Читать книгу Образцовая участковая - Василий Боярков - Страница 2

Выйдя из кабинета начальника, Слава направилась прямиком на автобусную станцию и уже к половине двенадцатого добралась до определенного ей места несения службы. Полицейское отделение находилось неподалеку и, не тратя попусту времени, но следуя неспешным шагом, через пять минут она приблизилась к невзрачному кирпичному зданию, одноэтажному, не отличавшемуся значительными размерами и покрытому ржавым железом; снаружи оно выглядело окрашенным желтой, но давно уже выцветшей краской, окна были вставлены старые, обшарпанные, еще деревянные. Металлическая дверь оказалась открытой и манила незамедлительно проследовать внутрь, что новоявленная участковая и не замедлила тут же проделать. Невзирая на внешнюю неказистость, внутренние помещения на удивление представлялись просторными: в них можно выделить общий коридор, где прямо напротив входа располагалась камера предварительного заключения, а дальше следовали четыре маленьких кабинета (по два с каждой стороны, предназначенные для сотрудников), в конце же можно было упереться в служебное пространство, еще совсем недавно занимаемое начальником, сейчас же надежно закрытое и запертое едва ли не на амбарный замок.

Оказавшись внутри, полицейская (она все-таки прислушалась к совету Беляева и переоделась в утепленные брюки, сочетавшиеся с однотипным бушлатом), беспрепятственно миновала КПЗ и остановилась напротив комнаты, находившейся первой справа. В ней присутствовал незнакомый мужчина, одетый в зимнее форменное обмундирование, выдавшее в нем старшего прапорщика полиции; он одиноко сидел за письменным столом, вплотную приставленным ко второму, точно такому же (из мебели в помещении находилось еще четыре непрочных стула, изготовленных на деревянной основе и обтянутых разноцветной дранной материей), и посматривал на вошедшую красавицу ясными голубыми глазами, на первый взгляд казавшимися просто бездонными. Останавливаясь на его внешности более подробно, в первую очередь следует отметить, что незнакомец был рыжим и выделялся очень короткой стрижкой и многочисленными веснушками, в нескончаемом количестве рассыпанными по круглому, упитанному лицу; еще на его физиономии можно выделить немного приплюснутый нос, полные, широкие губы, бесцветные, тонкие брови и простодушную, доброжелательную улыбку; на вид ему виделось лет около сорока двух (что соответствовало существовавшей действительности), и, как уже понятно, ожидавший человек обладал избыточным весом, массивной фигурой, средним ростом и, в сравнении в вновь прибывшей напарницей, считался просто огромным. По представившимся признакам дипломированная сотрудница взяла на себя смелость сделать вывод, что ее будущий помощник по большей части обладает добродушной натурой, не отличающейся скверным либо вздорным характером, что временами он способен становиться не в меру хитрым, а где-то даже неискренним, и что, в случае отчаянной надобности, может сделаться и преданным, и надежным.

– Кажется, Шарагина Слава? – поинтересовался он первым, пока вошедшая красавица знакомилась с его беззаботным, непринужденным видом. – Мне насчет тебя позвонили, сказали, типа, сегодня подъедешь… Хм, Слава?.. Ты не находишь: для девушки имя немного странное?

– А Вы, я так понимаю, Игорь Павлович? – мотнув головой в знак согласия, в свою очередь осведомилась восхитительная брюнетка; дальше, отвечая на протянутую ладонь традиционным рукопожатием, она, немного засмущавшись, добавила: – Еще меня называют Лада – можете обращаться так; но честно скажу: самой мне такой уменьшительный вариант не нравиться – почему? – на машину похоже…

– Отлично, я понял, – продолжал улыбаться старослужащий прапорщик; в момент знакомства он привстал и сейчас, уподобившись человеку-горе, массивно возвышался над хрупкой красавицей, – только давай еще сразу договоримся об одном, по-моему, немаловажном моменте. Ты спросишь: каком? – последовал утвердительный кивок, продемонстрированный новенькой дамской полицейской папахой. – Обращайся ко мне запросто, по-свойски, на «Ты», и зови меня Палычем, а не то, мне кажется, когда напарники друг другу «выкают», трудно устанавливать доверительность отношений – понимаешь, к чему я сейчас?

– Вроде того… – засомневалась неопытная сотрудница, не привыкшая еще к панибратству, существовавшему среди ближайших сподвижников, – но как же, ведь Вы… простите, ты… старше меня практически вдвое?..

– Ничего, постепенно привыкнешь, – приветливо улыбнувшись, успокоил Алексеев зардевшуюся девчушку, – сейчас же давай поговорим сразу о деле…

– Каком? – вырвалось непроизвольным вопросом.

– Говоря в общих чертах, – пустился старший прапорщик в подробные разъяснения, – пока я тут тебя в одиночестве ожидал, у нас нарисовалось неприятное происшествие, связанное с хищением денежных средств, украденных у престарелой старушки. Случай у нас не первый, – опередил он интерес, просившийся с малиновых, напомаженных губ, – а едва ли уже не двадцатый. Ты, Слава, наверное, не в курсе – ага, вижу, что нет – но у нас участились случаи, когда к беззащитным старикам, под видом работников социальных служб, проникают женские особи – а по-другому их просто не назовешь – цыганской национальности, – он въедливо посмотрел на внимательно слушавшую напарницу, – и представляешь, до чего додумываются?

– Нет, – последовал искренний и короткий ответ.

– Под предлогом замены денежных знаков, предлагают доверчивым жертвам обменять старые купюры, якобы вышедшие из оборота, на новенькие, мол выпущенные специально, аккурат к запланированному обмену. Главная фишка «развода» – паническое состояние, вызванное утверждением, что сроки замены крайне ограничены и что граждане, не успевшие обменять произведенные накопления, обречены на полное обнищание, поскольку их деньги непременно «сгорают» и обменять их впоследствии становится попросту невозможно. Особо следует обратить внимание, что, получше втираясь в доверие, мошеннические действия сопровождаются видимым заполнением отпечатанных бланков, и даже выписывают липовые квитанции, но, заметь, заверенные неразборчивой подписью и синей печатью. И что же делают наши старички, давно уже потерявшие здравый рассудок?

– Да, действительно? – озадачилась любознательная сотрудница, возмущенной мимикой выражая искреннее негодование и следом за старослужащим помощником направляясь на улицу.

– Естественно обманутые граждане, искусно введенные в заблуждение, им верят, – говорил старший прапорщик уже на ходу, нахлобучивая на гладкую голову поношенную зимнюю шапку, украшенную полицейской кокардой, – и быстренько передают мошенницам все имеющиеся сбережения, а в обмен, и правда, получают, казалось бы, новенькие денежки – вот разве внизу у них меленько-меленько написано: «Билеты банка приколов» либо «Не является платежным средством».

– Но неужели столь очевидную подмену не видно?! – наивная, неопытная, она еще и сочувственно изумилась.

– Может быть, я смогу различить подделку, либо же ты, – рассуждал Палыч, усаживаясь в автомашине «Нива», отличающейся белым цветом, синей полосой, приклеенной по кругу, и синими проблесковыми маячками (на вид она выглядела старой, обшарпанной, имела несколько вмятин и характерные сколы, свидетельствовавшие, что транспортное средство принимало участие далеко не в одной погоне), – но утративший разум старый безумец, – не останавливаясь в рассказе, водитель одновременно засунул ключ в замок зажигания и ловко запустил прогретый заранее двигатель, – взволнованный грядущей утратой и доведенный до состояния, близкого к потере сознания, передает свои накопления, даже не глядя на предложенную «куклу», не стоящую ни единой копейки.

– Странно, – вновь не поняла Владислава; очутившись в автомобиле, она немного замешкалась и выглядывала теперь, куда бы ей положить служебную папку, черную, закрывавшуюся с помощью молнии и изготовленную из искусственной кожи, – но как же, получается, они выясняют, что их все-таки обманули, ведь я не думаю, что по получении неплатежеспособных ассигнаций старики, долгие годы копившие себе финансовую заначку, сразу же бросаются в магазинах и начинают ее в спешке растрачивать – или я чего-то не понимаю?

– Ты рассуждаешь, по сути, правильно, – согласился опытный старослужащий, правя машину на выезд, ведущий прочь из поселка, – и, в случае со обманутыми стариками, «прозрение» наступает спустя какое-то время, то есть часа через два, прошедших после нежданного посещения неприглашенных гостей – а бывает, и много больше! – они потихоньку успокаиваются, начинают внимательно изучать и, собственно, пытаться осознать: а что же им такое-сякое всучили?

– И обнаруживают досадно допущенную оплошность, – удрученно посетовала впечатлительная красавица.

– Ага, а затем начинают сразу везде названивать, – неприветливо ухмыльнулся старший прапорщик, давно обзаведшийся «толстой кожей» и относившийся к рабочим вопросам без проявления личных эмоций, – и, требуя немедленно задержать вероломных преступников – а те по всем мыслимым и немыслимым параметрам успели уже укатить в смежную область – создают нам глупую работу и дополнительные проблемы.

– Не поняла?! – непритворно возмутилась не очерствевшая полицейская, способная пока еще воспринимать чужую беду как собственную. – Ты хочешь сказать, что и помогать мы им совсем не обязаны – так, что ли, Палыч, прикажешь тебя понимать?

– Нет, нисколько, – не изменяясь в лице, возразил Алексеев, удивляя «олимпийским спокойствием», – просто я пытаюсь предупредить, что мы едем фиксировать преступление, относящееся к разряду «непобедимых», а значит, раскрыть его навряд ли когда получится; другими словами, мы следуем сейчас «вешать» очередную «темнуху», за которую, обрати внимание, начальство нас не похвалит.

Дальше ехали уже молча, каждый думая о своём: старослужащий прапорщик – о скорой пенсии, деятельная девушка – о применении достигнутых навыков, где она проявит необычайные способности, легко добьется ошеломляющего успеха и тем самым докажет, что не раскрываемых преступлений – их попросту не бывает! Их раздумья продолжались вплоть до того момента, пока они не подъехали к небольшому населенному пункту, на въезде обозначенному табличкой: «Котасово».

***

Деревушка оказалась небольшой и состояла из четырех непродолжительных улиц: одной продольной, следовавшей вдоль трассы, и трех поперечных; удивительное дело, но, кроме одноэтажных и двухэтажных жилых строений, в ней располагался в том числе и небольшой метизный заводик. Углубляться далеко не пришлось: пострадавшая старушка жила на самом первом проулке, в третьем доме от края. Неприхотливое жилище представлялось непривлекательной постройкой, в основном бревенчатой, но снаружи оббитой еще и обветшавшими досками; входная дверь располагалась, как и три основных окна, с фасадной части и выглядела прочной, железной конструкцией – она оказалась не заперта. Хозяйка ждала их в кухонном помещении, находившемся сразу вслед за проемом, позволявшим попасть в жилую часть и установленном в конце «холодного коридора».

– Канарейкина Агрипина Корнеевна, восемьдесят два года, – шепотом пояснил Алексеев, отлично знавший всех местных жителей, – говори «погромче»: она плохо слышит.

– Здравствуйте, бабушка, – обратиться по-другому у Владиславы просто не повернулся язык, – расскажите, пожалуйста, что с Вами сегодня случилось?! – как и советовал более опытный напарник, она старалась выражаться по возможности громко.

Задавав самый обыкновенный вопрос и дожидаясь вразумительного ответа, кареглазая красавица пристально уставилась на первую потерпевшую, с какой ей довелось иметь служебное дело. Вместе с тем особо выделить что-то не получилось, потому как взору представился вид самой обыкновенной престарелой женщины, отличавшейся невысоким ростом, худощавым телосложением, сморщенной кожей, потухшим взглядом и развитой тугоухостью; одежда хозяйки выглядела неброской и отличалась красным, цветастым, халатом, фланелевым и домашним, однотонной косынкой и легкими тапочками (в доме работал газовый котел и было тепло).

– Что, что ты, «дочка», спросила? – переспросила старая женщина, явно не понимая поставленного вопроса.

Новоиспеченная сотрудница открыла было рот, чтобы вновь повториться, но неожиданно ее опередил помощник, оказавшийся в части ведения беседы с согбенными старцами более сведущим.

– Нет, не так, постой… – оборвал он просившийся вопрос, а следом обратился уже непосредственно к престарелой хозяйке: – Агрипина Корнеевна, а скажите-ка нам: где находятся Ваши денежки?

– Ой! – словно проснувшись от долгого, тревожного сна, всплеснула руками жестоко обманутая старушка и слезливо запричитала: – Украли! Всё стащили, похитили! Двести тысяч давешних накоплений сволочи умыкнули!

– Тише, тише, – всеми силами Слава старалась успокоить разволновавшуюся потерпевшую и убедить ее говорить только по сути, – пожалуйста, расскажите нам о случившемся ограблении поподробнее.

Далее, с помощью опытного Палыча и пройдя через «великие испытания» усердной участковой удалось выведать и подробно задокументировать примерно следующее: «Сегодня утром, между десятью и одиннадцатью часами, к Канарейкиной явилась незнакомая женщина (ее приметы: светловолосая, невысокая, полная, любезная, одета в черную шубу) – она представилась представителем социальной защита и предложила обменять денежные знаки, вышедшие из оборота, на новые, пару дней назад выпущенные; после себя она оставила нечто, похожее на квитанцию (с фиктивной печатью и неразборчивой подписью) и составленное очень неряшливо, а также двести бумажных листов, внешне схожих с денежными купюрами, достоинством в тысячу рублей, но отмеченных характерной надписью: «Не является платежным средством» – вещественные доказательства упакованы надлежащим образом и с места происшествия изъяты»; в итоге на всё про всё ушло чуть более двух с половиной часов, зато материалы доследственной проверки оформились в полном объеме, и без единой помарки.

– Садись в машину, и поехали наконец-то «на базу», – сказал Алексеев, когда они, уставшие, выходили на улицу, – сегодня пятница, и хотелось бы очутиться дома немного пораньше, тем более что неизвестно, чего еще ночью будет.

– Постой! – вдруг напряглась участковая, когда уже уселась на пассажирское место; она указала рукой на двухэтажный деревянный особнячок, стоявший по тому же самому ряду, но, единственное, установленный с той стороны центральной проезжей части: – А в этом доме кто проживает? Мне кажется, Палыч, или у него по всему периметру виднеются уличные видеокамеры?

– Да, и точно, – с удрученным вздохом выпалил враз погрустневший прапорщик, начинавший понимать, что день сегодня затянется, – видеонаблюдение есть, но вот только… – заметил он с небольшой надеждой, – его сейчас дома, наверное, нет: он человек занятой – частный предприниматель! – находится в постоянных разъездах, и в древне его «днем с огнем не сыщешь».

– Хорошо, – ни на грамм не поверила въедливая сотрудница, со свежими силами готовая работать вплоть «до полной победы», или, другими словами, до раскрытия первого преступления, – сейчас мы твои слова проверим, и если они подтвердятся, то спокойно – с чувством исполненного долга! – отсюда уедем; а пока, Палыч, извини, мы не отработали самое ответственное мероприятие… тем паче, – она вновь указала на особняк ухоженным пальчиком, – гляди-ка: там освещение в окнах горит, – на улице уже начинало темнеть, – а значит, внутри непременно кто-нибудь есть, и мы обязательно с ним побеседуем.

– Логично, – нехотя согласился более зрелый сотрудник.

На продолжительные, настойчивые звонки, осуществляемые в домофон, установленный снаружи выдвижных железных ворот, открывать вышел лично владелец коттеджа; он оказался директором регионального отделения фирмы «РУССТРОЙ» и представился Самородковым Андреем Юрьевичем. Как и обычно, первым делом пытливая девушка принялась въедливо его рассматривать и смогла выделить следующие основные особенности: мужчина достиг тридцатипятилетнего возраста, чуть-чуть не дорос до высокого роста, телосложением сравнивался с ее напарником, но отличался черными волосами, уложенными аккуратной прической, зачесанной строго назад, и карими глазами, темными и для постороннего взгляда непроницаемыми; одет он оказался, вопреки домашнему обиходу, в отутюженные серую рубашку и стильные брюки.

– Чем могу служить нашим органам? – поступил от него шутливый вопрос, заданный дружелюбным тоном; по-видимому, на чрезмерную назойливость он либо не обратил внимание, либо сразу же вошел в непростое, если не сложное положение, справедливо предположив, что по незначительным пустякам его беспокоить не будут, либо (что наиболее вероятно) был сражен несравненной красотой побеспокоившей его очаровательной участковой.

– Простите, – начала Шарагина с обычного извинения, едва все формальности с представлением оказались улажены, – но в деревне совершено серьезное преступление, и нам потребуется Ваша гражданская сознательность и частная помощь – какая? – что ж, перейду сразу к делу: у Вас видеокамеры записывают?

– Да, – представительный мужчина немного напрягся, ожидая завуалированного подвоха, – записи хватает на пятьсот гигабайт – это примерно неделя… так какой, вы говорите, вас период интересует?

– Я пока ничего еще не сказала, – возразила ему Владислава, но, быстро сообразив, что к ней обратились с простым, наводящим вопросом, моментально поправилась: – Нас сильно заботит сегодняшний промежуток времени, оказавшийся между десятью и одиннадцатью часами – сможем мы его просмотреть?

– Безусловно, – облегченно выдохнул частный предприниматель, скорее всего замешанный в чем-то противоправном (по крайней мере так подумалось сообразительной девушке), – чем смогу, тем в общем-то помогу. Прошу проследовать в дом, – он изобразил характерный жест, указывавший, что почитаемым гостям необходимо следовать впереди.

Очутившись внутри, кареглазая брюнетка отметила, что внутреннее убранство является изысканным и шикарным, соответствующим статусу директора столь значимой фирмы; особо она отметила, что стены были оббиты лакированной, фигурной доской, что потолок являлся подвесным, исключительно белым, что полы устилались ровным и гладким паркетом, практически не имевшим видимых стыков, и что обстановка выглядела самой современной и, несомненно, предполагавшей значительные капиталовложения. Самородков провел посетителей на второй этаж, где у него располагалась отдельная комната (как он ее назвал, техническая каморка), и предъявил для ознакомления сохранившиеся видеофайлы; здесь можно еще сказать, что в электронных нововведениях, установленных в особняке, он разбирался неважно, причем, для того чтобы осуществить просмотр, даже намеревался вызвать из города закрепленного за аппаратурой специалиста; но возможность подключить профессионала ему не представилась: взглянув на удрученного Палыча и сообразив, что в предложенном случае время расследования чрезвычайно затянется, Слава приняло ответственное решение и согласилась разобраться с просмотром сама, что называется, лично. Молодая девушка, естественно, она в той или иной мере знакомилась со всеми новинками промышленного прогресса и сумела справиться с возложенной на себя задачей в течении каких-то семи минут, а еще через пятнадцать в ходе ускоренной перемотки обнаружила требуемый отдельный фрагмент. Увеличив найденное изображение, она смогла выделить расплывчатый вид незнакомой женщины, светловолосой и невысокой, достигшей возраста лет тридцати пяти и одетой в черную шубу – описанные старушкой приметы совпадали полностью и зафиксированное фото перекочевало в простенький смартфон «Samsung», принадлежавший великолепной красотке.

– Готово! – воскликнула усердная участковая, проверяя, что нужный файл сохранился, и собираясь на выход. – Вот теперь, с чувством исполненного долга, как не скажет один мой новый знакомый, можно отправляться «на базу». Спасибо, Андрей Юрьевич, – обращалась она уже к хозяину, как раз входившему в техническую каморку (всё время просмотра он занимался личными, хозяйственными делами), – Вы нам очень помогли. Я очень надеюсь, что и впредь мы с Вами продолжим активно сотрудничать – вот возьмите мою карточку, – она протянула владельцу особняка заранее заготовленную визитку, – и звоните мне по любому поводу, но только, – она спохватилась, заметив в сказанных словах неслужебную подоплеку, – касающемуся оперативной работы.

Далее, они напрямую обменялись номерами телефоном, занесли их в смартфоны (гостья – в дешевый «Samsung», владелец особняка – в дорогущий, современный «iFhone») и полицейские, сопровождаемые услужливым директором «РУССТРОЯ», вышли на улицу. Вежливо попрощавшись, блюстители порядка отправились обратной дорогой.

– Кстати, Палыч, – обратилась участковая к помощнику, когда они уже выехали за пределы деревни, – а ты случайно не обратил внимание, что на голове у цыганской мошенницы надет парик, то есть, мало того что она, по твоему утверждению, приехала непонятно откуда, так она еще и старается активно маскироваться?

– Нет, – честно признался ей Алексеев, весь период, пошедший на ознакомление с видеоаппаратурой, проскучавший сидя на стуле и всеми силами старавшийся побороть нежеланную, неожиданно подступившую, дрёму, – единственное, о чем я могу с точностью утверждать, что она явилась со стороны заводы, значит, машина ее ожидала либо где-то у проходной, либо на противоположном краю, чтобы сразу же ехать прочь, устремляясь к границе соседнего региона; между прочим, от деревни Котасово она располагается на удалении всего полутора километров. Но с чего ты взяла?! Я сейчас про поддельные волосы?

– Поверь, я девушка, – заверила восхитительная брюнетка, испытывая чувство гордости и немного выпячивая вперед бесподобную грудь (к сожалению мужчины, прикрытую толстым, утепленным бушлатом), – и в подобных вещах хорошо разбираюсь; словом, не сомневайся, у обманутой жертвы она была в парике. Другой вопрос, – посчитав, что рабочие моменты выяснены, она переключилась к насущным, личным проблемам, – Беляев мне пояснил, что якобы ты покажешь мне дом, где я впоследствии буду жить – это правда?

– Хм? – ненадолго задумался Палыч, словно что-то прикидывая. – Он ничего такого не говорил, но, полагаю, предполагал избушку-развалюшку, где недавно жил райковский участковый, – имелось в виду прикомандированный, – и которая, после его слишком быстрого бегства, какое-то время пустует; да, скорее всего, он выделил тебе именно ее, потому что других у нас попросту нету. Приедем на место – покажу; но мне почему-то кажется, что она тебе не очень понравится, – невольно его взгляд скользнул по превосходному маникюру, затем по нежной коже, а следом по шикарной прическе, – такой эффектной даме не к лицу проживать в неприглядном… пристанище, – он хотел сказать «бомжатнике», но, как следует подумав, благоразумно поостерегся.

– Там что-то не так? – сразу же поинтересовалась впечатлительная красотка, непроизвольно поморщив остренький, лисий носик. – Слишком загажено?

– Нет, но все-таки… – запинаясь и не представляя, как получше объяснить, ответил водитель, когда машина уже въезжала в пределы поселка, – сама скоро увидишь.

В течении следующих пяти минут они неспешно добрались до полицейского участка, однако останавливаться у него не стали, а проехали еще двести метров и встали напротив неказистого одноэтажного домика, крытого железной обшарпанной крышей и огороженного дощатым забором, покосившимся, а местами и вовсе отсутствовавшим. Проведя жгучую брюнетку через хиленькую калитку, Алексеев остановился перед деревянным крыльцом и достал из-под приступков огромный железный ключ, после чего неприятно заскрежетал им в старинной личине – и вот в конце концов они оказались во внутренних помещениях. Первым, что бросилось в глаза любопытной красавице, было полное соответствие общим особенностям деревенских конструкций, то есть в ее будущее жилище можно было попасть, минуя «холодный коридор», где по левую руку располагалась еще и терраска, а по правую – простенький туалет. Как и во всех аналогичных постройках, новоиспеченная хозяйка попала сначала на кухню и с огромным неудовольствием заключила, что морозный воздух, оказавшийся внутри, едва ли чем отличается от оставшегося снаружи.

– Бывший участковый установил электрический котел, но, пока в избушке никто не жил, я его по понятным мотивам не подключал, – как будто бы извиняясь, внес ясность помощник. – Между тем он у него достаточно мощный и нагреет помещения за час, как максимум, полтора.

– Тогда включай уже его поскорее, а заодно объясни, как им следует пользоваться, брр! – непривыкшая девушка машинально вздрогнула и передернулась всем своим восхитительным телом. – Странное дело, видимо, прежний жилец не сильно баловал себя комфортабельной обстановкой, – делилась она впечатлениями, осматривая непривлекательное убранство, – значит, хлипкий стол, пара табуреток, допотопный холодильник и электроплитка «Мечта» – на кухне; вполне сносная кровать, застеленная, по-моему, свежим бельем, платяной шкаф, письменный стол, металлический, прочный стул – это в единственной комнате… что ж, не густо, но и не пусто. Послу-у-шай, Палыч, – обращаясь к напарнику, блистательная красотка интригующе растянула первое слово, – а не выделишь ли ты мне чистый комплект постельного белья: на здешнем спать я все-таки не рискну.

– Без проблем! – воскликнул он с торопливой готовностью, но следом, немного смутившись, добавил: – Если, конечно, жена, прознав, кому оно предназначено, не окажется против. В общем, ты тут, Слава, пока обустраивайся, – говорил старший прапорщик, нажимая включатель электро-котла; досказывал же он начатую фразу, когда уже направлялся на выход: – В любом случае я вернусь, заодно захвачу чего-нибудь к ужину.

– Приезжай в участок! – послышался мелодичный окрик, когда убывавший мужчина одной ногой очутился уже за порогом. – Мне необходимо закончить одно несложное, но чрезвычайно важное дело.

Пока напарник отсутствовал, Шарагина пешком проследовала в поселковое отделение (благо по ходу дела она позаботилась обзавестись вторым комплектом ключей), когда же тот вернулся, усердно работала на компьютере, установленном в другом кабинете (смежном тому, где при знакомстве находился помощник), и распечатывала только что составленные ориентировки, в которых особый упор делался на цыганскую национальность и наличие у преступницы светловолосого парика.

– Всё, я закончила, – отчиталась старательная девушка, принимая от второго сотрудника свеженькую постельку и незамысловатые съестные припасы, «пожертвованные» сердобольной супругой, мысленно убежденной, что она собирает ужин скромному, еще не обжившемуся парню, но никак уж не бесподобной, умелой красавице, – теперь можно отправиться по домам… кста-а-ти, Палыч, а ты ведь на машине поедешь? – последовал утвердительный кивок головой. – Тогда сделай доброе дело, развешай по людным местам штук десять аншлагов, – и она протянула ему небольшую пачку отпечатанных на принтере расплывчатых фотографий, где внизу значился «кричавший текст», передавший основные приметы и убедительные предупреждения.

Засим они в тот день и расстались.

***

– Ты спишь? – услышала Владислава вопрос, прорывавшийся сквозь динамик мобильника, едва подняла смартфон с табуретки, установленной рядом с кроватью, и прислонила его к небольшому, аккуратному уху; несложно понять, что час был поздний и что она давно уже находилась в новой постели.

– Уже нет, – разочарованная девушка ответила несколько недовольным голосом: ей снился приятный, сказочный сон, а его беззастенчиво и беспардонно прервали, – ты чего, Палыч, звонишь – ты, вообще, на время смотрел?!

– Давай поднимайся, – в свою очередь помощник говорил короткими, отрывистыми, но очень понятными фразами, – у нас происшествие… якобы стреляют из автоматов… возьми с собой «пистик»… на сборы пятнадцать минут… всё, жди – я скоро подъеду.

«Хорошо еще сейчас темень, и можно не краситься, – первое, о чем разбуженная красавица подумала, взглянув на часы и определив, что стрелки приближаются к двум часам ночи, – надо только «по-быстренькому» умыться, причесаться, собраться и можно двигать в дорогу: я и так превосходно выгляжу, – все же она не смогла удержаться, чтобы не глянуть в миниатюрное зеркальце, прикрепленное в папке [да, перед первым опасным выездом кареглазая брюнетка думала совсем не о том, что с ней может случиться чего-нибудь нехорошее, и даже трагическое; нет, больше всего ее заботило, как в момент сурового, сложного испытания она сумеет себя преподать (впрочем, как и любая из представительниц прекрасного пола)], – что он там говорил? Ага, обязательно захватить с собой пистолет, хотя, если честно, в «развалившемся сарае» я бы его и без напоминания ни за что не оставила – пусть даже и в металлическом сейфе! – она подумала про железный ящик, прочно прикрученный к полу и расположенный прямо у нее под кроватью. – Ну что, с момента звонка прошло всего семь минут, а я уже полностью собрана, – шептала сотрудница, помещая табельное оружие в уставную кобуру, крепившуюся к широкому поясу, – осталось, единственное, надеть теплый бушлат, меховую папаху и дождаться приезда Палыча». Едва она подумала о напарнике, как с улицы послышался характерный звуковой сигнал, похожий на громкое кряканье. «А ведь сказал, что пятнадцать минут, – посетовала приятно удивленная девушка, накидывая теплую куртку и направляясь на выход, – сам же уложился за десять, – дальше последовала фраза уже немного шутливая, – вот и верь после этого людям».

– Чего там, Палыч, случилось? – любознательная участковая попыталась дознаться сразу же, едва уселась в машину; лишь сейчас она поняла, что значительно разволновалась и начинает немного подрагивать. – Ты вроде обмолвился, мол, «стреляют из автоматов»?..

– По крайней мере так мне поведал дежурный, – честно признался водитель, выводя транспортное средство на основную дорогу (служебное жилье находилось чуть в стороне), – он позвонил и, особо не вдаваясь в подробности, передал, что ему «отзвонился» какой-то аноним и женским голосом сообщил, будто бы в деревни Милошево пьяные придурки учинили автоматическую стрельбу. По сути, на отработку столь сложного вызова надлежало бы запросить подкрепление – что я, не сомневайся, и сделал – но оказалось, что все свободные сотрудники, дежурящие в Райкове, находятся на срочном задании, по их мнению, много более важном и, конечно, существенном; короче, территория наша, а значит, при любых условиях отрабатывать происшествие нам, а не кому-то другому.

– А если, скажем, там целое войско? – продолжала допытываться Шарагина, ощущая, что нервная дрожь становиться интенсивнее, и пытаясь в ходе разговора немного отвлечься.

Ее напарник, видимо, придерживался того же самого направления мыслей, поэтому не отнекивался, а раскладывал предполагаемую ситуацию по-простецки, охотно:

– Поэтому сразу же в пекло мы не полезем, а вначале проведем небольшую разведку, проясним возникшую ситуации – и вот уже впоследствии, убедившись, что справимся либо наоборот, примем соответствующее решение.

В дальнейшем они подробно спланировали предстоявшую операцию и, не доезжая до нужного населенного пункта примерно с полкилометра, оставили служебный автомобиль на обочине, а сами отправились по дороге пешком, обнажив огнестрельное оружие и пристально вглядываясь в непроницаемую белесую мглу (на улице моросил легкий снежок, что значительно сокращало дальнюю видимость). Выстрелов в округе не слышалось, в результате чего на окраины они входили уже более-менее успокоенные, то есть уверенные в собственных силах и готовые к активной борьбе.

– Куда идти? – прошептала участковая, стараясь говорить как можно тише и махая свободной рукой вдоль трассы.

– В конец Дорожной улицы, – обозначил старослужащий необходимое направление и называя присвоенное название, – там есть один интересный домик, в котором живут местные отморозки, кроме них, поверь, здесь и чудить-то некому, потому что живут здесь разве что одни престарелые бабки да еле ходячие старики. Пойдем не по тропке, – перешел он к разработке тактической процедуры, – дабы нас не разглядели в окошки и не закрылись на все установленные запоры – придется немного пролезть по сугробам, чтобы сохранить внезапность появления и невидимость приближения. Всё пошли спускаться… сейчас декабрь – снега нанесло немного, а значит, серьезно мы «утонем».

Выполняя предложенную рекомендацию, поступившую от опытного прапорщика, ближайшие сослуживцы неторопливо спустились с обочины и, погружаясь в сугробы практически по колено, стали медленно приближаться к обветшалой постройке, одиноко стоящей на самом отшибе. Территория оказалась не огорожена и через пять минут принужденного хода полицейские очутились возле входной двери, висевшей, единственное, на нижней навеске и раскрытой широко, нараспашку; они стали внимательно вслушиваться. Изнутри доносились полупьяные голоса, чем-то напоминавшие непонятное «бу-бу-бу».

– Что будем делать? – продолжая говорить вполголоса, осведомилась Шарагина у более компетентного старослужащего.

– Как что? – неподдельно удивился второй полицейский, выпучивая бездонные, голубые глазищи. – Резко врываемся, берем всех, кто окажется внутри, на прицел, если видим оружие, то сразу же конфискуем – чего непонятного?

– А как же незаконное проникновение в жилище, – не унималась юридически подкованная участковая, поднаторевшая в теоретическом праве, – разве мы можем поступиться с законом?

– Сразу видно, что ты только-только приехала из «учебки», – Алексеев не смог удержаться от ироничной ухмылки, – и ничего в основной работе не смыслишь; короче, забудь про всё, чему тебя там учили и привыкай принимать решения, а заодно и действовать сообразно существующей обстановке, но, опять же, исключительно в рамках законодательства.

– А как же… – любопытная красавица не договорила, потому как изнутри раздался умопомрачительный хохот, вследствие чего ее напарник, посчитавший, что медлить боле не стоит, ринулся в открытые двери.

– Вспомни «Закон о полиции», в части предположении о совершении преступления! – выкрикивал он уже на ходу.

Вдохновленная показанным примером, Владислава бросилась следом; она быстро миновала «холодный коридор» и очутилась перед дверным проемом, где дверь была оставлена открытой, но свободный доступ перекрывался непроницаемой мотней (свободно свисающей толстой материей); ожидая коварный подвох, встревоженная девушка остановилась в недоумении – а изнутри уже слышались недоброжелательные выкрики, принадлежавшие разным людям и передававшие состояние крайнего возбуждения. Отбросив в сторону вдруг навалившиеся сомнения, отважная участковая решительно кинулась внутрь, следуя за ранее вбежавшим сотрудником; резким движением отодвигая преграду, она храбро шагнула вперед и очутилась в небольшом помещении, освещаемом коптившей, керосиновой лампой. Первое, что возникло перед ее пытливым взором, оказалось старинным диваном, пропитанным человеческими нечистотами и, без сомнения, изготовленном в середине прошлого века; на нем сидел незнакомый парень – в него прицелился Алексеев; второй, он же последний, сидел прямиком на полу и безостановочно гоготал полоумным, наркотическим хохотом – он оказался на прицеле у возникшей сотрудницы.

– Они «обдолбанные» до самой последней степени, – разъяснил помощник четко и однозначно, легонько пиная своего подопечного ногой по коленке, – но оружия в избе вроде не видно – посмотри в комнате, а их покуда покараулю.

Спорить было бесполезно, да и попросту глупо, поэтому младшая лейтенант быстро проследовала в смежное помещение, где из мебели находился один сервант «без окон без дверей», да разве еще полуразвалившаяся кровать; следовательно, самый пристальный осмотр занял не больше чем пару секунд.

– Чисто! – доложила напарница проделанную работу и вышла обратно на кухню. – Что дальше?

– Ты офицер – ты и думай, – ответил Палыч вполне серьезно, но, увидев, как непонимающе взлетели прекрасные брови, добродушно улыбнулся и приветливо посоветовал: – Я бы погрузил их в машину, доставил «в хозяйство», подержал чуть-чуть в КПЗ, дал им протрезвиться, а потом «подробненько» расспросил – основание задержания? – а мы их вежливо попросим проехаться и, уверен, они не откажутся… все равно в наркотическом угаре они ничего не поймут, – словно бы подтверждая произнесенные слова, старший прапорщик убрал пистолет, схватил парня за шиворот и несильно несколько раз встряхнул, как он пояснил, привел его в чувство. – Одевайтесь! – прикрикнул он строго.

И тут началось самое интересное, а по сути, еще и смешное: два молодых переростка, едва достигших двадцатидвухлетнего возраста, стали «отмачивать» удивительные приколы. Первый (он выглядел постарше, имел густые, черные волосы, остриженные коротко, выделялся широким лицом, более плотным телосложением, невысоким ростом, светло-карими глазами и откликался на имя Паландин Руслан), оказавшись одетым в разноцветный, поношенный свитер и потрепанные штаны, вдруг неожиданно схватил вязанную перчатку и стал натягивать ее на голову, причем необъяснимую попытку он осуществлял на полном серьезе, усердно пытаясь нахлобучить несопоставимо узенький предмет на очень широкую маковку. Второй (этот казался на пару лет моложе, обладал торчавшими, давно не чесанными, вихрами, передававшими светлый, едва ли не рыжий оттенок, виделся немного худее, выше и смотрел на окружавшую обстановку серо-голубыми глазами, остекленевшими и явно не понимавшими, что сейчас вокруг происходит – он назывался Паландиным Александром), одетый в черную дырявую водолазку и серые джинсы, стал ползать на четвереньках, мычать и изображать из себя разгулявшуюся корову; объятый наркотическими галлюцинациями, обезумевший парень периодически подбирался то к застывшей в непонимании участковой, то к усмехавшемуся прапорщику и взбрыкивал перед ними задом, как бы изображая неуемную тягу к половому совокуплению. Через пять минут, прошедших после начала одержимых чудачеств, становилось понятным примерно следующее: либо «оригинальных затейников» придется грузить силком, либо от желания их куда-нибудь вывозить волей-неволей придется отказываться.

– Палыч, – вначале пытаясь оставаться бесстрастной, постепенно и участковая, как ее неотъемлемый спутник, уже еле сдерживалась, чтобы бесцеремонно не рассмеяться, – а они нам сильно нужны? По моему мнению, в себя они и к обеду-то навряд ли придут, а отчет о проделанной работе можно отразить простенькими, но подробными рапортами – ведь у нас же конкретики не имеется? – одним словом она выразила, что сообщение анонимное, что заинтересованного заявителя не существует и что ответ давать никому не нужно.

– По сути, конечно, – согласился с ней не слишком трудолюбивый помощник, меньше чем кто-либо склонный к «бумажной работе», но, когда возникали непредвиденные, нестандартные ситуации, отлично справлявшийся с основными обязанностями, – хотя стоило бы их немного проучить, но, как, Слава, ты сама говоришь, что-либо нормально они начнут воспринимать не раньше полудня, а лично мне бы еще хотелось немного поспать, тем более что уже четыре часа и приближается утро.

– На том и порешим! – ответственная сотрудница отважилась на принятие волевого решения; одновременно она убрала в кобуру пистолет, в отличии от напарника так и продолжая удерживать его в руке и оставляя взведенным на протяжении всего посещения. – Предоставим «полоумным голубчикам» кувыркаться дальше, а сами отправимся набираться духовных и физических сил, растраченных на неурочной работе: все равно никакого оружия у них нет, а вызов походу оказался чьей-то глупой и неуместной шуткой – может, они сами, по пьяной синьке, и позвонили?

Палыч хотел напомнить, что голос был женский, но, поразмыслив, что несвоевременным замечанием кое-кого обидит, решил промолчать, напротив, показывая пример, он неторопливо направился к выходу. Черноволосая красавица, окинув обезумевших наркоманов прощальным взглядом, направилась следом. Когда они вышли на улицу, Шарагина заметила, что вдалеке, на расстоянии около километра, виднеются уличные огни, выдающие принадлежность к дорожному освещению (метель поутихла, тучи, словно специально, рассеялись), и, желая прояснить принадлежность, непринужденно спросила:

– А там что за деревня, она наша?

– Да это же Котасово – мы накануне в ней были! – неподдельно удивился более старший сотрудник, как будто не понимая, что «ночью все кошки кажутся серыми» (а девушка находилась в незнакомой местности всего первые сутки), – нас пока «тянет» в одном направлении.

– А далеко отсюда Нежданово? – дотошная красавица продолжала проявлять банальное любопытство.

– В восьми километрах, если ехать по трассе, – подробно расписывал тамошний старожил, усаживаясь в машину и кивая, что спутница может последовать показанному примеру, – а если идти напрямую, через леса, то и того меньше, не больше семи.

– Ладно, поехали уже домой, – заключила участковая, усаживаясь на пассажирское кресло и по привычке пристегиваясь, – мне кажется, мы сегодня и так уже чересчур заработались: скоро, и правда, утро, а нужно еще хоть немного поспать, хотя у меня, если честно, уже наряд ли получится – столько незабываемых, ошеломляющих впечатлений!