Читать книгу Бумеранги. Часть 2 - Варвара Оськина - Страница 6

6 лет назад

Чикаго, штат Иллинойс

Май

Джиллиан повела плечами и чуть повернула голову, чтобы до боли в глазах всмотреться в раскалённые проволоки начинающегося заката. Ещё было только четыре часа, но солнце бронзовыми отсветами уже прорезало облака. И стоило лишь смежить веки, как перед глазами зеленоватыми линиями карандашного наброска вспыхивала только что увиденная картина – штрих влево, штрих вправо, рассечь наискосок. Это было красиво, почти завораживающе, что хотелось бесконечно скользить взглядом по тонкой линии, едва поспевая за меняющейся неровной сеткой.

С момента, как закончилась ломка, прошла неделя, которая далась Джиллиан тяжелее, чем все проведённые годы в Конгрессе. Она… не успевала. Была настолько растеряна, будто в той амфетаминовой лихорадке сгорел её мозг, эмоции и сама личность. Джил неуверенно двигалась, с непроницаемым лицом сидела на каждодневных летучках команды, ехала, куда говорили, что-то делала, с кем-то общались, но выпадала из реальности всякий раз, стоило остаться одной. Ей казалось, что она захлёбывается информацией, тонет в ней, как бездарный пловец, и похожа на антикварную мебель, которую хранят ради былой истории и приятных воспоминаний.

Однако Бен не сдавался. Словно волшебник, он ловко сглаживал путаницу слов и абсурдность заявлений своего консультанта, с одного взгляда находил простейшие арифметические ошибки и переписывал вместо Джил речи собственных выступлений.

Но затем на город опустился туман, и стало так тошно, что Джил вдруг поймала себя на мысли выйти в окно. Просто шагнуть в открытую раму и раствориться в плотном сумраке облаков, которые двигались со стороны озера. Вчера, привычно укачивая Джил перед сном, Бен тихо рассказывал, как те медленно наползали на его родной город. Как, раскинув лапы, пробовали на вкус Мичиган, откусывали по лоскуту с каждой стороны большого маяка и осторожно поглаживали волны. Ему казалось это красивым, но Джил стояла около огромных окон офиса и смотрела, как пелена пустоты постепенно сжирала Чикаго.

Она воображала, что серость впиталась в некогда яркие улицы, стёрла номера домов и растворила в себе фонарные столбы. Остались только застывшие во времени высотки, которые, подобно перстам судьбы, прорезали плотные облака. А те клубились прожорливыми кавернами и будто давили своим плотным маревом. Город, и Джил вместе с ним, вымер, истончился вгладь высоких стен и застыл ослепшими окнами цивилизации. Всё казалось зыбким, мутным, никаким и полнилось тягучими мыслями, от которых часто веяло затхлостью. Словно не существовало никогда человека-Джил, а только гудящая пустотой оболочка.

Ребята странно оглядывались, Энн поджимала тонкие губы и поправляла большие очки, а Бен… О, вот на этом моменте из тумана выплывала отдельная причина для размышлений, но думать пока об этом было сложно.

С того самого утра, когда истощённый лихорадкой организм выдал нежданную исповедь, Бен больше не оставался с ней на ночь. Он приходил утром, уезжал далеко после полуночи, почти не спал, не ел и смотрел так внимательно… Словно чего-то ждал, а она никак не могла догадаться. Джил не знала, когда Рид уходил, не слышала шорох одежды или щелчок замка. Но в один момент вокруг становилось так пусто, будто что-то отняли или грубо забрали. И тогда она открывала глаза, а потом долго пялилась в потолок, пока в голове вертелась мелодия, которую часто напевал Бен во время полуночных бодрствований.

Джиллиан не понимала, что происходит с ним или с ней, но никого не винила. Как можно разобраться в чужом человеке, если она сама не узнавала себя? И всё же Бен постоянно был рядом. В поездках или на встречах, на митингах или у журналистов. В конференц-залах отелей, за декорациями телевизионных эфиров, в самолётах, метро, между съёмками или встречами, утром и вечером, ночью и днём. Да, он не поднимал трепетных тем и не позволял себе больше положенной вежливости, словно не шептали они безумных признаний, не целовали ошалевшие губы, не ссорились, не мирились, не искали ответы в невольных мыслях и отражении глаз. Будто что-то провело между ними черту, если не убив чувства Бена, то вынудив их опасаться.

Впрочем, была ли граница такой уж незримой? Такой неизвестной? Или же Рид наконец-то открыл глаза и принял всю неприглядную правду?

Это случилось несколько дней назад. Вернувшись то ли из Куинси, то ли из Рокфорда и устав смотреть на туман, Джил присоединилась к Бену на кухне, где готовился ужин. Отныне она жила по строгому расписанию – еда, сон, новости, односторонние диалоги Бена с вялым вкраплением её неуместных и отчего-то скабрезных реплик, и поездки… поездки… поездки. Рид не пропускал ни одного пункта и знал, что если не будет рядом, то подопечная тут же перестанет есть, спать и, возможно, даже дышать. Постнаркотическая депрессия делала своё дело. И хотя оба знали – это пройдёт, легче не становилось. Только хуже.

В последние дни Джил отказывалась выходить из квартиры, пропускала эфиры и предпочитала прятаться дома, чем неизменно доводила Бена до бешенства. Он ругался, спорил и хлопал дверями, а потом долго отсиживался в своём углу рядом с книжными полками. И пока Рид в обратном порядке считал список текущего созыва Конгресса, Джиллиан отупевши смотрела в окно. Так что, когда она испытала внезапный порыв помочь с овощами, Бен тщательно скрыл свой оптимизм.

Меланхолично нарезая морковь, Джил вновь и вновь возвращалась к своим вялым мыслям. Однозначно было бы проще, уйди Бен тогда сразу. Потому что стыд, который накрывал каждый раз, стоило Джиллиан вспомнить о своём поведении в ванной, был просто невыносим. Страшно подумать, что было бы, поддайся Рид на убогую провокацию. И хотя куртизанка из Джил вышла хуже, чем даже жена, она не сомневалась, что Бен хотел. Видела взгляд, ощущала рукой совершенно очевидное возбуждение, чувствовала, как он дёрнулся к ней и тут же немедленно замер. Видимо, именно потому он теперь каждый раз отстранялся и отводил взгляд, стоило их прикосновениям задержаться чуть дольше положенного. Похоже, Бен действительно не хотел иметь с ней ничего общего. Но было же… Было!

Фыркнув от досады на собственное поведение, Джил раздражённо дёрнула ножом и тут же зашипела от боли в порезанном пальце.

– Дерьмо! – тихо выругалась она, ошарашенно глядя на рану.

– Всё в порядке.

Бен быстро вытер руки о полотенце и протянул ладонь в молчаливой просьбе немедленно показать ему нанесённый ущерб. Право слово, реши Джил самоубиться, то выбрала бы что-нибудь поинтереснее четвертования. Хотя, о чём она. Позор с бритвой, о котором, слава богу, не знал никто, кроме неё, всё ещё стоял перед глазами. Позавчера она пыталась порезать вены безопасным Gillette, а потом долго в беззвучной истерике хохотала над собственным ничтожеством.

Тем временем Рид легко пробежался по ране, подушечкой стёр каплю крови и чуть задержал в руках ладонь, совершенно машинально выписывая большим пальцем привычные круги и полумесяцы. Но затем он поднял взгляд, и Джиллиан застыла. С каким-то несвойственным волнением она ждала, что вот сейчас! Прямо в это мгновение, которое раньше он никогда бы не упустил, Бен поцелует или скажет очередное ехидство, обнимет, пошутит, сделает хоть что-то! Но вместо всех взметнувшихся в сознании фантазий он лишь ободряюще улыбнулся, а Джил лишилась последних кусков сердца. Да горите же в аду все её принципы!

– Твои мышцы ещё не восстановились. Видишь дрожание? Это парез. Надеюсь, остаточный, а не… – Бен хотел добавить что-то ещё, но передумал и отвёл взгляд. – Схожу за пластырем.

Джил поджала губы.

– Я сама, – немного грубо ответила она и выдернула пальцы из осторожной хватки. Мельком взглянув на чадящую сковороду, она фальшиво улыбнулась. – Мясо пригорит.

Бен промолчал и лишь проводил её опять тем самым взглядом.

В ванной Джиллиан принялась раздражённо хлопать дверцами в поисках злополучного пластыря. Она отодвигала банки с пеной и нераспечатанными гелями для душа, шуршала невесть как очутившимися праздничными упаковками и перебирала картонки с саше. С нарастающим негодованием Джил пыталась понять, куда могла запропаститься целая упаковка чёртового пластыря. А потом, за очередной коробкой с салфетками, по стеклянной полочке нарочито медленно прокатилась белая капсула. Она липко стукнулась о нижнюю стенку шкафчика, на мгновение задержалась на краю, а затем доверчиво нырнула в протянутую ладонь. И мир будто остановился. Всё казалось сродни наваждению, когда, ощутив знакомую тяжесть, Джил инстинктивно сжала кулак. Сердце отчаянно заколотилось, мозг зашёлся в восторге предвкушения, пока Джиллиан судорожно дышала через рот и пыталась подавить тошноту.

Нет-нет-нет… Нельзя!

На лбу выступила испарина, когда она медленно разжала трясущиеся пальцы и уставилась на перепачканную кровью капсулу, прежде чем с коротким всхлипом судорожно вздрогнула. В полном отчаянии она вдруг поняла, что не справилась и никогда не сможет. Что неважно, сколько прошло времени – месяц, год, десятилетия – это с ней навсегда. До последнего вздоха она будет искать повод или причину вернуться к наркотику. Но когда Джил уже подняла было руку… когда уже почти ощутила на языке знакомую горечь, ладонь прорезало такой сильной судорогой, что тело непроизвольно вздрогнуло. А следом дрогнула и соскользнула вниз капсула, описала круг возле сливного отверстия и, не обратив внимания на дикий испуганный вскрик, с тихим шорохом рухнула в черноту.

Рвано выдохнув, Джиллиан пошатнулась и вцепилась в край раковины, чтобы не рухнуть. Руки задрожали, пачкая кровью эмаль, но она не заметила. Длинно выдохнув, Джил подняла голову и обречённо уставилась в зеркало, ожидая увидеть привычное жалкое зрелище, но вместо этого, в ярком свете россыпи потолочных ламп, там замер Бен. Его руки до белых костяшек вцепились в гладкую стену, и Джил задохнулась от той боли, с которой он смотрел на сгорбившуюся перед ним изломанную женщину. И всё было понятно без слов. Она действительно его потеряла.

– Не могу найти пластырь, – наконец, едва шевеля побелевшими губами, прошептала Джил, хотя всем своим сердцем хотела просить о помощи.

– Внизу. Во втором ящике, – голос Бена был нарочито спокоен, но даже в зеркале Джиллиан видела, как лихорадочно бился на его шее пульс.

Танцующими от паники пальцами она смогла достать немедленно отыскавшуюся упаковку, которая лежала на самом видном месте и будто кричала о наглом вранье. Не заметить ту было попросту невозможно. Боже… Бен никогда ей не поверит. Джиллиан судорожно стиснула пачку, но что-то доказать уже не могла. И потому руки машинально пачкали тонкий прозрачный пластик обёртки, пока пытались разлепить, казалось, намертво склеившиеся кончики. Она пробовала снова и снова, в каком-то исступлении уже рвала плотную липкую ткань, когда находившиеся на грани истерики пальцы накрыла большая мужская ладонь. Зашумела льющаяся из крана вода, руку обожги холодные струи, и вместе с лёгшим на кожу пластырем на ванную комнату рухнула недобрая тишина.

С тех пор Бен стал ещё дальше. Каждый раз при виде его поджатых губ и нервно сцепившихся рук, Джиллиан грустно смеялась. Хотела деловых отношений, милая? Получай! Вот он, твой тщательно выпестованный профессионализм, где за сухим официозом могло прятаться целое государство чувств или же ничего. Но увидеть результат собственных действий оказалось удивительно больно. Потому что в тот момент, когда Джил оказалась готова взглянуть на Бена без искажающей наркотической призмы, он больше на неё не смотрел.

А она мечтала обнять чуть ссутулившиеся от усталости плечи, вплести в лакричную черноту волос пальцы, сделать и сказать так много, но не умела. Джиллиан не представляла, как говорить о чувствах, не понимала и, в общем-то, даже ни разу не пробовала, привыкнув к сухому обращению Джеймса. Любые проявления человечности будили в ней настороженность, с которой Джил существовала вот уже столько лет. Так что сейчас у неё не находилось ни слов, ни уместности из-за страха быть вежливо остановленной, как одёргивал сам себя Бен.

Он больше не жалел и не спрашивал, лишь ставил перед фактом или не информировал о своих планах вообще, отчего Джил по несколько раз на дню перепроверяла их расписание. В общем, Бен не делал поблажек. Он таскал её за собой по митингам, встречам и съёмкам, насильно кормил и точно ребёнка укладывал спать. Но чем больше проходило времени, тем отчётливее казалось, что всему виной не чувства к Джиллиан. Не забота, нежность или – ах, какие мечты! – любовь. Больше нет. Всё дело в фальшивой вине и проклятом рыцарском благородстве. Джил ведь больше никто. Ни жена, ни мать, ни любовница, ни профессионал и даже не человек с его обычными потребностями или желаниями. Отныне она – это поиск дозы.

Так что, да, им нужно поговорить. Эта необходимость зрела неделями и проявлялась всё чётче, вместе с выплывающим из тумана городом. И вот сегодня, когда Джил впервые за эти дни увидела синее небо, неизбежность разговора свалилась вместе с лучами весеннего солнца.

– Знаю, ты не спрашивала, но рейтинги показывают неплохую динамику… Новая реклама, которую Джонас запустил в проблемных округах, приносит нам по семь с половиной человек в показатели. А ещё…

По-деловому сухой голос Рида пунктиром дорожной разметки вплёлся в ход мыслей, и Джиллиан вздрогнула. Она даже не помнила, как покинула офис. Но, видимо, Рид приказал идти, и она послушно пошла. Тем временем на колени приземлилась синяя папка с эмблемой демократов, и Джил попыталась сосредоточиться.

– Через несколько дней у меня запланировано интервью с мэром Спрингфилда. Ничего интересного – обычные разговоры на стандартные темы. Они прислали бриф, и я буду рад, если ты с ним ознакомишься. Он лежит в папке.

Джил плохо понимала, о чём говорил Бен. Мысли ещё сбивались в кучу, застревали где-то в районе барабанных перепонок и никак не желали протискиваться в черепную коробку. Мгла над городом рассеивалась, но голову Джиллиан по-прежнему набивали комья туманной ваты. Одно она знала точно: за вежливой «радостью» от её участия крылось ультимативное требование заняться работой. Но Джил ничего не хотела и потому отвернулась обратно, ведь город, к счастью, не требовал ничего. Мимо проносились фонтаны, ярко-жёлтые лодочки речного такси и передвижные жаровни с местными хот-догами. Из приоткрытого окна неожиданно повеяло тёплым майским вечером и почему-то скошенной травой, что было странно посреди бетонного центра. Но… это Чикаго.

– Хорошо, – наконец кротко ответила Джил.

– Ну, в этот раз ты хотя бы меня слушаешь, – вздохнул Бен и, кажется, сам себе не поверил. Изящная Тесла бесшумно перестроилась в правый ряд, и Рид потянулся к огромному экрану панели управления. – Музыку?

– Как хочешь, – равнодушно откликнулась Джиллиан и всё же обратила внимание на папку. Просмотрев несколько документов, она на секунду зажмурилась и до конца открыла окно – похоже, её неумолимо укачивало. Тем временем машина завернула за угол и встряла в пробку.

– Вашингтон официально отказался от расследований. Забавно, но после твоего восхитительного падения в прямом эфире, всех больше волновало самочувствие главной ведьмы Конгресса, нежели покрытые мхом скандалы. Ты заслужила уважение… за свою работу. Кстати, офис завален письмами с пожеланиями скорейшего выздоровления. Можешь ознакомиться, если захочешь.

Бен прикурил, выключил немедленно замелькавший на экране грустный значок опечаленной хозяйскими привычками машины и размял затёкшую шею. Бросив на него быстрый взгляд, Джил едва подавила безотчётное желание поправить чуть задравшийся воротничок у рубашки и снова вздохнула. Выглянувшее солнце окончательно испарило туман и наполнило вечер духотой, отчего Бен стянул пиджак, закатал до локтя рукава и выкрутил на полную бесполезный кондиционер.

– Должен сказать, твоя дурацкая эскапада со статьёй помогла. Не уверен, что хочу знать, какую цену назначил за свою помощь Белл… Хотя, без сомнений, ещё крупно пожалею об это. Или, что вероятнее, ты пожалеешь…

Джиллиан вздрогнула, чем выдала себя с головой. Это, конечно, не укрылось от Бена.

– Не сказала бы, что у меня был другой выход.

Рид разочарованно покачал головой и едко протянул:

– А ты их искала? Другие выходы. Перебирала двери? Высматривала лазейки? Полагаю, назвать твои решения взвешенными будет весьма опрометчиво. Ты ослушалась приказа…

– Не стоит благодарности, – всё так же безлико перебила она.

Бен осёкся, длинно выдохнул и переместил машину на пару дюймов вперёд, постаравшись не попасть под выхлоп пикапа. Повисла неуютная пауза, прежде чем едва ли не впервые затянувшись, Рид всё же открыл рот:

– Согласно журналу медицинского центра Чикагского Университета, всю позапрошлую неделю ты провела в частной палате, где приходила в себя после сильного обезвоживания.

Джиллиан повернула голову и чуть приподняла левую бровь. Неожиданно.

– А ты?

– А я раздавал бесконечные письменные интервью, летал в Вашингтон и боялся сделать шаг без своего консультанта, – вздохнул Рид и натянуто улыбнулся. Похоже, он только что придушил остатки собственной гордости ради спокойствия ничтожной миссис О’Конноли. Право слово, от такого благородства скоро можно будет ослепнуть.

– Спасибо.

И снова эта отвратительная, неполноценная тишина, которую следовало бы заполнить нужными разговорами. Но вместо этого Бен произнёс до банальности очевидную фразу.

– Ты права. Не мне тебя винить в поспешности. Я поступил не лучше. Мне следовало хотя бы попробовать определить тебя в клинику…

– Нет. Слишком опасно. Так что всё сделал верно. Можно скрыть депрессию, попытку суицида, но ломку вряд ли…

– В общем, – будто не слыша её слов, продолжил Бен, – хоть я и считаю подобные методы неприемлемыми, но мне следует тебя поблагодарить.

– Это моя работа.

Да, работа. А ещё дикое, животное желание спасти то, что так дорого. Но Джил промолчала и посмотрела на одну из небесных бронзовых полос, чувствуя, как вместо резкого запаха травы ветер принёс что-то сладкое. Желудок предательски заурчал, вынудив Бена недоумённо приподнять бровь.

– Надо же… Хочешь, заедем куда-нибудь? Бог его знает, когда мы доберёмся до дома, а такую возможность не стоит упускать. – Он кивнул в сторону подавшего признаки жизни организма и криво усмехнулся.

На самом деле, смешного здесь было мало. Надсадно трудившийся мозг до сих пор не восстановил убитые наркотиком клетки, и Бен не был уверен, что это вообще когда-нибудь произойдёт. Так что цирковое колесо еды по расписанию продолжало свой бег: была мартышка простая, а теперь дрессированная. Осталось только научиться ложиться спать по звоночку, впрочем, для этого у Рида был собственный метод.

– Не думаю, что это уместно, – покачала головой Джиллиан и снова принюхалась, ловя ускользавший сквозь сигаретный дым аромат… печенья? Вафель? Чёрт пойми, что это было, но желудок снова дал о себе знать, напомнив голодной болью.

– Господи, порой я тебя не понимаю. Изо всех сил стараюсь найти объяснение твоим поступкам, но попросту не могу, – со злым смешком неожиданно проговорил Бен, глубоко затянулся и досадливо покачал головой.

– Здесь нечего искать. Слухи расползаются точно змеи из разбитого вивария – быстро и беспощадно. На нас уже косо смотрят, недоумевая, почему вместо жены господина Губернатора по городам и весям с ним таскается похожая на неё женщина. Ещё парочку таких сплетен, и вместо общественной любви к нам появится множество вопросов.