что ли. Уши у меня заложило, ноги дрогнули, сердце чуть не выпрыгнуло из глотки, и я рванулась вперед, а Матвей вместе со мной, и мы одновременно проскочили в дверной проем и рухнули на пол.

– Закрываем дверь! – проорал Матвей, поднялся и торопливо дернул на себя дверь.

После задвинул засов и, тяжело дыша, опустился на пол.

– Что это было? – не поняла я.

– Привидение, – сухо пояснил мой друг.