Читать книгу Запрещенная реальность. Перезагрузка - Василий Головачев - Страница 5

Алевтина Арнольдовна Шебанкова привыкла жить за чужой счёт с момента окончания элитной школы-гимназии № 95 в Курске. Мать Алевтины Римма Самойловна разошлась с её отцом, когда девочке исполнилось двенадцать лет, и вышла замуж за известного в городе бизнесмена Каспарова, возглавлявшего местную администрацию и устроившего туда же свою жену, ставшую сначала начальником отдела ЖКХ, а потом председателем избиркома.

В элитную гимназию Алевтину без конкурса устроил родной отец. В институт развития предпринимательства, и тоже без конкурса, – отчим.

Однако закончив институт, девушка, успевшая проявить себя «светской львицей», работать не пошла, вышла замуж, родила мальчика, развелась и, получив квартиру в центре Курска, на улице Ленина, ударилась во все тяжкие, меняя партнёров как перчатки.

Случались неприятности, в том числе – кража, употребление наркотиков, участие в гейпарадах с избиением несогласных, драки в ресторанах, но все приводы Алевтины в полицию заканчивались одинаково: мать звонила кому следует, и дочь отпускали.

Затем весной она сбила на шикарном «Порше Кайенн» двух женщин с ребёнком, получила срок, но, выпущенная под залог в миллион рублей (основание – неработающая, с маленьким ребёнком), угодила под амнистию и зажила прежней жизнью, не выразив даже слова сочувствия семье погибших.

В дождливый вечер 8 октября Алевтина с подругой Ираидой, такой же оторвой, как она сама, поехала в ресторан «Дот» на окраине Курска, прославившийся дороговизной и почти ежевечерними разборками молодёжных банд. Поставила джип на стоянку у левого крыла ресторана, построенного в стиле долговременной огневой точки времён Великой Отечественной войны, и проследовала ко входу в «Дот».

В этот момент и подъехал к ресторану кроссовер «Хонда BR-V» вишнёвого цвета, в салоне которого находились Матвей, Вениамин Соколов и двое крепких парней из его команды.

Из Москвы они выехали в шесть часов вечера, в Курск приехали в начале девятого, сменили номера, дождались сообщения от местных наблюдателей группы сопровождения и поехали к ресторану «Дот».

– Осмотритесь, – сказал командир оперативно-разыскной бригады «Стопкрима», вылезая из машины первым.

Парни вылезли следом, но остались у машины. Соколов и Матвей направились к ресторану. Оба были загримированы: худой, болезненного вида Вениамин стал брюнетом с шапкой вьющихся волос, Матвей – блондином с усиками.

Ресторан был разделён на зоны – ВИП и эконом-класса. Причём в ВИП-зале проводило время гораздо больше гуляющей молодёжи, которую трудно было назвать «золотой», несмотря на их высокопоставленных предков, чем в экономзале.

Разумеется, Алевтина Шебанкова «тусила» в компании таких же, как она, отморозков в ВИП-зоне, оборудованной кабинками на два, четыре и шесть мест. Компания в составе пятерых молодых людей и двух девушек заняла самую большую кабинку, а поскольку мест было всего шесть, девушки, одетые, а точнее, раздетые по моде «фри-бикини», восседали на коленях парней, не менее безвкусно одетых, с кричащими тату и причёсками под «стадо павианов».

Матвей никогда не относил себя к «золотой молодёжи», несмотря на семейный достаток и связи отца, и не увлекался молодёжными тусовками, хотя друзья у него были, и все вместе они встречались в середине февраля – в Брянске, где жил душа компании Лёха Шилов, и в середине августа – в подмосковном пансионате «Ягодные места». Но эти встречи проходили без каких-либо эксцессов и криков, весело, но не чересчур, тихо и почти камерно: даже старинные романсы и русские песни советского периода пели без бравурной лихости, хотя и увлечённо, насколько позволяли вокальные данные. Теперь же, глядя на гульбу другой компании, отвязной и хамской, ведущей себя как в хлеву, не обращавшей внимания на других посетителей ресторана, Матвей поймал себя на мысли, что, во‑первых, дети высокопоставленных чиновников, за редчайшим исключением, всегда и везде ведут себя как наглецы и хамы, уверенные в своей безнаказанности. Во‑вторых, ему вдруг захотелось одним движением бровей заколдовать этих безмозглых отморозков так, чтобы они никогда не вели себя беспардонно в общественных местах. Желание было таким сильным, что он даже испугался, отмахнувшись пальцем возле уха как от нечистой силы.

– Сразу пойдём? – спросил он Соколова, едва сдерживаясь.

– Сядем, – флегматично предложил главный оперативник «Стопкрима», похожий на мальчишку угловатостью фигуры, худобой и взъерошенностью; никто никогда не догадался бы по виду определить в этом человеке мастера рукопашного боя и тонкого аналитика острых ситуаций.

Заняли двухместную кабинку у стены зала, превращённой архитекторами здания и художниками в ряд бойниц с установленными в них муляжами пулемётов «максим». Заказали чай с бутербродами «по-хрущёвски». Посидели десять минут для приличия, вслушиваясь в хохот, мат и вопли резвившихся, вполне взрослых двадцатилетних парней и почти тридцатилетних девиц. Алевтина Шебанкова вела себя ничуть не сдержаннее остальных, залезала на колени к парням, целовалась, пила виски и хохотала так же громко, как и остальные, не чувствуя за собой никакой вины. Это была молодая стерва, воспитанная такой же стервой матерью, и пронять её можно было только неким пугающим действием сродни взрыву гранаты в ухе, и Матвей мимолётно подумал, что на таких людей не действуют не только обычные методы воспитания и положительные примеры, но даже угрозы таких же отморозков, потому что они мысли не допускают о возможности ответного наказания.

– Что предлагаешь? – спросил Соколов.

– Их много… – пробормотал Матвей.

– Страшно? – усмехнулся Вениамин Кириллович.

Матвей смутился:

– Не хотелось бы поднимать бучу.

– Есть предложения?

– Давайте пошлём ей метку с объяснением в конверте, официант передаст, она прочитает…

Соколов кивнул:

– Разумно. Метку можно передать и в конверте, а вот письмо – улика, да и читать она не будет. Соображай.

Матвей пригляделся к сопровождению Шебанковой.

Парни являли собой прекрасный пример пофигистов, имеющих за спиной поддержку чиновничьей структуры, – их отцы, матери, братья и родственники «управляли» городом, что в преломлении психики парней представлялось как управление всем миром, – и о последствиях своего «отдыха» они не задумывались. Бить им за это морды было бы напрасной тратой времени. Они всё равно не поняли бы, за что их метелят, и в первую очередь побежали бы жаловаться своим родственникам. Даже смотреть на них было противно.

– Позвонить? – сказал Матвей.

– Хорошая мысль, – согласился Соколов.

– Но ведь и номер мобильного – улика.

– Для таких звонков существуют одноразовые симки.

Матвей невольно качнул головой:

– Вы всё предусмотрели…

– Не я лично – второй.

Речь шла о комиссаре‑2, эту должность в «Стопкриме» занимал Самандар, в то время как отец Матвея был первым.

– Номер её мобильного известен?

– Конечно.

– Кто будет звонить?

– Ты предложил, ты и звони.

Матвей спрашивал, зная ответ, поэтому возражать не стал.

– Давайте номер.

Соколов достал мобильный – старенький смартфон без 3D-экрана, нашёл адрес, коснулся панельки пальцем.

– Её зовут Алевтина Арнольдовна.

– Помню. Надо сначала передать конверт.

Соколов не изменил позы, бросив тихую фразу:

– Парни, запускайте.

Связь с оперативниками группы держали по рациям, замаскированным под гарнитуру новеньких смартфонов, поэтому переговоры всей группы слышал и Матвей.

– Пошли, – донёсся тихий голос в спрятанной в ушной раковине клипсе рации.

В ресторан вошёл небольшого роста, но толстый молодой парень с рюкзачком за плечами, в чёрной курточке и кожаных штанах, оглядел зал с кабинками, подошёл к гуляющей компании.

– Извините, кто из вас Шебанкова?

На него обратил внимание парень, у которого Алевтина сидела на коленях, толкнул её в спину.

– Тебя.

– Чего надо? – спросила молодая женщина, бросив на стол смятую салфетку.

– Велели передать. – Толстяк протянул Алевтине конвертик из плотной белой бумаги.

– Что это?

– Не знаю. Велели отдать вам в руки.

Шебанкова слезла с колен приятеля, взяла конверт.

– Звони, – скомандовал Соколов.

Матвей поднёс трубку к уху.

Алевтина Шебанкова, открывшая к этому моменту конверт и вытащившая оттуда прямоугольничек чёрного картона с вытисненным на нём кинжальчиком, рукоять которого образовывали буквы СК, услышала звон своего мобильного, достала его из сумочки, с недоумением разглядывая метку «Стопкрима».

– Что за хрень?! Да-а? Алё?

– Мадам Шебанкова, то, что вы держите в руке, – чёрная метка общественной организации «Стопкрим», известной ещё как «чистилище», – сказал Матвей с ледяным равнодушием. – Поскольку вы не только не раскаялись в содеянном – в убийстве женщины и ребёнка, – но даже издеваетесь над ними в своём блоге и не намереваетесь платить компенсацию, вы приговариваетесь к серьёзному наказанию. Это предупреждение первое и последнее. Если вы завтра же не явитесь в органы и не пройдёте правовые процедуры – с вами непременно случится несчастье! То же самое объявлено всем вашим защитникам и подельникам – матери, следователю, прокурору и судье.

– Да что за гадские шуточки?! – разъярилась Алевтина. – Кто звонит?!

– Прислушайтесь, пока не поздно. – Матвей выключил телефон, передал смартфон Соколову.

– Хорошо сказал, – похвалил его Вениамин. – Я бы не сказал лучше.

В кабинке с компанией Шебанковой началось оживление. Молодые люди зашумели, хохот усилился, и в этот момент за стенами «Дота» прогремел взрыв. Стены ресторана вздрогнули, посыпались стёкла ближайших к двери окон. В зале установилась пугливая тишина, даже звучавшая до этого момента музыка стихла, затем все посетители ресторана выскочили из кабинок, бросились к выходу. За ними помчались и собутыльники Шебанковой, крича что-то о «террористах».

– Двинулись, – спокойно сказал Соколов, вставая.

Вышли вместе с испуганными официантами ресторана.

На стоянке перед старинной церковкой горел джип Шебанковой, разбрызгивая огненные капли и смрадные лохмотья дыма. Вокруг него суетились владельцы соседних авто, пытаясь защитить машины от огня и увести их со стоянки. Кто-то кричал, ревели клаксоны автомобилей, проезжавших по улице. Где-то недалеко послышался железный рёв пожарной машины. Однако Матвей отметил, что пострадал только «Порше» Алевтины Шебанковой, и восхитился ювелирной работой взрывников «Стопкрима», сработавших с похвальной точностью.

Поведение спутников Шебанковой было понятно, они испугались показательной акции, а вот её поведение озадачивало. Молодая женщина спокойно стояла в сторонке, смотрела на свою догорающую машину, стоившую немалых денег, и разговаривала по мобильному телефону. Растерянной она не выглядела, зло хмуря тонко подвёденные брови.

– Вряд ли она поймёт предупреждение, – усомнился Матвей, усаживаясь в подъехавший кроссовер.

– Похоже, нам придётся ещё раз приезжать в Курск, – согласился Соколов, устраиваясь рядом на заднем сиденье.

– Надеюсь, вы не собираетесь её… мочить?

– Нет.

– Зачем же передавали чёрную метку?

– В принципе вина этой дамы не тянет на вышку, однако наказание должно быть неотвратимым. Как решит комиссариат. А вот старшие её подельники, по сути освободившие преступницу от справедливого возмездия, виновны больше.

– Вы их…

– Нужны более радикальные меры. – Соколов включил рацию. – Афоня, что у вас?

В Курск приехали двенадцать бойцов оперативной бригады, не считая сопровождавших Соколова оперативников, и все они должны были сделать одно и то же – вручить «спасителям» Шебанковой чёрные метки и провести акции устрашения.

– Все на месте, – ответил Соколову командир подразделения, специализирующегося на проведении «мелких» бандликов. – Акции проведены без сучка и задоринки. Больше всего возились с судьёй, она как чувствовала наш интерес, бегала по всему городу.

– Передали?

– Так точно.

– Свидетели?

– Нет. Джип «Тойота Лендкрузер» – горит, мизинец укоротили, поорала, но поняла.

– Хорошо. – Соколов выключил рацию. – Федя, домой.

Водитель кроссовера, хорошо ориентирующийся в Курске, повернул к мосту через реку Тускарь. Спустя полчаса они были за городом.

Уже в Москве Матвею сообщили сводку криминальных новостей по Курску, в которых сообщалось, что в городе неизвестные «отморозки» взорвали одновременно пять автомобилей, принадлежащих сотруднику УВД следователю Своеву, прокурору Лившицу, судье Синякиной, председателю горизбиркома Шебанковой и её дочери Алевтине. Всем пятерым были вручены чёрные визитки «Стопкрима» с вытесненными кинжальчиками, после чего прокурору, судье и председательше избиркома были отрублены мизинцы. А в Интернет были сброшены компроматы на всех пятерых, объяснявшие суть необычных наказаний чиновников правопорядка, позволивших уйти от ответственности Алевтине Шебанковой за совершённое ею преступление.

Акция наделала много шума, и в УВД города пообещали сделать всё возможное, чтобы найти самодеятельных «судей и палачей» заработавшего в полной мере «чистилища», деятельность которого в душе поддерживала большая часть населения России.

– Плевали они на закон, – сказал Матвей, прощаясь у дома с Вениамином; его вдруг взяли сомнения, что карательная акция возымеет действие. – У них все повязаны меж собой круговой порукой, крышуют друг друга испокон веков, это система пострашнее мафии.

– Посмотрим, – сказал Соколов обещающе. – Мы тоже система.

Только через три дня после этого события Матвей узнал от отца, что курского прокурора Лившица срочно перевели в Магадан, следователь Своев уволился, судья Синякина уехала за границу, в Литву, а на Алевтину Шебанкову повторно завели уголовное дело.

«Стопкрим» начали уважать, хотя и злобно. Во всяком случае, глава Следственного комитета России Вергилий Хомутин заявил, что сделает всё возможное для ликвидации «террористической организации» «Стопкрим», попирающей законы государства. Читать следовало: «попирающей законы бандитской чиновничьей структуры государства».