Читать книгу Тайна пролива «Врата скорби». Том второй - Василий Иванович Лягоскин - Страница 2

Тяжело вставать рано утром в понедельник. Но Алексей Александрович, заснувший на широком матрасе (спецзаказ!) в обнимку с теперь уже законной женой Таней-Тамарой под утро, не пропустил первые звуки просыпающегося лагеря. Или это жена его разбудила? Может она, как Оксана с Бэйлой когда-то, караулила, чтобы профессор не ускользнул без нее в поиск?

Как будто Романов мог обмануть любимую. Договорились же еще вечером, что едут ввосьмером – именно столько людей помещалось в «Эксплорере». Прямо свадебное путешествие получается – сразу четыре пары молодоженов собрались сегодня продолжить спасательную экспедицию. Только супруги Левины оставались в лагере. Для Бориса безопасность последнего была превыше всего, а Света Кузьмина – теперь уже Левина… В общем, ей было хорошо там, где был Боря.

Остальные… для начала, конечно, в разведку – из каких краев и времен, кроме миоценовой эпохи – неведомый злой разум перенес сюда непреодолимую преграду для микроскопического племени предков современного человека? Предков, в том числе профессора Романова и его товарищей.

Таня-Тамара потянулась под простыней, умудрившись этим движением едва не заставить Алексея Александровича отказаться от сегодняшней поездки. А потом она выскользнула из-под хлопчатобумажного покрывала в одном колье, подаренном вчера мужем…

Когда профессор открыл мечтательно зажмуренные глаза, Таня-Тамара с хитрой улыбкой на губах уже застегивала на высокой груди камуфляжную куртку. Она словно прочитала мысли Алексея Александровича, потому что нагнулась над ним, поцеловав в краешек губ, и спросила откровенно соблазняющим голосом:

– Ну что, мы сегодня едем?

Впрочем, она тут же, не дожидаясь, пока Романов затянет ее обратно под простыню, приняла деловой вид. Тем более что кто-то – а именно Толик Никитин – громко постучал в стенку медицинского фургона, который за отсутствием пациентов временно отдали в пользование чете Романовых, и закричал, разбудив при этом, наверное, еще не одного человека:

– Романовы! Вы едете? Автомобиль уже завели!..

Конечно тракторист, как всегда, преувеличивал. Но когда подхватившийся профессор выпрыгнул из фургона, не заметив ступенек, застегивая в прыжке последнюю пуговицу на своей куртке, ругать широко улыбающегося Никитина, не осталось ни задора, ни желания.

Лицо тракториста лучилось счастьем настолько светло и ярко, что вполне могло заменить собой почти показавшееся над горизонтом солнце. Этот молодожен наверное сегодня совсем не спал, как и Бэйла, прижимавшаяся сейчас к его боку нежной и ласковой кошечкой. Словно не она была главным и лучшим снайпером лагеря; словно не она хладнокровно и расчетливо всаживала тяжелые пули в ту точку, куда указывала рука командира.

А вот и сам Александр Николаевич – с Оксаной, естественно.

– И как теперь к вам обращаться, – хмыкнул про себя шутливо профессор, – господин Президент?

И опять его опередили. Никитин, как всегда несдержанный на язык, сунулся к командиру:

– Ваше Высокопревосходительство! Семья Никитиных к несению службы готова!

Романову стало стыдно за товарища, а потом немного страшно – лицо командира, мгновением раньше светившееся такой же широкой, как у Анатолия, и, наверное, как у него самого, улыбкой, вдруг застыло. Полковник чуть скривил губы в недоброй усмешке; он явно хотел бросить что-то резкое, но пересилил себя и улыбнулся вполне дружелюбно. Может потому, что его взяла под руку Оксана?

– Договоришься когда-нибудь, Анатолий, – вполне беззлобно отреагировал на неудачный экспромт тракториста Кудрявцев, – пошлю тебя к туземцам – будешь там чинами да званиями разбрасываться.

– Так здесь же никого нет, – попытался как-то сгладить немного нервное начало дня Алексей Александрович, – единственное племя на сотни верст вокруг. Но туда Анатолия точно нельзя посылать – какая после него цивилизация получится?

Все вежливо посмеялись, а командир задумался, и Романов понял: «Что-то Александр Николаевич сейчас опять напророчит».

– Я бы не был так уверен, Алексей Александрович, – сказал наконец Кудрявцев; он тут же уточнил, – насчет племени.

– Вряд ли еще кто решился перебраться через пролив, – засомневался профессор.

– А оттуда? – рука командира показала в сторону, противоположную побережью Индийского океана.

– Так там же чего только не наворочено – и пустыня, и горы высоченные. Не удивлюсь, если за ними еще какой-нибудь новый пролив образовался; шириной километров так в двадцать пять.

– Знаешь, как дикари могли преодолеть твой пролив? – Кудрявцев улыбался прежней ироничной улыбкой.

– Как?! – поразился Романов.

Он не был уверен, что даже им, владеющим знаниями и технологиями двадцать первого века, удалось бы преодолеть такую преграду без риска для здоровья и жизни. Учитывая, что из средств переправы у них были только моторная лодка, да двигатель от яхты. А ведь еще в воде их могли ждать неведомые чудовища – и не только те, что жили за семьдесят тысяч лет до рождества Христова.

А полковник теперь рассмеялся:

– Просто им надо было попасть по эту сторону пролива раньше, чем он появился. Такое могло случиться?

– Могло, – засмеялся в свою очередь профессор, – а завтракать мы сегодня пойдем?

– Пойдем, – пригласил всех командир, – надо успеть, пока кто-нибудь не помешал…

Успели! Как раз до того момента, когда перед столом появился Набижон Одылов – новый директор новой же школы. Первой школы этого мира! Хотя… Алексей Александрович в свете недавней беседы уже не был так категоричен. Он теперь ждал от аборигенов любого сюрприза. Лишь бы этот сюрприз не был смертельным – для них, для «новых русских», да и для самих дикарей тоже. Слишком много смертей видел профессор Романов за последние две недели. И сам едва избежал печальной участи быть съеденным племенем каннибалов.

– Успел, – шумно отдувался Одылов, – не уехали.

Он последние три дня вертелся словно белка в колесе – ругался с комендантом, проводил бесчисленные совещания с учителями; на парочку даже Алексея Александровича затащил. А сегодня, оказывается, был готов открыть новый учебный год. Не сам, конечно. Предоставил эту возможность полковнику Кудрявцеву, о чем и прибежал сообщить.

Александр Николаевич вроде как беспомощно огляделся – в такой роли ему еще никогда не приходилось выступать. Но профессор-то видел – командир был безумно рад такой новости. А директор уже трещал, делясь сокровенным. Оказывается, лучшей, в его представлении, была старая советская школа обучения – школа шестидесятых-семидесятых годов, когда сам Набижон учился в обычной русской школе. Когда, кстати, учился и сам Романов, и командир, и практически все их товарищи.

– Вот по традиции у нас сейчас будет линейка, посвященная началу нового учебного года, – Одылов посмотрел на часы, – через пять минут. Так что время подготовиться у вас, товарищ командир, еще есть. Родителям (он строго посмотрел на Оксану) тоже желательно присутствовать…

Так что «Эксплорер» нетерпеливо зафырчал мотором только через два часа – после линейки, закончившейся шествием на командирском плече сразу двух первоклашек – Даши и Маши. Правда, колокольчик был один, зато какой! Тот самый, с которым в новом мире появился Сергей Благолепов.

Потом был первый урок – к удивлению профессора Романова – физкультура. Он даже подошел к расписанию уроков, вывешенному на общей доске объявлений. Все правильно – все шесть учебных дней в неделе начинались со спортивной разминки, которую для школьников проводил самый настоящий чемпион мира.

Такой урок командир тоже не пожелал пропускать. Даже снял камуфляжную куртку с полковничьими погонами, оставшись в тельняшке-безрукавке. А когда к нему с охотой присоединились остальные «разведчики-спасатели», профессору ничего не оставалось делать, как тоже стянуть с себя верхнюю часть камуфляжа.

Школьную разминку Алексей Александрович одолел, не посрамив чести своей новой семьи – а как иначе, если рядом с ним по малому кругу, уже размеченному комендантом для возведения первой стены будущего города, бежала Таня-Тамара. Так, практически на бегу, они и разместились во внедорожнике. Только командир на несколько мгновений задержался, подозвав к себе Юру Холодова.

Сержант сегодня руководил трофейной командой – с грузчиками в «Витаре» и майором Цзы за рулем трактора. Оказывается, далеко не все ценности прежнего мира были найдены и переданы в рачительные руки Валеры Ильина. Что хранилось в многочисленных подвальных этажах? Да хотя бы в развалинах той же Пизанской башни? Профессор и сам бы не отказался порыться в раскопах; с лопатой он был в последнее время весьма дружен. Однако впереди их могли ждать более удивительные открытия, и отказываться от такой чести – быть в составе отряда первопроходцев – он не собирался…

«Витара» не отставала от передового автомобиля. «Эксплорер» даже подождал ее (подождал командир за рулем, естественно), пока не выгрузились у развалин итальянского лагеря землекопы с лопатами и автоматами Калашникова. Сам же Холодов с Дубовым на пассажирском сидении продолжил путь вслед за разведгруппой.

У следующего, колумбийского, лагеря «Эксплорер» тоже остановился. Никто из разведчиков вопросов Кудрявцеву не задавал – даже чересчур любопытный Никитин. Может, он хотел сам угадать, куда это повел Холодова полковник. А тот довел сержанта до окраины лагеря наркобаронов и топнул по земле ногой. И все! Развернулся и быстро пошел обратно к автомобилю. И уже вырулив на накатанную колею вдоль стены леса, вдруг рассмеялся:

– Задавайте свои вопросы. Про клад, наверное?

– А я, кажетсяЮ догадался, товарищ полковник, – первым, как всегда отличился тракторист.

– Ну?

– Это там вы палки обгорелые – ну те, что от кокаиновой рощи остались – закопали.

– Молодец, – поощрил парня командир, – а зачем они нам нужны?

Теперь решил отличиться Алексей Александрович:

– Может, для музея?

– Одну оставим для музея, – не стал его разочаровывать полковник, – а остальные…

– Остальные – для безопасности, – это уже Бэйла, которая на удивление быстро осваивала русский язык, – вы же сами все время, товарищ командир, говорите: «Главное – безопасность!».

– Молодец, – даже немного удивился командир, нажимая несильно на педаль тормоза – рядом с автомобилем бежал алабай; он бежал без остановки уже не один километр, – это мы с профессором Арчелия решили провести новый эксперимент.

– Это не типа того, когда вы моего Марио заставили колотить по каменюке кувалдой целый час, – вскинулась Ира Ильина (до сих пор Ильина, не пожелавшая взять фамилию мужа), – без всякого результата, кстати. Марио потом весь день не мог успокоиться.

Итальянец, сидевший рядом, попробовал возразить, но Ирина дернула плечом, и парень заткнулся. В этой семье роли уже были распределены, но Марио, судя по счастливому лицу, его роль нравилась. Вместо него ответил Анатолий:

– Это он расстроился, когда товарищ полковник эту каменюку из пластмассы одним ударом расколошматил. Так то же командир! Никому больше такое не под силу!

– Так прямо и никому? – по лицу Кудрявцева никак нельзя было разобрать, доставила ли ему удовольствие такая похвала; зато было видно, что он чего-то ждет от соратников.

И дождался. От жены, Оксаны:

– То существо, хозяин белой медведицы… Пластмассовая роща тоже наверное его…

– Создание, или изобретение, – подхватил профессор, – и уж оно-то точно знает все свойства этого пластика.

– В том числе как его разрушить. Но кое в чем этот божок оказался бессилен.

Теперь поняли все. Да и как не понять, когда они своими глазами видели непреодолимые для чудовищ укрытия – ту же Стену Плача, мандариновую рощу абхазцев, или даже… дохлую корову в индийском анклаве.

– И что? – задал общий вопрос Никитин.

– Что-то есть в этих укрытиях, – объяснил командир, – может даже не совсем материальное. По крайней мере, Виталик Дубов вчера от нашей бани – от сруба – без всяких проблем «Хускварной» кусок бревнышка отчекрыжил. Вот мы и решили с Георгием – разотрем частицы укрытий и добавим в пластмассу. Порознь и сразу все вместе, а потом…

– А потом Марио дадим кувалду – пусть стучит, – опять засмеялся тракторист, – а командир покажет ему, как можно разбить одним ударом.

– Надеюсь, что у меня этого тоже не получится, – по его ставшему напряженным лицу в зеркале профессор понял, как сильно Александр Николаевич на это надеется, – так что у Холодова кроме основной задачи есть еще одна – доставить в лагерь фрагменты всех укрытий. Да-да (это он отреагировал сразу на несколько недовольных гримас), и от хижины людоедов тоже.

– А центральный участок, – вспомнила вдруг Оксана, – тот, где было логово?

– А кого он спас? – по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил командир и дискуссия закончилась.

Между тем «Эксплорер» приближался к первой запланированной остановке; именно здесь нужно было выгрузить часть багажа, которым пропах весь салон, несмотря на опущенные до отказа стекла дверей автомобиля. Профессор Романов вспомнил слова ламы Севера о том, что ни сам он, ни его «коллеги» никаким диетам не подвержены и… А вот и он сам – встречает гостей.

Сегодня лицо ламы было приветливым. Может оттого, что от автомобиля несло не бензиновыми парами, а густым ароматом копченого мяса? Даже Малыш удостоился короткого поглаживания по безухой голове, на которое, к удивлению профессора, не огрызнулся. Пес словно подставил свою голову под благословление и, получив его, весело помчался вдоль границ участка, помечая их, как небезосновательно предположил Романов, по-своему, по-собачьи.

А лама Севера с помощью Анатолия и Марио отнес припасы, включая несколько канистр с водой в пещеру, которая, опять-таки по предположению Алексея Александровича, была сейчас самым прохладным местом в округе на многие сотни, а может, и тысячи километров. Впрочем, лама тут же вернулся. Может потому, что не хотел отпускать русских без беседы. Что бы не твердили разнообразные религиозные и иные аскеты о возможности самосовершенствования путем углубления во внутренний мир, без общения с другими людьми прожить было невозможно. Иначе это уже не человек – такой была твердая убежденность профессора Романова.

Сейчас Алексей Александрович с интересом внимал словам ламы, который пытался донести до собеседников, а особенно до Кудрявцева, к которому собственно и обращался, спорную мысль о том, что все в мире можно понять, обратившись к прошлому. К тому прошлому, информация о котором никуда не исчезает, а «записывается»… Ну, хотя бы в камнях, которые сейчас окружали их.

– Правильно, – подумал профессор, глядя, как тибетец поднял камешек размером с куриное яйцо и поднес его к уху, – здесь ведь больше ничего нет кроме камней. Да и вся жизнь этих людей проходит в окружении каменных круч да перевалов. Ну, еще снег выпадет зимой, а весной растает. Сейчас он скажет, что этот самый снег и несет информацию…

А лама опустил ладонь с камнем от уха и протянул его полковнику:

– Миллионы лет этот камешек ждал, когда к нему обратятся. Сначала как часть потока раскаленной лавы; потом в монолите скалы и, совсем немного, отдельным куском, принесенным сюда благодаря солнцу и снегу («А что я говорил?!»). Он впитывал память каждой снежинки, каждого лучика солнца… Хочешь – спроси, что видел он за миллионы лет? Какие битвы, какие драмы, быть может, разворачивались рядом?..

И командир кивнул, закрыл глаза и прислушался к камню, который теперь замер в кулаке у его уха. Все с жадным любопытством замерли – и Алексей Александрович тоже. Вот спокойное выражение лица Кудрявцева сменилось слабым любопытством, затем улыбкой; тут же улыбка превратилась в гримасу – настолько ужасную, что виски профессора словно сдавила какая-то неодолимая сила; однако эта сила не могла заставить отвести глаза от лица друга, от его побелевших пальцев, которые, казалось, сейчас раздавят камень в порошок.

Романов вздрогнул (да и все рядом тоже), когда командир с видимым усилием открыл глаза и… улыбнулся. Виски словно отпустили чьи-то недобрые сильные ладони, и профессор открыл рот, чтобы задать вопрос.., Но Кудрявцев заговорил раньше:

– Как много плохого, просто ужасного было в прошлом – намного больше, чем хорошего. Или этому камешку просто не повезло. А вообще-то я тут себе нафантазировал наверное, и камень тут совершенно не причем.

Он опустил взгляд на ладонь, до сих пор сжатую в кулак и начал медленно разжимать пальцы. Потрясенный ученый так и не закрыл рта, наблюдая, как один за другим пальцы командира открывают всем на обозрение горстку мелкого песка – все, что осталось от камня. Профессор первым отвел взгляд от полураскрытой ладони; он не удивился тому, с каким жадным изумлением, любопытством и… восторгом смотрели его товарищи. В глазах сунувшегося вперед тракториста словно застыл возглас: «Это же командир! Он еще не такое может!».

Но больше всех был потрясен лама. Будто это не он только недавно протягивал камень Кудрявцеву, не он предлагал поэкспериментировать.

– Вот и смотри на результат эксперимента! – с некоторым злорадством подумал Романов, – а то пятьдесят лет, помедитируй… Нет у нас пятидесяти лет!

А лама Севера между тем пришел в себя очень быстро. Он ухватил командира за рукав куртки и, словно забыв от потрясения русский язык, без единого слова потащил его к темнеющему входу в дацан. И опять гости столпились у входа в каменное жилище лам. Теперь оно выглядело более обжитым.

– Хотя, – обвел взглядом голые каменные стены профессор, – вроде ничего тут не прибавилось… Запах (понял он); запах копченого мяса – что же еще? Это тоже маленькое волшебство; волшебное мастерство Зины Егоровой.

Лама меж тем подвел командира к камню. Нет – к Камню с большой буквы. И в смысле размеров, а был этот «камешек» никак не меньше их «Эксплорера» – это без подземной части; и, конечно же, в части того неведомого, что он скрывал. В груди Алексея Александровича сладко заныло предвестьем открывающейся перед ними тайны.

Полковник Кудрявцев уперся плечом в Камень, словно в тот самый внедорожник, застрявший в грязи, и покрытый инеем громадный валун сразу, без раскачки, и – что удивительно – без ожидаемого скрежета и визга раздавленных мелких камней отъехал в сторону. Словно был, как и «Эксплорер», снабжен невидимыми взорам колесам, на которых и проехал сейчас до противоположной от входа стены.

Но не камень теперь интересовал всех, а то, что он совсем недавно скрывал – круглое отверстие в полу, в которое нестерпимым глазу потоком врывались лучи другого (другого ли?) солнца. И это солнце, как совершенно точно понял Романов, светило людям двадцать первого века. Первой на этот раз опомнилась Ира Ильина. Она вдруг вытащила из кармана мобильный телефон и принялась тыкать в кнопки. Через считанные мгновения все остальные присоединились к ней, и профессор в том числе. Только командир и Толик Никитин стояли неподвижно, уставившись друг на друга.

Алексей Александрович, в отчаянии вглядывался в маленький экранчик, показывающий полное отсутствие здесь связи. Он краем сознания успел отметить, как Кудрявцев медленно кивнул и Анатолий, глубоко вздохнув (для храбрости, наверное), «нырнул» в это отверстие. Отчаяние не заполнило Романова, да и остальных разведчиков, тоже убедившихся в отсутствии заветных черточек на дисплеях; в первую очередь потому, что теперь они жадно ждали возвращения тракториста. А где-то на самом дне любопытства профессора жила и никак не могла исчезнуть не совсем честная мыслишка: «А вдруг он не вернется? Вдруг трактористу окажутся милее блага цивилизации и привычный мир без чудовищ и непонятного будущего; милее, чем мы; чем…», – его взгляд остановился на напряженном лице Бэйлы, которое вдруг прояснилось – когда в отверстии потемнело.

Тракторист спрыгнул на каменный пол как-то неудачно; если бы не сильные руки полковника, лежать бы ему сейчас у ног товарищей. Руки у тракториста были заняты. Он держал в них огромный ком кристально-белого снега, который тут же сунул в руки жене:

– Держи, ты, наверное, в своем Израиле никогда не видела такого.

К Бэйле с визгом бросились остальные девчата, так что только парни видели, как Камень, опять повинуясь рывку командира – теперь тот действовал одними руками, без плеча – занял свое привычное место. И профессор почувствовал вдруг, как что-то обрывается в нем, словно пуповина у новорожденного, покинувшего теплое лоно матери. Хотел ли он вернуться в прежний привычный мир?

Этот вопрос он задал не себе, а Толе Никитину, который первым вышел из дацана.

Тракторист на долгие мгновения задумался, а затем, к удивлению Алексея Александровича, рассмеялся и кивнул:

– Хотел бы.

– Так зачем..? – начал было Романов, но Никитин его не слушал и не слышал; он словно отвечал самому себе:

– Хотел бы пройтись по своей улице; набить кой-кому морду и заставить починить сарайчик бабе Оле. А потом… я бы выправил ему заграничный паспорт и отправил его в Израиль. Туда ведь виза не нужна? – повернулся он к жене.

– Нет, – ошарашено кивнула та, – а зачем?!

– Как зачем? – притворно удивился тракторист, – тебя искать. Там ведь ты меня еще не дождалась!

– Вот еще, – фыркнула Бэйла совсем по-русски, – нужен ты мне там такой старый.

– Ничего, – не обиделся Анатолий, – любовь зла…

– Если ты имеешь в виду того козла, которого привели китайцы, – со смехом вступила в этот семейный разговор Ирина, – то да, такого козла в Израиле точно нет.

Все дружно рассмеялись. Кроме Анатолия, который единственный, к удивлению профессора, стоял теперь с серьезным, даже торжественным видом:

– А вообще-то нечего нам там делать. Пусть сами разбираются. Наш дом – здесь!

– Вот это правильно! – поддержал его командир, – так что поехали, посмотрим, что еще у нас в доме не в порядке.

Через пару минут «Эксплорер» круто повернул направо, к темнеющей вдали идеально ровной линии каменного отрога. Позади остался задумчивый лама Севера, забывший даже помахать вслед автомобилю. «А может это у них, тибетцев, не принято», – подумал Алексей Александрович, пытаясь понять, почему командир так и едет вдоль стены леса, когда их цель – неведомые лесные дебри – темнела в двух-трех километрах слева по ходу движения.

Он даже собрался задать этот вопрос, когда внедорожник резко затормозил и полковник, ни слова не говоря, выпрыгнул в открытую рывком дверцу и исчез в миоценовом лесу. В руках у него уже был арбалет; другой рукой он махнул, явно приказывая группе дожидаться командира. Это было не совсем честно по отношению к товарищам, зато вполне оправданно – признал профессор – ведь в густом лесу и он, и другие бойцы только мешали бы стремительно преследующему кого-то Кудрявцеву.

А лес, как оказалось, был не таким уж и густым. Иначе как командир ухитрился бы разглядеть в нем двух мальчишек, которых совсем скоро и привел, держа за руки. Нет – за руку он держал старшего – лет двенадцати; младшему не было, наверное, и семи, и он сидел на другой руке полковника, стискивая его шею своими ручонками с такой силой, что Маша с Дашей могли только позавидовать.

Казалось, никакая сила не оторвет этого сербского мальчишку о Кудрявцева; но нет – ласковые слова девушек, а потом и знакомая речь – это профессор опять стал переводчиком – заставили его все-таки разжать объятия. И вот уже оба давятся совсем крошечной (на их взгляд) порцией хлеба с мясом, запивая обед такой вкусной водой.

Как они смогли выжить в лесу, куда дружно драпанули, когда в сербский лагерь живой волной хлынули твари?! Что ели и пили две недели? Неважно – главное они дождались помощи. А тут еще новость, что рядом есть соплеменники, и совсем скоро они их увидят. Когда же еще позволил погладить себя Малыш…

– Ну что, – явно повеселевший командир советовался с командой, – едем домой?

Увидев ставшие враз кислыми физиономии парней, он рассмеялся:

– Ну хорошо, доедем до гор – тут совсем немного осталось – а назад вдоль того лесочка вернемся, – Кудрявцев показал на темневшую вдали опушку, куда так стремилась душа Алексея Александровича.

Старший мальчик забрался на колени к Марио, младший теперь не отходил от тракториста, который на удивление всем мгновенно находил общий язык с детьми – может быть потому, что сам в глубине души был таким же пацаном? Во всяком случае, шкодничать он любил не хуже иного малолетнего хулигана.

До стены, выросшей перед ними как-то сразу, добрались очень быстро. Что такое для внедорожника с мощным мотором каких-то двенадцать километров. Все вышли из автомобиля. Мальчишки смотрели на отвесную стену, которая здесь доходила метров до трехсот, с восторгом. А взрослые – с понятным изумлением: какая могучая сила могла сотворить такое и, главное, зачем?

Вдоль этой стены, продолжающей расти с каждым метром, «Эксплорер» ехал медленно, словно командир каждый момент ждал засады. И дождался! Путь к неведомым джунглям преградила водная преграда; не очень широкая – метров пятьдесят. Но даже до нее добраться было нелегким делом. А точнее – смертельно опасным. Потому что берега этой стоячей реки, а точнее канала, тоже явно искусственного – вон какой он идеально ровный, – так вот эти берега буквально кишели крокодилами. А может, такое впечатление сложилось у профессора из-за их огромных, просто нереально громадных размеров?

Автомобиль остановился, не доехав до канавы метров сорок – ближе подъехать командир явно опасался. Мерно рокотал двигатель; рычаг переключения коробки передач стоял уже в положении заднего хода, а Кудрявцев все медлил, не давал команду на выгрузку. И профессор воспользовался этой паузой. Он открыл свой планшет, на который тут же покосился с завистью Никитин. Самому Анатолию подарили на свадьбу шикарный набор инструментом, которому тракторист искренне обрадовался.

Но теперь в руках Алексея Александровича был самый нужный на эту минуту предмет, в который его друзья – доцент Игнатов и Ежиков – в качестве свадебного подарка записали Википедию. И сейчас настала пора радоваться такому дару.

Романов не стал раздумывать – занес в поиск то, что видел перед глазами: «Вымерший гигантский крокодил». Ведь эти монстры явно не были современниками профессора. А Википедия выбросила сразу двух кандидатов – саркозуха и дейнозуха – вымерших миллионы лет назад крокодилов, действительно достигавших десяти, и даже пятнадцати метров – вон как тот экземпляр, который сейчас поднял голову и уставился немигающим взглядом на людей, все-таки покинувших автомобиль.

Увы, в Википедии не говорилось, и не могло говориться, как начинал атаку древний земноводный хищник. Этот побежал неторопливо, словно не веря, что рядом действительно находится добыча. Резко щелкнула тетива арбалета, но не знавшая прежде преград оперенная стальная смерть лишь скользнула по покатому черепу, прочертив по нему длинную борозду. Тут же рядом громыхнуло. Вроде бы один раз, но профессор даже не оглядываясь, знал, что сейчас к плечу вскинули оружие и Бэйла, и Оксана. И действительно – выпуклые глаза хищника вдруг вспухли, взорвались кровавыми брызгами, но крокодил лишь запнулся на мгновение, и продолжил атаку.

Насколько острыми были слух и осязание хищника, смотреть было некогда. Больше того – не было времени даже запрыгнуть в автомобиль, тем более что водитель сейчас опять целился в крокодила. Был ли так уверен в этом выстреле командир?!

Тетива теперь щелкнула не так звонко; или это показалось Романову, уже зажавшую в руке ладонь Тани-Тамары, чтобы бежать вместе с ней в сторону – туда, где слепой уже древний хищник не сможет догнать добычу…

Крокодил словно споткнулся; более того, остановившись на мгновение, он вдруг закружился на месте, сразу подняв в воздух тучи травы и грунта – словно щенок, пытавшийся поймать хвост. Оказалось, что поймать и хвост, и остальные части тела уже мертвого, но до сих пор исторгающего океан энергии хищника, вполне возможно. Что именно – громкий звук выстрелов, запах крови или это бешеное вращение привлекло собратьев? Комья земли еще падали вниз, а ужасные пасти уже тащили мертвое тело назад, в тихие воды длинного омута. Через пару минут бешеный коловорот продолжился уже под водой – видимо более умные, или ленивые особи гигантской стаи ждали обед дома.

Профессор отпустил побелевшие пальцы жены и уставился на командира с укоризной. Тот вернул ему взгляд – уверенный как всегда; Алексей Александрович понял, что Кудрявцев держал все под контролем; только как быть с адреналином, который до сих пор бурлил в крови? И не только в его крови – надо было только посмотреть на потрясенные физиономии товарищей.

– Вот в чем разница, – задумчиво протянул командир, словно не заметивший его укоризненного взгляда, – со старым болтом можно послать только кинетическую энергию рогов арбалета…

– А с новым, пластмассовым? – в Романове проснулся ученый.

– С новым? – Кудрявцев задумался, наверняка формулируя ответ, – послать еще свою энергию, свое желание пробить кость, камень, броню; просто убить, наконец…

– Да.., – протянул Анатолий, – такому «крошке» человек на один зуб. Перекусит пополам и не почует.

– Что человек? – Алексей Александрович снова уткнулся в планшет, не забывая поглядывать на бурлящий водоем, – у этой водоплавающей ящерицы сила укуса в два раза больше, чем у тираннозавра. Он этого ящера вполне мог перекусить пополам. И перекусывал, кстати (это тоже было в Википедии). Оба этих крокодила – и саркозух, и дейнозух питались в том числе крупными динозаврами.

– Вот бы этих длиннохвостых стравить с теми тираннозаврами, что за речкой живут.

– Ага, – засмеялся Марко, только теперь отпустивший руку Ирины, – на веревочке отведем.

– Интересно, – поменял тему профессор, – зачем их сюда перенесли?

– Как зачем? – удивился Анатолий, – затем же, зачем и нас, и собакомедведей, и тех же динозавров…

– Да? – резко повернулся к нему Алексей Александрович, опуская руку с планшетом, – а почему тогда эта канава тянется не поперек, а вдоль направлению движения дикарей?

– Я уверен, что там, – его рука протянулась в сторону, откуда приехал «Эксплорер», – эта протока продолжится. Такое ощущение, что крокодилы здесь для того, чтобы не разбежались… хотя бы они!

Теперь его палец показывал поверх водной поверхности, которая никак не успокаивалась. Там, в редких зарослях каких-то лиственных деревьев (куда им до миоценовых секвой!), стоял медведь. Нет, два… три – вот уже целая стая мохнатых хищников наблюдала за бурлением воды и, конечно, за незнакомцами у «Эксплорера».

И были эти «мишки» под стать древним крокодилам. Пальцы профессора опять забегали по клавиатуре. Википедия и теперь была готова помочь, и совсем скоро профессор уже бормотал под нос, впрочем достаточно громко, чтобы спутники могли расслышать:

– Гигантский короткомордый медведь; один из самых крупных хищных млекопитающих, обитающих в эпоху последнего оледенения. Высота в холке до метра восьмидесяти сантиметров; выпрямившиеся самцы достигали трех с половиной метров. Весили в среднем около шестисот килограммов, особо крупные экземпляры – больше тонны. Название – понятно… по форме морды, которая, кстати… точнее череп, а не морда, имеет больше общего с крупными кошачьими, чем с современными нам медведями. А это значит.., – тут Алексей Александрович оторвал взгляд от экрана и бросил его на хищников, застывших за протокой, – что никакая ягода-малина их не устраивала. Только мясо – лошади, бизоны, верблюды. Ну и человек, конечно – те его предки, что обитали на американском континенте. А потом – примерно двенадцать с половиной тысяч лет назад… ну, вы понимаете, что я имею в виду, короткомордые медведи вымерли. Скорее всего потом, что резко сократилось количество те самых крупных млекопитающих, которыми он и питался.

– Ну эти-то живее всех живых, – опасливо добавил Никитин, – худоваты, правда… Видать тут тоже эти самые млекопитающие вымерли…

Тут он осекся, поскольку понял, какими млекопитающими могли питаться эти хищники. Тягостную тишину нарушила Бэйла:

– Командир?..

Вопрос она могла задать только один, и касался он, как понял профессор, винтовки Драгунова, которую израильтянка медленно поднимала к плечу.

– Нет! – остановил ее возглас командира.

Еще раньше хищники, казалось такие неповоротливые, исчезли в зарослях. Только двое остались на месте – не самые крупные – те, что, может быть, добровольно подставляли себя под выстрелы. Или так распределялись роли в этой стае мохнатых зверей. По крайней мере ни у кого, включая профессора, не оставалось сомнений – хищники были знакомы с огнестрельным оружием; с результатами его применения…

Автомобиль тронулся в путь – медленно, на расстоянии тех же сорока метров от протоки. Провожали ли их взглядами неподвижные серо-зеленые монстры? Никаких видимых подтверждений профессор не замечал. А вот мишки переваливались на ходу следом за «Эксплорером»; держали ту же безопасную дистанцию от своего берега.

– Мы что, – так и будем кататься? – наконец не выдержал Анатолий.

– А что ты предлагаешь? – командир вглядывался куда-то; вроде бы опять в сторону их родного, миоценового леса.

– Давайте начнем выбивать этих крокодилов. Когда-то ведь это придется делать. Почему не сейчас? Ведь там, – тракторист махнул рукой направо – туда, где неторопливо трусили медведи, – может быть живые люди нас ждут.

– Ага, – чуть сварливо, на правах законной жены возразила Бэйла, – а потом эти мишки, а может и кто пострашнее, в два прыжка перемахнут через лужу и окажутся у нас в лесу. Сам ведь сказал, что они голодные. Что они начнут делать?

Вопрос остался без ответа, потому что командир все-таки что-то высмотрел и резко затормозил.

– Меня больше беспокоят не крокодилы с медведями, а вот это! – он ткнул пальцем в стену миоценового леса.

Нет не в стену, а повыше нее – туда, где едва различалось взглядом облачко сизого дыма. Облачко росло и означало оно лишь одно – в лагере что-то случилось и чья-то рука (скорее всего это был начальник охраны) подожгла сигнальный костер. Или два костра. Или, что было хуже всего, сразу три, что означало, что дела в русском лагере совсем плохи и требуется немедленная подмога. Два означали опасность, с которой дежурная смена справлялась сама. Единственный сигнальный костер звал: «Ваше присутствие желательно, потому что произошло что-то непонятное, пока не грозящее бедой…».

Разглядеть на таком расстоянии, сколько дымных столбов поднималось в небо, и как они объединились благодаря ветрам над лесом, было совершенно невозможно – до лагеря отсюда было больше двадцати пяти километров. И самый ближний путь (не считая, конечно, извилистых лесных троп), был тот, что вел вдоль крутой стены – почти до самой реки, до Волги. А дальше, по пойме, практически рукой подать.

Алексей Александрович не успел поделиться таким рассуждением. Командир резко, практически на одном месте развернул тяжелый автомобиль и погнал его навстречу стремительно растущей каменной стене. Однако лететь к этой преграде по траве не было никакого смысла – «Эксплорер» круто повернул, как только достиг последней секвойи; вправо вела такая же широкая полоса заросшей равнины.

Профессор украдкой прижал руку к левой стороне груди, где опять кольнуло; скорее это был психологический, а не физический укол – ведь именно здесь, под зловонной хижиной дикарей он совсем недавно едва не простился с жизнью. Таня-Тамара не пропустила это движение; может быть, она тоже почувствовала нечто подобное? Ее рука стиснула другую ладонь Романова, и боль постепенно отпустила.

А внедорожник здесь прибавил в скорости, и прибавил хорошо. Ведь вдоль стены леса уже несколько дней ездили трактор с телегой и легковой транспорт, так что до следующего поворота ничто не должно было помешать «Эксплореру», мчавшемуся сейчас, словно по автобану со скоростью (профессор пригляделся со своего сидения во втором ряду кресел к спидометру) никак не меньше ста километров в час. И этот замечательный автомобиль буквально «проглатывал» все кочки, неся пассажиров ласково и вальяжно.

Вот промелькнули по правую руку развалины валлонского лагеря, чью мертвую тишину уже не нарушало мычание коров; совсем скоро мимо пролетели еще одни каменные останки, помнящие (если верить ламе Севере) в тот числе и пьяные выкрики тайваньских парней. А вот и высокая крыша хижины маньчжурского шамана, бывшего портала, связывавшего когда-то их новый мир с прежним.

– Ничего, – успел подумать Романов, провожая взглядом остроконечную крышу, возвышающуюся над развалинами, – у нас есть другой портал. И пусть никто не собирается бежать из этого мира, сама возможность вернуться… домой, в Санкт-Петербург, греет душу.

В последнем перед поворотом лагере развалин практически не было; все сборные постройки и медицинский фургон африканцев уже обрели постоянную прописку в русском лагере. Но именно здесь командир остановил автомобиль, притормозив его перед поворотом. Он легко выпрыгнул в дверцу; все последовали за ним – не затем, чтобы размять ноги, ведь просидели они в салоне не больше пятнадцати минут. Нет – они сгрудились вокруг полковника Кудрявцева, который рассматривал на лишенном растительности пятачке рыхлой земли отпечатки ног. Босых ног. Он медленно поднял голову и, найдя профессора, кивнул:

– Вот они, твои дикари!

Профессор кивнул в ответ, проглотив встречный вопрос: «Почему мои?», – потому что раньше прозвучал другой, тревожный возглас:

– Командир!

Кричал Никитин, который единственный сейчас стоял поодаль от группы, у другой такой же проплешины. Тут тоже были следы босых человеческих ног, и Анатолий прикладывал свою, в берце, к одному из них – громадному, наверное, в полтора раза превышавшему размерами отпечаток кожаной подошвы.

А командир вдруг громко выдохнул и уже совсем не тревожным, даже скорее веселым голосом воскликнул:

– Ну что, Анатолий, ждал в гости Николая Валуева? Вот он и прибыл.

Рука его тем временем тянулась вперед – туда, где над русским анклавом вырастал темный столб дыма. Один!..

К дому подъезжали медленно, едва фырча двигателем внедорожника. Может потому к ним не повернулся никто из толпы, окружившей кого-то, или что-то за пределами огородов. А может, никто не обратил внимания на автомобиль, потому что окрестности заполняла музыка, от которой невозможно было оторваться?

Аккордеон что-то надрывно спрашивал у рябины, что «стояла, качаясь»… Чей-то голос (Лариса Ильина – узнал профессор) отвечал за рябину, что та никак не может перебраться к дубу, а многоголосый хор – без слов, одним напевным длинным девичьим стоном подтверждал – да, не пара дубу рябина; как не пара коню трепетная лань, волку ягненок, а русским.., Нет – всем людям – вот эти статные полуголые «красавицы», что выстроились перед сидящей на сером кубе (одном из первых образцов строительных конструкций) Ириной Жадовой. Последняя вдруг замерла, остановив меха аккордеона – девушка увидела подходящего командира с товарищами. Она испуганно заморгала и повернула лицо направо – туда, где стоял, наверное, самый примечательный гость. В этом гигантском старике, одетом в выделанные звериные шкуры и опирающемся на огромный, явно неподъемный посох, Романов угадал было чьи-то знакомые черты, но эта догадка тут же растаяла, спугнутая строгим вопросом командира:

– Это что за концерт художественной самодеятельности? И почему гости поют голодные?..