Читать книгу Двойное экспресо - Василий Аккерман - Страница 6

Зимовал я на острове Панган, пил я на острове Панган, писал я на острове Панган, в баню ходил на острове Панган, ел сосисочки с сыром на острове Панган, периодически с какими-то людьми тусил, периодически тусил с наркоманами, они же йоги, периодически каких-то женщин соблазнял. Ну или пытался. Короче, жил и жил – хорошо жил. Достойно.

Как-то, уже не помню как, я загулял с инстаблогерской тусовкой, и в ней была Оля – визажист. Хорошенькая, тёплая душой девушка. Правильная-преправильная – как завтраки с гранолой и маракуйей. Такие напиваются только йогуртами и чихают мармеладками. «Такую прямо хочется испортить», – подумал я и допил третью бутылочку пива, когда мы всей компанией сидели на завтраке.

Смотрю на неё пристально, мол, в душу заглядываю, улыбаюсь, шутку шучу – ну, короче, хлебушек в озеро кидаю, рыбку приманиваю.

Мы, говорит, сейчас поедем фоткать туда-сюда. Куда? Сюда. Туда. Куда? Я думаю, в пизду по такой жаре гонять, говорю: «У меня дела важные, но вечером с удовольствием приеду к вам на ужин». Ну и приехал. Кто ж знал, что они веганы, накакать им в том ям.

Благо бутылку виски взял. Благо там никто не пьёт, и мне весь литр достался. Благо я не помню, как домой добирался. Не благо было то, что я по пьяни пообещал в пять утра с ними рассвет поехать снимать, хотя и это в итоге оказалось благо, потому что такую красоту я бы вряд ли сам увидел с моей любовью к не выходить из комнаты, чтобы потом не расхлёбывать.

Вообще, все эти тревел-блогеры – на заводе проще гайки крутить. Огромная команда – стилисты, визажисты, координаторы, ассистенты, фотографы и прочие хуй пойми кто весь день по тридцатиградусной жаре мотаются по смотровым площадкам и всяким таким годным для фото местам, по сто раз переодеваются – встань там, сядь здесь, улыбнись сильнее, ну-ка, приподнимись на носки, чтобы ноги стройнее смотрелись.

Я с двенадцати дня и до шести вечера под кондеем сидел, потому что от жары в башке жидкость вскипала, и я даже как-то по сильной перепойке начал на голову соль и перец сыпать. И возмущаться, что нет лаврового листа. А они платья, блять, таскают-меняют, технику всю эту на себе прут. Короче, блогерство – сучья ебень. Не знаю, как можно хотеть быть блогером, а тем более тревел-блогером. Поэтому меня хватало на завтраки и ужины. Иногда пляжи, но под семью зонтами, вентилятором, обложившись бутылками холодной воды, и только на гамаке, потому что ненавижу лежать на песке, в него плюют крабы.

Тогда я вообще ни черта не знал про то, как работает инстаграм, но очень хотел быть богатым и вести праздную жизнь, поэтому с большим интересом слушал их бесконечный трёп про охваты, хэштеги и как не попасть в бан. Из разговора про бан стало понятно, что в бан я попаду сразу после регистрации и буду там постоянно – всё, что мне по жизни нравилось, всё, к чему был интерес, – всё это было запрещено инстаграмом. Абсолютно всё.

Но я всё равно слушал, потому что кто его знает – сегодня бунтарь, а завтра бобра и жену заведу, браслетики фоткать начну, захочется феминистом стать. Или геем. Буду амбассадором шампуня или спа-центра. Буду фоткаться в ду2ше Шарко и писать про душистое мыло, которое не сушит кожу. Когда-нибудь. Потом. Потому что тогда максимум, что я мог рекламировать, – это мирамистин и активированный уголь.

Йоги и прочие на острове, кому нехуй было делать, увлекались мистикой и наделяли остров чудесами. Так вот, на третий день знакомства, после ужина, когда все ушли спать, я – абсолютно мистическим, магическим образом – был практически трезв. Ну, насколько это было тогда возможно. Трезв и благосклонен к светской беседе. И поеданию шоколада. И к бокальчику просекко, чтобы исправить недоразумение, сказанное выше.

Короче, мы разлеглись на террасе и начали щупать друг друга, но не так, чтобы за задницу, а скорее у кого какая семья, профессия, жизненные кредо. И чем дальше заходил разговор, тем меньше хотелось трахаться. Вернее, трахаться хотелось, и даже очень.

Просто тогда меня больше интересовало бухло, наркотики и беспорядочные связи, нежели икея, покупка ватрушки любимой и поездки к родителям на выходные. Короче, Оля была слишком милой, чтобы трахнуться и потом сделать вид, что это был не я.

«Не хочешь подняться на Као Ра, встретить рассвет, контент поснимать?» – спросила Оля, когда после разговора про спорт возникла неудобная пауза. Со спортом так всегда. «Чего?» – спрашиваю. «На Као Ра. Это самая высокая точка острова. Там, правда, идти придётся по сложной тропе и достаточно долго, но вид потрясающий». – «Сложная тропа – это типа там асфальта нет, пару булыжников на обочине и вайфай не ловит?» – подумал я, глядя на Олины розовые кроссовки, цветочек в волосах, цветочки на платье, цветочки на ногтях и цветочки на чехле айфона.

Эх, Ольга, вам бы город Клин посетить. «Ну погнали», – говорю. А она мне: «Туда надо заранее готовиться и часа в три ночи ехать, чтобы к рассвету уже забраться». – Это ж сколько она собралась полтора километра пёхать», – думаю я и на телефон смотрю. «Три часа уже через полчаса. Погнали!» Так как я всё время ходил в трениках и рубашке, а ещё в этот день был в кедах, я прямо-таки был готов к сложным тропам. Тем более бутылка просекко закончилась, и потянуло на кутёж.

Как напьюсь, меня всегда тянет на кутёж или охоту. Как-то в Черногорию летом к маме приехал и под градусом поймал черепаху, ёжика и потом кальмара. С кальмаром было так. Говорю: «Бери, мать, маску, трубку, ласты, подводное ружьё и вези к морю. Видишь? – на черепаху показываю. – У меня охотничий фарт. Сегодня ужинать будем деликатесами».

Семь часов по дну шастал, потому что земля не держала, и вот кальмара, беднягу, пристрелил. Пристрелил случайно, но всем говорю, что расчёты были сложные. Правда, есть его в итоге не стал, потому что три дня блевал – от переутомления на охоте. Ну и вот, говорю Оле: «Бери снаряжение альпиниста, и погнали, пока не разморило». Она, конечно же, сразу влюбилась. Девочки обожают смелых, спонтанных любителей приключений. И пьяниц. Правда, любят они их недолго, но зато ярко, запоминающе. Она взяла рюкзак с фотиком, натянула не менее розовый, чем кроссовки, спортивный костюм, мы сели на байк и погнали.

Едем по спящему острову. Луна силуэты пальм как трупы обводит, периодически на обочинах глаза собачьи проблёскивают – красота зловещая. Воздух остыл, ветер холодит, руки Оли обнимают покрепче на поворотах. Выехали на единственную освещённую дорогу. «Давай за водой на заправку заедем», – просит Оля. Заезжаем. «Давай пару литров возьмём», – просит Оля. Прикидываю: ща ведь ещё придётся рюкзак с фотиком переть. Она-то пока не в курсе, что, помимо пьянства, я ещё и джентльмен. «Давай две по ноль пять? Мы же не в поход с ночёвкой?» – произношу как знаток и покоритель многих вершин. Слушается.

Загружаемся – и снова в темноту по навигатору. Едем, ветер с хрипом мотора перемешивается, мошки жизни о моё лицо теряют. «Сто метров и направо», – говорит Оля, я притормаживаю, пытаясь найти что-то, похожее на въезд, – есть. Как и говорил: неасфальтированная, слегка подбрасывающая дорога, по бокам лачуги, вокруг пальмы, на часах 3:30, слава богу, по ноль пять взяли.

Хорошо, что у меня пачка сигарет новенькая, люблю куда-нибудь идти-идти, а потом прийти, сесть и, как в кино, закурить. Хорошо, что поехал, – сейчас как бы дело сделаю с утра пораньше – и голова успокоится, потому что часто переживаю, мол, жизнь скучную живу, перед компом да на диване, мол, совсем лень засосала. А так вон – в горы приехал. Значит, всё хорошо. Хорошо, что всё хорошо. Хорошо, что сок и зубочистки вчера купил. Мы упёрлись в узенькую тропу и тормознули. Приехали. «Дальше пешком», – сказала Оля и спрыгнула с байка.

Короче, идём по самой простой, местами размытой, местами прикрытой листьями пальм земляной тропинке. Идём-идём, айфонами дорогу светим, и вдруг пёс. Некоторые собаки на острове прямо зомби – ночью выбегают на дорогу, рычат, пытаются догнать байк и укусить за ногу. Такие обычно в стаях, но и одиночки попадались. Я шикаю, тянусь вниз, типа за камнем, пёс тормозит, но дёру не даёт. Осматривает. Меня в детстве овчарка напугала, и я не очень дружелюбен с чужими псами. Или даже агрессивен.

То есть не то чтобы я бросаюсь, но в мою сторону идти не надо – оскалюсь, булыжником швырну, матом обложу. Даже если ты просто увидел бабочку возле моих ног и решил её понюхать – пизды получишь ещё на полпути.

Короче, я врубил режим волка и попёр на него, готовый биться, но Оля тормознула. Говорит: «Нужно руку опустить и что-нибудь приятное сказать. Это ритуал знакомства с пёсиками». – Тоже мне, кинолог. – «Это не той-терьер, если ты не заметила». – «Позволь!» – настаивает Оля и опускает руку. «Ладно, Хагрид, попробуй», – думаю я и отступаю назад, но глаз не свожу. Меня, Пушок, не проведёшь.

Оля начала говорить всякие приятности тоном, которым обычно общаешься с детьми, и шо вы думаете – этот лохмач подошёл, лизнул её ладонь, бросил на меня ленивый взгляд, мол, на хуй ты мне не сдался, я тайский интеллигент, а ты русское быдло, и, развернувшись, двинул по тропе.

Оля – за ним. «Пойдём, – говорит, – сейчас он путь покажет». Пёс ей путь покажет. Пёс – ей. Понимаете? Путь покажет. Ну, думаю, либо на острове девочка пересидела, эзотерики переела, либо напрочь ебанутая, что тоже может быть, я ведь её третий день знаю. Может, она Маугли? Может, сейчас как стукнет в грудь – и нас обезьяны на гору понесут. Кстати, я был не прочь, потому что алкоголь совсем выветрился, а вместе с ним и суперсила человека-алкаша.

Мы пришли на развилку. «Я не помню, куда идти». – «Ну так, может, у пса спросишь?» – «Собачка, нам на гору подняться надо, куда идти?» – Оля обратилась к лохматому. Точно ебанутая. Пёс повернул налево в горку – мы за ним. Дорога стала ухудшаться, пошли булыжники, по которым надо было прыгать, и вот это, это стало больше походить на сложную дорогу. Чёрт, пёс начал казаться мне волшебным, а Оля вообще поднялась в глазах. Не такая уж она и папенькина, подумал я.

К сожалению, очарование продлилось не долго, потому что пёс привёл нас к хибаре, в которой, видимо, жил. Да, всё-таки ебанутая. «Ну что, зайдём к Тузику на чай и обсудим магические камни?» – Оля покосилась на меня и молча начала спускаться обратно. Я за ней. Мы вернулись к развилке и пошли по другой тропе. Слава богу, их было всего две.

Глаза привыкли, Луны стало достаточно, чтобы видеть путь. «Оль, может, с комарами переговорить? Ты не знаешь ритуал знакомства с комарами? Оль, смотри, палка лежит. Ты, часом, не знаешь палочный язык?» – Чем больше она улыбалась, тем больше я идиотничал.

Мои остроты закончились вместе с тропой. Мы упёрлись в стену из папоротников. «Ты уверена, что мы туда приехали?» – «Я была тут пять лет назад, но точка правильная». Мы включили фонарики и осмотрелись – вокруг деревья, лианы, кусты. «Всё верно!» – вдруг радостно воскликнула Оля и указала на пальму. Малюсенькая, разъеденная жуками деревянная табличка была прибита к стволу, а на ней надпись «Као Ра» и стрелочка – прямо в папоротники.

Я люблю гулять по сосновому лесу и пикники у озёр, но трогать азиатские папоротники мне совсем не хотелось. Я по телику смотрел про джунгли – некоторые кусты даже лягушку сожрать могут, а некоторых касаешься – и ожоги потом, как после паяльника. У меня в детстве был паяльник – знаю, о чём говорю. «Ты уверена?» – «Да. Просто зарос кусочек, там дальше норм будет». Я посмотрел на Олины розовые кроссовки. Да, чего это я? Раз табличка, значит, всё ок. Сейчас папоротники раздвину – и будет тропа.

Я, как учил батя перед походом, заправил рубашку в штаны, раскатал рукава, застегнул все пуговицы и поднял воротник. «Клещи, я иду!» – скомандовал гроза карельских лесов. Попросил Олю посветить и двумя пальцами аккуратно, как обычно грязную тряпку берёшь, если только что руки помыл, раздвинул листву. Блять. За папоротниками оказались ещё папоротники.

Надо было решать – люблю я Олю или чёрт с ней. Признаться, вариант «чёрт с ней» мне тогда нравился больше. Я как-то перехотел, перегорел, и вообще. Мы уже полтора часа шароёбимся – я же не блогер, чтобы так убиваться. Но, с другой стороны, отступать обидно – столько ходить-бродить, с собаками говорить и потом слиться из-за пары папоротников. Ща покажу, кто тут Симба. Я раздвинул следующую пару папоротников, потом ещё одну, потом ещё, и – папоротники закончились.

Только вот тропа ни хуя не началась. Вернее, даже хуже – передо мной были самые настоящие, плотно упакованные, с лианами и прочей мурой, которую я видел в кино, джунгли. Я повернулся к Оле в надежде увидеть ужас на её лице и спокойно разойтись по домам, но, увы, я не обнаружил даже удивления. Ладно, думаю, может, это всего лишь отрезок, а потом нормально будет.

Через полчаса мы наткнулись на огромный белый булыжник. Кто бы мог подумать, что я буду так рад булыжнику. Единственное место, где не было чёртовых деревьев и кустов, где можно было чуток передохнуть от постоянного напряжения, что сейчас меня проглотит какая-нибудь гусеница. Я забрался на булыжник, лёг Иисусьим крестом и объявил десятиминутный перерыв. Дело в том, что, помимо непроходимых зарослей, количество выкуренного и выпитого за жизнь в джунглях парило так, словно ты в хамаме, который забыли вырубить. Дышать было практически невозможно.

А ещё мы ни черта не шли – мы взбирались: подтягивались на лианах, раскидывали пальмы, которые обычно рубят мачете, перепрыгивали выступающие корни вековых деревьев, которые поднимались настолько, что образовывали впадины высотой с гаражи. Я не знаю кто, но после такой хуйни мне просто обязаны вручить орден за дальний поход или назвать это место моим именем. Теперь я точно трахну Олю, даже если потом не перезвоню. Даже если не дойду, я воскресну на одну ночь и трахну.

Пока я умирал, Оля спокойно стояла у камня, проверяла инстаграм, и даже намёка на одышку не было. Сто хуёв мне в жопу, чтобы я ещё раз на такое согласился.

Начало светать, и это радовало. Периодически я останавливался, задерживал дыхание и слушал. И смотрел по сторонам. Джунгли дремали. Иногда доносился какой-то треск, или птица поднималась, когда слышала наше приближение, но в остальном – тишина, дымка, деревья словно в радиационном ореоле, и если бы Ван Гог любил зелёный, он бы рисовал именно такой. Вокруг была новая для меня красота – если и есть в мире магия, то это была она.