Читать книгу Путь к Свету - Василий Арсеньев - Страница 3

К концу двадцатого века цивилизация достигла апогея своего развития. Учёные указали место человека в классификации животного мира, проникли в атом и заглянули в далёкие галактики, посмеиваясь над гипотезами о внеземном происхождении жизни. За аксиому возвели, что жизнь человека подчинена общим законам природы и, стало быть, нацелена на удовлетворение насущных потребностей…

Родился я в городе А. на севере Оренбургской области РСФСР в семье чиновника и школьной учительницы. Однажды, будучи уже взрослым человеком, перебирая свои вещи, я на старой пожелтевшей фотографии увидел молодую женщину с голубыми глазами и ямочками на щеках: мама была настоящей русской красавицей! На обороте я прочёл: 1987 год. Это было то самое благословенное время, известное всем молодым семьям, когда весело струится источник любви, и он ещё не превратился в реку обыденности…

Мама обрела своё счастье и не жалела о переезде из Новосибирска, где прошло её детство и остались непростые воспоминания. Она работала с удивительной лёгкостью, любила своих первоклашек, и дети отвечали ей взаимностью. Она жила в своём сокровенном мире. Даже перемены в стране не пугали её. Она знала, что всё будет хорошо, потому что рядом муж: за ним как за каменной стеной! Бледная тень болезни ещё не легла на лицо её… Она уверенной поступью шла по жизни и одаривала прохожих своею очаровательной улыбкой…

Родители жили на окраине города А. неподалёку от берёзовой рощи. И вот настала благодатная летняя пора, в школе начались каникулы. В погожий солнечный день мама в весёлом настроении шла в лес по ягоды и вдруг завидела нескольких цыган на опушке. Она свернула в сторону, ускоряя шаг, но её догнала смуглая цыганка в ярком пёстром платье и, следуя по пятам, без умолку приговаривала:

–Красавица, не хочешь узнать, что ждёт тебя и мужа твоего в будущем?

Наконец, мама остановилась. Цыганка взяла её руку и улыбнулась:

–Красавица, да ты ждешь ребенка!

–Ты ошибаешься… – мрачно возразила мама.

Цыганка вдруг переменилась в лице и, глядя куда-то вдаль невидящим взором, сказала:

–Родится мальчик. И это будет весьма необычный ребёнок. Он станет орудием судьбы… – она побледнела и умолкла на полуслове.

–Что? – спросила мама.

–Я не могу всего сказать… – смутилась цыганка.

–Что вы видели? Скажите, я заплачу.

Цыганка пребывала в раздумьях и заговорила не сразу:

–Я видела гибель людей… Многих людей… В огненном столбе! Воспитайте своего сына неравнодушным человеком, женщина, – крикнула она, убегая к своим сородичам. Мама недоумённо пожала плечами, продолжая свой путь, и вспомнила о цыганке, когда поняла, что, и в самом деле, беременна. «Как она узнала? Неужели всё правда?» – эти вопросы привели её на опушку леса. Но цыгане исчезли, оставив после себя потухший костёр и гору мусора… Подчас один-единственный случай способен перевернуть всю жизнь человека. На волне массового пробуждения интереса к религии мама начала изучать духовную литературу и однажды решилась прийти в храм. Она изменилась: стало меньше слов, улыбок и смеха. Отец объяснял это беременностью и думал, что со временем всё вернётся на круги своя. Но она уже не будет прежней…

***

Начались лихие 90-е… Союз пал… Это была катастрофа! Разруха в головах, «парад суверенитетов», безудержный рост цен и стагнация. Зарплаты рабочие не видят месяцами, государство уходит из экономики, но «свято место пусто не бывает»; криминал захватывает рынки и сферу услуг. Населению дарована свобода, но отнято благополучие застойного советского времени. В жизнь людей с новым мышлением ворвались голливудские фильмы, американские жвачки, конфеты в красивых ярких обёртках, джинсы и бейсболки. Молодёжь с головой окунулась в свободу, не стремясь к знаниям и пренебрегая прошлым своего народа. В Америке «секс, наркотики, рок-н-ролл» были смыслом жизни в 70-х, а Россия вкусила запретные плоды Запада в 90-е годы. Искушения захлестнули волнами народ пуританских нравов…

Когда я думаю о том времени, отчего-то всплывает в памяти картина расстрела «Белого дома» из танков, случайно увиденная мною в выпуске новостей от октября 93-го года. По мере взросления в моей душе копилась обида… обида за Родину, которую топтали ногами все кому не лень: иностранцы, что праздновали победу в «Холодной войне», и сами русские, потерявшие веру в себя и свою страну. Одни уезжали, другие спивались, третьи – ожесточились и замкнулись в себе…

Приобщение к запретным плодам западной культуры началось отнюдь не в 90-е годы. Думать, как известно, не запретишь… Не всем гражданам Советской России нравилась роль безгласных строителей коммунизма, которую им отвели по умолчанию. Интеллигенты, что посмелее, подались в диссиденты, но грань между патриотизмом и предательством подчас слишком тонка… Одно поколение молодёжи на волне «оттепели», последовавшей за смертью вождя всех народов, стремилось стильно одеваться и развлекаться, следующие поколения – от скуки жизни всё более раскрепощались. Сквозь помехи в радиоприёмниках доносился «Голос Америки». Магнитные кассеты с песнями Битлз – мечта молодого советского человека. Из-за границы веяло духом свободы и счастья. Так, рождался образ цивилизованного Запада, где исполняются все желания, нет цензуры и всесильных органов безопасности. Рай на земле, коммунизм, которого обещали, но не построили советские вожди к 80-му году. Падал авторитет власти, забывались прошлые победы, обнажилась пустота советской жизни и ограниченность идеологии марксизма-ленинизма. Мы поверили в западную сказку и вышли из плена, но по пути к новой мечте увязли в болоте… Советская империя ушла в небытие, едва пошатнулся строй, что держался на попрании свободы…

***

Я привыкал к труду с самого раннего детства. Мама учила меня иностранным языкам: в шесть лет я уже бегло говорил по-английски и понимал по-французски. Она читала мне рассказы о наших великих предках, об их тяжкой жизни, полной подвигов и лишений. Она говорила мне о Боге… с таким чувством, что я плакал от умиления. Я учил наизусть Евангелия, – подчас ленился, но она и слушать моих капризов не хотела, тащила меня в тёмный чулан, где я ревел, забившись в угол, а потом просил прощения у неё. Вместе с тем мама осталась в моей памяти удивительно добрым человеком; её забота была деятельной – она готовила меня к взрослой жизни и всю себя посвящала моему воспитанию, – даже уволилась с работы, чтобы заниматься со мной. Отец не понимал её, а в предсказание «какой-то там цыганки» не верил. В те дни река обыденности захлестнула моих родителей волнами ссор…

–Зачем ты забрала его из сада? – кричал отец. – Сколько раз тебе говорить – он вырастет дикарём!

–От других детей он научится только плохому, – возражала мама. – Как ты не видишь, что он особенный!

–Ребёнку, пусть и особенному, прежде всего, нужно общение со сверстниками…

–Ты не понимаешь, Владимир… – со вздохом сокрушалась мама.

–Если я такой непонятливый, почему ты вышла за меня замуж? – вспыхивал отец, но, в конце концов, мирился с её чудачествами.

Тогда я жил в плену своих детских иллюзий. Папины знакомые одаривали игрушками и хвалили меня, и я думал, что всем интересен. Если бы мне сказали, что это не так, я бы ни за что не поверил…

Я обижался на маму за строгость, но сколько раз за свою дальнейшую жизнь вспоминал её благодарным словом! Помню, однажды она прочитала мне отрывок из «Откровения Иоанна Богослова». Я ничего не понял в этом странном тексте, сплошь наполненном аллегориями.

–Сыночек мой, – говорила она, и печаль легла на бледное лицо её, – очень важно, чтобы ты вырос хорошим человеком… неравнодушным, чтобы не было злобы и ненависти в сердце твоём…

Я улыбнулся и заметил мрачное выражение её лица:

–Мамочка, я тебя никогда не огорчу!

Среда формируют личность человека… Я рос домашним ребёнком, но всё изменилось, когда мне исполнилось семь лет. Мама не хотела отдавать меня в начальную школу. Я умел писать и читать на русском и ещё на двух европейских языках.

–Я сама его всему научу, – горячо говорила она. Но отец настоял на своём и, громко стукнув кулаком по столу, объявил:

–Хватит ему прятаться за твою юбку!

И я пошёл в первый класс. Учителя дивились моим познаниям; их похвалы поначалу радовали меня. Но вскоре я заметил, что одноклассники сторонятся меня на перемене, посмеиваются надо мной, а то и вовсе лезут с кулаками. И рассказал об этом матери, она грустно вздохнула:

–Андрюшенька, ты не такой, как все, и не должен стыдиться этого! Запомни: твои способности причинят тебе немало страдания, но не позволяй в сердце твоё входить злобе и отчаянию, прежде думай об общем благе, а потом о своём личном…

Она говорила со мной как со взрослым, а я не понимал её… Вскоре отец добился моего перевода в школу для одарённых детей, где разница в знаниях была не столь заметной. Обладая превосходной памятью, я учился с удовольствием и всё схватывал на лету. У меня появились друзья, и я открыл для себя новый увлекательный мир. Я всё больше времени проводил на улице и не замечал того, что происходит с матерью…

Она вышла на работу. Но чего ей это стоило?! С бледной тенью усталости на лице она приходила домой, готовила обед и в бессилии падала на кровать. Я не видел, как она горстями пьёт лекарства, и не слышал, как время времени стонет от боли. Она не жаловалась, не любила больницы и занималась самолечением. Но обезболивающие препараты мало помогали, и с каждым днём ей становилось только хуже…

Отец приходил домой поздно вечером и не сразу забил тревогу. Однажды посреди ночи его разбудил крик, – это был душераздирающий вопль, будто взревел дикий раненый зверь. Он тотчас вызвал скорую…

–Требуется обследование. В ЦРБ нет нужной аппаратуры. Советую вам обратиться в областную больницу, – вот и всё, что сказал врач, потом выписал какие-то лекарства и уехал.

Отец, несмотря на возражения матери, повёз её в Оренбург на обследование. А у меня загорелись глаза: «Свобода!» В те дни я прогуливал занятия и гонял с ребятами мяч по полю возле леса. Но вскоре моя жизнь изменится в одночасье…

Рано утром раздался звонок в дверь… На улице было темно и холодно, я нехотя встал из тёплой постели и пошёл открывать. При виде родителей я скривил губы в приветливой улыбке. Отец своё лицо старательно прятал от меня, у мамы в глазах стояли слёзы… Меня кольнуло в сердце нехорошее предчувствие, но я не задумываясь пошёл в спальню.

–Постой, – остановил меня отец. – Мне надо поговорить с тобой…

«Неужели они всё знают?» – подумал я, вспомнив о своих прогулах. Я вошёл вслед за отцом в гостиную, где он, сдерживая слёзы, говорил дрожащим голосом:

–Ты большой и всё понимаешь! Скрывать от тебя я не вправе… Андрюша, мы с тобой должны быть сильными! Твоей мамы скоро не станет…

***

В областной больнице поставили страшный диагноз – опухоль мозга и направили в онкологический диспансер. Прогноз был неутешительный – операцию пациентка не перенесёт. Отец дошёл до главврача. Тот покачал головой, взглянув на томограмму:

–Опухоль слишком разрослась…

–Но разве рак не лечится?! – в негодовании вскричал отец.

–Лечится… на ранних стадиях. Своевременно поставленный диагноз – залог успешной борьбы с болезнью! Вы поздно подняли тревогу… Вы настаиваете на операции, но должен вас предупредить – нет гарантии того, что она не умрёт прямо на операционном столе…

–Сколько ей осталось? – голос отца дрогнул.

–Два-три месяца, при надлежащем уходе – до полугода. Мой вам совет: поезжайте домой и ухаживайте за женой. Я выпишу лекарства, которые облегчат её страдания…

Отец вернулся в палату к матери.

–Главврач сказал, что есть надежда – операция… – сказал он и попытался улыбнуться. Мама окинула его печальным взором и покачала головой:

–Нет, Володя, это меня не спасёт…

–Надо попробовать, Лиза!

–Послушай меня, Володя, хотя бы сейчас. Я чувствую, что умираю, и мне никто не поможет… Пообещай мне…

–Что? – спросил отец и прослезился.

–Андрюша, – я боюсь за него! Он особенный, ему предсказано большое будущее, но он ещё такой маленький… Ты должен воспитать его человеком неравнодушным…

–Я обещаю, милая моя, – он прижал её к груди и всхлипнул.

***

Моё сердце сжалось от боли при мысли, что я потеряю её; не дослушав сбивчивого рассказа отца, я бегом бросился в родительскую спальню, прижался к матери мокрым от слёз лицом и рыдал, будучи не в силах остановиться.

–Мамочка, скажи, что ты всегда будешь со мной, – просил я шёпотом. – Я не смогу жить без тебя…

В глазах её блестели слёзы, и после безуспешных попыток успокоить меня она строго выговорила:

–Ты должен быть сильным, Андрей! Ты же не хочешь огорчить меня, правда?

Помню, как после учёбы шёл в спальню, ложился на кровать, глядел на спящую маму, на её бледное осунувшееся лицо с чёрными кругами под глазами и тихонько гладил по голове, стараясь не потревожить её. Она просыпалась и шептала глухим дрожащим голосом свои наставления, но подчас стоны вырывались из груди её. Мне хотелось плакать, но, чтобы не огорчать её, я сдерживал подступающие к глазам слёзы…

–Андрюшенька, выбирай душой и сердцем друзей, – говорила она, – которые способны сделать тебя лучше… Помни – настоящий друг познаётся в беде. Живи по совести, никого не обижай напрасно, не проходи мимо чужой беды. Обещай мне, мальчик мой… когда вырастешь и станешь тем, кем тебе суждено быть, не допустишь кровопролития и гибели людей…

Я обещал, тихо всхлипывая. Много лет спустя в решающий миг, когда судьба мира висела на волоске, я вспомнил её слова и повторял про себя: «Прости меня, мама… Прости, я не сдержал своего слова…»

Однажды она не отозвалась на моё приветствие и не отвечала на мои расспросы. Слезинка выпала и покатилась по лицу её… Болезнь парализовала её. Отец взял отпуск, чтобы ухаживать за нею; он готовил и убирал в доме…

Проходили дни, пробегали недели, пролетели месяцы. День, когда её не стало, я помню до сих пор в мельчайших подробностях. Солнце заглянуло в мою комнату. Я открыл глаза и прислушался. Из-за двери доносились голоса и шаги. Какая-то особенная суета царила спозаранку в доме нашем… Я вбежал в родительскую спальню и бросился к матери. Она лежала на кровати с закрытыми глазами и была бледна как мел. На моё плечо легла тяжёлая рука, я обернулся и встретил потерянный взгляд отца.

–Мама умерла, сынок… – сказал он, и слёзы блеснули в глазах его.

–Нет, этого не может быть! – завопил я, вырвался из его объятий и подбежал к матери. Я прикоснулся к её руке, и холод пробежал по моему телу. Я испугался и отпрянул в сторону; с криком выбежал в коридор, пронёсся мимо трюмо с зеркалом, на которое кто-то наспех накинул полотенце, во дворе столкнулся с санитарами, что несли носилки, мельком взглянул на курящего милиционера и метнулся к лесопосадке. Долго бежал я среди сосен и елей, пока в бессилии не опустился наземь, прислонившись к стволу дерева. Я зарыдал, закрыв лицо руками, и… незаметно заснул. Очнулся в сумерках… Моего отсутствия, кажется, никто не заметил. Я искоса взглянул на незнакомого пожилого господина, который обнял меня и назвал своим внуком…

На третий день прошли похороны. Я видел гроб с телом матери, который несли папины знакомые; слёзы ручьями текли из глаз моих. Мне кто-то сделал замечание:

–Ты мужчина, а мужчины не плачут!

Эти слова глубоко врезались в мою память…

После поминок я заперся в своей комнате и, не смыкая глаз, пролежал на кровати до позднего вечера, когда отец постучал в дверь мою. Я открыл ему и снова лёг, отвернувшись к стене. Он сел подле меня и долго молчал, словно собираясь с мыслями.

–Андрей, – вздохнул отец, – ты ничего не ел сегодня…

–Я не хочу.

–Мы с тобой вдвоём остались… Я знаю, что тебе плохо. Мне тоже… Я любил её! Она хотела, чтобы мы с тобой жили. Она верила в тебя, в твоё будущее… И теперь она глядит на тебя с неба и грустит при виде твоей печали…

–Неужели, папа, ты поверил в Бога? – вспылил я, приподнявшись на кровати. – Где Он? Я не чувствую Его присутствия!

Смерть матери стала первым душевным надломом в моей жизни. Я был зол на весь мир, и свою боль выплеснул на отца. Общее горе нас отнюдь не сблизило. Отец пропадал на работе, а я старался всё забыть. С тех пор стена непонимания выросла между нами; со временем мы отдалились друг от друга ещё больше…

Каникулы кончились, и я заставил себя пойти в школу… Увлёкся футболом и после уроков гонял с ребятами мяч по полю. Вскоре потерял интерес к учёбе, всё чаще приходил в класс неподготовленным и прогуливал занятия. Однажды я вернулся с улицы поздно вечером и наткнулся на суровый полный решимости взгляд отца (перед этим у него был разговор с директором школы). Тогда он влепил мне оплеуху и снял ремень… Это был первый и последний раз, когда он поднял на меня руку. Я перестал прогуливать уроки, но зубрить неинтересные учебники насильно не заставишь…

Школьные годы чудесные летели словно птицы, и подступала пора, через которую проходит каждый в своей жизни. Пора взросления… В раннем детстве я испытал боль утраты, что заставила меня взглянуть на мир другими глазами. Духовное взросление в моей жизни началось гораздо раньше физического. Я вспоминаю о войне и несчастной судьбе детей фронтовиков. Под тяжестью бремени, что падала на их хрупкие плечи, они рано взрослели. Но мой переходный возраст пришёлся на первые годы нового столетия, когда сюжеты о войне показывали в выпусках новостей и мимо слуха проходили сообщения о терактах, а дети приобщались к взрослой жизни подчас с самых юных лет. Они сгорали от нетерпения вкусить запретные плоды совершеннолетия. В школах курить начинали едва ли не с первого класса. Бывали случаи, в возрасте одиннадцати лет (а то и раньше) рожали детей – даже в Средние века девушек выдавали замуж с двенадцати лет…

***

Во времена провозглашаемой свободы, когда всё разрешено, невозможно детей оградить от того, что им знать ещё рано; они всё впитывают словно губка: фильмы, где актёры не стесняются откровенных сцен, музыку, воспевающую обнажённую любовь, слова и поведение взрослых, которые далеки от совершенства. Организм взрослеет, и этот процесс не остановить, но его искусственное ускорение приводит к необратимым пагубным последствиям… Статистика по подростковой преступности в те годы зашкаливала… Когда тёплое искреннее сердце ребёнка покрывается льдом равнодушия, а на лице его появляется маска лицемерия, это значит, что человек вступил в пору совершеннолетия и сформировался как личность…

В тринадцать лет я почувствовал себя столь свободно, что в отсутствие отца, который был в командировке, привёл в дом девушку. Её звали Света. Она была моей одноклассницей, и я часто ненароком поглядывал на её грудь второго размера. Однажды она, сияя игривой улыбкой на лице, попросила меня помочь ей с алгеброй, и я согласился в предвкушении исполнения своего тайного желания. По пути мы зашли в кинотеатр, где шёл фильм о проблемах взросления молодёжи в США – «Американский пирог». Света громко смеялась, а я украдкой бросал на неё взгляды и думал о своём, не замечая происходящего на экране… Но дома в последний миг испугался… Она улыбнулась и расстегнула свою кофточку. Страстью распалилось сердце моё; я осыпал поцелуями её пленительное тело и делал всё точь-в-точь, как в фильмах, что подсматривал тайком от отца поздно ночью… Наутро она одарила меня похвалой, но мне отчего-то стало неловко… Я понял, мне нужна совсем другая девушка…