Читать книгу Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины - Василий Головачев, Василий Головачёв - Страница 15

Условный рабочий день на станции закончился, можно было отдохнуть, посидеть в баре в компании других полярников, поиграть в бильярд, в нарды или шахматы, сходить в баню, однако главный компьютерщик экспедиции, получивший своё прозвище Рембо не только за выдающиеся физические характеристики (острые на язык полярники просто соединили два слога имени и фамилии – Ремзин и Борис), остался в штабном модуле, дожидаясь, когда из него уберутся все сотрудники вместе с начальником станции.

Своё дело Рембо, вихрастый бледнолицый очкарик с глазами фаната-ботаника, обладавший впечатляющими мышцами американского актёра Сильвестра Сталлоне, прекрасно зарекомендовавший себя программистом МГТУ имени Баумана, знал хорошо, иначе не попал бы в экспедицию. Но для его американских кураторов главным достоинством молодого учёного было согласие айтишника работать на «забугорного дядю». При этом он был искренне уверен, что сотрудничает не с ЦРУ, а с американской Академией наук, предложившей ему через главу российского Фонда перспективных исследований в будущем возглавить одну из информационно-аналитических структур.

Он и сообщения передавал покровителям через компьютер в виде аналитических сводок, полагая, что делает «доброе дело». Сегодня ему надо было обязательно рассказать «другу Эдварду» (куратор представился именно так) о новых находках на дне озера Восток, сделанных подводным роботом после восстановления связи с ним.

«Глазастику» удалось очистить от донных отложений участок щупальцевидного вала длиной в шестьдесят метров, ведущего от Колонны к главному куполу на дне озера, и стало понятно, что это верх трубы, сделанной из блестящего материала коричневого цвета наподобие керамики. Ни одного стыка или шва на трубе не оказалось, но все были уверены, что это не лавовый ручей, как предположил кто-то из геологов, когда-то стекающий со склонов вулкана, а искусственное сооружение. Уж больно ровным и гладким выглядел этот «ручей».

Попробовал «Глазастик» и взять пробу Колонны, венчающей трубу, однако не смог. Клешни манипулятора соскальзывали с граней скалы, а её прочность явно превосходила прочность металлических резаков робота.

Убедившись, что он остался один в модуле, Рембо настроил тщательно зашифрованный личный буфер обмена, вбил в аттач текст сообщения, добавил фотографии, сделанные камерами «Глазастика» и хранившиеся в памяти компьютера начальника станции, и послал файл через открытый канал спутниковой связи в небо Антарктиды, высчитав, что именно в этот момент над материком будет пролетать один из американских спутников.

Однако случилось непонятное: компьютер вдруг заартачился, выдав красный транспарант со словом abort, а вслед за ним ещё один – со словом break[28].

– Что за фейк?! – изумился Рембо. – Глючишь, парниша? А ну делай back![29]

Но и второй посыл не прошёл, компьютер отказывался отправлять кодированный файл абоненту.

Рембо взмок, начал судорожно бегать пальцами по клавиатуре, проверяя настройки BIOS, и услышал тихий вежливый голос:

– Что, Борис Рэмович, не получается?

Рембо дёрнулся, оглядываясь.

На него из-за перегородки соседнего рабочего места, где обычно сидел заместитель начальника станции, смотрел средних лет белобрысый мужчина в синем шерстяном комби-костюме. Рембо вспомнил: этот человек прилетел на станцию после гибели инженеров шахты и заменил одного из погибших.

– Bug[30], – прошептал омертвевшими губами молодой человек, пытаясь нащупать на клавиатуре клавишу clear (очистить).

– Не надо, Борис Рэмович, – погрозил пальцем белобрысый, – не поможет. Это не «жучок». Отодвиньтесь от стола, поговорим спокойно.

Лязгнула дверь, впуская в помещение клуб белого тумана. Вошёл Пименов с заиндевевшими бровями.

– Успел?

– Не успел, – усмехнулся белобрысый. – Всё записано, от начала до конца. Сейчас он нам всё расскажет, а послезавтра мы отправим его домой.

– К-куда? – прошептал Рембо.

– Есть такая организация – Федеральная служба безопасности, она примет вас с радостью.

– Н-не надо…

– Надо, Борис Рэмович, надо. Надеюсь, чистосердечное признание позволит вам избежать сурового наказания.

– Я просто… – Ремзин в замешательстве посмотрел на начальника станции, подсевшего к компьютеру.

– Кому вы передавали шифровки?

– Это просто письма…

– Аналитические доклады. Кому?

– Его зовут Эдвард…

– Где вы с ним познакомились?

– Я не знаком с ним лично, мне дали его почту и ник…

– Кто дал?

– Вергилий Сергеевич.

– Кто?

– Директор Фонда перспективных исследований Сванидзе, – сказал белобрысый.

– Вон, значит, откуда ноги растут?

– Больно уж лакомый кусок – Антарктида, все торопятся заглянуть под лёд и завладеть её сокровищами. К тому же мы первыми начали бурить льды к озёрам и обнаружили развалины.

– Ага, нашёл. – Пименов вывел на экран замысловатую математическую конструкцию, под которой прятался зашифрованный файл. – Ключ?

Компьютерщик сглотнул, переводя расширенные глаза с Пименова на мужчину в синем костюме.

– Честное слово, я не знал… не хотел…

– Ключ!

Рембо потянулся к пульту, но белобрысый остановил его.

– Напиши на листочке.

Молодой человек побледнел, покорно воспроизвёл на листе бумаги код расшифровки.

Пименов, хорошо владевший программным интерфейсом, ввёл пароль, прочитал донесение Рембо, посмотрел фотографии, оглянулся.

– Ты хоть понимаешь, дурак, что натворил?

– Я н-не… д-да! – мелко закивал головой Рембо. – Но я же ничего секретного не передавал, только про озеро…

– Безнадёжен, – с сожалением сказал белобрысый. – Кто только рожает таких уродов?

– Ну, рожают всех детей одинаково, а вот потом кто их воспитывает?

– Компьютер.

– Именно. Ведь он же искренне не понимает, что совершил предательство. Что будем с ним делать, Кирилл Григорьевич?

– Два дня, до самолёта, придётся подержать его взаперти. Есть где?

– В медблоке разве что, под видом больного.

– Отлично, хотя о задержании не должен знать ни один лишний человек.

– Один я не смогу его охранять, нужна ещё пара надежных ребят.

– Кого порекомендуете?

– Медика Полынова… моего зама Васюченко.

– Хорошо, объясните им задачу.

Пименов вышел, на ходу натягивая на голову капюшон парки.

Рембо начал приходить в себя, порозовел.

– Я всё расскажу…

– Конечно, – согласился Кирилл Григорьевич, он же полковник ГРУ Мясоедов.

– Меня посадят?

– Смотря как себя поведёшь. Будешь полезен – скостят срок. Интересно, соглашаясь работать на ЦРУ, ты действительно не понимал, чем это может закончиться?

– Я не думал… не знал… что ЦРУ… Вергилий Сергеевич говорил, что о находках в Антарктиде должны знать все учёные… все люди.

– И ты поверил?

– Ну… да… что в этом плохого?

– И тебя не предупредили, чтобы ты никому больше, кроме Эдуарда, не передавал сообщения?

– Предупредили… инструктировали.

– И ты не понял, что, по сути, будешь работать на американскую разведку?

– Не думал… про разведку… хотел продвинуться…

– Хотел продвинуться, – усмехнулся белобрысый, – шпионя за своими коллегами. Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

Белобрысый покачал головой.

– Пора бы уже соображать, что ты живёшь не в виртуальной реальности, а в самой что ни на есть реальной, где у тебя не сто жизней, как в игре-стрелялке, а всего одна.

В модуль зашли, топоча унтами, Пименов, Васюченко и врач экспедиции Полынов.

Мясоедов встал.

– Уведите его, товарищи. Для всех он заболел гриппом, доступ к нему запрещён, через два-три дня самолёт заберёт его в столицу.

– Эх ты, Рембо парниковый, – с грустной растерянностью сказал заместитель Пименова, бросая на опустившего голову парня жалостливый взгляд, – оно тебе надо было?

Растерянному компьютерщику помогли одеться, вывели из модуля.

Пименов подсел к столу.

– Надо бы полистать файлы, поискать закладки, аттачи.

– Нужен специалист.

– Я тоже кое-что в этом деле смыслю. Вряд ли Рембо всерьёз готовили к шпионской деятельности, по большому счёту, он был большим ребёнком, освоившим ай-ти-технологии, но остановившимся в развитии по остальным векторам интеллекта.

– Хорошо, Михаил Павлович, держите меня в курсе. – Мясоедов направился к двери, но Пименов вдруг остановил его:

– Подождите минуту… нас вызывают.

Комплекс связи станции был интегрирован с компьютером, и заниматься настройкой аппаратуры не было нужды, компьютер делал это в постоянном режиме. Обычно сеансы связи с «большой землёй», то есть с институтами России, рассчитывались заранее на месяц вперёд, и доклады в Москву и Санкт-Петербург следовали точно в соответствии с графиком. Однако из-за последних событий на антарктических станциях и сделанных открытий канал связи с руководством Российского географического общества и другими инстанциями поддерживался непрерывно, прекращаясь только на время отсутствия над Антарктидой спутников.

Пименов не контролировал работу комплекса связи и теперь досадовал на себя за это упущение, осознав, что связист, он же спец по компьютерному обслуживанию Ремзин, мог переговариваться с американцами свободно и передавать им всю полученную коллективом станции информацию практически безбоязненно.

Включившийся канал связи Михаила Павловича встревожил. Он не ждал сообщений с «большой земли» и мог лишь догадываться, зачем станция понадобилась кому-то из соотечественников.

Интуиция не подвела: спутник связал его с Национальным центром управления обороной в Москве.

Скайп не включился. Компьютер высветил окошечко с эмблемой военного министерства и пять звёздочек режима «совсекретно». По поводу этих пяти звёзд в коллективе экспедиции бытовали шутки вроде: федералы тоже любят коньяк, – намекая на маркировку знаменитого армянского коньяка.

Под звёздами набух световой пузырик, начал «дышать». Динамик выдал мужской баритон, склёпанный металлическими обертонами:

– Небо-1 вызывает Южный полюс, Небо-1 вызывает Южный полюс. Как слышите? Приём.

– Слышу вас хорошо, Небо-1, – ответил Михаил Павлович. – Пименов у микрофона.

– Замечен пуск беспилотника в вашу сторону из акватории моря Росса. Подлётное время – тридцать минут. Передайте КГ – пусть подготовится на всякий случай.

– Понял, он рядом.

Собеседник Пименова глянул на часы, махнул рукой.

– Успеем, помогите, Михаил Павлович.

Оба выскочили из модуля, направляясь к хозблоку экспедиции, хранящему запасы пищи и комплектующих для оборудования станции. Кирилл Григорьевич вызвал на ходу кого-то из полярников:

– Виктор, алярм! Дуй ко мне!

По тропе, утоптанной десятками ног, добежали до крайнего модуля, начальник станции набрал код замка, открыл дверь. Забрались внутрь, вынесли два контейнера: один – квадратный, белого цвета, второй длинный, как пенал, зелёный. Из первого извлекли квадрокоптер, монитор и пульт управления беспилотником.

Подбежал молодой парень, с которым Кирилл Григорьевич прилетел на смену погибшим. Вдвоём они споро подготовили дрон к полёту и запустили в воздух.

– Откуда ждать гостей? – спросил Виктор, берясь за пульт управления.

– Примерно на двенадцать часов дня, – ответил Кирилл Григорьевич, берясь за второй контейнер, – будет лететь со стороны моря Росса.

Во втором ящике лежал переносной зенитный комплекс «Верба» и две ракеты к нему.

Пименов качнул головой. Когда разгружали самолёт, ему в голову не пришло, что в ящиках может находиться такое оружие.

– Это кто позаботился о нашем досуге? – пробормотал он полушутливо.

– Министерство обороны. – Кирилл Григорьевич ловко вставил ракету в тубус ПЗРК, откинул прицельное устройство, вскинул трубу на плечо. – Мы не наступаем, мы только обороняемся.

– Вы уже имели дело с этой… железкой?

– По долгу службы, – усмехнулся Мясоедов, – приходилось стрелять из всех видов оружия и обслуживать механизмы шахты. Ну, что там, Витя?

Прилетевший с ним инженер, судя по всему, тоже имеющий отношение к военным, не ответил, управляя парящим над станцией беспилотником.

– Подними повыше, – посоветовал Кирилл Григорьевич, разворачиваясь лицом к шахте и пошире расставляя ноги.

Было тихо и морозно, ветер прекратил мести позёмку, температура воздуха опустилась до минус двадцати пяти градусов, и держать на плече холодную трубу ПЗРК было неудобно, но полковник мужественно терпел, лишь поправил клапан шапки, чтобы не отморозить ухо о металл тубуса.

Так как все необходимые работы на природе были закончены, полярники сидели в модулях станции, и между синими кунгами на колёсах никто не прогуливался, поэтому видели манипуляции Пименова и приезжих лишь два человека: замначальника станции и дежурный охранник – по видеомонитору.

Пименов, знакомый с зенитной пусковой установкой только по фильмам, пробормотал с неуверенностью:

– Попадём?

– Не сомневайтесь, – хищно ухмыльнулся Мясоедов. – Эта машинка не имеет аналогов в мире, она намного эффективнее хвалёного американского «Стингера» и британского «Старстрика». Выстрелил и забыл, ракета сама найдёт цель.

– Вижу! – воскликнул Виктор, тыча пальцем в экран слежения, на который выдавала сигналы телекамера квадрокоптера. – На двенадцать часов десять минут, высота триста, скорость двести восемьдесят, дальность три с половиной.

– На дальности два свистни!

– Есть.

Прошло двадцать секунд.

Пименов приложил ладонь козырьком ко лбу, однако ничего в небе не увидел. Впрочем, на его зрение никто и не полагался. Главное, что беспилотник видел приближавшийся дрон.

– Два!

Мясоедов потянул за спусковую скобу, грохнуло, и с его плеча сорвалась громовая молния, унося ракету в небо над шахтой.

Пименов невольно подался вперёд.

Удалявшийся огненный хвост поднялся на высоту в полкилометра, подвернул левее – и над снежными торосами антарктического плато расцвело неяркое облачко пламени.

Через несколько секунд прилетел ослабленный расстоянием звук взрыва.

Облачко растаяло дымными струйками.

Кирилл Григорьевич опустил тубус ПЗРК. Его напарник вскинул вверх кулак, показав белые зубы.

– Кто к нам с чем, тот от того и того!

Из модулей повыскакивали полярники, из тех, кто услышал взрыв.

– Идите, успокойте людей, – сказал Мясоедов с удовлетворением. – И сообщите об инциденте в Москву.

Пименов очнулся, с улыбкой показал ему большой палец и поспешил к штабному модулю.