Читать книгу Гимн комару. Премия им. А. А. Блока - Василий Фомин - Страница 10

Зачем даровано бездельнику – творить?

Дано, шутя, – о главном говорить…

Ему б еще усидчивости малость,

Ему б терпение не помешало б,

Чтоб записать хоть чуть, чтоб не забыть

То, что ему даровано, – творить,

Что так свободно, вольно изливалось,

Чтоб красотою целый мир пленить,

Собой наполнить – и заставить – жить!..

Зачем – скажи – природы что ли шалость? —

Зачем даровано бездельнику творить?

Затейливо и прихотливо

блуждает мысль моя игриво

по закоулкам тайных дум…

Она что бабочка порхает,

соцветия осеменяет

и оплодотворяет ум.

Подстегнуты воображеньем,

в извилинах и там и тут

всеобщим мира отраженьем

уже созвучия ползут.

Но не успеет стих готовый

запечатлеть моя рука,

гляди: маячит образ новый,

опять же требуя стиха.

И, в предвкушеньи гонорара,

сижу, пью чай и не спеша

слежу, как льется струйкой жара

моя бессмертная душа.

В прекрасном добром настроеньи

Катил я по ночной Тверской.

Но мимолетное виденье

Явилось вдруг передо мной.

Твой взгляд, задумчивый и нежный,

Среди мелькающих авто

Будил поток страстей безбрежный

И звал творить черт знает что.

И ты, руля движеньем робким

Воспламенила в сердце жар,

Взорвался я и выбил пробки,

Как гром небесный, как удар,

И я орал тебе: – Собака! —

Машину оглядев свою,

– Да что ты, блин, не видишь знака?!

Ты что, слепая, мать твою??

Но красота твоя святая

Смягчила весь мой лютый пыл.

И я, гаишника встречая,

Уже практически остыл.

Он был внимательный и строгий:

– Претензий нет? – Да наплевать!..

***

Нет, нет, нельзя, святые Боги,

Красивых баб за руль пускать.

Холоднокровно, безучастно,

на жизнь расчетливо смотрю

и не завидую напрасно

тем, кто кричит: «Люблю, люблю!»

Не разделяю их поступков

и потому всегда здоров…

Все страсти – от больных желудков!

Все чувства – от плохих зубов!

Пускай несчастный меланхолик,

страдая от душевных колик,

стихи выплескивает в мир!

Я же в ларек иду за пивом

иль деловито, молчаливо

смакую утренний кефир.

Когда, веселый и смешной, я вышел из авто,

Стояла ты передо мной в распахнутом пальто.

Твои красивые глаза – сверкающий неон.

Кругом визжали тормоза, и терпко пах гудрон…

Душа запела, воспарив,

                        под струн любовных звук,

И этот праздничный мотив

                        ты услыхала вдруг…

К тебе я робко подошел, и разговор возник…

«А сколько?» «Сто» «Ну хорошо» —

                        твой голос, как родник,

Как ручеек среди равнин, когда лежит роса…

«Дороговато, сотку грин…»

                        «Дак это – два часа!..»

За руки взялись мы и в лес отправились вдвоем,

И меркантильный интерес

                        во взгляде был твоем…

А темный парк кругом шумел,

                        и ветер гнул камыш,

И город за спиною пел нам песню мокрых крыш.

«Погубитель, погубитель!» —

                           ты шептала в упоеньи…

Я вошел в твою обитель,

                           прочь отбросивши сомненья.

Юбки, фижмы с легким газом —

                          полетели в дальний угол,

Мы о них забыли разом,

                          увлеченные друг другом.

И помчалась лодка страсти

                          по волнам безумной неги…

На песчаном тихом бреге

                          мы очнулись в одночасье.

Мы лежали, как обломки —

                          жертвы кораблекрушенья,

И ворчал прибой негромко,

                          погружая нас в забвенье…

…А когда аборигены

                          вышли из лесу неспешно,

Ты, прощаясь с жизнью бренной,

                          возрыдала безутешно.

Я хрипел, копьем пробитый,

                          кровь, пузырясь, застывала,

На кольце в носу у негра

                          солнце весело играло.

Был день так ярок и морозен…

Гремя контейнером пустым,

Парнишка на мусоровозе

В потоке мчался, пьяный в дым.

Себя он чувствовал героем,

Лавируя среди машин,

Как грозный крейсер в синем море,

Как гонщик «Формулы-1».

Но как бы он ни ехал бойко

И как бы он вперед не лез

На громыхающей своей железной дуре,

Машина у него, увы, – помойка,

Его обгонит резвый «мерседес»

И скроется в струях светлей лазури.

В расплавленном золоте буден

Ты таешь – загадочный сфинкс!

Забудем, – шепчу я, – забудем!

Забудем!.. – и падаю ниц.

Что было – никто не осудит,

Лишь дрогнули шторы ресниц…

– Забудем, конечно, забудем… —

мне шепчет загадочный сфинкс.