Читать книгу Город Ряжск и его соборный Благовещенский храм - Василий Иванович Гаретовский - Страница 2

Сколько можно судить по собранным историческим данным, Ряжск, или собственно кремль его, занимал весьма небольшое пространство, – угол, образуемый рекою Хуптою и впадающим в нее ручьем, текущим в большом Малиновом овраге. По рукописному (в архиве ряж. уезд. суда под № 32) описанию г. Ряжска 1-го ноября 1704 года все это пространство определяется в четыреста четырнадцать сажень без четверти аршина. Рукопись сия содержит в себе довольно подробное описание древняго города Ряжскаго. Это был не более, как обычный деревянный острог, у котораго одно звено было рубленое. Острог этот был покрыт тесом. Вокруг всего города, в острожной и рубленной стенах, возвышались десять, деревянных же, башен. Хотя в описании и замечается, что как стены, так и башни города уже сгнили и развалились, – один, из фактов, свидетельствующих об исторической древности Ряжска, тем не менее в оном ясно обрисованы и направление крепостных стен, и устройство самых башен, а также подробно определено и самое пространство от одной стены до другой.

Первая башня называлась московскою: она была с воротами, в получетверти сажени, и с шатром; чрез ров от этой башни был мост. Шатер и верх сей башни, по рукописи, представляются уже сгнившими и свалившимися, а равно и ворота сгнили и развалились.

От московской башни к реке Хупте простиралась городовая островная стена на двадцать четыре сажени с полусаженью, из коих восемь сажень с полусаженью уже вывалились, стоячей же стены оставалось шестнадцать сажень; но и эта оставшаяся стена уже подгнила, разшаталась. Затем возвышалась над рекою Хуптою другая башня, называвшаяся наугольною.

Башня сия была мерою трех сажень: кровля на ней огнила и опала, и сама она пошатнулась к реке.

От наугольной башни вверх по берегу реки Хупты простиралась, на семнадцать сажень, городовая рубленая стена до старой Тайницкой башни. Стена эта изображается ветхою и сгнившею, и кровля на ней обломанною и опавшею. Башня тайницкая была мерой четырех сажень, и тоже ветха, и кровли на ней огнила и свалилась.

Под рубленой стеной между наугольною и тайннцкою башнями был колодезь, или отводной тайник от городовой стены на шестнадцать сажень, который также огниль и завалился, и воду в нем засыпало землей.

От старой Тайницкой башни продолжалась городовая острожная стена опять вверх по берегу Хупты до средней Глухой башни на пятьдесят шесть сажень, из коих сорок семь сажень вывалилась, а остальная стоячая стена подгнила и разлеталась. Самая башня Глухая, мерой полутретья сажени, была ветха.

От этой башни городовая острожная стена шла все вверх-же по берегу реки до Наугольной башни на сорок три сажени, из коих двадцать сажень вывалилось, а остальная стоячая стена подгнила и развивалась. Башня наугольная мерой была трех сажень, она сгнила и развалилась.

За этою развалившеюся башнею острожная городовая стена приняла направление на запад по берегу Малиноваго оврага, и шла далее на одиннадцать сажень до башни Воронежской: стена эта сгнила и развалилась вся. Воронежская башня была с воротами и шатром, мерой трех сажень с аршином и с четвертью аршина; впрочем шатер уже подгнил и свалился, От башни сей чрез ров был мост, который также сгнил и проломался.

От Воронежской башни острожная стена имела направление вверх, по берегу того же Малиноваго оврага, или, как сказано в рукописи, по пруду ручья, текущаго в сем овраге, до средней Глухой башни на пятьдесят сажень с полусаженью: сорок сажень сей стены вывалилось, а детальная часть сгнила и различалась. Мера самой башни определяется в полтретья сажени; верх с башни уже свалился.

Далее за среднею Глухою башнею городовая острожная стена продолжалась по тому же направлению, вверх по пруду, до Наугольной башни на шестьдесят две сажени с полусаженью, из коих тридцать пять сажень с полусаженью вывалилось. Мера этой башни равняется трем саженям; верх с нея свалился.

Затем острожная стена городовая принимала направление на северо-восток, и, продолжившись на тридцать пять сажень, преграждалась Пятницкою башней: три сажени этой стены совсем вывалилось, а остальная стоячая стена подгнила и разшаталась. Эта башня была четырех сажень и имела вороты от нея чрез ров был мост, который весь сгнил до того, что и проезда чрез оный не было.

Была еще башня средняя Красная, до которой от Пятницкой башни городовой острожной стены было тридцать восемь сажень с полусаженью, и стена эта подгнила, так что тридцать сажень вывалилось, а остальное все разшаталось. Самая башня мерой была четырех сажень и имела шатер, который сгнил и свалился.

От красной башни острожная городовая стена простиралась еще на сорок три сажени и заканчивалась Московскою башнею, о которой сказано уже выше: и эта стена подгнила, – семь сажень с полусаженью вывалилось, а остальная часть разшаталась.

Таким образом между всеми описанными десятью башнями, острожной и рубленой стены, со включением всего, подгнило и развалилось, триста во- семдесягь одна сажень, да в башнях тридцать три сажени без четверти аршина, а всего острожной и рубленой стены и с башнями четыреста четырнадцать сажень без четверти аршина. Таков был древний ряжский кремль по внешнему своему положению. Что же было внутри этих старинных крепостных стен?

Сообщая довольно подробное описание внешняго положения ряжскаго кремля в древнем его виде, рукопись не так щедра в описании того, что помещалось внутри стен. И это очень естественно произошло от того, что рукопись сия есть не более, как только опись городскаго имущества, по которой в 1704 году ноября 1-го дня по указу великаго Государя царя и великаго князя Петра Алексеевича всея великия и малыя и белыя Росии Самодержца и но наказу изрозряду за приписью дьяка Ивана Уланова столник и воевода Федор Ефимович Казанской принел у столника и воеводы у Гура Украинцова Ряской город и городовой наряд и в казне зелье и свинец и пушечные всякие припасы и в жнитницах хлеб». – Сообразно с таким назначением рукописи, содержание ея, в сем случае, определилось так: – «А что какова городоваго наряду и в казне зельи и свинцу и пушечных всяких припасов и в жнитницах хлеба; что ныне ряшен городовыхь и отставных дворян и детей боярских и приказные избы и площедных подьячих и грацких всяких чинов и служилых которые ныне в ряском живут вдомех своих на посаду и то писано всих книгах порознь».

Первое, на чем останавливается рукопись при описании городскаго кремлевскаго имущества, это – вестовой колокол, весом в 12 пуд. Колокол сей находился в городе у Московской башни на городовой стене; а в 1701 году по указу великаго Государя Петра Алексеевича и по грамоте из пушкарскаго приказа взят к Москве в пушкарский приказ. Какое назначение имел этот колокол, – рукопись умалчивает.

Далее, в городе-же был казенной погреб, дубовый, рубленый, – стены четырех сажень, которыя, а равно и потолок огнили и обвалились. Перед погребом тем над выходом был сарай липоваго леса, у котораго углы рубленые, а средния стены в столбах; мерой в длину сарай этот был девяти сажень, и весь обгнил и обвалился. В нем помещались: 1) пищаль железная, тульскаго литья, мерой в полутретья аршина, а весом в тридцать три пуда и одну четверть: к ней пятьдесят ядер, весом по гривенке ядро; 2) четыре пищали железныя «волконей», длиною – две пищали по полтретья аршина с двумя вершками, да две-же пищали по полтретья аршина: к ним сто пятьдесят ядер, весом по гривенке ядро; 3) четыре пищали железныя в ложах затканныя, к ним восемьдесять ядер; 4) четыре мушкета, да коробин; 5) контарь, и контарь этот худ и весить им нельзя; 6) железа два пуда двадцать одна гривенка, 7) тридцать цволин мушкетных, да семь замков мушкетных-же, которые остались за отсылкою в Белгороде прошлаго 195 года; 8) шесть труб, в волстрах с муштуками без завесов и без снур, и в том числе, нет двух муштуков, одна труба попорчена в двух местах, и две трубы те и литавры присланы в Ряской ко Льву Вельяминову для ученья рейтарских детей в прошлом 188 году; 9) полковаго припаса, который был в Ряске в полку Ивана Минстермана, да в полку Гаврила Фартурпера и который был прислан из Переславля рязанскаго в 190 году, в остатке за отдачею в полки прошлаго 195 года, семьдесят копей опасных с древками и без древок; 10) пищаль железная с замком без курка; 11) мушкет, ложа красная с замком, коса, уполоник железный; 12) все, что принято у маиора Ефима Крейка, – девять пар пистолей с вольстрами, двенадцать коробинов, да драгунскаго ружья мушкет, – и все это ружье ветхо: а прием этому ружью ведом у подьячаго Саввы Уланова; 13) да четыре пищали, которыя взяты на Воронеж в 207 году, и три пищали, кои взяты для переливки в тульский уезд на железные заводы боярина Льва Кириловича Нарышкина в 700 году: и этих пищалей ядра оставлены в Ряском, пятьдесят ядер по пяти, да триста по четыре гривенки ядро; 14) намеднаго наряду семи пищалей, взятых к Москве, семь сот сорок ядер, да старых находных сто двадцать ядер; 15) фетилос пять пудов – сгнил и к походу не годится; 16) свинцу и целых плит сорок девять пуд восемь гривенок; и 17) зелья ручнаго пороху четырнадцать пуд пять гривенок. И все прописанные всякие припасы, за худобою казеннаго погреба, помещались в выходе того погреба; и выход тот худ, а от того ружье перержавело и ложи погнили, и припасы от плесни попортились.

После погреба и сарая обращают на себя внимание две житницы, в коих помещались хлебные запасы. В одной из них было ржи сто шестьдесят пять четвертей без полуосмины, а в другой – овса триста сорок четыре четверти без четверика, в московскую меру. Хлеб сей слягся и сгнил: и в прежних росписных списках о том гнилом хлебе писано к Москве и послан опыт онаго, и ныне оный за гнилостию мерить не возможно. Житницы же, в коих помещается хлеб, ветхи, и кровля с них опала. А потому мука ржаная покупки князя Никиты Дулова, четыре четверти в рогожных кулях московской меры, для сбереженья находились у рясских солдат – у Поликарпа Носова с товарищами.

Наконец, в рукописи поименованы еще приказная изба, воеводские хоромы и тюрьма. Приказная изба, с сеньми, разделилась на три части («была тройная»), мерой – в длину девяти сажень с четвертью аршина, а поперек трех сажень с полуаршином; к ней приставлена была еще изба двух сажень с аршином. В приказной избе было два ветхих знамени – одно тафтяное, другое камчатое, и содержался постоянный караул, на котором прежде стаивали ряские солдаты из казаков и из драгунов, переменяясь понедельно, а ныне по указу великаго Государя и по грамоте из приказа военных дел стоят ряскаго уезда всяких чилов людей крестьяне. Приказная изба с сеньми и другая изба, к ней приставленная, ветхи, и кровля с них огнила и опала.

Воеводские хоромы стояли внутри города. Они были рубленые и разделялись на две части («двойня»). Перед ними была «повалуша», а между ними сени, да к ним преставлены две избы. И хоромы те ветхи, и кровля на них огнила.

Внутри-же города находилась еще тюрьма, которая поставлена была острогом дубовым, мерой – в длину семь, а поперек шесть сажень. Да был еще притюремок острожный трех сажень с аршином. И эти острожныя стены подгнили и расшатались до того, что тюремным сидельцам опасно было находиться в тюрьме. Кроме того, в той тюрьме была еще изба, в которой сидели тюремные сидельцы, мерой в полтретья сажени, – и изба эта ветха и кровли на ней нет. Да подле той тюрьмы еще изба караульная, мерой двух сажень и полтретья аршипа, ветхая-же, – потолок на ней огнил и кровли нет.

Этим и заканчивается описание градских знаний. Без сомнения были и другия здания, и, прежде всего, храмы Божии; но описания оных или вовсе не было, или же потеряно. А потому в сем последнем случае остается один источник – местное предание.

По сказанию этого предания, в крепости была одна деревянная, церковь во имя благовещения пресв. Богородицы, и стояла на том же месте, на котором стоить нынешний Благовещенский соборный храм. По всей вероятности, построение этой древней церкви современно самому началу города. Но что за благая была весть, побуждавшая сей первый храм посвятить Богоматери в честь благовещения ея? Чьим старанием и усердием был созижден этот дом молитвы? Когда и кем на место деревянной сооружена каменная церковь? На все эти и подобные, вопросы предание отвечает одним молчанием, подобно двум, уцелевшим от времень давних, но не имеющим на себе никаких надписей, памятникам, или собственно двум большим надгробным камням, из коих один находится близ собора в церковном саду, а другой – в трапезной церкви в полу при входе в правый – Предтеческий алтарь чрез боковую дверь. Может-быть, под сими неискуственными, но прочными памятниками надгробными и подием древний род князей Коропоткиных, коим темное предание усвояет особое усердие и помощь сей церкви. Судя по надписям, сохранившимся на колоколах, можно еще предположить, что к ряжской церкви Благовещения усердствовали царственныя особы и местное тогдашнее духовенство. Так на древнем колоколе надписано: «Тояж соборной церкви протопопа Григория Иванова весу 27 пуд, а перелит в 1769 году августа 1 дня степенным Сафоном Ушаковым, а ныне 27 пуд 25 фу». – А на другом, меньшем колоколе такая надпись: «Лета 7184 марта в 19 день по указу Государя Царя и Великаго князя Феодора Алексиевича всея великия и малыя и белыя России Самодержца дан колокол ряжской церкви Благовещения пресвятыя Богородицы по челобитью».

Из святынь древней Благовещенской церкви сохранилась, и то не в первоначальном, как говорят, виде одна только икона, к которой жители продолжают питать особое уважение, – Нерукотворенный образ Спаса. Темное предание говорит, что икона эта первоначально находилась на крепостных стенах при московской башне, где был и вестовой колокол, а впоследствии, по уничтожении этих стен, перенесена была в Благовещенскую церковь. Сколько времени икона находилась в храме и когда, кем и по какому случаю вынесена отсюда и помещена в лицевой стороне каменнаго анбара, находящагося в соседстве с соборным садом и принадлежащаго ныне купцу Петру Флоров. Ушакову1, где и теперь находятся, – неизвестно. – Кроме того, есть еще два серебрянные, напрестольные, креста, с мощами святых. Древность одного из них – большаго определяется надписью на самом кресте 1701 года; на другом надписи нет, но самый вид креста сего показывает, что он одного с первым времени. – К тому же времени принадлежит и большое напрестольное Евангелие, напечатанное при царях Иоанне и Петре Алексеевичах 1698 году. Других вещественных свидетельств исторической древности Благовещенской церкви, кроме нескольких икон из предалтарнаго иконостаса о коих будет речь ниже, не сохранилось до настоящаго времени. – Что же касается до письменных документов, свидетельствовавших о древних событиях всей церкви; то, по живо еще сохраняющемуся в Ряжске преданию, документы эти существовали и соблюдались в прежней небольшой трапезной церкви на деревянных полках по стенам, но все они в первой четверти текущаго столетия, протоиереем Симеоном Мизеровским, признавшим их за излишний и ни на что ненужный хлам, брошаны на реку Хупту и чрез то совсем уничтожены [2].