Читать книгу Сын атамана - Василий Иванович Сахаров - Страница 13

Малороссия. Городок Переволочна. 18.08.1707.

Из Бахмута мы с сестрой и несколько преданных отцу казаков ушли вовремя. Видимо, не зря Илья Зерщиков по станицам и городкам ездил, что-то все же узнал, хитрый лис. Однако в прямое противостояние с батей он вступать не стал, осторожничал, а навел на него Лукьяна Максимова. Тот, будучи преданным Москве войсковым атаманом, встревожился, и на всякий случай решил нас с сестрой захватить – стандартная практика для этого времени. Но его казаки ехали неспешно, и были замечены разведчиками Лоскута, которые предупредили полковника, а тот нас.

Родной городок покидали с легким сердцем. За имущество можно не переживать, работники и бахмутские казаки за ним присмотрят, а «максимовцы» ничего грабить не станут. Пока они нам не враги, а делают только то, что им приказали, и не более того.

Лошади у нас отличные. Сопровождающие казаки, старшим среди которых был недавно вернувшийся из тайной поездки к степным кочевникам порученец отца Василий Борисов, дорогу знали хорошо. Препятствий не было, а на заставах нас в розыск пока не объявляли. Отряд выехал на Муравский шлях и по нему добрался к берегам Днепра, а затем в районе Малой Хортицы мы переправились на левый берег.

Лето стояло теплое и приветливое. И дождей в меру, и солнце светило как на заказ. Все так же, по Муравскому шляху, который длинной серой змеей петлял между холмами, хуторками, полями и садами, двинувшись вверх по течению Днепра, отряд достиг Самарских высот. Именно здесь вблизи городка Кодак собиралась армия сечевиков, готовых вскоре выступить на Дон. События на Сечи стали привлекать нездоровое внимание разных темных личностей, и батя с соратниками перебрались подальше. Можно прямо сейчас выступать в поход. Но, как я позже узнал, еще не все было обговорено с гетманом Мазепой. И пока между реестровыми и сечевыми казаками нет письменного договора, армия стояла на месте.

Лагерь запорожцев, который находился под стенами небольшого городка, меня поразил. Кругом конные дозоры и пикеты, которые держали под присмотром подходы. Само расположение войска окружено земляными валами и рвами. Наверху стояли пушки и дежурили воины. На воротах настороженные караулы, а в чистом поле не менее полутысячи человек махали саблями и пиками, вроде как тренировка. С виду нормальный военный лагерь и картина вполне ожидаемая. Однако когда я попал внутрь, здесь-то и ошалел.

Большая часть всего пространства была забита огромной людской толпой, которая постоянно перемещалась между сотнями возов, многочисленными палатками, шалашами и навесами. И кого здесь только не было. Пропивающие перед походом последние деньги бесшабашные запорожцы. Беглые оборванные крестьяне, угрюмые и затравленные жизнью трудяги, которые готовили на кострах нехитрый обед. Починявшие оружие и точившие палаши дезертиры царской армии. Справно одетые жители Кодака, которые оказались в лагере по своим делам. Торгующие самыми разными товарами армяне и греки под большими палатками-навесами. Рядом с ними такие же палатки, где люди с явными семитскими корнями отпускали под залог имущества горилку. И тут же музыканты. Ведь когда казаки гуляют, без них никак: дудари, бандуристы, скрипачи, кобзари, барабанщики и литавристы. Шум и гам. Говор тысяч голосов, звон металла, лошадиное ржание и долетающая со всех сторон музыка струнных инструментов.

– Эх! Хорошо! – радостно выдохнул Василий Борисов, стройный светловолосый казак, неугомонный и веселый.

– Куда теперь ехать? – растерянно разглядывая хаос лагеря, спросил я его.

– Прямо, – уверенно взмахнул рукой Борисов.

Осторожно расталкивая людей лошадьми, мы проехали к майдану, большой вытоптанной площади. В этом месте посторонних и праздношатающихся не было. Пара деревянных строений, конюшня на полторы сотни голов, несколько мелкокалиберных пушек без лафетов и полсотни вооруженных казаков.

– Кто такие? – спросил стоящий у входа до зубов вооруженный суровый казак, с примечательными длинными седыми усами и сразу тремя пистолями за ярким красным кушаком.

– Дети Кондрата Булавина из Бахмута приехали, – ответил ему Василий. – Где атаман?

– Туточки он, – ответил седоусый, и кивнул за спину.

Вслед с Борисовым мы с Галиной прошли в избу, и встретились с отцом. Кондрат как всегда был в делах, но для нас время выделил – свои детки приехали, а не чужие. Впрочем, долго он с нами не пробыл. Расспросил о дороге и определил на постой в палатке рядом с майданом, а потом снова вернулся к организации похода.

Мы с Галиной оказались предоставлены сами себе. Сестра занималась своими делами, вместе с казацкими женами, кто за мужьями в поход собрался, сушила лекарственные травы и делала закупки необходимых войску мелочей. А для меня наступили, наверное, самые лучшие деньки в жизни. В войске около десяти тысяч бойцов, и в каждого второго пальцем тки, можешь у него чему-то научиться. И я времени даром не терял. Чуть свет вставал и вперед, по лагерю бегать. К одному подходил, к другому, к третьему, а к вечеру от полученной информации, знаний и впечатлений, заснуть не мог.

Хочешь научиться саблей биться? Не проблема, выходи в поле и становись в общий строй, а инструктора, бывалые сечевики, тебе все покажут, обеспечат спарринг-партнерами и поблажек не дадут. Переходишь дальше, чистка разнообразного огнестрельного оружия: самопалов, пистолей, пищалей и легких ручных бомбард. Как немаловажное дополнение, правила техники безопасности со всем этим многочисленным стреляющим добром. Не знаю, отнеслись бы ко мне по иному, не будь я атаманским сыном, но думаю, что нет. К подготовке своей смены природные казаки, сечевики в частности, относились очень внимательно и времени на это никогда не жалели.

И гулял я по лагерю дней пять, до тех пор, пока не пристроился к пластунам. Ох, и лютые мужчины, тихие и незаметные. В шинках не гуляют, держатся всегда сами по себе, а знают много. Мне с ними было хорошо и комфортно, лишних вопросов не задают, а практика идет весь день. Сидит такой молчаливый дядька на возу и кивает в сторону врытого в землю столбика, мол, видишь? Да, вижу, подтверждал я ответным кивком. Шир-хх! Со свистом по воздуху проносится напоминающий финку длинный нож и сантиметров на десять впивается в столб. После этого пластун объясняет, как и куда должен попасть клинок, дабы вражина не смог вскрикнуть и не успел сигнал тревоги подать.

Повторюсь. Мне пластуны понравились, и так бы я с ними все свое время дальше и проводил. Однако меня вызвал отец и приказал собираться в дорогу. Я спросил, куда едем, и получил ответ, которого не ожидал. На переговоры к Мазепе.

В моей истории, точнее сказать, в истории Богданова, ничего подобного не было. Царю Петру Романову повезло. Всех своих врагов в последние пять лет он разбил по очереди, причем с разницей в полгода, максимум, год. А у меня вот оно как сложилось – Мазепа с сечевиками и донцами сговаривается. Следовательно, история в любом случае, по иному пути пойдет. Что из этого получится? Не знаю, но хотелось верить, что лучше, чем в «богдановской реальности», где все кровью умылись, и продолжали ею умываться еще очень и очень долго.

Отряд в три сотни конных казаков выступил вверх по течению Днепра. Ехали Костя Гордеенко, Кондрат и я, в должности писарчука, вроде как не просто свой человек, а родная кровь, которая в любом случае лишнего болтать не станет. Собирались недолго, и до места, где должны были пройти переговоры, добрались за сутки.

Подъехали к хорошо укрепленному городку. Время полдень. Наши казаки остались под стенами, а мы втроем въехали в замок. Встречу Мазепа назначил на нейтральной территории, в Переволочне, сотенном городке, который когда-то был основан литовским князем Витовтом для охраны Днепровских переправ. Как и в стародавние времена, городок жил за счет военных и паромщиков, а административно относился к Полтавскому полку. В центре Переволочны располагались довольно скромные укрепления, громко названные замком. Вот здесь-то и должны были состояться переговоры мятежных атаманов с гетманом всея Украины Иваном Степановичем Мазепой.

Атаманов без промедления проводили в отведенную под Круги местного начальства просторную горницу. Гетман – пожилой, но еще весьма крепкий мужчина с умными глазами и прической под горшок, в лазоревом жупане, уже ждал нас. Он сидел в кресле и обшаривал лица атаманов цепким пристальным взглядом. Все, как и было оговорено заранее, но кроме гетмана присутствовал еще один человек – виленский ксендз иезуит Залевский, личность на Украине известная.

Мазепа милостиво кивнул атаманам и задал стандартный вопрос, ответ на который он и так знал:

– Что привело вас ко мне, атаманы-молодцы? Зачем встречи искали?

Гордеенко и донской атаман переглянулись, и речь повел отец. Он повел плечами и задал встречный вопрос:

– Гетман, почему здесь иезуит?

Мазепа чуть скривил губы и ответил:

– То гость мой и представитель Станислава Лещинского, короля Речи Посполитой. Вы ведь не на торг пришли, а против царя московского бунт чинить?

– Не бунт мы затеваем, а правду защитить хотим и свободу свою отстоять.

– Пусть так, но пан Залевский останется…

– Тогда разговора не будет, – сказал отец.

После этого мы развернулись в сторону выхода. Бояться гнева гетманского не стоило. Как я говорил ранее, под стенами Переволочны триста казаков и на другом берегу Днепра тысяча сечевиков во главе с Лукьяном Хохлом. Мазепа про это, наверняка, знал.

– Стойте, – задержал нас гетман и повернулся к иезуиту. – Пан Залевский, пожалуйста, обожди в соседней комнате.

Иезуит окатил нас презрительным взглядом и, что-то пробурчав, вышел. Мазепа расплылся широкой улыбкой и спокойным тоном продолжил разговор:

– Не мог от него избавиться, хорошо, что вы помогли. Давайте прямо говорить. Что предлагаете, атаманы?

Далее речь повел Костя Гордеенко, который в местных делах понимал больше отца:

– Иван Степанович, ты знаешь, что генеральный судья Кочубей и полковник полтавский Искра на тебя донос в Малороссийский приказ написали, так что дороги назад нет…

– И не только на Москву они отписали, но и киевскому губернатору, – перебил его гетман. – Но я не боюсь, заступники у меня серьезные. При нужде, сам канцлер Головкин за Мазепу слово скажет, да и царь мне верит. Впрочем, я с вами, ибо вы всерьез решили дело делать, а не как обычно, криком и набегами ограничиться.

– Ну, раз так, – продолжил кошевой атаман, – предлагаем тебе немного и немало, а стать независимым владетелем всей Малороссии. Лучшего момента, чем сейчас, может уже не представиться. Москва, шведы, ляхи и турки с крымчаками. Сейчас каждый сам за себя, и устойчивых союзов ни у кого нет, а если мы пойдем на отделение, все получится. У тебя тридцать тысяч реестровых казаков, а если напряжешься, то и пятьдесят соберешь. За нами тридцать тысяч вольницы сечевой и на Дону двадцать будет, да беглых с двадцать тысяч, а то и более. И это без учета закубанских орд, казаков с Яика, Терека, Кубани, да заволжских калмыков, так и не принявших царскую власть. Если все заодно биться станем, победа за нами. Решайся, гетман. Москва и Речь Посполитая мнения и пристрастия быстро меняют, а у тебя жинка молодая и сила под рукой. Неужто не хочешь оставить деткам своим, что-то кроме дурной славы царского прихвостня или наоборот предателя московских интересов?

От таких слов гетман надолго задумался и, решившись, спросил:

– Чем я могу помочь прямо сейчас?

– Нам нужны пушки, порох, одежда, деньги и продовольствие для сечевиков, – начал перечислять Кондрат. – Кроме того, ясно, что сразу прийти к нам на помощь всеми силами ты не сможешь. Поэтому надо царя московского и короля шведского с Лещинским лбами сталкивать, и борьбу их усугублять. А что касательно воинов, пусть от реестра к нам для начала молодыки пойдут. Парни погуляют, опыта наберутся, и нам помощь.

В чем, в чем, а в таких материях как снабжение войск и экономика гетман соображал хорошо. Поэтому сразу ухватил быка за рога и начал перечислять:

– Пушки будут вместе с нарядом, и припас для них выделим. По требованию царя Петра я не один армейский магазин в Малороссии организовал, так что проведем ложные набеги, имущество увезем, а потом все на татар, ляхов и шведов спишем. Хлеб есть в Чернигове, дам пятнадцать тысяч четвертей. Одежда на десять тысяч человек будет. Денег выделю тридцать тысяч золотых червонцев, – на секунду Мазепа запнулся, видимо, решал что-то, и продолжил: – Теперь, насчет подкреплений. Молодыки и без моего ведома уходят, я знаю, что ваши люди по селам ходят и в поход их зовут. Пусть идут, я не против, но требую, чтобы они определялись вместе с реестровыми казаками, шли отдельным войском и под командованием моего человека.