Читать книгу Владивосток-3000. Киноповесть о Тихоокеанской республике - Василий Авченко - Страница 5

В штормовые 80-е и 90-е годы ХХ столетия великая страна оказалась неспособной жить по-старому. Далекая тихоокеанская окраина страны, носившая название «Приморский край» (в самом этом названии уже присутствовало нечто уничижительное – край, окраина, дыра… Тот же самый нежелательный оттенок носила и формулировка «Дальний Восток», содержащая в себе хорошо спрятанное, но все же пренебрежение – сродни выражению «долгий ящик»), жить по-старому тоже не могла. Но жить вместе со всей страной по-новому не захотела тоже. Это был недолгий бурный период пожирания суверенитетов, когда всем скомандовали: «Можно!». Некоторые части некогда единого организма объелись, и их долго еще рвало этим непереваренным суверенитетом. В Приморском крае все сложилось, можно сказать, снайперски четко: идеально совпали место, время, персоналии, желания и возможности. Воспользовавшись моментом, командование Тихоокеанского флота, ранее входившего в систему Военно-морского флота Советской империи, объявило о самостоятельности и провозгласило Тихоокеанскую республику. Метрополии, выронившей из рук рычаги власти и вынужденной из-за событий на Кавказе, в Прибалтике и Приднестровье действовать на несколько фронтов, пришлось с этим смириться, тем более что войсковые части, которыми был буквально напичкан юг Дальнего Востока (от Тихоокеанского флота с его авианесущими крейсерами и атомными подводными ракетоносцами до мотострелковых дивизий и подразделений космических войск), поддержали новую власть и пообещали защищать от любого внешнего врага ее «вплоть до».

Войны, к счастью для всех, не случилось, если не считать смешных попыток острова Рейнеке отделиться и учредить маленький местный Тайвань. Для возвращения Рейнеке в конституционное поле Тихоокеанской республики хватило одного взвода морпехов – выяснилось, что всю бучу с самоопределением рейнековцев заварил один местный полусумасшедший изобретатель. Были еще выступления со стороны удэгейцев и других немногочисленных аборигенов, но они успокоились, получив гарантии сохранения тайги, широкую автономию в составе республики и право заниматься традиционными промыслами – рыбалкой и охотой. Агрессивных поползновений извне не было: Тихоокеанский флот, космические и ракетные войска были хорошим противоядием от подобных соблазнов.

Владивосток всегда был городом неочевидной судьбы. Он мог бы вообще не возникнуть, а мог появиться в другом облике – как английский Порт-Мей или китайский Хайшеньвэй. Однажды в своей истории он уже существовал в качестве «порто-франко», в какой-то период был занят разномастными интервентами; он менял судьбу несколько раз, потому что никакой заранее предначертанной судьбы у Владивостока не было. Он совершал исторические зигзаги с легкостью подростка, путешествующего автостопом и «вписывающегося» в случайные жилища. Военно-морской Владивосток-3000 возник именно так – с одной стороны, закономерно, с другой – случайно.

Позднейшие попытки Москвы объявить новую власть Тихоокеанской республики «хунтой» и «пиночетовщиной» так и ограничились пустыми заявлениями. Даже недоверчивые международные наблюдатели признали, что уровень поддержки власти со стороны жителей республики весьма высок, а с правами человека и гражданскими свободами дело в бывшем Приморье обстоит куда лучше, чем в «материковой» России (сами тихоокеанцы, подобно жителям Камчатки, начали называть Россию «материком»; «поехать на материк» означало поехать в «большую Россию»). Странное сочетание военно-морского порядка и вольницы «порто-франко» (Владивосток вновь стал свободным портом) превратило Тихоокеанскую республику в свободную, веселую, драйвовую, процветающую страну. Это многих привлекало во Владивосток – пожить, позажигать, подышать свежим морским воздухом. Сюда нередко бежали от прогрессирующего безумия московской, да и других мировых властей. Здесь наблюдался удивительный правопорядок, хотя на улицах почти не было видно милиции.

Многие решали остаться здесь навсегда. Владивосток-3000 относился к таким мигрантам тепло. При всех дипломатических миссиях республики действовали специальные службы натурализации, помогавшие получить тихоокеанское гражданство. Действовала специальная программа, в соответствии с которой каждый вновь натурализовавшийся получал не только «подъемные», но и морской надел, как когда-то при царе – земельный. На современном этапе истории борьба шла уже не за деньги, предприятия, участки истощившейся земли или даже нефтяные скважины – а за акватории, на которых можно выращивать неограниченное количество живой, первоклассной белковой энергии. Мидии, гребешки, трепанги, анадары, трубач… Морские огороды выступали настоящим мерилом состоятельности тихоокеанца. Возникло идиоматическое выражение «до последнего яруса» – имелся в виду ярус морского огорода как экономическая единица. Слово «ярус» заменило такой устаревший термин, как «баррель». Вместо «истратил все до копейки» здесь стали говорить «до последней капли моря» (те же слова присутствовали в тексте военно-морской присяги). Марикультура стала одной из основных и даже стратегических отраслей республики. Не случайно на одной из центральных площадей Владивостока появился Дворец марикультуры. Секреты отрасли охраняли силы национальной безопасности. Возникли и смежные, синтетические дисциплины: маринаука и мариискусство.

Море стало источником недорогой и экологически чистой энергии. Тихоокеанцы постепенно отходили от гидроэлектростанций, губивших реки и затапливавших территории, и тем более от угольных ТЭЦ, отравлявших воздух и оставлявших после себя инфернального вида язвы – золоотвалы. Помимо использования солнечной и ветровой энергии владивостокцы внедрили инновационную технологию – создали у берегов морские электростанции на основе живых батарей из скатов.

Во Владивостоке-3000 никому не приходило в голову запрещать праворульные автомобили, манипулировать часовыми поясами, выгонять китайцев с барахолок или бороться с народным челночным бизнесом. Никто не разгонял митинги ОМОНом, не заставлял юношей отправляться воевать со своими же соотечественниками на Кавказ, не душил стариков монетизациями, молодых – налогами, а предпринимателей – бесконечными проверками алчных контролеров. Здесь начали действовать правила свободной экономической зоны, получившей название СЭЗ «Владивосток-3000». Это название, первоначально обозначавшее количество резидентов СЭЗ, со временем превратилось в нечто большее и не совсем понятное посторонним. Правительство Тихоокеанской республики назвали «Комитетом-3000». В него входит 3000 человек, если считать вместе со всеми представителями на местах. Ключевые посты заняты военно-морскими офицерами. Это же число фигурирует и в ряде других сфер и документов, из-за чего вторым официальным названием Тихоокеанской республики (ведь Тихий океан слишком велик, чтобы только одна, даже самая замечательная республика единолично называлась «Тихоокеанской») стало «Владивосток-3000», что отражено в республиканской Конституции.

Здесь реформировали школу, сократив продолжительность обучения до пяти лет и основательно изменив как учебную программу, так и методики обучения – было решено, что нельзя отнимать у юных сразу десять лет, и каких лет! Упор был сделан на развитие гармоничной личности, выявление и поощрение индивидуальных талантов. Призыв в армию сдвинулся на пару лет, и шестнадцатилетние парни шли туда гораздо охотнее, чем восемнадцатилетние в «большой России», куда их приходилось загонять пинками. На острове Русском, отделенном от материкового Владивостока проливом Босфор-Восточный (через него не так давно построили мост), разместился впечатляющим амфитеатром Международный тихоокеанский университет. Гигантский кампус, выстроенный в демилитаризованной северо-восточной части острова, на берегах красивейших бухт Аякс и Парис, стал своего рода близнецом или параллельным двойником Дальневосточного федерального университета из Владивостока-2000 – одно из замечательных совпадений-рифм между двумя мирами, существующими каждый со своей неповторимой судьбой. Как и в «том» мире, в университете Владивостока-3000 взяли курс на изучение и освоение тайн Тихого океана, сделали особый акцент на биологических технологиях и востоковедении. Отдельным подразделением МТУ стал Морской институт, образованный на базе существовавших ранее Дальрыбвтуза и Дальневосточного высшего инженерного морского училища. Отсюда выходили моряки торгового и рыболовецкого флотов, тогда как военных моряков готовили отдельно – в Тихоокеанском военно-морском институте и многочисленных частях-«учебках». Другую нишу занимало такое подразделение МТУ, как Коммерческий институт с уникальными курсами «мерчандао», то есть торгово-финансовых наук с неизбежным здесь ориенталистским уклоном. Если москвичи нередко испытывали трудности межкультурной коммуникации при попытке завязать деловые отношения с японскими, например, партнерами, то курсы мерчандао успешно помогали снять этот коммуникативный барьер.

Высочайшее качество владивостокского образования позволило МТУ заслуженно занять достойные позиции в ведущих мировых рейтингах, благодаря ему во Владивосток на Русский остров устремились студенты не только Дальнего Востока, но и зарубежья – ближнего, которым здесь считалась прежде всего «большая Россия» вместе с соседними Китаем-Кореей-Японией, и дальнего. Уровень образованности населения Тихоокеанской республики был очень высок из-за сделанной руководством ставки на накопление интеллектуального капитала. Так что республика с полным правом могла именоваться не только военно-морской, но и информационной или инновационной. Что до военно-морского уклона, то он был здесь только плюсом, потому что «оборонка», как это всегда бывает, стимулировала развитие целого комплекса отраслей – от геологоразведки и металлургии до электроники и атомной энергетики.

Наличие местного Академгородка, повышенного в статусе до ТАН – Тихоокеанской академии наук, – позволило сделать ставку на развитие биотехнологий, связанных с ресурсами океана. Из местных моллюсков и водорослей ученые Института биоорганической химии делали лекарства и добавки, породившие новое направление под названием «тихоокеанская медицина». Ряд технологий, имеющих отношение к выращиванию и генетической модернизации таких морских существ, как трепанг и гребешок, были строго-настрого засекречены. Они приносили немалый доход в республиканский бюджет. Другой статьей дохода стал экспорт нефтепродуктов (на местном шельфе оказались вполне приличные для сравнительно небольшой республики запасы нефти и газа), вольфрамового концентрата со здешних месторождений, боро– и фторопродуктов. Во Владивостоке появились двух– и трехъярусные дороги, новые насыпные (взятые в долг у моря по японской технологии) территории и особое горное метро – своеобразный гибрид настоящего метро и фуникулера, получивший название «метрокулер», или «надземка».

После образования Тихоокеанской республики здесь заметно улучшился климат. Расположенный на широте черноморских курортов, Владивосток ранее отличался куда более суровой погодой, чем Сочи. Местные остряки давно объяснили это поговоркой «широта крымская, долгота колымская». Теперь рок колымской долготы словно бы перестал нависать над Владивостоком: зимы стали мягче, а лето и осень здесь и так всегда были чудесными. Море стало еще теплее, теперь в него чаще заходили разноцветные яркие тропические рыбы. Частенько стали встречаться и смертельно ядовитые фугу, но к ним быстро привыкли, и разве что неопытные туристы издалека нет-нет да становились жертвами этих коварных рыб-собак. Поговаривали, что главная причина потепления в отдельно взятом Приморье – огромные водоросли-ламинарии, расплодившиеся в диком количестве в Татарском проливе между Сахалином и материком. Теперь холодному течению из Охотского моря был закрыт путь к берегам Приморья, и их стало омывать теплое течение Куросио. Море вокруг Владивостока совсем перестало замерзать, на несколько месяцев удлинился купальный сезон. Изучив климатические карты, руководители республики решили пойти дальше и построили рукотворный хребет на севере Приморья – Великую Приморскую стену. Теперь он не пускал в республику холодные воздушные массы из Якутии, и во Владивостоке стало еще теплее. Сюда начали правдами и неправдами стремиться жители дальневосточных «северов», а то и жители западных российских регионов, сейчас оказавшиеся в другом государстве. У республики появился и свой северный анклав – Магаданская свободная экономическая зона, перешедшая под юрисдикцию Тихоокеанской республики. Здесь, в бухте Нагаева, базировалась Колымская флотилия военно-морского флота республики. То и дело разговоры о возможном присоединении к Тихоокеанской республике возникали и на Сахалине, что неизменно вызывало крайне нервозную реакцию официальной Москвы.

Тайфуны, впрочем, из этих мест никуда не ушли, зато в приморской тайге появились бамбуковые рощи, как в соседней Японии. На улицах городов высадили пальмы, в садах появилась хурма. Амурским тиграм стало проще переносить суровые зимы. Их численность заметно выросла, благо бесконтрольные вырубки кедрача и браконьерство новая власть сразу же пресекла. Появился даже новый подвид тигра – «меамурский тигр», подробно описанный тихоокеанскими учеными. Полосатый красавец был объявлен неприкосновенным животным, тотемом Тихоокеанской республики. Преступления против тигра, выделенные в отдельную главу Уголовного кодекса ТР, относились к тягчайшим.