Читать книгу Русская фантастика – 2019. Том 1 - Василий Головачев - Страница 2

1

Российская обсерватория «Астрон» нашла пристанище в кратере Циолковский, который, в свою очередь, располагался на другой стороне Луны. Создана она была в две тысячи девяносто девятом году и наряду с другими обсерваториями и станциями радиотехнического наблюдения за пространством входила не только в российскую национальную систему контроля космоса, но и в общемировую.

«Астрон» представлял собой комплекс сооружений, в который входили три зеркально-линзовых телескопа, сложная решетка радиотелескопа и расположенный под лунной поверхностью резервуар с жидким азотом, представлявший собой антенну нейтринного телескопа, позволявшего обозревать просторы Вселенной чуть ли не до ее видимых границ[1].

Кроме того, в комплекс входили жилые и бытовые модули, также спрятанные под грунтом на глубине десяти метров, и модуль управления, оборудованный новейшими системами защиты и кванком – квантовым компьютером последнего поколения, по интеллекту не уступающим человеку. Компьютер имел имя собственное – Григорий – и был подключен к сети таких же функционально ориентированных вычислительных машин, служащих науке и ученым на Земле и на других планетах Солнечной системы.

К слову сказать, на Луне таких обсерваторий, принадлежащих другим странам, насчитывалось больше двух десятков, и благодаря взаимодействию их компьютеров система надежно контролировала Солнечную систему, мгновенно высчитывая опасные приближения к Земле комет и астероидов, а также вела исследования и далеко за пределами родной Галактики.

Расположение обсерватории выбирали тщательно, и по всем условиям для работы лучшим районом для ее строительства был определен Циолковский, кратер диаметром сто восемьдесят километров, обладавший центральной горкой, где разместились телескопы, и темным дном, что специалисты посчитали дополнительным преимуществом: телескопам и фотометрам в районе кратера не мешали блики от лунных пород при появлении над горизонтом Солнца.

Десятого августа две тысячи сто семнадцатого года в центре управления обсерваторией дежурила рабочая смена астрономов в количестве трех человек: начальник смены оператор-астрофизик Доминик Гриневский, по легенде – прапраправнук писателя Александра Грина, сорока восьми лет, оператор-астроном Вениамин Барсуков, обладавший фигурой спортсмена-бодибилдера, тридцати лет, и техник-оператор Николай Толочко, выглядевший в свои тридцать три года студентом колледжа.

Каждый из операторов занимался своим делом, располагаясь в креслах с универсальной информационной поддержкой. В нынешние времена не было надобности следить за небом в окуляры телескопов, за людей это делали автоматы, сбрасывая изображения участков космоса на объемные экраны операторов.

Как обычно, первые два-три часа дежурства разговаривали мало, увлеченные созерцанием активности близких звезд и работой с идентификацией излучений и «шумов» эфира.

Гриневский «пас» северный квадрант неба, украшенный созвездиями Ориона, Тельца и Эридана. Барсуков изучал спектры звезд ближнего «засолнечья» в направление на созвездие Кассиопеи. Коля Толочко контролировал все сообщения, поступавшие от общей апертурной сети комплекса, выдаваемые Григорием для изучения обнаруженных аномалий либо в движении небесных тел, либо в их свечении.

Потом начальник смены заказал кофе, к нему присоединился Толочко, и они принялись обсуждать недавнее открытие в созвездии Кеплера мигающей звезды класса К. Гриневский полагал, что звезда мигает из-за того, что вокруг нее крутится облако пыли. Коля Толочко стоял на том, что изменение блеска звезды можно объяснить и невидимой гравитационной линзой, располагавшейся между Кеплером и Солнцем.

– Зря копья ломаете, – вмешался в спор Барсуков. – Есть проблема поинтересней. Не хотите взглянуть?

Коллеги подошли к нему с чашками кофе в руках.

Объемный экран, или виом, как теперь принято было называть современные системы визуального наблюдения, а также телевизоры и компьютерные мониторы, показывал густо заселенную звездами область космоса в направлении на созвездие Ориона. Красное колечко в глубине виома отчерчивало вектор, по которому в данный момент принимал информацию нейтринный телескоп, ласково названный Циклопом.

– Ну и что? – с недоумением сказал Толочко, отбрасывая чуб, падающий на лоб.

– Странная вещь, – сказал Барсуков. – В этом районе вроде бы ничего не видать, ни одной звезды, а Циклоп регистрирует поток нейтрино, будто там прячется звезда.

– А что Григорий?

– Утверждает, что в этом квадранте нет неоткрытых звезд. В каталогах действительно ничего.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Гриневский. – Направь туда остальные наши гляделки.

Барсуков набрал комбинацию на консоли управления, объяснил Григорию, что надо сделать.

Внутри колечка в темноте пространства сформировалось шарообразное облачко искр, похожее на одуванчик.

– Интересно! – выпятил губы Толочко. – Что это может быть?

– Инфракрасный источник.

– Но звезды-то не видно.

– Это, наверное, красный или скорее коричневый карлик[2].

– Тогда почему его нет в наших каталогах?

– Потому что мы только начали подробно изучать этот квадрант.

– Так. – Гриневский задумчиво допил кофе, изучая необычный «одуванчик» в колечке. – Знаете что, парни, давайте-ка пощупаем его во всех диапазонах. А я свяжусь с КоКо.

Он имел в виду Центр Национальной системы контроля, расположенный в Крыму. В просторечии Центр его сотрудники называли Космическим Контролером, сокращенно – КоКо.

Расселись по своим местам, натягивая шлемы дополнительной реальности, позволяющие получать информацию от всех существующих источников, в том числе из Интернета, и общаться со всеми, кто мог понадобиться в любой момент.

Гриневский связался с КоКо, объяснил ситуацию дежурному комиссару.

Спустя час сам комиссар позвонил в «Астрон»:

– Вы запустили цепную реакцию, парни. Шестьдесят обсерваторий мира – в Чили, Канаде, Китае, в Евросоюзе, на Луне и на всех орбитах изучают Q Ориона. Знаете, какой вывод сделали коллеги в Египте?

– Не-ет, – озадаченно протянул Гриневский.

– Вы открыли «пузырь» Дайсона!

По залу центра управления обсерваторией пронеслась секунда оглушительной тишины. Потом очнулся Барсуков:

– Вы шутите?

Собеседник, находившийся в данный момент на Земле, в помещении Центра КоКо, рассмеялся.

– Ваши имена войдут в историю, парни. Работайте, еще свяжемся.

Толочко посмотрел на застывшего Гриневского.

– Пузырь, он сказал?

– Он имел в виду Сферу Дайсона, – хмыкнул Барсуков. – Невероятно! Я думал – какой-то сбой в системе, в крайнем случае – невидимое облако газа.

– Работаем, открыватели пузырей, – сказал Гриневский, усилием воли возвращая себе рабочий тонус.

2

Неделю они отдыхали на базе после возвращения из космических далей, оставив за кормой корабля едва ли не две сотни световых лет и звезду-фуор[3] ипсилон Кормы Корабля. Отсутствовал только бортинженер и кванконик корабля Леон Батлер. У него в Рязани жена родила двойню, и он отпросился у руководства Роскомоса навестить семью.

Остальные отдыхали на территории комфортного городка Циолковский, выросшего еще столетие назад на окраине российского космодрома «Восточный», отсыпаясь после трудного похода к оранжевой звезде, располагавшейся в ста восьмидесяти световых годах от Солнца, и радуясь общению в теплой компании.

По вечерам собирались в клубе космонавтов, где часто выступали известные театральные и музыкальные коллективы, либо играли в волейбол и баскетбол на площадках базы.

Восемнадцатого августа в планах у экипажа была запланирована встреча с командой планетолета «Анадырь», экипаж которого славился своими победами над командами космодрома и других космических судов.

Собрались на площадке базы в семь часов вечера, когда дневная жара спала и на леса вокруг космодрома опустился прекрасный летний вечер, напоенный запахами трав и цветов.

Играли пять на пять: у команды «Дерзкого» отсутствовал пасующий, роль которого мастерски исполнял Батлер, у команды «Анадыря» также отсутствовал игрок, один из доигровщиков, в последнюю минуту отказавшийся играть по неизвестной причине.

Капитаном команды «Дерзкого» был Виталий Бугров, он же – капитан корабля, в молодые годы неплохо выступавший за команду Хабаровского края. Роль диагонального нападающего команды исполнял молодой и горячий Ваня Ломакин, рост которого – два метра восемь сантиметров – и отличная прыгучесть позволяли ему легко преодолевать блок соперника.

Судил встречу штатный тренер космодрома полковник Веселов, возглавлявший и его сборную команду, несмотря на возраст, продолжавший работать в бригаде технического обслуживания космодрома.

Впрочем, судьи в нынешние времена на официальных чемпионатах, как внутренних, так и мировых, считались таковыми номинально. Контролировали ход игр дроны и всевидящие компьютеры, хотя слово «живого» судьи пока еще считалось законом.

В этот вечер техника судейства не включалась. Встреча организовывалась как товарищеская, и одного судьи сочли достаточным.

Команда «Дерзкого» начала уверенно. Ломакин забивал мячи почти стопроцентно, ему помогал Бугров, исполняющий обязанности доигровщика, пасовал, и очень качественно пасовал, главный навигатор корабля Андрей Нарежный, и первый сет «дерзяне» выиграли со счетом 25–19.

Вторую неожиданно проиграли 25–23, расслабились, посчитав, что противник слабее.

Третью с трудом вытянули, выиграв со счетом 29–27.

Ломакин начал злиться, так как ему показалось, что его засуживают.

В четвертой партии созрел конфликт. Ломакин пробил чисто, однако Веселов отдал мяч сопернику, показав, что Иван задел сетку, и двадцатипятилетний оператор вспомогательных систем «Дерзкого» вспылил.

Сначала он сделал несколько выразительных жестов, один из которых можно было счесть неприличным. Затем громко высказал свое недовольство предвзятым судейством. А когда шестидесятилетний Веселов, тощий и длинный как жердь, сделал ему замечание, Ломакин вспыхнул и усомнился в квалификации судьи, посоветовав ему «пасти козлов, а не судить интеллектуальнейшую из игр».

Началась перепалка, в которую вступили игроки обеих команд. Бугрову пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить оператора экипажа и свести конфликт к нулю.

В конце концов все дружно пожали друг другу руки и доиграли сет. «Дерзкий» выиграл. Но в раздевалке Бугров отвел подчиненного в сторонку и осведомился голосом строгого отца:

– В чем дело, Иван? Какая муха тебя укусила?

Ломакин закусил губу. С одной стороны, он чувствовал себя правым, с другой – понимал, что нельзя давать волю своим чувствам на площадке, да еще в компании друзей.

– Извините, Виталий Семенович, больше не повторится.

– Ты не ответил на вопрос.

Ломакин отвел глаза.

– Да так… есть причина…

– Говори.

– Я встречаюсь с его дочерью…

– Кого – его?

– Василия Поликарповича… Веселова.

Бугров присвистнул.

– Хорош сюрприз! Давно?

– Полгода. – Ломакин насупился. – Не знаю, почему Василий Поликарпович так суров ко мне, поводов вроде не давал, но он меня явно невзлюбил.

– За что?

– Да бог его знает! Не приглянулся я ему.

– А может быть, он просто проверяет твою выдержку?

Ломакин наморщил лоб, размышляя.

– Виталий Семенович, – позвал Бугрова второй навигатор корабля Альберт Полонски, – вас ждать?

– Сейчас. – Бугров похлопал молодого человека по плечу. – Думай, Ваня, думай и проявляй сдержанность. Уравновешенные мужики нравятся больше нервных не только дамам.

– Я стараюсь.

– Пока что это у тебя плохо получается.

Приняли душ.

До жилого корпуса космонавтов пошли пешком. Погода благоприятствовала хорошему настроению, неприятности отошли на второй план, победа добавила энергии, и в конце концов начал улыбаться и Ломакин.

А в холле здания их ждал подтянутый молодой человек с короткой стрижкой «скошенный луг», в сером унике официала канцелярии.

– Майор Точкин, – представился он. – Адъютант начальника Центра управления полетами Волгина. Виталий Семенович, генерал просит вас навестить его в удобное для вас время.

– А почему вы мне не позвонили? – в недоумении поднял брови Бугров. – Решили передать просьбу лично?

– Андрей Харлампиевич только что вернулся домой. – Точкин поднял глаза к потолку, давая понять, где сейчас Волгин; генерал жил в этом же доме, только на тридцать седьмом этаже. – Я проводил его, хотел вам звонить, а тут вы навстречу.

– Что случилось?

– Ничего особенного. Я понял так, что вам предложат новый дальний поход.

Бугров мельком глянул на лица сопровождавших его членов экипажа.

– Куда, если не секрет?

– Очевидно, к Ориону.

– Снова к фуору?

– Нет, на этот раз подальше. В квадранте омикрон два-зет Ориона обнаружен интересный объект. Но вы сами все узнаете.

– Что за объект? – полюбопытствовал Полански.

– Сфера Дайсона, – ответил Точкин равнодушно.

3

Космодром Коперник, расположенный в одноименном лунном кратере, был построен в конце двадцать первого века и принадлежал изначально России. Но после ликвидации террористического интернационала, распада НАТО и достижения полноценного всеобщего мира на Земле с него начали стартовать и космические корабли других держав, а также космолеты, принадлежащие Международному Совету космических исследований, объединившему все космические агентства, в том числе российский Роскосмос, американское НАСА и китайское Го Цзя Хан Тянь Цзюй.

Бугров с командой прибыл на космодром Коперник девятнадцатого августа, приняв предложение руководства Роскосмоса, поддержанное Международным Советом, отправиться к только что обнаруженному объекту, получившему название Сфера Дайсона. Руководство колебалось, испытывая сомнения в полноценной реабилитации экипажа корабля после полета к звезде-фуору, но Бугров заверил Волгина, что все космонавты здоровы как быки и готовы лететь хоть к черту на кулички. Тем более что «Дерзкий» позволял это сделать, рассчитанный свободно преодолевать громадные космические расстояния за считаные часы, а то и минуты. И Волгин дал добро.

«Дерзкий» действительно оправдывал свое имя.

Это был космолет, изготовленный по новейшим технологиям, обладавший ГСП-тягой, обеспечивающей ему скорость в тысячи раз выше световой. Впрочем, о реальной скорости относительно физических объектов говорить не приходилось. Генератор «свертывал» пространство в «струну», и корабль не разгонялся, как реактивный снаряд, а как бы проваливался в трещину в вакууме, то есть, по сути, создавал вакуумный «дефект», подобный трещине в сплошном поле льда, и оказывался в нужном районе космоса практически мгновенно. Другое дело, что расчеты «пробоя» требовали тщательного учета всех объектов и полей по вектору движения, а это занимало немало времени.

Конструкторы корабля при его создании использовали не только фрактал-дизайн, но и модульную сборку, позволяющую менять внутренние интерьеры, увеличивать объемы трюмов и сокращать вспомогательные помещения.

Команда Бугрова количеством в шесть человек разместилась в центральном модуле управления, называемом то бункером, то мостиком, хотя каждый член экипажа имел для отдыха персональную каюту. От кубриков на несколько мест для «матросов» давно уже отказались.

Точно так же устроились с комфортом и пассажиры – исследовательская группа в количестве пяти человек. Руководил ею пятидесятилетний доктор физико-математических наук Шустов. И если в экипаже была только одна женщина – Ирина Легрова, доктор медицины, то в команде Шустова насчитывалось сразу две: Фьоретта Месси, красивая жгучая брюнетка двадцати семи лет, и Карла де Лонгвиль, археобиолог и ксенолог-психолог, суровая дама-блондинка сорока двух лет от роду. Обе были не замужем, и мужчины относились к ним с повышенным вниманием, хотя не забывали и о политкорректности.

В двенадцать часов по универсальному времени[4] экипаж и пассажиры попрощались со свитой провожающих, в которую входили возбужденные ученые, представители Международного Совета космических исследований, руководители Роскосмоса и родственники улетавших, и скрылись в гармошке переходного рукава, протянутого от купола космовокзала к громаде корабля, геометрически совершенные формы которого делали его квазиживым зверем космоса, приготовившимся к прыжку.

Заняли места согласно штатному расписанию.

– Стандартный режим, – объявил Бугров, вселившись в гнездо капитанского ложемента, способного в чрезвычайных ситуациях превратиться в модуль высшей защиты.

Это означало, что старт будет происходить без каких-либо форс-мажоров, и тревожиться не стоит. Никто не ставил перед экипажем задачи добраться до цели любой ценой, по экстремальному императиву, хотя специалисты, разумеется, жаждали поскорее выяснить, правы ли они, назвав обнаруженный объект Сферой Дайсона.

– Все мировые астрофизики на ушах стоят, – с легкой улыбкой заметил по этому поводу при расставании Волгин. – Мало кто верил, что какая-то цивилизация решится на такую грандиозную стройку.

Он имел в виду, что земные ученые еще сто пятьдесят лет назад предложили идею создания вокруг звезды сферы, получившей впоследствии название Сфера Дайсона, для полной утилизации ее энергии. Но всерьез о реализации таких грандиозных сооружений никто не рассуждал.

– Это же не первая встреча с ксенотиками, – ответил Бугров с недоверием. – По крайней мере на десятке открытых планет[5] у других звезд обнаружены развалины древних цивилизаций. А на планетах фуора мы вообще обнаружили живых.

– С этими фуорянами еще разбираться и разбираться, – пожал плечами генерал. – Они то есть, то их нет. Туда скоро пошлют экспедицию коммуникаторов. Но Сфера Дайсона – не менее интересный объект, многие хотели бы пощупать ее руками. Вам доверили первыми сделать это. Желаю удачи, капитан. Ждем вас с надеждой, что вы принесете добрые вести и не встрянете в межзвездный конфликт. А то и привезете инопланетян для контакта.

– Будем стараться! – пообещал Бугров.

Через четверть часа «Дерзкий» взмыл в черное лунное небо, используя эгран – генератор антигравитации, а еще через полчаса исчез во тьме пространства, направляясь в глубины созвездия Ориона.

4

Найти цель, практически не испускающую излучений, кроме потока почти неуловимых нейтрино, оказалось непростым делом.

До района расположения предполагаемой Сферы Дайсона «Дерзкий» добрался быстро, всего за три часа, из которых два часа пятьдесят девять минут ушло на подготовку прыжков в «трещины», после того как он отдалился от Луны на один миллион километров, и лишь десять секунд было потрачено на включении ГСП-хода и сами прыжки.

В созвездие Ориона по каталогам земных астрономов входит около трехсот звезд. Большинство из них были открыты сравнительно недавно – в течение последних полусотни лет, так как они представляли собой неяркие объекты – красные или коричневые карлики либо звезды, скрытые облаками пыли.

С Земли участок неба в направлении на омикрон два-два зет Ориона вообще не содержал источников света, а поскольку Сфера Дайсона тоже не должна была светиться в регистрируемых телескопами диапазонах электромагнитного излучения, за исключением инфракрасного и микроволнового, компьютеру «Дерзкого» по имени Эрг пришлось приложить немало усилий, прежде чем корабль смог сориентироваться и вторым ГСП-прыжком добраться до цели.

«Дерзкий» замер перед пугающе черным провалом, занимающим почти все поле обзора. Диаметр провала, заслонившего звезды глубин Ориона, был равен полутора астрономическим единицам, что составляло около двухсот двадцати пяти миллионов километров. Примерно таков был диаметр орбиты второй планеты Солнечной системы – Венеры, и вполне можно было ожидать, что внутри этой черной сферы, испускающей слабое инфракрасное излучение (что стало доступно аппаратуре корабля только с расстояния в пять миллионов километров), прячется планета, закрытая непроницаемым для света пузырем.

– Подходим ближе, – объявил Бугров. – Режим «Чужой».

Пассажиры зароптали. Императив под названием «Чужой» представлял собой инструкцию по поведению земных косморазведчиков при встрече с чужой агрессивной жизнью. В представлении же экспертов и ученых исследовательской группы Сфера Дайсона хотя и представляла собой искусственный объект, но не связывалась с агрессивными действиями ее создателей. Однако объяснять свое решение капитан не стал, и ропот стих.

«Дерзкий» набрал скорость, используя эгран, и за час приблизился к невидимому «пузырю» на четыре миллиона километров, включив все свои системы обзора и анализа пространства.

Оболочка Сферы почти не отражала свет звезд, поэтому приходилось полагаться только на показания датчиков, принимающих низкочастотное излучение, микроволны и гравитационные поля.

Компьютер нарисовал синтезированное из разных изображений общее, в приближении к нормальному человеческому зрительному восприятию, и космонавты увидели в глубине экрана бугристую синеватую стену, удивительно напоминающую поверхность океана во время сильного волнения. Только застывшую. Впечатление складывалось такое, будто Сфера была сформирована слоем кипящей воды, замерзшей под ударом холода космического пространства и сохранившей свою волнистую форму.

– Лед! – пробормотал Томас Нурманн.

– Этого не может быть! – возразил Шустов.

– Почему не может?

– Лед слишком хрупок для строительного материала Сферы. А мы видим сплошное поле.

– Там видны трещины… как будто…

– Для сохранения формы под воздействием неравномерного гравитационного поля звезды материал оболочки Сферы должен быть на порядки прочнее стали. Лед давно растрескался бы и образовал облако астероидов и ледяных глыб. А мы видим непроницаемую твердую поверхность, не отличимую от поверхности планеты. Эрг, какова масса объекта?

– Приблизительно один миллион земных, – ответил компьютер.

– При объеме Сферы с радиусом в треть ае[6] можно предположить, что звезда, которую она окружает, – красный или оранжевый карлик. Даже если внутри вращается какая-нибудь планета.

– А если создатели Сферы использовали для ее строительства все внутренние планеты?

– Вряд ли там уместилось бы много планет, не больше двух-трех, в то время как на такую работу требуется по меньшей мере строительный материал сотни планет. Тем более что это наверняка не лед. Эрг, высвети нам таблицу спектрального анализа.

Компьютер выдал на ложементы экипажа и кресла пассажиров все данные, какие имел.

– Да, это не лед, – согласился Нурманн. – Но и не горные породы. И не металл. С ума можно сойти! Из чего она сделана?

– Похоже, это чистый углерод.

– Алмаз?!

– Виталий Семенович, – вызвал капитана Шустов. – Надо садиться. Издали мы ничего не определим.

– Предлагаю сначала облететь этот шарик кругом, – сказал Бугров. – Найдем подходящее место для посадки и приземлимся.

Возражений не последовало.

«Дерзкий» приблизился к Сфере еще на полмиллиона километров и направился вокруг «застывшего алмазного океана», постепенно снижаясь.

Стали видны «полыньи» – гигантские гладкие поля «льда», покрытые более темным материалом, нежели «волны» и «торосы», а также кратеры и ямы. Но все они были неглубокими, до полусотни метров, и не пробивали оболочку Сферы насквозь.

Компьютер после сотен измерений формы Сферы и дистанционного анализа ее пород выдал свои выводы: Сфера действительно имела практически близкую к идеальной сферическую форму, а материалом ее оболочки является обычный углерод, но в абсолютно необычном кристаллическом состоянии.

– Суперфуллерен! – назвал этот материал Нурманн. – Жаль, что не алмаз.

– Этого не может быть! – повторил свое заклинание Шустов.

– Но это факт, – посочувствовал ему Нурманн. – Наверное, Сфера сохранила форму именно из-за прочности этого суперуглерода.

Женщины экспедиции молчали. Они являлись специалистами в других областях науки и ждали своего часа, чтобы применить знания в деле.

– Еще один круг, – объявил капитан Бугров. – Теперь в меридиональном направлении, если не возражаете.

Никаких ориентиров, конечно, Сфера не имела, ее магнитное поле практически равнялось нулю, и определить, где север, где юг, было невозможно. Однако для удобства навигации Эрг взял противоположные районы Сферы в качестве полярных реперов, чтобы можно было ориентироваться относительно ее поверхности, и она получила условные «экватор», «северный полюс» и «южный полюс».

«Дерзкий» перестал наматывать круги в широтной полосе и направился к «северному полюсу».

А через некоторое время система визуального контроля корабля получила с поверхности отраженный сигнал, и Эрг доложил:

– Фиксирую выход металла.

Оживились не только эксперты исследовательской группы.

– Капитан, разрешите разведрейд? – азартно предложил изнывающий от безделья Ломакин.

– Присоединяюсь! – одобрил его идею Филипп Каледин, входящий в команду исследователей в качестве оператора беспилотных систем и пилота шлюпа.

– Согласен с вами, – отозвался Шустов. – Виталий Семенович, как вы смотрите на посадку?

– Оценим объект и решим, – сказал Бугров.

С высоты в двести километров, на которую опустился корабль после сообщения Эрга, стали отчетливей видны «выходы металла».

К удивлению космонавтов, это оказался космический корабль, судя по его форме, мало отличимой от ракетных систем землян начала двадцать первого века.

– Капитан! – разволновался Ломакин. – Похоже, мы здесь не первые?!

– Может быть, это корабль строителей Сферы? – нерешительно сказал Нурманн.

– Такой примитивной формы? Строители смогли вырастить Сферу из углерода и при этом пользовались допотопными реактивными ракетами?

– Форма не всегда отражает содержание.

– Эрг, пакет «К» в сигнале! – скомандовал Бугров.

Компьютер выполнил распоряжение капитана, послав вниз на всех доступных диапазонах связи программу контакта, разработанную учеными-ксенологами Земли. Программа была продублирована на четырех языках: русском, китайском, английском и математическом.

Однако ответа не последовало. Торчащий из неглубокого кратера чужой космолет остался нем и недвижим. Не сверкнул ни один лучик света, не шевельнулся ни один люк, если они там, конечно, были, в эфир не просочился ни один радиосигнал.

– Еще раз.

Однако ни на второе послание, ни на третье чужак не ответил, оставаясь глыбой мертвого металла, хотя с виду он поврежден не был.

– Садимся! – сказал капитан Бугров.

«Дерзкий» пошел на посадку.

5

Корабль инопланетян оказался не только не поврежденным внешне, он и внутри создавал впечатление вполне работоспособного сооружения, готового к полету. Войти в него не составило труда, так как его люки оказались открытыми. А вот куда делся экипаж космолета, осталось загадкой.

Разведчики – Ломакин и Каледин – обнаружили в центре управления корабля, мало отличимом от командных постов земных ракет, только два трупа. Существа походили скорее на крупных лемуров, чем на людей, и, судя по их позам и наличию оружия в лапах, они просто-напросто убили друг друга. После чего никто в рубку управления так и не вошел. Компьютер корабля по истечении длительного времени (Шустов определил этот временной отрезок в пятьсот лет) перешел в спящий режим, не получая никаких сигналов и распоряжений от хозяев, после чего открыл люки и стал ждать.

В течение двух последующих суток на «ракете» побывали все пассажиры «Дерзкого» и свободные от вахты члены экипажа.

В «ракете» и вокруг нее были развернуты исследовательские комплексы, и ученые начали искать причину странного происшествия, после которого корабль так и не стартовал на свою родину.

Вскоре удалось оживить компьютер космолета, подключив внешнее элктропитание, по параметрам близкое к земному, и выяснить, что численность его экипажа достигала четырнадцати «лемуров», но все они на борту корабля почему-то отсутствовали. Ксенологини экспедиции проанализировали последние видеозаписи в памяти компьютера «ракеты», разработали модель взаимодействий членов экипажа между собой и сделали вывод, что «лемуры» обнаружили какой-то «артефакт» на поверхности Сферы, начали его исследовать, но поссорились и перебили друг друга.

– Что за артефакт они нашли? – спросил Бугров у Шустова, буквально поселившегося в «ракете».

– Не знаю, – ответил глава группы.

– Почему вы решили, что речь идет об артефакте?

– Понимаете, Виталий Семенович, язык этих братцев по разуму пока не поддается расшифровке, мы интерпретируем записанный их компьютером видеоряд. Артефакт – это наш перевод, так сказать.

– Где он находится?

– Точного района расположения компьютер почему-то не знает, но, по всей видимости, где-то недалеко от корабля, надо искать.

– Они пешком передвигались?

– В их транспортном трюме остался всего один аппарат, напоминает летающую тарелку. Наверное, они передвигались на таких «тарелках».

Поднимать корабль над поверхностью Сферы не хотелось, и Бугров вызвал Ломакина:

– Иван, обследуй этот район «моря» по развертывающейся спирали. Лемуры где-то наткнулись на артефакт, а летали на «тарелках».

– Понял, капитан, – ответил оператор, чей шлюп в этот момент находился рядом с лемурской «ракетой». Ему тоже удалось побывать внутри инопланетного корабля, но его помощь исследователям была не нужна.

– Высылаю тебе в помощь два дрона, – добавил Бугров.

Шлюп взлетел.

«Дерзкий» выстрелил очередью беспилотников, имеющих видеокамеры и датчики.

На стекло шлема Ломакина легла призрачная картинка изломов «углеродного льда», передаваемая дронами. Хотя пока что их информация была лишней, он и сам все прекрасно видел.

Искать артефакт долго не пришлось.

Сначала беспилотники зафиксировали нечто вроде необычной формы – чисто губа кита! – «ледяную» арку в километре от «ракеты» лемуров, затем компьютер шлюпа поймал отраженный от арки сигнал локатора, и стало понятно, что «арка» накрывает некую щель или пещеру, уходящую в глубь «ледяного» слоя Сферы, в которой находится что-то металлическое.

– Нашел!

– Не спеши, – осадил молодого человека Бугров. – Продолжаем работать по протоколу «Чужой», не забывай.

– Как можно, капитан? Хотя ничего опасного не наблюдаю, все тихо-мирно.

– Тем не менее лемуры погибли.

– Они перестреляли друг друга.

– Могу подстраховать, – раздался в наушниках рации голос Каледина.

– Благодарствую, Фил, я справлюсь, – ответил Ломакин.

– Отправляйтесь следом, Филипп, – сказал Бугров. – Пойдете парой. Надеюсь, вам не надо напоминать…

– О протоколе? – весело подхватил жизнерадостный Каледин. – Нет, капитан, я помню.

– Подключайте к системам контроля дроны.

– Ок.

– Иван, жди коллегу.

Ломакин хотел было процитировать капитану классика: кто не рискует, тот не пьет шампанского, – но не отважился.

– Слушаюсь, капитан.

Через минуту кибер-пилот шлюпа подвесил аппарат над синеватой в лучах прожектора, мутно-прозрачной «ледяной» «губой кита-кашалота».

По сути, это был карниз над щелью «пасти кашалота», образованный почти горизонтальной пластиной «льда».

Ломакин направил внутрь темной «пасти» луч прожектора.

Рядом завис катер Каледина:

– Что нашел?

– Внутри что-то блестит.

– Надо выйти и посмотреть.

– Сначала запустим дрон, дружище.

– Соблюдаем СРАМ?[7] – засмеялся Каледин. – Срам, да и только.

Ломакин вспыхнул, но сдержался.

– Срам будет, если мы ошибемся.

Беспилотник, напоминающий небольшого размера речного ската, скользнул под «губу кашалота».

Над консолью управления шлюпом вырос призрачный лист экрана, развернулся объемным окном. Прожекторов дрон не имел, но его видеокамеры обладали высокой чувствительностью, и света бортового осветителя хватало, чтобы в подробностях рассмотреть открывшееся пространство пещеры, напоминающей глотку гигантского кита.

Высота «глотки» достигала четырех-пяти метров, ширина – более двух десятков метров, а задний ее конец был не виден, так как уходил под углом в тридцать градусов в глубины «ледяного» слоя Сферы.

Округлый потолок пещеры был волнистым, как стиральная доска, словно действительно представлял когда-то слой воды, покрытый извилистыми волнами. Пол пещеры также представлял собой взбаламученный слой «воды», покрытый барашками замерзших волн.

В центре пещеры стояла знакомая лемурская «летающая тарелка» с распахнутым боковым люком. За ней, ближе к дальнему концу полости, располагалась вторая. А между ними неподвижно лежали два лемура в тускло мерцающих серебром скафандрах. С оружием в руках, вполне похожим на земные пистолеты.

– Трупы! – прокомментировал изображение Филипп; он тоже получал передачи беспилотника. – Что здесь происходит?! С какого бодуна они устроили разборки меж собой?!

– Надо разбираться. Но я вижу только два тела, где остальные?

– Предлагаю двинуться дальше, в глубь пещеры. Больше им некуда деться.

– Давай, все равно придется когда-нибудь проверить этот ход. Я пойду первым.

– Почему ты?

– Потому что прилетел сюда первым.

– Какое это имеет значение?

Ломакин снова почувствовал коготок раздражения, процарапавший голову, однако и на этот раз сумел взять себя в руки.

– Отвечаешь за спину, дружище.

Шлюп мягко скользнул в «глотку кашалота» глыбой жидкого металла, преобразуя форму корпуса из идеальной капли в линзу с «крылышками». Это был аппарат-трансформер, имеющий множество геометрических вариантов преобразования тела, способный двигаться в любых жидких и газовых средах и даже протискиваться в узкие щели.

Филипп был вынужден последовать за оператором «Дерзкого».

Зависли рядом с «тарелками» лемуров, отрабатывая пункты императива «Чужой»: мигали прожекторами, включив рации на непрерывный запрос-дозвон, всматривались в столбцы символов и цифр, ползущие по внутренним поверхностям шлемных стекол, означающие параметры внешней среды, вслушивались в голоса бортовых компьютеров, оценивающих степень внешних угроз, держали пальцы, условно говоря (компьютер оружейных систем реагировал на их мысли), на «гашетках пулеметов»: десантные шлюпы класса «броненосец» мало в чем уступали по защищенности модулям высшей защиты класса «голем», а оружием обладали таким же: «громобоями» – высоковольтными разрядниками, лазерами и ракетными комплексами «Оса-2100».

– Сквозняком тянет… – пробормотал Ломакин.

– Каким еще сквозняком? – удивился Каледин.

– Нехорошим… не чуешь?

Филипп помолчал.

– Ничем не пахнет… ты пошутил?

– Это не запах… что-то на уровне подсозналки… такое впечатление, будто гниет куча навоза…

Каледин засмеялся.

– Ну и фантазия у вас, маэстро! Стихи, случайно, не пишете? Предлагаю сделать бросок вперед, надо же выяснить, куда подевались остальные лемуры.

Его катер первым устремился в горловину пещеры, ощупывая пол, стены и потолок лучом прожектора.

Ломакин сдержал негодующий окрик, подумав, что нет смысла спорить, кто главный и кто первый. Они в этом рейде были на равных. Хотя так и подмывало осадить горячего оператора исследовательской группы, сующего нос «поперек батьки в пекло».

Дальний конец пещеры действительно уходил под слой «льда» под углом в тридцать градусов, пока не превратился в суживающуюся вертикальную шахту.

– Не спеши, – сказал Иван, ощущая неприятный ветерок, шевелящий волосы на затылке. Это был не страх, а нечто другое, ожидание недобрых событий, каких-то негативных сюрпризов, запах тления, навеянный трупами инопланетян, ветерок опасности, который он назвал «сквозняком», и что-то еще, темной пропастью нависшее над головой.

Каледин не послушался.

– Дрон ничего опасного не видит, – весело сказал он.

– Тоннель сужается…

– Если уж «тарелки» лемуров тут пролезли, а они не меньше наших «броненосцев», то и мы протиснемся.

Дальше передвигались молча, разглядывая кольчатые неровные наплывы стен шахты, превратившейся в бликующую глазурью кишку.

– Похоже, здесь поработали плазменные резаки, – заметил Филипп. – Как ты думаешь, кто пробивал ход? Хозяева Сферы или лемуры?

Ломакин не ответил, хотя сам задавал себе те же вопросы.

Опустились примерно на километр.

Дрон, ласточкой скользивший в авангарде отряда, отметил расширение хода, впереди на стенах появился красноватый отблеск, словно тоннель был освещен, и шлюпы один за другим вылетели из тоннеля в распахнувшуюся пропасть пространства, пронизанного лучами багровой звезды. Зависли над устьем тоннеля, завороженно разглядывая открывшийся взору ландшафт.

Сфера Дайсона действительно представляла собой оболочку сферической формы, охватывающую значительную часть космоса со звездой в центре системы.

Звезда была класса красных карликов и испускала густой красный, ближе к багровому и вишневому, свет, озарявший Сферу изнутри.

Внутренняя поверхность Сферы представляла такое же «ледяное» поле с застывшими барашками волн, каким казалась ее внешняя поверхность. Края Сферы плавно уходили вверх на недосягаемую высоту, образуя вогнутую чашу, края которой исчезали где-то на невероятной высоте. Вернее, растворялись на фоне сгущающейся черноты внутреннего пространства Сферы.

«Кротовая дыра» тоннеля, проплавленная в оболочке Сферы неведомо кем, была окружена валом рыхлого с виду черного материала, напоминающего сажу.

Ломакин вспомнил, что вся Сфера отлита из модификаций углерода.

А дальше, за валом, до самого «горизонта» на высоте тысяч километров шла настоящая мусорная свалка!

Вся волнистая поверхность «углеродного льда» была покрыта холмами, сложенными миллионами разнокалиберных контейнеров разной геометрической формы, грязно-серыми тюками (ни дать ни взять – матерчатые мешки, какими пользовались когда-то земляне), пузырями «пластиковых» пакетов и скоплениями обломков каких-то конструкций. Куда бы Ломакин ни кидал взгляд, он видел горы и горы мусора, бочек, мешков, пакетов, контейнеров и, образно говоря, «битой посуды». Лишь кое-где виднелись свободные от мусора «полыньи» да редкие сооружения наподобие земных четырехугольных пирамид. Облитые светом близкой звезды, цвета запекшейся крови, они казались кусками мяса, разбросанными по равнине Сферы, и даже смотреть на них почему-то было тревожно.

– Ты что-нибудь понимаешь? – нарушил молчание Филипп.

– Свалка…

– Что?!

– Свалка отходов жизнедеятельности хозяев Сферы.

– Ты считаешь, что они создали Сферу, чтобы сбрасывать на нее мусор?!

– Почему нет?

– Чушь собачья!

– Поосторожней в выражениях, дружище.

– А то что?

Ломакин с трудом погасил вспыхнувший в душе огонек гнева.

– Посмотри левее, на пирамиду, ничего не видишь?

– Нет.

Ломакин тронул шлюп с места и остановил его над валом «мусора», уходящего к угрюмой черно-бордовой пирамиде вздутием вены на человеческой руке. У самого начала вала лежала лемурская тарелка, уткнувшись развороченным носом в гору «мешков».

Подлетел шлюп Каледина.

– Ну и зрение у вас, маэстро. Похоже, лемуры устроили ДТП.

– Катер взорван изнутри.

– С чего ты взял?

– Посмотри повнимательней на остатки катера. Он сначала взорвался, а потом врезался в горку «мешков». Надо все осмотреть, остальные лемурские катера тоже должны быть здесь.

Он велел беспилотнику подняться повыше и летать кругами с увеличивающимся радиусом. После чего направил шлюп к пирамиде.

Летающую технику лемуров они обнаружили одновременно – дрон и сам Иван. Три «тарелки» лежали в ложбинах между горами контейнеров, еще одна воткнулась носом в пирамиду, пробив ее грань. Было видно, что лемурские катера повреждены, а возле контейнерных гор лежат знакомые тела в тускло отсвечивающих кровавыми бликами скафандрах. Когда-то здесь развернулась битва между лемурами, хотя понять причины их агрессии друг к другу было невозможно.

– С ума они посходили, что ли? – пробормотал Каледин.

Ломакин попробовал связаться с капитаном, но не смог. Оболочка Сферы экранировала радиоволны.

– Уходим.

– Мы даже не осмотрелись как следует.

– Для первого раза достаточно. Доложим начальству и вернемся сюда с аппаратурой и специалистами.

– Возвращайся, а я хочу привезти побольше информации.

Шлюп Каледина двинулся к пирамиде, которую протаранила лемурская «тарелка».

Ломакин бросил свой катер между «броненосцем» Филиппа и пирамидой.

– Не дури, Фил! Здесь происходит что-то непонятное! Члены экипажа космолета просто так не станут стрелять друг в друга! Вдруг в этих контейнерах или в бочках спрятаны вирусы? Или какие-нибудь опасные наркотики, психотропики, еще какая-нибудь зараза! Мы рискуем подхватить жуткую болезнь! Надо срочно сообщить старшим!

– Ну и лети, докладывай, если ты младший. – Филипп хихикнул. – Маменькин сынок. А я тут поищу чего-нибудь существенного.

Ломакин с трудом погасил приступ бешенства.

– Фил, не сходи с ума! Протокол «Чужой» запрещает рискованные маневры без обсуждения ситуации! Если лемуры заразились, отчего и перестреляли друг друга, то эта свалка чудовищно опасна!

– Да ладно тебе, Иван, «броненосцы» прекрасно защищены.

– Идем назад!

– А то что? Откроешь огонь? Так я отвечу!

– Идиот! – выдохнул Ломакин, судорожно отгоняя мысль выстрелить.

– Эй, пацан, ответишь за базар! – озлился Каледин. – Прочь с дороги!

Черное облако ослепляющей ненависти опустилось на голову. И чтобы не поддаться ему, Иван последним усилием воли скомандовал киб-пилоту:

– Домой!

Шлюп развернулся и прыгнул к тоннелю.

Вслед ему донесся хохот Каледина…

6

Бугров выслушал сообщение Ивана с непроницаемым видом. Поднял на оператора холодные глаза:

– Я правильно понял? Каледин первым завелся?

Иван вспыхнул, но глаз не отвел.

– Клянусь здоровьем!

– Ладно, иди, разберемся.

– Но он там один…

– Вернулся парень, пару минут назад.

Ломакин с облегчением вздохнул.

– Тогда ладно.

– Иди, Шустов собирает свою команду, расскажешь, что знаешь. Потом решим, кого и когда посылать в ту дырку.

Иван быстро привел себя в порядок, посетив санузел каюты, и поспешил в кают-компанию.

В уютном отсеке отдыха собрались члены экспертной группы. Ждали обоих пилотов, чтобы выслушать их обстоятельный рассказ о полете сквозь оболочку Сферы.

Оказалось, Каледин прибыл на совещание раньше Ивана, и, судя по тому, как разговоры в кают-компании стихли, он как раз в этот момент вспоминал Ломакина. Смущенно отвел глаза, когда Иван переступил порог кают-компании.

– Иван, почему вы бросили нашего оператора одного? – с укором проговорил седеющий, бородка клинышком, Шустов.

Ломакин вскинул брови, залился краской, попытался поймать взгляд Филиппа.

– Я не бросал! Он может подтвердить. Наоборот, я предложил вернуться вместе, но он остался. Фил, почему ты молчишь?

– Я не молчу, – проговорил Каледин. – Мы… не поняли друг друга.

– Ну коли так, попрошу обоих придерживаться существующих правил: работать только в паре. – Шустов кивнул на стул: – Присаживайтесь, Иван.

Ломакин сел, успокаивая дыхание.

– Филипп уже вкратце ввел нас в курс дела, – продолжал Шустов. – Хотелось бы уточнить детали. Не возражаете?

– Нет.

– Звезду в центре Сферы вы видели, но планету не обнаружили, так?

– Нет. То есть да – не обнаружили. «Броненосцы» не обладают необходимой для этого аппаратурой. Нужны телескопы и датчики.

– Не может случиться так, что хозяева Сферы живут на ее внутренней поверхности?

Иван задумался, качнул головой.

– Мы видели только свалку…

– На какой площади?

– Насколько хватало оптики. Визуально – не меньше тысячи километров.

– Я предложил ему сделать марш-бросок, – сказал Филипп. – Но он сослался на инструкцию СРАМ.

– И правильно сделал, – строго сказал Шустов. – Мы не знаем, что произошло внутри Сферы.

– Вирус, – буркнул Иван.

– Что, простите?

– На свободу вырвался какой-то вирус, лемуры заразились и…

– Превратились в зомби! – фыркнул Каледин. – После чего с перепугу перебили друг друга.

Ломакин сжал губы.

– Именно так все и было! Мы не имеем права рисковать.

– Кто не рискует… – начал Филипп дурашливым тоном.

– Каледин! – металлическим голосом произнес Нурманн. – Вы не на пикнике! Извольте действовать согласно императиву, предусмотренному инструкцией! И следите за речью!

Филипп пожевал губами, но продолжать в том же ключе не стал.

– Извините.

Шустов посмотрел на лицо члена группы с сомнением, перевел взгляд на Ломакина:

– Прошу прощения, Иван. Что вы видели еще?

Ломакин преодолел желание хлопнуть дверью, хотя его так и подмывало это сделать.

– Мусорные горы… пирамиды…

– Да-да, расскажите о пирамидах.

– Они большие, метров под двадцать в высоту, и с виду не похожи на мусорные контейнеры. – В голову пришла хорошая мысль. – Скорее всего, это могильники наподобие земных.

– Могильники?

– Ну да, скотомогильники или хранилища биологически опасных материалов. – Иван подумал. – Либо радиоактивных.

– Датчики не зафиксировали радиации, – возразил Каледин.

– Тогда это химические или биологические захоронения. Одну пирамиду пробил лемурский катер. Возможно, вирусы из пирамиды вырвались на волю и заразили лемуров. Я предупреждал вашего сотрудника, что приближаться к пирамиде опасно, однако он не послушался.

– Там внутри Сферы вакуум, – хмуро сказал Филипп. – Температура почти равная абсолютному нулю[8]. Никакие вирусы не выживут.

– Весьма спорный аргумент, – пожал плечами Нурманн. – Теория панспермии, наоборот, доказывает, что вирусы легко разносятся по космосу и активируют на планетах жизненные процессы.

– Это не тот случай.

– У вас ко мне все? – поднялся Ломакин, поймав заинтересованный взгляд Фьоретты; женщина ему сочувствовала.

Ученые переглянулись.

– Надо готовить серьезную программу, – сказала Карла де Лонгвиль.

– Нас мало, – с сожалением развел руками Нурманн.

– Разделимся, – решил Шустов. – Вы, Фьоретта, и вы, Томас, останетесь на корабле лемуроидов, надо закончить начатые там работы. Я и Карла отправимся внутрь Сферы.

– И я! – вскинул вверх руку Каледин.

Шустов посмотрел на него, сдвинув брови.

– Вам надо пройти медицинское обследование, Филипп.

– Зачем? – удивился Каледин.

– Необходимо перестраховаться.

– Да что вы заладили – вирус, вирус! Я здоров! Даже если в пирамиде были вирусы, в чем я сильно сомневаюсь, они не могли просочиться внутрь «броненосца»! К тому же катер при возвращении прошел шлюзование и санобработку.

Шустов посмотрел на Ломакина, развел руками.

– И вам тоже, Иван. Этого требует ситуация.

Ломакин хотел возразить, но вспомнил выражение глаз капитана Бугрова и выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы:

– Хорошо.

Лицо Шустова приобрело несчастное выражение.

– Не обижайтесь, Иван, прошу меня понять. Нам всем придется пройти обследование. Возможно, даже придется объявлять карантин. Во всяком случае, все походы в Сферу начнем совершать только после обследования. Капитан, нужно ваше слово.

– Я все слышал, – принесли динамики кают-компании голос капитана Бугрова. – Одобряю. Иван, марш в медбункер!

Ломакин глянул на Каледина, сделал приглашающий жест:

– Идем.

– Ты первый, – осклабился Филипп.

7

Обследование, проведенное Ириной Легровой с помощью медицинского комбайна, не выявило никаких патологий в организмах обоих молодых людей. Не обнаружилось и каких-то незнакомых вирусов. Лишь одно обстоятельство обеспокоило компьютер: повышенная возбудимость космонавтов. Они слишком бурно реагировали на слова друг друга и на предлагаемые совместные действия, как на вызов на дуэль, и перестали проявлять дружеские чувства, что соединяли их раньше.

Впрочем, примерно в таком же состоянии находились и все космонавты, даже члены экипажа «Дерзкого», не покидавшие корабль. Их многое раздражало в поведении пассажиров, хотя и в меньшей степени. Но поскольку экспедиция не могла находиться вдали от родины долго, капитан Бугров, посовещавшись с начальником экспертной группы, дал добро на продолжение исследований найденных артефактов.

Нурманна и Карлу де Лонгвиль доставил на корабль лемуров «броненосец» под управлением Альберта Полонски. Навигатору вменили в обязанность оказывать содействие ученым, и он остался вместе с ними.

Шустова и Фьоретту взял на борт шлюпа Каледин.

Им предстояло заняться изучением внутренних областей Сферы.

Прикинув объем предполагаемых работ, Бугров отправил туда же, внутрь Сферы, и своих подчиненных: Ломакина, исполняющего, кроме своих прямых обязанностей техника-оператора, еще и роль пилота и гаранта безопасности, и Леона Батлера. Им поручалось разобраться в причинах гибели лемуров, для чего в распоряжение космонавтов была передана киб-лаборатория для биомедицинских анализов, два беспилотника и автономный модуль для внешней дезосанитарной обработки скафандров и шлюпов.

После пятичасового отдыха Иван вывел «броненосец» из транспортного терминала «Дерзкого», испытывая странное волнение, будто перед встречей на ринге с сильным противником. Из памяти не выходили странные придирки и поступки ранее веселого парня, каким был Филипп до знакомства, хотя Иван и признавался в душе, что сам вел себя не лучшим образом. И все же казалось, что именно Каледин испытывает какой-то кризис, а он, Иван, всего лишь отбивает его выпады.

Шлюп нырнул под «губу кашалота» и вылетел из тоннеля, пробуравившего Сферу, уже по ту сторону ее оболочки, толщина которой была везде одинаковой – около километра.

Прибывшие ранее эксперты уже вовсю работали возле своих роботизированных модулей, представлявших собой комплексы с разного рода аппаратурой, обладающие способностью самостоятельно передвигаться по пересеченной местности, поставили купольные палатки и развернули антенны локаторов и датчиков.

Фьоретта Месси настраивала комплекс измерителей, стволы которого смотрели на звезду, а также на протараненную пирамиду. Шустов вместе с роботом-техником возился у горы контейнеров грязно-бордового цвета. Впрочем, цвет у всех мусорных холмов казался одинаковым, так как все они освещались багровыми лучами центральной звезды системы.

Уже было известно, что планет внутри этого колоссального пузыря нет, зато присутствует пояс астероидов, что позволило Шустову сделать предположение о нахождении жизни на внутренней поверхности Сферы. Просто космонавтам повезло наткнуться именно на мусорную свалку, в то время как обитаемая зона Сферы скрывалась где-то «за горизонтом».

Правда, Нурманн предложил еще одну версию организации местной жизни, восходящую к нестабильности политической обстановки в мире хозяев Сферы. По этой версии они устроили всеобщую войну и взорвали планету, от которой осталось теперь только облако астероидов.

– Возможно, – добавил археолог, – что какая-то часть населения действительно переселилась на внутреннюю поверхность Сферы, а их служба безопасности обнаружила лемуров и уничтожила их.

– Мало верится, – сказал Шустов с сомнением. – По внешним признакам можно судить, что лемуры сами перестреляли друг друга. Истина может разительно отличаться от наших впечатлений. Будем работать.

– Я могу прошвырнуться по системе и осмотреть большую часть поверхности вокруг нашей базы, – предложил Каледин.

– Одному летать запрещает…

– СРАМ! – расхохотался Филипп.

– Напрасно смеетесь, молодой человек, капитан потребует отчета и вполне может запретить вам покидать борт корабля. Если лететь на разведку, то хотя бы сделайте это вместе с Иваном.

– У него свои обязанности. Буду держать вас в курсе всех открытий.

Шлюп Каледина улетел.

– Извините, Иван, – сказал Шустов удрученно, – Филиппа иногда заносит.

– Это его проблемы, – буркнул Ломакин. – Ситуация чревата сюрпризами, и он вполне может напороться на неприятность.

– Помоги, Ваня, – попросила Батлер.

Иван направился к нему.

С час они расставляли модули, датчики, запускали дроны и ставили палатки.

Филипп молчал, и это тревожило, так как ни на один вызов Шустова оператор не ответил. Куда он направился, представить было трудно.

– Слетайте за ним, – забеспокоился и Шустов.

– Куда? – хмыкнул Ломакин. – Он мог полететь в любую сторону, а обследовать надо миллионы квадратных километров площади. Здесь нужна целая эскадрилья беспилотников класса «орлан».

– Я видел, что он полетел вон за ту горку, – показал рукой Нурманн.

– Хорошо, посмотрю, – нехотя сказал Иван. – Леон, не возражаешь? Справишься один?

– Справлюсь, – ответил бортинженер. – Хотя я бы посоветовался прежде с капитаном.

– Я ненадолго, покручусь полчаса – и назад.

Батлер промолчал.

Настроение испортилось окончательно. Стало казаться, что кто-то смотрит на них внимательно, с угрозой, а кровавые отблески на контейнерах и бочках вообще стали казаться омерзительными. Переборов себя, Иван сказал нарочито бодрым голосом:

– Найду сорванца и верну в лоно науки.

Не получив ответа, что только усилило раздражение, Иван нырнул в шлюп и рывком бросил его в «небо» Сферы.

«Мусорная свалка» легла под аппаратом грандиозным бликующим ковром, запятнанным странным «мхом» и «лишайником». Еще во время первого похода он видел этот ковер с высоты в пару километров, теперь же мог оценить масштабы «свалки» с пятидесятикилометровой высоты.

Филипп, совершивший такой же прыжок час назад, был прав: до самых размытых расстоянием краев гигантской чаши, какой виделась Сфера с борта «броненосца», взор натыкался на кучи «мусора», становившиеся по мере удаления поднимавшихся краев чаши все меньше и меньше, пока они не превращались в рубиновые блестки бисера, сплошь покрывавшего внутреннюю поверхность Сферы.

– Однако! – невольно пробормотал Иван.

– Что-нибудь заметили? – отозвался Шустов.

– Н-нет, просто офигел… извините…

– Бывает, – хмыкнул начальник группы. – Будьте осторожны, не залетайте далеко.

– Надо же найти вашего авантюриста-разведчика. Кстати, вы тоже поосторожней копайтесь в «мусоре», вдруг лемуры и в самом деле выпустили каких-нибудь вирусов?

Голос ученого похолодел.

– Занимайтесь своим делом, молодой человек.

Иван сгоряча чуть не выругался, но только высунул язык, сказав мысленно: ну и пошел к черту!

Шлюп набрал высоту и скорость, покидая район свалки с червоточиной тоннеля.

Но пилота ждало разочарование. За полчаса «броненосец» преодолел больше тысячи километров, однако пейзаж под ним почти не изменился. Поверхность Сферы была засыпана все теми же горами «мусора», среди которых изредка попадались знакомые пирамиды. Лишь где-то высоко-высоко, на пределе видимости, на краю чаши, стали появляться гладкие проплешины в сплошном мусорном ковре, свободные от нагромождений контейнеров, но полет до них занял бы не один час, Филипп по-прежнему не отзывался на вызовы, и Ломакин повернул обратно. К месту работы экспедиции он вернулся, как и рассчитывал, – через час.

Шлюп Филиппа как ни в чем не бывало рыскал чуть поодаль от раскинутого лагеря. Пилот его молчал.

У палаток с аппаратурой деловитым муравьем возился Леон Батлер. Шустов с Фьореттой погрузили на антиграв-платформу тело лемура и что-то с ним делали, надвинув на него прозрачный колпак МРТ.

– Елки-палки! – с возмущением проговорил Иван. – Фил, в чем дело? Почему не отвечаешь?

– Работаю, – был лаконичный ответ.

– Мог бы откликнуться, я бы не искал тебя напрасно целый час.

– Это твои проблемы.

– Игорь Ильич, – пробормотал Иван, шокированный поведением оператора группы. – Скажите ему… так нельзя.

– Потом разберемся, – ответил Шустов.

– Но ведь по инструкции мы не имеем права…

– Инструкции пишутся для недоумков, – донесся хохот Каледина. – Да для таких нежных мальчиков, как ты.

– Филипп, не так грубо, – недовольно произнес Шустов.

– Он того заслуживает.

– Я тоже не люблю инструкции, – сказала Месси. – В них нет никакой романтики.

– Они созданы для соблюдения режима безопасности.

– Вот пусть шестерки капитана Бугрова их и выполняют.

– Фьори?! В чем дело? – проговорил Шустов.

– Да надоели эти сопливые заботы!

Иван удивился: он знал Фьоретту как вежливую немногословную женщину, знавшую себе цену, но она никогда прежде не позволяла себе разговаривать в таком тоне с кем бы то ни было.

– Фьори, поможешь? – обратился к ней Батлер.

– У тебя есть помощник, – отрезала Месси. – Я сама зашиваюсь, дел по горло.

– Фьори? – опешил бортинженер.

– Что Фьори? Работай.

Иван присвистнул, с большим трудом удерживаясь от желания осадить ксенобиолога.

– Леон, я помогу.

– Не надо, – процедил Батлер. – И в самом деле, каждый должен заниматься своим делом. Последи за своими дронами.

– Я просто хотел…

– Это твои проблемы.

Удивленный реакцией Леона, Ломакин отступил. Он не считал себя исключительно уравновешенным человеком и все время принуждал психику не отвечать грубо, помня наставления Бугрова перед полетом, но чем больше боролся с собой, тем больше хотелось поставить на место и Фьоретту, и Батлера, и Филиппа, черт бы его побрал! Интересно, что он затеял у пирамиды?

Что-то сверкнуло над холмами из «бочек», в районе пирамиды, но не той, какую протаранил лемурский катер, а стоящей за ней в трехстах метрах.

Сверкнуло еще раз, и верхушку пирамиды как корова языком слизнула!

Ломакин понял, что «броненосец» Филиппа открыл огонь из лазерного комплекса.

– Фил?! Что ты делаешь?!

– Что случилось?! – всполошился Шустов.

– Черт! – Иван бросился к своему шлюпу. – Тронулся он, что ли?!

Шлюп взлетел.

В наушники выплеснулась волна голосов членов группы. Но Иван их не слушал. Крикнул сам:

– Фил, прекрати!

Однако Каледин не ответил.

Его катер поднялся над пирамидой с развороченной вершиной, потом спикировал на нее и нырнул в образовавшееся на месте вершины отверстие.

– Не понимаю, что на него нашло, – растерялся Шустов. – Иван, остановите его.

– Он уже нырнул в пирамиду!

– Нырнул?!

– Интересно, какая муха его укусила? – сердито осведомилась Фьоретта. – Игорь Ильич, Фил у нас свободный художник, но не до такой степени, его надо немедленно вытаскивать!

– Как же я его вытащу?

– Пошлите дрон на ту сторону Сферы, – сориентировался Ломакин. – Сообщите капитану. А я попробую достучаться до сознания вашего безбашенного сотрудника.

Шлюп спикировал на вершину пирамиды.

8

Сообщение, переданное вынырнувшим из «кротовой норы» беспилотником, заставило капитана Бугрова переосмыслить ситуацию, сложившуюся после открытия на внутренней поверхности Сферы «мусорной свалки».

Экипаж корабля не участвовал в маневрах экспедиционной группы, не считая Ивана Ломакина, и вел себя как обычно, при внешней несерьезности и легком бравировании выполняя свою работу с полной отдачей и осознанием ответственности.

Ломакин не являлся примером сдержанности для остальных, иногда переходя некие границы дозволенного. Об этом можно было судить даже по инциденту на базе, когда во время игры в волейбол Иван вспылил. Но на борту «Дерзкого» он не позволял себе лишнего, подчинялся капитану беспрекословно, и на него можно было положиться.

Тем более непонятным становилось поведение техника исследовательского отряда Филиппа Каледина, явно переоценивавшего свои возможности и права. Но что-то здесь было не так. Бугров чувствовал это, как говорится, всем нутром. Он был не просто капитаном космического корабля, но и хорошим психологом, прекрасно разбираясь в людях, легко оценивая их достоинства и недостатки и понимая, что существуют какие-то скрытые причины начавшихся разногласий прежде дружной команды исследователей и членов экипажа. Надо было срочно разобраться в их поведении, пока не случилось беды.

– Андрей, останешься за меня, – объявил Бугров первому навигатору, исполняющему также и обязанности старшего помощника. – Я отлучусь на ту сторону.

Нарежный, будучи как раз абсолютно уравновешенным человеком, не стал напоминать Виталию Семеновичу, что по инструкциям космофлота капитан не должен покидать корабль ни при каких обстоятельствах. Но, во-первых, ситуация начала выходить из-под контроля, что могло закончиться печально, а во-вторых, капитан Бугров знал, что делает, и его приказы всегда были предельно обоснованы.

– Есть, чиф! – сказал он.

Бугров вызвал Нурманна:

– Томас, прошу вас вернуться на борт корабля.

– Зачем, Виталий Семенович? – удивился археолог. – Мы только-только приступили к выполнению…

– Немедленно! – перебил его Бугров. – Альберт, забирай экспертов и домой!

– Слушаюсь, чиф! – отрапортовал Полонски.

– Мы останемся! – внезапно заговорила Карла де Лонгвиль. – Что за спешка, капитан? Мы не малолетние дети, а вы не воспитатель детского сада. На нас возложена обязанность изучить артефакты и доставить на базу важную информацию. Не мешайте работать!

Бугров и Нарежный, сидящие в ложементах с откинутыми шлемами, переглянулись.

– Ничего себе разговорчики! – проворчал навигатор. – И это говорит археопсихиатр? Ее не предупреждали о соблюдении правил и субординации?

– Императив «еж», леди Карла! – жестяным голосом проговорил Бугров. – Возможен переход на императив «тревога-01»!

– Да в чем дело, Виталий Семенович? – возмутился Нурманн.

– Вернетесь – объясню на пальцах.

– Но вы не имеете пра…

– Конец связи! Альберт, разрешаю применить полный «облом»! Вези их на борт, даже если будут сопротивляться.

Императив «еж», называемый в просторечии «обломом», разрешал применение силы в отношении людей, создающих помехи работе экипажу при выполнении ими важных задач, сопряженных с угрозой безопасности. На памяти Нарежного им еще никто не пользовался в космофлоте, но Бугрова это не остановило.

– Слушаюсь, чиф! – мрачно ответил Полонски.

– Ира, вы идете со мной, – сказал Бугров, выбираясь из ложемента. – Может понадобиться ваша помощь.

Легрова, олицетворявшая собой всю власть медицины для сохранения здоровья экипажа, с готовностью последовала за капитаном.

Через минуту «броненосец» унес обоих к «губе кашалота», прикрывающей вход в тоннель.

9

Кровавый блик, отразившийся от пирамиды со снесенной вершиной, уколол глаз, и Бугров мимолетно подумал, что добром инцидент не закончится.

Еще при движении по тоннелю от попавшегося на пути второго беспилотника, спешившего, очевидно, на корабль с очередным донесением, стало известно, что произошло. Поэтому, выводя шлюп над лагерем экспедиции, Бугров знал, что надо делать.

Катера обоих операторов – Ивана и Филиппа – скрылись в дыре, пробитой бластером Каледина, и вот уже больше сорока минут не появлялись.

Ни Шустов, ни Батлер не рискнули отправиться на их поиски, и по их перепалке, забившей эфир над лагерем, можно было понять, что они растеряны и не готовы действовать.

– Слышите? – повернул голову к спутнице Бугров, занимавший кресло пилота. – Вам это ничего не напоминает?

– Синдром Порошенко, – усмехнулась Легрова.

– Что?

– Синдром неуверенности, часто переходящий в агрессию, испытываемый пациентами психиатрических клиник.

– Но ведь и наши парни, и эксперты прошли психологическую спецподготовку на совместимость…

– Возможно, Ваня прав, и в здешнем воздухе летают вирусы.

– Внутри Сферы нет воздуха.

– Это я образно говоря.

– Но все мы прошли дезактивацию и санобработку, никаких вирусов не обнаружили.

– Значит, тут какие-то особые вирусы.

– Ладно, будьте готовы к неприятным сюрпризам.

Шлюп нырнул к пирамиде, завис над ней.

Бугров открыл люк, активировал скафандровую систему защиты, включил антиграв и прыгнул в пролом.

Оба «броненосца» стояли, накренившись, опираясь друг на друга боками. Луч нашлемного фонаря выхватил из полутьмы ребристые стены помещения, покрытые зеркальной чешуей, какие-то длинные баки-трубы, прикрепленные к стенам, и квадратное отверстие в полу. Это был люк, причем люк, расстрелянный из лучемета.

Холодные коготки страха прошлись по спине. К ним прибавилось и некомфортное чувство угрозы.

Бугров прислушался к своим ощущениям.

Впечатление было такое, будто из люка била вверх струя ядовитого газа, который странным образом проникал в скафандр, минуя все уровни защиты, и вот-вот превратит его в труп или в зомби.

Передернув плечами, Бугров нагнулся над люком:

– Иван?!

Интуиция заставила его отшатнуться, и вовремя: из темноты нижнего помещения вырвался огненный шмель, вонзился в одно из ребер на стене и проделал в нем дымящийся шрам.

– Капитан! – раздался слабый голос Ломакина. – Не суйтесь! Парень стреляет на поражение!

Внизу засверкали сполохи: началась беззвучная при отсутствии воздуха стрельба из «универсалов», имеющих несколько режимов боевого применения: лазерный, обычный – пулями калибра девять миллиметров – и плазменный.

– Филипп! – крикнул Бугров. – Прекрати стрельбу! В чем дело?!

– Убью засранца! – прилетел приглушенный рык Каледина. – Мне никто не вправе приказать, что делать, а что нет! Даже вы!

Темноту в глубине люка снова прорезали всполохи плазменных разрядов.

– Иван!

– Я в порядке, – ответил Ломакин. – Он прострелил мне ногу. Я не даю ему сбежать.

– Пусть бежит, отступи.

– Во-первых, он в таком состоянии, что способен перестрелять всех! Во-вторых, отступать некуда, капитан. Это могильник, я предупреждал, только могильник особенный, судя по символике, не биологический, как мы думали.

– Какой символике?!

– Тут еще один бак, полусфера метров пяти в диаметре, опоясана барьером, а на стойке мерцает экранчик. Так вот, экранчик показывает серию картинок: шар в окружении решеточек, из шара вырывается корона синих лучиков, и решетки начинают оплывать капельками.

– Наша аппаратура радиации не фиксирует.

– Может быть, это какая-то другая радиация.

– Ладно, разберемся, выпусти его. Филипп, мы отступим, ты выйдешь. Если Иван прав, ты получил дозу какой-то лучевой хрени и рискуешь окончательно шизануться. На корабле тебе станет легче.

– Ага, вы меня сунете в бункер и усыпите, премного благодарен! Убирайтесь к черту, я приватизирую Сферу! Она моя!

– Не глупи, мы тебя не…

Из люка прилетел вопль, послышалась возня, хриплое рычание, ругань.

– Капитан, я его держу!

Не раздумывая, Бугров сиганул в люк.

На глубине примерно семи метров по полу помещения с куполом хранилища неизвестного вещества, для которого хозяевам Сферы пришлось строить систему защитных пирамид, катались два тела. Один борец держал другого за руки, не давая тому выстрелить из «универсала», а тот, рыча как зверь, пытался освободиться, выворачивая ствол в голову противника.

Бугров мог применить оружие, но не стал. Выбрав момент, он опустился на борющихся сверху и обрушил на шлем верхнего борца, с пистолетом, мощный удар кулака в броневой перчатке.

Каледин охнул и перестал сопротивляться.

10

Совещание всех пассажиров и членов экипажа, метко названное Альбертом Полонски консилиумом, протекало бурно.

«Дерзкий» стартовал с внешней поверхности Сферы Дайсона, оставив лагеря экспедиции снаружи и внутри, и теперь дрейфовал в тысяче километров от сооружения, построенного вокруг умирающей звезды неведомыми существами, чей облик пока так и оставался неизвестным.

Известно было лишь одно: строили Сферу не лемуры.

На вопрос, куда же делись сами строители, тоже не было однозначного ответа. Предположение Нурманна, что строители погубили сами себя, взорвав свою родную планету, потому и не отреагировали на появление землян, приняли далеко не все космонавты.

– Но они могли переселиться на внутреннюю поверхность Сферы, – сказал Шустов.

– Если бы переселились, нас засекли бы точно. На мой взгляд, они использовали Сферу не только как отражатель излучения звезды, но и как мусорную свалку.

– Но кто в таком случае поубивал лемуров? – спросил Полонски. – Если не строители?

– Они сами себя поубивали, – буркнул Ломакин.

Чувствовал он себя неважно, но ради совещания покинул медбокс корабля. В отличие от Филиппа, которого пришлось изолировать. Оператор получил серьезный психологический шок и нуждался в лечении.

– Есть идея, мальчики, – сказала Ирина Легрова тихим стеснительным голоском. – Можно, Виталий Семенович?

Бугров, на этот раз соизволивший присутствовать вживую, кивнул.

– Мы все согласились, что очень большая часть внутренней поверхности Сферы представляет собой мусорную свалку. Но это необычная свалка. Хозяева свозили сюда не только обычный мусор, отходы производства и жизнедеятельности, но еще и эмоционально-радиоактивный мусор! Понимаете? В пирамидах – отходы их психической деятельности, эмоциональная грязь: злоба, ненависть, агрессия, желание возвыситься, пренебречь моралью и так далее, от которой они хотели избавиться.

– Похоже, это им не помогло, – проворчал Нурманн.

– Лемуры не знали, с чем столкнулись, пробив ход на внутреннюю поверхность, и пси-радиация их погубила, превратила в агрессивных отморозков, не способных объективно оценивать ситуацию. И мы тоже едва не пошли по этому пути.

Шустов покашлял.

– Признаюсь, я вел себя… не по-джентльменски… прошу прощения… м-да… Слов нет, идея хорошая, Ирина Николаевна. Столько работы! А мы вынуждены отступить.

– Капитан, может быть, найдем какой-нибудь выход? – с надеждой посмотрел на Бугрова Полонски. – Поищем защиту от этой пси-радиации? Ведь нельзя же возвращаться не солено евши, как говорят русские.

– Они говорят – не солоно хлебавши, – поправил навигатора Ломакин.

– Один черт.

– Всем отдыхать! – встал Бугров. – На Землю отправлена депеша, будем ждать ответ. А пока Сферой будут заниматься беспилотники.

Он поманил рукой Ломакина, оба вышли. Дверь отрезала за их спинами гул голосов.

Прооперированная нога Ивана была в специальном чехле, и он уже мог ходить, прихрамывая.

– Не бросай его, – сказал Бугров.

– Кого? – не сразу понял Иван. Потом сообразил, кивнул, дернул себя за вихор. – Да Фил ни в чем в общем-то не виноват, просто горяч больно. Навещу, поговорим… Значит, мы остаемся? Или нет? Игорь Ильич прав, здесь уйма интересного, жаль уходить.

Бугров пошел прочь по коридору, пробурчал себе под нос:

– А то я не понимаю… Пока не найдем противоядия от пси-излучения, из корабля ни шагу!

Ломакин вскинул вверх сжатый кулак, резко опустил:

– Йес!

Бугров оглянулся, и Иван поспешно сделал непроницаемое лицо.

– Найдем, Виталий Семенович!

Бугров скрылся в рубке.

Он лучше всех знал, что корабль не покинет Сферу Дайсона. Она ждала своих исследователей…