Читать книгу Коварный губитель человеческих душ - Василий Боярков - Страница 4

Наши дни. За двое суток до обнаружения расчлененного трупа.

Лисина Юлия Игоревна появилась на свет в середине «двухтысячных», в семье не являвшейся такой уж благополучной. Еще в самом юном возрасте, когда девочка еще не научилась в достаточной мере оценивать окружающий мир, она была помещена на воспитание в детский дом, где и провела все свое трудное, наполненное болью и горечью, детство. Сейчас ей исполнилось уже пятнадцать лет, и, постепенно превращаясь в прекрасную девушку, она все более «расцветала», приобретая взрослые, невероятно манящие к себе очертания, а вместе с тем приобретая и некоторые жизненные устои, не позволяющие ей находится в ограничивающем ее свободу пространстве. Несомненно, что именно эта причине и подвигла воспитанницу богоугодного заведения, покинуть пределы детдома и отправиться странствовать. Как нетрудно догадаться, судьба занесла эту красотку в Город, привлекающей к себе возможностью быстрой наживы, яркими красками, а главное, самым минимумом законности. Имея нагловатый, где-то даже вздорный характер, отличающийся невероятным жизнелюбием, острым умом и способностью подчинять себе более слабых, еще не полностью созревшая девочка быстро освоилась в «лабиринтах» игровых махинаций и, не обладая азартом к самой игре, ловко одурачивала и где-то даже грабила беспечных клиентов, зачастую перебиравших со спиртным и наркотиками во время посещения многочисленных городских казино. Такую возможность она получала еще и из-за своей внешности, располагавшей к себе привлекательностью и чарующими чертами как лица, так впрочем и тела, имевшего рост, чуть превышавший сто шестьдесят сантиметров, выпуклую грудь, широкие бедра и одновременно тонкую талию. Касаясь ее прекрасного личика обязательно следует отметить, что оно обладало большими карими глазками, настолько красивыми, что совсем не требовали косметики; тоже можно сказать и про прямой нос идеальнейшей формы, плавно переходящий в яркие, почти алые, губы, где нижняя была немного с большей припухлостью, однако более тонкая верхняя ничуть не портила общего вида, а придавала какой-то даже загадочности; кожа являлась гладкой, бархатистой, от природы румяной, совсем не нуждающейся в загаре; каштановые волосы выглядели прямыми, были одинаковой длины, остриженные чуть ниже бесподобного подбородка, которые окаймляли голову равномерной прической, скрывая чуть отстоящие ушки, представлявшиеся небольшим, хотя, скорее, средним, размером. Одежда подрастающей представительницы прекрасного пола неизменно содержала в себе слегка коричневую, под цвет волосам, болоньевую куртку, темную, однотонную футболку, дамскую черную сумочку, а в зависимости от ситуации таким же цветом, как и самый необходимый женский аксессуар, короткую, под однотонные колготки и остроносые туфли, юбку либо синие джинсы, в купе с верхним предметом ее одеяния отлично сочетавшиеся с шоколадного оттенка кроссовками, причем последний вид нравился юной красотке намного больше и, как следует понимать, предпочитался гораздо более чаще.

В тот день, в самом начале осени, она была одета в излюбленные одежды и направлялась к одному игорному заведению, располагавшемуся на самой окраине беспрестанно росшего, в недалеком будущем конечно же, мегаполиса. Следует уточнить, что обосновалась исключительная красотка неподалеку, в одном из многочисленных съемных отелей, коими изобиловала округа и где совершенно не интересовались наличием документов, вполне довольствуясь изображением Бенджамина Франклина за один месяц вперед, поэтому и, не желая удаляться от дома, выбрала целью своего посещения развлекательный комплекс, отстоящий поблизости. Может показаться странным, – как несовершеннолетней, пятнадцатилетней девочке сдают в поднаем жилье? – однако с недавнего времени, примерно два с половиной года назад, в Городе стала укореняться политика, направленная исключительно на развитие игорного бизнеса, и весь закон работал только на эту, разумеется теневую, сторону жизни. Потому-то девчушка, еще в тринадцать лет сбежавшая из одного из многочисленных детских домов, расположенных в Ивановской области, успешно обустроилась в этом, подвластном криминальным структурам, центре увеселений и развлечений, направленных в основном на опустошение «карманов», подверженных «игромании» личностей.

Вот и сейчас Юля продвигалась на так называемую работу, чтобы, как она говорила, «сбашлять» немного денег и поправить возникшие с финансами трудности. К ее чести необходимо отметить, что выбиралась она на подобные, иногда и опасные, вылазки, только когда заканчивались основные средства, добытые с прошлого, точно такого или в чем-то похожего, случая. Если коснуться рода ее занятий, с которого она добывала деньги, то обычно это было некое оказание помощи изрядно подвыпившим посетителям казино, чтобы те беспрепятственно добирались до занимаемого ими отеля либо другого временного жилья и не попадали в лапы кишащих здесь бомжей и других любителей легкой наживы, не гнушавшихся в таких случаях никакими методами, и где наличие трезвой сопровождающей для подобных любителей халявы являлось неким тормозящим препятствием, не позволяющим пускаться на открытые, более активные – как нетрудно догадаться – криминальные действия, без сомнения сопряженные с грабежом и разбоем. Вместе с тем и Лисина при каждом удобном случае не упускала возможности запустить руку в карман своих подопечных, вынужденных попутчиков, поступая подобным образом как в прямом, так и в переносном смысле и предусмотрительно проверяя наличие их платежеспособности. Правда, в отличии от уличных бродяг и разбойников, все-таки не потерявшая еще совесть красотка никогда не забирала всех денежных ассигнаций, завладевая лишь незначительной частью, точнее даже маленькой толикой, не превышающей десяти, максимум двадцати, процентов. Наверное, именно по этой причине ей и удавалось до сих пор не наживать себе неприятностей, когда ее клиенты от потери столь незначительной суммы особо-то, в принципе, и не заморачивались, справедливо полагая, что, при отсутствии такого сопровождения, они потеряли бы значительно больше.

Девушка уже подходила к ярко сверкавшему разноцветными красками иллюминационных огней красивому зданию, когда ее внимание привлек шум, доносившийся из примыкающей с игровому строению подворотни, явственно обозначавший, что разговор там совсем нелюбезный. Обычно в таких случаях кареглазая отроковица старалась особо не заморачиваться и всегда проходила мимо, справедливо полагая, что там поживиться уже будет нечем, но в этом случае что-то внутри нее словно екнуло, заставив остановиться и задуматься: «Надо, несмотря ни на что, пойти посмотреть; может быть, там кому-нибудь нужна моя помощь, – стучало настойчивой мыслью в висках с одной стороны, с другой же твердило, – опомнись, дурочка, там уже давно все случилось и поживиться в этом случае будет нечем, да и какая тебе, собственно, разница до чьих-то проблем, если они не несут с собой никакой прямой выгоды?» Так размышляла исключительная красотка, стоя в не скольких метрах от входа в темный проулок, откуда сейчас слышались глухие удары и короткие вскрики. Сомневаться дольше было нельзя и необходимо было на что-то решаться – либо броситься в самую гущу происходящих событий и, вполне возможно, все равно впоследствии извлечь себе какую-то выгоду, либо смалодушничать, струсить и позорно бежать, ну, а раз все-таки заострила на этом факте внимание, то потом еще и мучиться угрызением совести. Но эта подрастающая девица была не такая, а напротив, даже отличалась бездумной отвагой и отчаянной смелостью, поэтому, покрутив из стороны в сторону головой, как бы разминая шейные позвонки, больше уже не думая, ступила в пугающую неприятными звуками темноту, двигаясь навстречу опасности и таинственной неизвестности.

Как бы ни было в переулке мрачно темно, однако все же вполне можно было различить, что в глубине его, метрах так в двадцати пяти от основного выхода на проезжую часть, три едва различимые фигуры атакуют четвертую, причем нападавшие прижали свою жертву к стене и у одного в руке блестит лезвие стального ножа. Исход поединка был очевиден: одному человеку тяжело, а если он не является специально подготовленным бойцом, то практически и невозможно сопротивляться промышляющим подобным разбоев и превосходящим по численности вооруженным холодным оружием личностям, готовым ради наживы на все и отлично натренированным по части отъема у одиноких путников – как преступники нисколько не сомневались – ненужных им сбережений. Ситуация становилась критической и у подвергнутого грабежу человека не оставалось никакой возможности выйти из этой ситуации более или менее, как принято говорить, без потерь, ведь, скорее всего, на требование молодчиков передать им его денежки он ответил отказом, вероятно, подкрепил его активным сопротивлением, а в таких случаях результат был только один: «нахалу» пускали кровь и потом уже спокойно осматривали карманы.

Предчувствуя нечто подобное и хорошо уже ориентируясь в хитросплетениях уличной жизни, Лисина не колебалась более ни секунды. Однако вместе с тем и «голову» она совершенно не потеряла и продолжала действовать в известной степени хладнокровно и осторожно: двигаясь грациозно, словно крадущаяся к добычи пантера, отроковица приблизилась к нападающим сзади, причем сделала это так ненавязчиво, что ее не заметил даже стоявший к ней лицом пострадавший, хотя, если быть откровенным, ему было сейчас не до этого…

Аронов Павел – а в неприятной ситуации оказался именно он – в тот день только вернулся в Город из долгой поездки, в которой (после того как закончился его испытательный срок, назначенный ему, кстати следует уточнить, с возможностью отбывать исключительно на территории Московского региона) пытался развеяться и забыть все те невероятно сложные тяготы, так неожиданно свалившиеся на него два с половиной года назад. Машину свою, некогда позволившую ему не дать бывшей супруге возможность выставить его полным «лохом», ему все же пришлось продать – видно, так распорядилась судьба, что не должен он был ею владеть – и теперь отставной полицейский передвигался исключительно на общественном транспорте. Так получилось, что автобус, осуществляющий рейс из Москвы и перевозивший путника в сторону родного пристанища, по пути внезапно сломался и немолодому уже мужчине пришлось добираться на попутной машине, водитель же был столь любезен, что подбросил его практически к самой окраине Города, где начиналась дорога, ведущая к его глубокому захолустью. Сам не зная зачем, бывший сотрудник органов внутренних дел зашел в тот злосчастный проулок, – хотя, по правде сказать, туалетов вокруг не было, а посещать с этой, единственной, целью здание казино было как-то не очень прилично – наверное, именно поэтому, выбирая из двух зол наименьшую, Павел и решил воспользоваться услугами малолюдности и темноты подворотни. Вот так он и оказался заложником непростой ситуации, где на него набросились сразу трое – нет, не бомжей! – а хорошо подготовленных на разбойное нападение, отлично натренированных в этом деле людей, славящихся своей неуемной беспощадностью, напрямую граничащей с кровожадностью.

Сначала, когда отставной офицер зашел в переулок, вокруг все вроде бы было тихо и не слышалось ни единого постороннего звука, но едва лишь он приблизился к одному из изобиловавших здесь мусорных баков и уставился лицом в стену, как к нему тут же сзади приблизилась – даже в темноте хорошо различалось – физически развитая фигура, а у самого горла Павел почувствовал сталь острозаточенного выкидного ножа.

– Не смей хотя бы чуть пикнуть, – услышал он грубоватый, скрипящий «железными» нотками полушепот, заставивший своим отголоском неприятно вздрогнуть всем телом, – давай сюда свои денежки, и тогда, может быть, мы тебя и не тронем.

Бывший в недалеком прошлом полицейским сотрудником, пусть и поверхностно, но все же обученным приемам рукопашного боя, Павел, не привыкший к подобному обращению, тут же перехватил за ладонь противника, ударил каблуком по стопе и начал проводить выкручивание конечности, отстраняя ее несколько в сторону и убирая клинок от шеи, но в этот момент почувствовал сильный удар в области печени – это второй нападавший, увидевший, что внезапный эффект нападения не сработал и его товарищ попал в неприятную для себя ситуацию, вполне могущую закончиться его поражением, перешел к активным действиям и пнул ногой по туловищу несговорчивой жертвы. Далее, тут уже подключился и третий, после чего на Павла посыпались многочисленные удары, от которых он какое-то время мог успешно обороняться, выставляя блоки и «уворачиваясь», притом, ввиду интенсивности атаки, не имея возможности эффективно противодействовать, но постепенно и эта защитная тактика становилась непродуктивной, так как, все более уставая, да еще и в темноте плохо видя, бывший участковый пропускал все больше ударов, теряя силы и способность к ориентации. Наконец наступило то время, когда он, изрядно измочаленный, но все еще не поверженный, был вынужденно прижат к стене, преграждающей путь к отступлению и заставляющей, лицом к лицу, столкнуться с тремя безжалостными и, как оказалось, подготовленными к такому опасному делу противниками. Все четверо тяжело дышали, уставившись друг на друга, и совсем не обращали внимания на окружающую их обстановку, что и позволило Юле незаметно подкрасться, почти уже вплотную приблизившись к нападавшим, а еще главарь, – тот, что удерживал нож – чтобы немного передохнуть и перевести разгорячившийся дух, решил вдруг «разродиться» непродолжительным монологом:

– Ну все, «гнида», теперь тебе, уж точно, не жить: ничто не сможет остановить меня от смертоубийства – слишком много ты себе здесь позволил и должен обязательно понести жестокое наказание. Сначала я хотел только тебя напугать и всего лишь отобрать твои денежки, но теперь – это становится личное и этот мордобой тебе дорого обойдется…

Преступник еще много чего хотел сказать, прежде чем перейти к дальнейшему наступлению, однако сделать этого не успел, так как выросшая сзади него – неизвестно откуда! – фигура занесла вперед небольшую ручонку и прыснула говорившему в лицо из газового «балончика». Да, суть жизни Города такова, что заставила эту юную, подрастающую особу не надеяться в любых ситуациях на собственные силы и иметь при себе средство более эффективной защиты, которое, вместе с другими, необходимыми каждой даме, – как они непременно считали – предметами первой необходимости, удобно помещалось в небольшой кожаной сумочке. Главарь, никак не ожидавший такого подвоха, – мало сказать, что был просто обескуражен – он выронил нож и схватился руками за поврежденное едким газом лицо и присел на корточки, пытаясь протереть глаза и хоть как-то привести себя в чувство. Аронов же, никак не рассчитывавший на поддержку со стороны, тем не менее не растерялся, а кинулся в атаку на остальных, остававшихся еще боеспособными, недругов, один из которых, кстати сказать, успел повернуться к неожиданно подоспевшей подмоге и, не дав отважной красотке во второй раз применить свой «балончик», сцепился с ней в рукопашной схватке, где выросшая в детдоме, а в впоследствии в уличных драках девушка, своей отчаянной яростью и действенной энергичностью, ничуть не уступала физически развитому мужчине: она ловко уклонялась от направленных на нее ударов и, невзирая на то, что то крепко держал ее за руку с опасным предметом, разбрызгивала его содержимое по округе, добавляя всем здесь присутствующим, и себе в том числе, неприятные к восприятию ощущения, одновременно колотя неприятеля маленьким кулачком и беспрестанно пиная ногами, причиняя, к слову сказать, довольно болезненные воздействия. Однако и ей не раз довелось испытать на себе силу мужской руки, несколько раз, кулаком, проскользнувшей по ее красивому телу.

Помощь отчаянной бестии пришла как раз вовремя: Павел, оказавшись, один на один, с недавно таким бойким преступником, теперь же поникшим и от внезапности контратаки несколько стушевавшимся, легко провел необходимый прием задней подножки, вывел нападавшего из душевного и просто обыкновенного равновесия, после чего ударом ладони по сонной артерии заставил того погрузиться в длительное беспамятство; и уже тогда, когда и второй, корчившийся от едкого газа разбойник, был без чувств повержен на землю, отставной офицер совершенно спокойно расправился с третьим, недавно таким самоуверенным неприятелем. Когда он был сбит с ног и повержен на асфальтовое покрытие почвы, но еще оставался в сознание, кареглазая подрастающая особа, отчаянно вереща на него нецензурной бранью, какое-то время продолжала колотить по его телу бесподобными ножками, скрытыми синими джинсами и коричневыми кроссовками, и остановить девушку смог только мастерски проведенный бывшим сотрудником внутренних органов короткий прием, эффективно вышибающий сознание из доставшегося ей противника.

– Все, – сказал мужчина, хватая подрастающую красавицу за руку и оттаскивая от уже обездвиженных, а недавно таких грозных недругов, – они уже без сознания. Надо отсюда уходить, а то как бы не нагрянули их дружки или же полицейские, что в сложившейся ситуации будет, возможно, не лучше, а, может быть, даже и хуже: объясняй им потом, что ты не дурак.

– Полностью с тобой, дядя, согласна, – Лисина нисколько не церемонилась, для себя считая, что совместное участие в сравнительно опасном деле дает право стирать существующие условности и установленные границы, – надо отсюда быстрее «сваливать».

– Спасибо тебе, конечно, – сказал Павел, когда они уже спешной походкой приближались к выходу из темного тупикового переулка, – но скажи честно: зачем ты ввязалась в эту историю и, самое главное, как, вообще, здесь – так вовремя! – очутилась?

– Сама не знаю, – пожимая плечами, искренне призналась юная бестия, или проще плутовка, мысленно теряясь в догадках от неординарности своего поведения, – обычно я никогда так не поступаю и предпочитаю проходить мимо, полагая, что каждый человек сам виноват в своих неприятностях: не можешь достойно сопротивляться – сиди тогда дома; тут же что-то на меня такое нашло, как будто это было приказание откуда-то свыше, и я пошла тебе, дядя на выручку. А так, я, в общем-то говоря, не скажу, что девушка скромная, но предпочитаю держаться всегда в одиночку, полагаясь только на одного человека, кому могут доверять, а именно на себя, на любимую.

– Понятно, – многозначительно произнес бывший сотрудник полиции, по роду своей службы неоднократно сталкивавшийся с такими особенностями подросткового возраста и как никто другой знавший, что сейчас происходит в душе, как он уже нисколько не сомневался, брошенного родителями ребенка, однако зацикливаться на этом мужчина не стал, а просто поинтересовался: – Ну, а зовут тебя, спасительница, как, наверное, грозная Амазонка?

– Совсем даже и нет, – расплылась исключительная красотка в улыбке от такого сравнения, одновременно подтирая рукой разбитую в кровь губу, – «родаки» назвали Юлей, а все, кто знает, зовут Юлою.

– Почему Юлой? – подняв кверху брови, выразил так свое удивление отставной полицейский, разглядывая невероятно красивые очертания своей новой знакомой (они покинули глухой переулок и вышли на свет, поэтому такая возможность ему представилась).

Подрастающая особа также с нескрываемым интересом разглядывала стоявшего перед ней сейчас человека, ради которого ей пришлось рискнуть, без прикрас сказать, своей жизнью – не говоря уже! – красотой; и хорошо еще – обошлось только подбитой губой, где в этом плане – к чести Лисиной, не обращавшей на такие, по ее мнению, «мелочи» никакого внимания – стоит заметить, что держалась она исключительно стойко, лишь, как и всякая представительница прекрасного пола, испытывая душевное негодование от наглости бессовестных личностей, покусившихся на самое святое – на неприкосновенность ее прекраснейшей внешности и посмевших чуть-чуть подпортить ее несравненную привлекательность. Наверное, поэтому, подвергаясь лишь слабому дискомфорту, привычная к подобным, периодически возникающим с ней, ситуациям, и отвечая на вопрос бывшего полицейского, неотразимая красотка спокойно сказала:

– Потому что кручусь по жизни словно волчок, но если не нравится так, то можешь звать меня и Лисой – это потому, что я очень хитрая.

Здесь юная плутовка расплылась в своеобразной улыбке, где, чуть подкашивая правым глазом, своим выражением, действительно, стала похожей на рыжую пройдоху – представительницу животного мира. Далее, не испытывая какого-либо стеснения и не спуская с лица игривого выражения, она в свою очередь посчитала нужным осведомиться:

– Я себя назвала, а ты, дядя, чего никак не представишься: получается как-то невежливо?

– Да, да, извини, – спохватился мужчина, обычно не пускавший такие детали на самотек, – раз уж мы с тобой на такой «короткой ноге», то можешь обращаться ко мне просто – Павел.

– Хорошо, Павел, я очень раза знакомству, – промолвила молодая прелестница и здесь, словно о чем-то таком значительном вспомнив, добавила: – Но постой, а отчество… отчество у тебя есть?

– Борисович, – ухмыльнулся полицейский в отставке, продолжая восхищаться странным образом возникшей знакомой, – но, судя по твоей бравости, – он не стал употреблять в этом случае «наглости», – оно тебе не понадобиться, – и тут же, уже считая, что разговор, проводимый вблизи недавних «горячих» событий, не сколько затянулся, добавил: – Ты сейчас куда, а то, мне кажется, мы здесь как-то сейчас не на месте?

– Я, Борисыч, – почему-то отчество красавице полюбилось намного больше, – направлюсь по личному делу, которое – в свете последних событий! – осталось у меня незаконченным, – просить денег у этого человека у нее почему-то не поворачивался язык, – ну, а захочешь меня найти – разыскивай в каком-нибудь казино; под каким псевдонимом искать – это ты теперь знаешь. А ты?

– Я отправлюсь домой, – не замедлил «отчитаться» отставной полицейский, все больше проникаясь душой к этой юной и где-то даже дерзкой особе, – я живу здесь в лесном массиве, неподалеку, правда, финансами сейчас особо не располагаю: поиздержался, поэтому такси нанять не смогу и придется идти пешком, – далеко? – знаю, но делать нечего. Ребятки же, кстати, – здесь он кивнул в пустоту переулка, – не дали мне слова сказать и объяснить им всю бесперспективность и бесполезность всей задуманной ими затеи, но они оказались какие глупые, скорее даже, лучше сказать, необдуманно жадные, – за это и поплатились. Так что, давай, что ли, прощаться, или тебя куда проводить?

– Нет, – кивнула подрастающая красотка в сторону отстоящего чуть в стороне играющего иллюминацией здания, – я уже на месте, и уверена – там со мной ничего не случится.

Павел посмотрел в сторону заведения, манящего к себе людей, по большей части уже больных «игроманией», и крикнул начавшей двигаться в направлении роскошного места девушке:

– Ты не боишься?

– Нет, – ответила юная бестия, лишь слегка обернувшись назад и исказившись игривой усмешкой, к удивлению бывшего полицейского, давно уже поставившего крест на своей личной жизни, заставившая тем самым стучать его сердце неестественно быстро, – я уже здесь привычная и, кроме всего прочего, имею необходимый мне опыт: с тринадцати лет обитаю на «улице».

***

Аронов еще несколько секунд смотрел вслед удаляющейся быстрым шагом красотки, после чего и сам отправился в единственно правильном направлении, ведущем к отчему дому. Лисина же, как и обещала, подошла к зданию казино и беспрепятственно – поскольку ее здесь уже давно знали и она своей дерзкой и вздорной натурой сумела заслужить определенную славу – прошла внутрь игорного заведения. Там ей оставалось только выбрать себе на этот вечер очередного клиента, что она с успехом и сделала, сразу определив, что одному пожилому мужчине потребуется в этот вечер сопровождающий.

Да, имея уже кой-какой совсем даже не детский опыт, эта рано повзрослевшая девушка безошибочно научилась определять психологическое состояние, которому были подвержены люди, не ладившие в определенные моменты с фортуной. Как правило, такие «невезунчики» в такие периоды слишком перебирали со спиртными напитками, становясь легкой добычей для кишащих в Городе темных личностей, если, конечно, при них чего-нибудь оставалось и они не спускали за один вечер все сбережения. И вот как раз за этим обстоятельством и следила внимательно юная бестия, выбиравшая себе следующего клиента, чтобы самой не «поработать» впустую и чтобы у него обязательно осталось то, чем можно было бы впоследствии поживиться.

Таким образом, наметив себе потенциальную цель, она, как маленькая липучка, прилипла к одному очень азартному игроку, изрядно подвыпившему и, не зная счета, сорившему на игру в рулетку деньгами. Он оказался человеком, уже давно перешагнувшим отметку шестидесятилетнего возраста, явно был очень богат и имел при себе значительные финансы как в наличном эквиваленте, так и содержащиеся в электронном виде на картах. Касаясь его внешних данных, следует указать, что он был невысокого роста, достаточно худощав и выделялся кипучей энергией и невероятной для своих лет подвижностью; лицом представлялся смуглым, с обветренной кожей, где блестели яркие, серо-зеленые, казавшиеся чрезмерно живыми глазами, выпирал острый, словно клюв у ворона, нос и периодически расплывались в улыбке тонкие, выдающие своенравность, практически бесцветные губы; волосы являлись седыми и, зачесанные назад, совсем не скрывали средних размеров ушей, слегка топорщащихся в стороны от ровной, небольшой головы; одет он был в черный, отливающий блеском костюм, под белую, конечно, сорочку, уже запачканную, однако, спиртным, не содержащую галстука и распахнутую в месте воротника на две верхние пуговицы. Игрок этот представлялся невероятно азартным и, несмотря на выпитые в многочисленном количестве спиртные напитки, выглядел возбужденным, жаждущим выиграть. Вместе с тем, как уже сказано, удача в этот день явно была не на его стороне, и, потратив все свои наличные средства, он уже делал ставки, снимая деньги с кредитной карты, которых, следует уточнить, у него было с собой в количестве пяти штук, где две уже полностью «опустошились» и очередь плавно дошла до третьей. Именно в этот момент, когда он уже начал обналичивал электронные средства, заменив их на фишки, к нему и присоединилась восхитительная красотка, выглядевшая никак не на пятнадцать, а, как минимум, девятнадцать лет.

Сначала Юля ненавязчиво наблюдала за игрой этого человека, становясь к нему все ближе и ближе, пока наконец не оказалась от любителя пошвырять деньгами по правую. Неудивительно, что, обладая невероятно прекрасной внешностью, она тут же привлекла внимание выбранного для жертвы мужчины, а начав подзадоривать и страстно переживать за результат его ставок, еще и заручилась некоей благосклонностью, так необходимой для успешного завершения ее коварного замысла, позволившей ей «разжиться» небольшой частью фишек, в изобилии находившихся на столе перед ее новым знакомым.

– Меня зовут Виталий Семенович, – представился мужчина, передавая кареглазой красотке десяток кругленьких разноцветных предметов, – на вот, деточка, поиграй, может быть, тебе повезет, а то у меня сегодня какой-то полный провал: столько холостых «сбросов» и не одной ответной «отдачи».

– Спасибо, – кокетливо состроив глазки, промолвила очаровательная плутовка, – а меня можете звать Юлой: именно под таким именем здесь все меня знают.

Дальше пошли следующие стопки, заполненные дорогим коньяком, а также очередные ставки, где и Лисина, и пожилой человек полностью проигрались, и наставала очередь четвертой кредитной карты, но тут, видя уже изрядно пьяное состояние выбранного клиента, вмешалась Лисина:

– Нет, Семеныч, – как оказалось, девушка предпочитала ко всем, кто старше ее, обращаться только по отчеству, – хватит на сегодня: ты уже изрядно потратился, постоянно проигрываешь и вряд ли сможешь уже отыграться, – сегодня день явно не твой! – а еще ты очень набрался и не отдаешь отчет своим действиям. Мне кажется, завтра ты будешь обо всем этом жалеть, поэтому, позволь, я провожу тебя до твоей квартиры, – за определенную плату конечно! – чтобы ты вконец не «опустошился», а главное, чтобы ты тебя не ограбили какие-нибудь ушлые таксисты либо простые бомжи, промышляющие наряду с профессиональными «гопниками».

Такое объяснение, произнесенное притом прекраснейшим ротиком, практически всегда безотказно действовало на одурманенный алкоголем мозг, и хитроумная уловка смышленой плутовки срабатывала в девяти из десяти случаев. Очевидно, этот раз находился в нужных пределах, так как мужчина вдруг повернул свой затуманенный взор к своей знакомой, внимательно осмотрел ее бесподобную внешность и, кивнув головой в знак согласия, заплетавшимся языком произнес:

– Да, красотка, мне думается, ты сейчас права полностью и я, действительно, сегодня, уж точно, не выиграю. Надо ехать домой, немного поспать, привести себя в норму, раздобыть побольше финансов, а завтра вернуться сюда и попробовать благосклонность фортуны повторно. Надеюсь, ты мне и в последующем составишь компанию?

– Я подумаю над этим вопросом, – эффектно состроила глазки, как это дико не прозвучит, уже профессиональная аферистка, – и если не буду занята каким-нибудь другим, более важным, делом, то, возможно, воспользуюсь сделанным Вами мне предложением, – в таких случаях молодая авантюристка предпочитала вести уважительно, усыпляя бдительность попавших под ее обаяние и совершенно потерявших разум клиентов.

– Хорошо, – слегка нахмурился Виталий Семенович, явно неудовлетворенный подобным ответом и на какое-то время обозначившийся задумчивой мимикой, длившей около десяти секунд, после чего он счел необходимым добавить: – Но все равно – поверь, я очень на это надеюсь! – решение такой милой «очаровашки» все-таки – как бы мне этого хотелось! – в отношении меня окажется положительным.

– Ну, не знаю, не знаю, – промолвила Лисина, беря шатающегося клиента под руку, и, поддерживая его таким образом, повела нового знакомого, как она была не сомневалась, готового добровольно поделиться с ней своими финансами, на выход из здания, – вот завтра все и обсудим, продолжала она уже на ходу, – а сейчас – пока еще не поздно – надо покинуть это, для многих злосчастное, место.

– Кстати, красотка, – прости, забыл твое имя, – внезапно пьяный мужчина остановился перед самыми дверями, ведущими из помещений на улицу, – совсем забыл у тебя спросить: а сколько, в принципе, стоят твои услуги, – и неприятно усмехнувшись, – не знаю, хватит ли у меня на тебя денег?

– Не переживайте, Семеныч, договоримся, – продолжая кокетничать, заверила молодая авантюристка, – обычно я беру долларов двести, но Вас – поскольку Вы мне очень понравились – я согласна сопровождать всего лишь за сто пятьдесят.

Девушка здесь немного лукавила, но это был ее обычный прием, и, несколько завышая, а потом как бы резко снижая выбранную ее самой же ставку, ввиду якобы некой особой привязанности, она еще больше располагала к себе выбранного для финансового «развода» клиента, самодовольно предполагавшего, что он смог произвести впечатление на такую невероятную прелесть. Вот и теперь от ее, без сомнения, уже опытного глаза не ускользнуло самовлюбленное озарение промелькнувшее по лицу напыщенного и довольного собой человека.

– Отлично, «очаровашка», – промолвил Виталий Семенович, позволяя взять себя под руку и вместе с неописуемой красотой выходя из помещений на улицу, – тогда я полностью на тебя полагаюсь – веди.

Дальше пошла стандартная процедура, включающая в себя вызов такси, посадку туда пьяного, шатающегося и без умолку болтающего клиента, объяснение шоферу, что проблем особых не будет, в последующем следование по указанному подвыпившим мужчиной адресу, который, как сложилось в большинстве случаев, вначале оказывался неправильным, поскольку все почему-то забывали, что находятся далеко не в своем родном городе, наличие же похожих улиц всегда приводило к подобной, досадной ошибке, и, наконец, окончательное прибытие в нужную точку. Оказавшись через час возле одного из многочисленных отелей, коими изобиловал этот центр игорного бизнеса, молодая авантюристка помогла своему подопечному выбраться из машины и, когда машина уже уехала, ненавязчиво поинтересовалась об оговоренном раньше вознаграждении:

– Мы когда, Семеныч, расплатимся, сейчас, или Вы – поскольку мне, как никому другому, отлично известно, что с наличностью у Вас туговато! – дадите мне одну из не обналиченных еще карточек, а я в свою очередь быстренько «слётаю» к банкомату и сниму себе нужную сумму, Вы же подождете меня пока на «ресепшене», – и, очевидно предположив, что ее речь недостаточно убедительна, тут же добавила: – Не переживайте: я Вас не обману, а для большей убедительности оставлю с Вами мою дамскую сумочку, где находятся мои документы.

Мужчина стоял, пошатываясь из стороны в сторону, и каким-то странным, до этого юной девушке еще незнакомым, взглядом осматривал свою провожатую, словно прицениваясь, достойна ли та его старческой похотливости. Затем, задержавшись с ответом на пару минут и, когда уже Лисина, потеряв обычную учтивость, не выдержав, удивилась: «Дядь, ты чего?» – наконец-то ответил:

– Нет, мы поступим с тобой несколько по-другому: я даю тебе кредитную карточку; ты отправляешься снимать деньги, только не забудь обязательно принести мне квитанцию о проведении операции, а то я вас, хитрых чертовок, знаю… сам же, поскольку на «ресепшене» отдыхать считаю делом для себя несколько неестественным, отправляюсь в свой номер – кстати, двести сорок четвертый! – и жду тебя там. Ты, как обделаешь все наши дела, предоставишь отчет, заберешь свои деньги, получишь сумку и «ксиву», после чего мы с тобой, к моему крайнему огорчению, распростимся.

Хитрая плутовка, услышав про подтверждающий чек, не смогла удержаться от злорадной, только на секунду промелькнувшей, презрительной мимики, отлично выражавшей ее размышления: «Говори, говори, старый «лох»… Как ты думаешь: кто сможет мне помешать снять деньги как первый, так второй, а еще и третий, и многочисленный раз?» Тем не менее она кивнула в знак согласия головой, что, мол, все сделает исключительно в лучшем виде, приняла протянутую ей кредитную карту, узнала ПИН-код и заспешила к ближайшему банкомату, кстати сказать, расставленными в Городе чуть ли не на каждом углу, а в данном случае оказавшемся всего в паре кварталов, предоставив пьяному клиенту в качестве залога свою небольшую сумочку, а главное, возможность подняться в номер и предаться, как ей казалось, спокойному отдыху. Однако в этом плане девушка несколько ошибалась, но поняла она свою роковую ошибку лишь только когда вернулась назад, «заправленная» оговоренной суммой, подтвержденной квитанцией, и, кроме этого, еще тысячей долларов, никак ими не оговоренными. Как ей и было указанно, Лисина подошла к двери, обозначенной табличкой: «244», и, бесцеремонно распахивая ее без стука, непринужденно ввалилась внутрь просторного номера.

– Дядь, – не считая нужным и дальше любезничать, уже основательно перешла она к неформальному обращению, – ты где? Я вернулась.

Ответа не следовало и, предположив, что ее клиент, как только оказался дома, сломленный пьяной усталостью, тут же уснул, нагловатая бестия посчитала, что будет правильным, если она без приглашения пройдет в основную часть помещений, оставит там карту и заберет свои вещи. Так красотка и поступила. Миновав небольшой коридорчик, она оказалась в довольно просторной зале, где перед большим телевизором, показывающим какие-то новости, вполоборота к ней, прямо посередине комнаты, был установлен просторный диван, где прислонив голову к спинке невозмутимо спал, как будто бы даже беспробудным сном, ее новый знакомый. Глаза его были закрыты, голова чуть склонена набок, сумочку же он держал сейчас своей правой рукой, безвольно покоившейся на однотонной, желтой обшивке.