Читать книгу Излом зла - Василий Головачев - Страница 4

Для концентрации сознания Василий Балуев не часто пользовался всеми девятью уровнями медитации, не было особых оснований, хотя в жизни перехватчика-«волкодава», подчиненного дерганому ритму жизни Управления специальных операций ФСБ, опасностей хватало. Но сегодня его почему-то потянуло пройтись по всем ступеням сюгэндо, в результате чего, достигнув «будущего» и увидев себя в «прошлом», то есть настоящем для медитирующего, Василий оценил свои нынешние решения как неправильные, что его ошеломило, и пришел к выводу, что ему стоит ждать каких-то необычных встреч.

Выйдя из состояния самадхи, Василий некоторое время размышлял над своими ощущениями, однако, будучи человеком действия, а не мысли, предоставил судьбе играть с ним по ее правилам и занялся тренингом, чему каждый день уделял не менее полутора часов для поддержания необходимой физической и психической формы.

Рукопашным боем Вася занимался уже почти четверть века, начав Путь воина в додзё карате и закончив школу Куки-Синдэн-рю-Хаппо Хи-Кэн (тайное искусство владения оружием). В семнадцать-восемнадцать лет он обратился к айкидо, а став слушателем Высшей школы КГБ, впоследствии ФСК и ФСБ, увлекся русбоем, проповедующим стиль реального боя в условиях, максимально приближенных к жизни. Но все же основную закалку дала Балуеву школа ниндзюцу, которую он одолел на Дальнем Востоке, под Приморском, где с трехлетнего возраста прожил одиннадцать лет (отец был офицером-ракетчиком и служил в зенитно-ракетных войсках), под руководством японского мастера Хатсуми, владевшего стилем тогакурэ-рю («спрятанное за дверью»). Василий и впоследствии, уже работая в бригаде спецопераций под руководством опытнейшего «волкодава» Люцканова, а потом Первухина, продолжал заниматься постоянно изменяющимися приемами борьбы тогакурэ-рю-ниндзюцу, с помощью которых без особого напряжения можно было справиться с каждым новшеством в технике атак. В основе этих приемов лежало понимание поведения человека в тех или иных ситуациях, знание человеческого тела и его возможности вне зависимости от времени. Это давало возможность намного расширить узкие границы ориентированных на конкретные времена технических приемов борьбы, потому что методы ниндзюцу учитывали все естественные физические и эмоциональные особенности человека.

Искусство ниндзюцу вообще развивалось не как самоцель, средство для получения спортивного титула или символического поощрения в виде цветного пояса. Оно представляет скорее систему эффективных способов для достижения тех или иных целей личности с минимумом опасности, что заложено даже в названии борьбы – ниндзюцу. Иероглиф «нин» имеет два ряда значений: выносливость, упорство, терпение, стойкость, и второй ряд – тайный, незаметный скрытный, а иероглиф «дзя» переводится как личность, индивидуум. Таким образом, ниндзюцу – это искусство тайных действий с учетом вышеназванных категорий, подразделяемое на два уровня: бу-дзюцу – искусство воина (низший уровень) и хей-хо – стратегия боя (высший уровень). Василию удалось овладеть обоими и стать мастером ниндзюцу – мэйдзином, для которого не существовало тайн ни в одном виде рукопашного боя.

Конечно, он не стал «японцем» – по ощущению мира, но воспитан был все-таки в традициях ниндзюцу и не только довел до совершенства искусство воина, но и по большому счету достиг гармонического отражения окружающей действительности, в основе которого лежало интуитивное ощущение опасности на уровне рефлексов, тонких движений полей и излучений.

Сущность каждодневных тренировок для Балуева состояла не столько в освоении или повторении присущих ниндзюцу приемов боя, сколько в становлении и развитии в сознании тех ощущений, которые вызывает их применение. Как известно, в естественных условиях – улица, двор, метро, магазин, коридор, комната и тому подобное – ближний бой подразумевает применение любых подручных средств: палки, камня, гвоздя, булавки, осколка стекла, доски, веревки, пуговицы, скрепки, даже ассигнации, – и тренировка владения этими предметами скорее вырабатывает ощущение всеобъемлющей системы защиты. Поэтому большую часть времени тренинга Василия занимала именно эта специфичная система владения «полезными деталями».

Начав тренировку в шесть утра, он закончил ее в половине восьмого эффектным прыжком через кресло и броском остро заточенного карандаша в глаз идола для тренировок, стоящего в углу комнаты. Попал. Бесшумно приземлился с перекатом и пошел в душ. Уже вытираясь махровым полотенцем, услышал телефонный звонок, взял трубку аппарата и услышал голос Первухина (генерал лично курировал сборы группы перехвата, отправляемой в Чечню, в которую входил и Балуев):

– В десять быть на базе. Без опозданий.

– Слушаюсь, – ответил Василий, не испытывая ни особой озабоченности, ни особых переживаний по поводу того, что ему предстояло выполнить.

И в это время он почувствовал некий внутренний холодок, словно кто-то заглянул в него, как птица в открытую форточку, и в комнату влетел свежий ветерок. А через секунду тихо звякнул входной колокольчик.

Хмыкнув про себя с недоумением: гостей Василий не ждал, квартира принадлежала ФСБ, и прийти к нему мог разве что сам Первухин или в крайнем случае командир подразделения полковник Смирнов, – он открыл дверь и вздрогнул, встретив взгляд голубых глаз позвонившего. У него даже заныло под ложечкой и защипало в глазах. Взгляд молодого человека (лет двадцать семь – двадцать восемь, ровесник, надо полагать) был необычайно глубоким, серьезным, хотя и не без иронии, спокойным и понимающим, таящим недюжинную скрытую силу. Незнакомец знал и видел так много, что Василий невольно поежился. Такого лица, дышащего внутренним, просветленным покоем, бесконечно уверенного, воспринимающего и отражающего действительность как зеркало, Балуев еще ни у кого не видел. И понял, что перед ним мастер, достигший совершенства в воинских искусствах, воплотивший в жизнь формулу Гуань-Инь-цзы[3]: будь текуч, как вода, покоен, как зеркало, отзывчив, как эхо, и невозмутим, как тишина. А еще Василию показалось, что он уже где-то видел это лицо, может быть, в снах, может, наяву.

– Здравствуйте, Василий Никифорович, – тихим приятным голосом произнес незнакомец. – Разрешите войти?

– Нава Юмио, Хэйситиро, Рисукэ, Масааки? – спросил Василий, подразумевая учителей школ ниндзюцу, в которых мог бы оттачивать свое мастерство гость.

– Ямасита Тадаси, – улыбнулся молодой человек, – стиль «потерянных следов». Хотя я от этого просто оттолкнулся и давно проповедую русбой.

– «Барс», – кивнул Василий. – Похоже. Кто вы?

– Меня зовут Матвей Соболев, и работаю я, как и вы, ганфайтером, «волкодавом»-перехватчиком, только в другой конторе.

Василий впустил гостя, отметив, как тот держится – совершенно свободно и естественно, не боясь поворачиваться к хозяину спиной, и как движется – экономно, гибко, плавно и точно, и окончательно уверовал в то, что впервые встретил профессионала, равного себе, а то и превосходящего по мастерству боя.

– У кого вы работаете? Антитеррор?

– «Смерш».

– Контрразведка! Надо же, какая встреча! А я гадаю, кто меня вычислил? Мы с вами не могли раньше встречаться? Такое впечатление, что я вас знаю.

– О да, – кивнул Соболев, оглядывая спартанское убранство гостиной со спортивным комплексом в углу, с любопытством посмотрел на идола с торчащим из глаза карандашом. – Мы знакомы уже два года. Я смотрю, вы практикуете методику шреба?

– Кое-какие приемы, – небрежно ответил Вася, выхватывая вдруг из кармана новенькую денежную купюру достоинством в тысячу рублей и делая почти неразличимый взмах рукой.

Матвей проследил за падением двух половинок комара, к своему несчастью пролетавшего мимо, улыбнулся одними глазами, но ничего не сказал, вспомнив, как два года назад таким же манером демонстрировал свое умение Кристине.

– Проходите, присаживайтесь, – сделал приглашающий жест Василий, от которого не ускользнула усмешка гостя, досадуя на свое мимолетное тщеславное желание что-либо показать. – Кофе, чай, кефир, минералка?

– По вашему усмотрению, – сел в кресло Соболев, одетый в самый обычный летний костюм: джинсы, кроссовки, голубоватая рубашка, безрукавка, – позволяющий затеряться в любой толпе.

Василий принес чашки, ложки, кофейник, сахар, слоеное печенье, и они принялись пить кофе, поглядывая друг на друга с абсолютно разными чувствами. Неизвестно, о чем думал гость, но у хозяина росла тревога, появилось ощущение дискомфорта, ожидания каких-то перемен и новостей, однако он постарался выглядеть так же невозмутимо, как и Соболев, понимая в то же время, что тот свободно читает его переживания.

– Вы сказали, что мы знакомы уже два года… – не выдержал Василий наконец.

– Сейчас поясню. – Соболев промокнул губы салфеткой, жестом отказался от второй чашки кофе. – Только прошу выслушать все внимательно, без восклицаний и определений, какой бы удивительной ни показалась вам моя речь. Я не сумасшедший, я просто много знаю. Дело в том, дорогой Василий… э-э… Никифорович, что я как бы побывал в будущем и вернулся и теперь знаю почти все, что будет происходить. С вами, со мной, с миром вообще. За примерами долго ходить не будем, я представлю доказательства сразу после рассказа. А теперь слушайте. Вы случайно не читали кое-какую эзотерическую литературу? Что такое Внутренний Круг, знаете? Вот с этого и начнем…

И Василий услышал самую невероятную и захватывающую из историй, когда-либо прочитанных или услышанных им в жизни.

Рассказ Соболева длился больше часа, с перерывами на кофе и умывание; Вася дважды бегал в ванную и лил на голову холодную воду, не скрывая уже своих чувств. Затем настал черед беседы.

– Не верю! – заявил Василий после того, как Соболев закончил повествование.

– Как говорят учителя, вера – лишь нежелание понять замыслы Божьи, – улыбнулся Соболев. – С чем конкретно вы несогласны?

– Союз Девяти Неизвестных… разумные тараканы… Монарх Тьмы, наконец! Вы-то сами верите во все это?

– Разумеется, потому что я все это пережил.

– Как можно доказать происхождение человечества от ваших Бляд… Блаттоптеров, разумных тараканов?! Как можно познакомиться с Монархом Тьмы, если он живет, как вы говорите, в другой реальности? Допустим, в существование Внутреннего Круга еще можно поверить, но как вы можете доказать существование всего остального?

– Для этого понадобится всего пара общих походов. Я покажу вам так называемые МИРы, модули иной реальности, созданные Инсектами и сохранившиеся в пещерах под Москвой, а также отведу вас на дачу генерала Ельшина, где у него располагается мощный компьютер для связи с Монархом… который и помог ему стать боссом «Купола».

– Бред! – махнул рукой Василий, пытаясь найти неувязки в стройной логической цепи истории, выстроенной рассказчиком, и не находя таковых. – Вы обещали привести доказательства сразу.

– Нет ничего проще. Об организации «Стопкрим», именуемой в народе «чистилищем», слышали? Надеюсь, не станете подозревать меня в связи с ним? – Матвей глянул на старенькие ходики на стене, перешедшие Балуеву в наследство от бабушки; шел десятый час утра. – Включите телевизор, программу «2x2». Сейчас в «Новостях» должны сказать о гибели от рук «чистильщиков» прокурора Бескудникова Бурлакова, а также о нападении на полковника милиции Пиворыкина и о наказании судьи Охрименко: ему отрубили палец.

Василий включил телевизор, молча выслушал сообщение о новой акции «Стопкрима», выключил. Исподлобья глянул на гостя.

– Что еще?

– Как вы думаете, могу я знать некоторые интимные стороны вашей жизни?

– Можете, – подумав, сказал Балуев. – Задавшись целью собрать компромат, можно выяснить о человеке все.

– Но только не о «волкодаве» вашего класса. Хорошо, интимные подробности отпадают. Ну а профессиональные тайны? К примеру, я знаю адрес вашей второй конспиративной квартиры в Бутове или назову координаты схрона с оружием и снаряжением, что расположен в районе Савеловского вокзала. Продолжать?

Василий потемнел, внезапно почувствовав самый примитивный, липкий страх. Этот человек не должен был знать о таких вещах! Если адрес квартиры знали многие: генерал Первухин, полковник Смирнов, квартирмейстер и кадровик УСО ФСБ, – то о расположении склада, оборудованного Балуевым лично в одном из погребов для хранения овощей, знали только двое: он сам и бывший хозяин погреба, ныне почивший в бозе, как говорится.

– Любопытно! – пробормотал Василий, меряя Соболева взглядом и прикидывая, может ли он взять его на прием из этого положения.

– Не стоит, – угадал его мысли Матвей, хорошо понимая, что творится сейчас в душе хозяина. – Я вижу, вы пытаетесь составить план атаки, но даже с вашей подготовкой взять меня невозможно. А чтобы вы убедились в этом, вот, почитайте. – Соболев достал из внутреннего кармана безрукавки стопку листков, скрепленных скрепкой, положил на стол рядом с креслом.

– Что это?

– Описание техники смертельного касания.

– Сан-нэн-гороси, что ли? В ниндзюцу это один из способов «гашения обликов».

– В принципе японцы разработали довольно неплохой вариант техники «гашения», но то, что я вручаю вам, разработано миллион лет назад перволюдьми, которые, чтобы выжить, почти поголовно были воинами. В той жизни, которую я прожил, вы не только ознакомились с этой техникой, но и усовершенствовали ее, создав варианты, один из которых назвали космек, что означает «комбинаторика смертельного касания», а второй – ТУК, то есть «техника усыпляющего касания». От сан-нэн-гороси они отличаются тем, что уколы-касания с передачей энергии наносятся в любую точку тела противника, а не обязательно в точки смерти, и без учета его психических особенностей, телосложения, пола, возраста и времени суток.

– Ерунда, – буркнул Василий, переходя в «состояние Пустоты», боевое состояние «машины без мыслей». Терять ему было нечего, гость знал столько, что в пору было топиться, а проверить его возможности иным способом не было времени.

Соболев дернул уголком губ, сдерживая улыбку, не желая отвечать на реплику, и в этот момент Василий прыгнул к нему прямо из кресла выгибом вперед, привычно оценивая положение соперника и мгновенно реагируя на его движения. В занятиях рукопашным боем он достиг того уровня мастерства, когда мозг не перебирает конкретные комбинации и заданные приемы, а командует телом спонтанно, на уровне рефлексов, что обусловливает разнообразие и универсальность боевых техник. К тому же Вася владел темпом, то есть боевым трансом с измененным психическим состоянием, позволяющим ускорять естественные физиологические реакции. Но как бы быстро он ни действовал, гость двигался еще быстрей.

Удара Василий не заметил и не почувствовал, вполне возможно, его и не было, просто Соболев продемонстрировал прием из арсенала ТУК. Очнулся Балуев лежащим на диване. Рывком сел. Ничего не болело, руки-ноги были на месте, но тело казалось мешком ваты и отказывалось повиноваться.

– Пройдет через пару минут, – раздался голос Соболева, и перед носом Балуева появился стакан минеральной воды. – Выпей и расслабься.

Вася послушался, а через минуту уже мог соображать, что происходит. Покрутил головой.

– Лихо ты меня!

– Убедил?

– Не знаю… пожалуй. Но мне надо разобраться… освоиться.

– Осваивайся, только не торопись с выводами. Вопросов появится масса, и на все я отвечу. Встретимся послезавтра, договорим.

– Послезавтра не получится, я сегодня уезжаю. О черт! – Вася бросил взгляд на часы. – Опаздываю.

– Я на машине, подброшу до места. Куда уезжаешь?

– За кудыкины горы, – буркнул Василий, проверяя содержимое сумки, собранной еще на ночь.

– Чечня?

Василий медленно разогнулся, глянул на собеседника сузившимися глазами.

– Ты откуда… или мы в одной команде?

Соболев покачал головой.

– Мне предлагали, я отказался. Откажись и ты.

– Не могу, я человек военный. Да и уж слишком нагло стали действовать боевики из ЧАС. Слышал о такой «армии»? Начали отстрел по всей России бывших своих врагов. А тут еще писателя убили…

– Я слышал. И все же откажись, это не твой Путь. В конце этого Пути нет ни славы, ни благодарности, только забвение… или ненависть. И сдается мне, вас забрасывают с другой целью, не ради восстановления справедливости.

– А ради чего?

– Ради далеко идущих политических амбиций. Высокая политика всегда была и будет грязью, которую разгребают профессионалы, такие, как мы с тобой. А исполнителями всегда жертвуют в первую очередь.

Василий отвернулся, закрыл сумку.

– Пошли, я готов.

– Не откажешься?

Они вышли из квартиры, спустились вниз, сели в соболевскую «Таврию», уже отремонтированную Ильей Муромцем. Еще живым и здоровым. Ответил Балуев уже в машине:

– Ты бы на моем месте тоже не отказался. Да и почему ты уверен, что избранный мною Путь воина противопоказан мне?

– Два года мы прошли с тобой бок о бок, парень, и ты избрал в конце концов другую дорогу… хотя реализовать замыслы нам не дали.

– Вот видишь. А советуешь мне идти в другую сторону. Какой же Путь ты мне советуешь пройти?

– Ненасилия.

Василий фыркнул.

– Это речь проповедника, а не воина.

– Потому что я знаю, что говорю. Тебе все же придется когда-нибудь выбирать, но лучше бы ты сделал это раньше.

– А ты выбрал?

Машина выехала на Волоколамское шоссе, Соболев прибавил скорость, помолчал, потом коротко бросил:

– Да.

Вася покосился на его безмятежное, удивительно спокойное лицо уверенного в себе и уравновешенного человека со светящимися голубизной глазами.

– И что это за Путь, если не секрет?

– Избегающего Опасности.

Вася открыл рот, чтобы пошутить, но еще раз глянул на профиль водителя и передумал. Ему вдруг на мгновение показалось, что они и в самом деле знакомы очень давно.