Читать книгу Таинственный портрет - Вашингтон Ирвинг - Страница 5

Я не могу наблюдать ежедневно разрастающуюся между Англией и Америкой литературную вражду без чувства глубокого сожаления. С недавних пор Соединенные Штаты пробуждают величайшее любопытство, и лондонская пресса кишит пространными отчетами о путешествиях по республике, но отчеты эти, похоже, призваны распространять заблуждения вместо знаний, и преуспели они в этом настолько, что, несмотря на постоянные сношения между нашими странами, ни о дин народ не сравнится с широкой британской общественностью по части скудости правдивой информации или многочисленности предрассудков.

В мире нет лучше и в то же время хуже путешественников, чем англичане. Там, где им не мешают соображения гордости и личных интересов, никто не может сравниться с ними по глубине и философичности взглядов на общество, правдивости и красочности описания предметов окружающего мира, но как только интересы либо репутация их страны сталкиваются с чужими, англичан бросает в другую крайность, и они тут же забывают о своей честности и прямоте в угоду желчной иронии, нетерпимости и насмешкам.

По этой причине путевые заметки англичан тем правдивее и точнее, чем захолустнее страна, о которой они пишут. Я готов безоговорочно верить английским описаниям земель по ту сторону Нильских водопадов, неизученных островов в Желтом море, внутренних районов Индии и любой другой местности, о которых иные путешественники поведали бы, дав волю воображению. Однако я с большой осторожностью отнесусь к рассказу о ближайших соседях и тех странах, с которыми у англичан существуют особенно тесные связи. Отдавая должное английской прямоте, я не верю в английскую искренность.

Нашей стране к тому же выпала странная участь принимать у себя наихудший тип английских путешественников. В то время, как Англия отправляла философов духа и утонченных мыслителей обшаривать полюса, забираться вглубь пустынь и исследовать повадки и обычаи варварских народов, своими оракулами в Америке она позволяла быть разорившимся дельцам, интриганам-авантюристам, бездомным ремесленникам да приказчикам из Манчестера и Бирмингема. Вот какими источниками она довольствуется в получении сведений о стране, находящейся на необыкновенном этапе морального и физического развития, стране, в которой прямо сейчас совершается один из величайших политических экспериментов в истории мира и которая служит для государственного деятеля и философа предметом углубленного эпохального изучения. Неудивительно, что такие люди отзываются об Америке предвзято. Поводы для размышлений, которые она дает, слишком пространны и велики для их способностей. Американский национальный характер еще не перебродил – он не лишен пены и мутного осадка, однако составляющие его части здравы и благонравны, он успел продемонстрировать свою мощь и великодушие и обещает приобрести отменное качество. Увы, причины, его укрепляющие и облагораживающие, как и ежедневные проявления его похвальных свойств, не видны близоруким наблюдателям, замечающим одни лишь мелкие шероховатости нынешнего положения. Они способны судить только о поверхности вещей и только о тех делах, что прямо затрагивают их частные интересы и личную выгоду. Им недостает мещанского уюта и мелочных удобств старого, устоявшегося, густонаселенного общества, где сферы полезного труда давно заняты и многие влачат тягостное, холопское существование, повинуясь всем капризам алчности и сибаритства. Тем не менее для ограниченных умов нет ничего на свете важнее этих мелочных удобств. Они не сознают либо не желают признать, что отсутствие таких мелочей у нас уравновешивается огромным, щедрым разнообразием других благ.

Приезжие, возможно, неоправданно понадеявшись на легкую прибыль, испытывают здесь разочарование. Они, видимо, воображали себе Америку эдаким Эльдорадо, где золото и серебро валяются на дороге, а местные жители не отличаются большим умом, и где они каким-то случайным и в то же время легким способом внезапно несказанно разбогатеют. Слабоумие, питающее абсурдные ожидания, порождает и вызванные разочарованием обиды. Такие субъекты ожесточаются на страну, обнаружив, что здесь, как и везде, человек вынужден сначала сеять, прежде чем собирать урожай, прикладывать усердие и талант, чтобы разбогатеть, преодолевать препоны, которые ставит на его пути природа, и соревноваться в прозорливости с другими умными и предприимчивыми людьми.

Подчас, ошибочное или незаслуженное гостеприимство, поспешная готовность приветствовать и поддержать чужака, столь часто встречающиеся среди моих земляков, оказывают приезжающим в Америку медвежью услугу. Привыкнув всю жизнь считать себя ниже уровня приличного общества, будучи воспитанными в рабском ощущении собственной ущербности, эти люди, встретив обыкновенную вежливость, задирают нос и объясняют собственное возвышение низким положением других, недооценивая общество, лишенное искусственных различий, в котором могут выйти в люди даже такие, как они.

Казалось бы, что поступающие из подобных источников сведения о предмете, правда о котором столь желательна, должны осмотрительно восприниматься цензорами прессы и что побуждения таких людей, истинность их утверждений, степень их осведомленности и наблюдательности, их способность выносить правильные суждения следует подвергать доскональной проверке, прежде чем принимать на веру огульные заключения о родственном народе. На самом же деле происходит прямо противоположное, являя поразительный образчик человеческой непоследовательности. Ничто не сравнится с бдительностью, с какой английские критики взвешивают правдивость слов путешественника, опубликовавшего отчет о какой-нибудь далекой и маловажной стране. С каким тщанием они сличают размеры пирамид и описания руин и с какой строгостью порицают любую неточность в заметках, сделанных из чистого любопытства, в то время как с готовностью и непоколебимой верой принимают грубые искажения невежественных проходимцев, касающиеся страны, с которой их собственная родина пребывает в крайне важных и зыбких отношениях. А то и включают эти сомнительные байки в школьные хрестоматии, которые потом распространяют с азартом и ловкостью, достойными лучшего применения.

Я, однако, не стану задерживаться на этой докучливой, избитой теме. И не стал бы ее касаться, не питай к ней мои соотечественники интереса, которого она не заслуживает, и не наноси она, на мой взгляд, определенный урон национальному чувству. Мы придаем этим нападкам слишком большое значение. Они не способны серьезно навредить нам. Пелена искажений, которой нас пытаются окружить, похожа на паутину, опутывающую чресла дитя-великана. Наша страна непрерывно растет и обрывает эти путы. Выдумки одна за другой сами по себе отскакивают от нас. Нам приходится жить, и мы каждый день живем, опровергая массу наветов.

Все авторы Англии вместе взятые, если бы только великие умы хоть на мгновение могли снизойти до недостойного их объединения, не смогли бы скрыть нашу быстрорастущую значимость и беспримерное преуспевание. Не смогли бы скрыть, что мы обязаны этим не только материальным и местечковым особенностям, но и духовным причинам – политическим свободам, всеобщему распространению образования, торжеству принципов здравомыслия, морали и веры, наделяющих характер народа силой и неиссякаемой энергией, тех же, по сути, принципов, что стали признанными дивными столпами могущества и славы их собственной нации.

Так почему же мы так остро реагируем на клевету из Англии? Почему так явно страдаем от оскорблений, которыми нас стремятся осыпать? И наша честь, и наша репутация живут и питаются не одним только мнением Англии. О славе нации судит весь мир, он в тысячу глаз следит за деяниями народа, и национальное достоинство либо национальный позор складываются на основе этого коллективного свидетельства.

Поэтому лично для нас не так уж важно, воздает ли нам должное Англия или нет – это, пожалуй, важнее для нее самой. Она раздувает в груди юной нации возмущение и неприязнь, которые будут расти по мере ее роста и набирать силу вместе с ней. Если Англия обнаружит подтверждение того, в чем ее старались убедить ее авторы, и увидит, что Америка стала для нее ненавистной соперницей и грозным неприятелем, то благодарить за провоцирование соперничества и ожесточенной вражды следует тех самых авторов. Любой знает о сегодняшнем всепроникающем влиянии литературы и о том, насколько ей подвластны мнения и страсти человечества. Состязание мечей преходяще; от нанесенных ими ран страдает плоть, щедрые духом прощают такие обиды и забывают о них. Клевета пера, однако, проникает в самое сердце, дольше всего отравляет даже самый благородный дух, постоянно тлеет в уме, делая его болезненно чувствительным к самым пустячным коллизиям. Неприкрытое действие редко порождает вражду между двумя нациями. Обычно вражда возникает, когда уже накопились зависть, злая воля и склонность к обидчивости. Если добраться до их причины, то часто можно обнаружить, что они берут начало от подлых излияний наемников пера, которые в безопасности кабинетов ради позорного заработка высасывают из пальца и распространяют отраву, воспаляющую умы великодушных и смелых людей.