Читать книгу Земные рассказы. О людях и не только - Василий Морской - Страница 7

Почему Алексей Марков после окончания восьмого класса средней школы подался в Суворовское училище, он сам плохо понимал. С детства он помнил, когда отец приходил домой со службы, все было подчинено только его желаниям. Мама суетилась вокруг него, кормила, а Алексей сидел за столом и слушал их негромкий разговор. Служебный китель отца источал неведомые ему тогда запахи стали и краски, смешанные с запахами моря и свежего морского воздуха.

Его звание звучало капитан-лейтенант, а должность – командир БЧ-5 (боевая часть №5 – электромеханическая команда), это завораживало, будило в воображении картины трудной морской службы. Семья Марковых жила тогда на Русском острове, что вблизи Владивостока, в служебной квартире военного городка, в небольшом доме из красного кирпича, построенном пленными японцами. Мимо частенько строем проходили матросы, которым старшина командовал в такт:

– Р-раз! Р-раз! Р-р-раз, два, три! Подтянись!

Алексей с отцом частенько ходили купаться на пирсы, вдалеке виднелись шаровые (покрашенные серой шаровой краской) корпуса катеров и тральщиков. Народу тогда на Русском острове было мало, только офицерские семьи. Остров в те времена был закрытой территорией для посещения гражданских и жил своей отдельной флотской жизнью. По субботам объявлялась большая приборка (это просто уборка всего и везде), на улице матросы мели улицы и тротуары, весной красили бордюры белой краской, играла музыка из репродукторов, настроение было у всех приподнятое. В семье Марковых тоже было весело, потому что у папы в субботу был короткий день. Несмотря на это, в квартире тоже должна была производиться большая приборка и каждый знал свой маневр. С малолетства Алексей привык, что мыть палубу (то есть пол в квартире) надо было на два раза: сначала мокрой ветошью (тряпкой), а потом хорошо выжатой ветошью уже начисто. Переборки (стены квартиры) никто не трогал, так как на них были наклеены желтые в полоску обои, а подволок (потолок) два раза в год – весной и осенью – белился, чтобы выглядеть чистеньким. Поэтому и будущее Алексея просматривалось семьей на военно-морском флоте, хотя он не помнит, чтобы отец об этом прямо высказывался.

Папа вообще любил выражаться по-флотски, и Алексей до сих пор помнил эти слова, вросшие в его мозг навсегда: харчить (есть, принимать пищу), гальюн (туалет), пехотинцы (бестолковые люди, рохли), баночка (стул), каюта (комната), камбуз (кухня), драить (чистить, мыть) и так далее. Папа все умел, и всегда у него был ответ на любой вопрос. Все в его жизни, а соответственно, и в семье Марковых было подчинено определенному распорядку.

Алексея это не напрягало, а иногда даже нравилось, когда каждую зиму они обязательно ходили на лыжные прогулки, катались на коньках, а летом летали на самолете к родителям отца в станицу Голубицкую в Краснодарский край, купались в Азовском море.

Там, в Голубицкой, была отдельная жизнь, когда маленький Алеша много времени проводил с дедушкой Костей и его собаками. Константин Иванович Марков, дедушка по папиной линии, был известный собаковод и вырастил немало служебных восточноевропейских овчарок для милиции, за что имел благодарственные грамоты. Мамаша этих щенков тогда была еще жива – умнейшая собака по кличке Волна.

Дедушка выпускал Алексея с ней на прогулку и говорил всегда именно ей, Волне: мол, смотри не потеряй его, ну то есть Алексея. И она вела его по своему маршруту по станице, а он гордо вышагивал, ведя ее на поводке, хотя понятно, что это его она выгуливала, присматривая, чтобы он не выпустил поводок и не потерялся.

Как-то однажды ночью на Русском острове случилась большая суматоха, и папа сорвался, как потом выяснилось, по тревоге. Был срочный выход в море, так как в залив Петра Великого зашла американская подводная лодка, нарушив государственную границу. Двое-трое суток его не было, потом очень поздно он вернулся домой усталый, очень грязный, в машинном масле и пахнущий мазутом. Оказывается, на корабле на ходу отказал один из дизель-генераторов, и они всей машинной командой его чинили. Ведь БЧ-5 – это электромеханическая часть, отвечающая за работу всех механизмов на корабле, а его отец был командиром этой электромеханической части на своем тральщике.

Отец был немногословен, рассказывал мало, но Алексей понимал, что не все можно рассказывать даже семье. Однажды в воскресенье он взял их с мамой на свой тральщик, там было много гражданских – семьи и знакомые, был день открытых дверей, и они долго ходили по тесным проходам, запинаясь о высокие комингсы – такие специальные пороги у дверей, стукаясь иногда головой о выступающие трубопроводы и вентили.

Попав в папину каюту, Алексей сначала даже не понял, что здесь живет в плавании его отец, такая она была крошечная! Правда, другие оказались еще меньше, там почти везде жили по двое, по трое моряков, а в матросском кубрике так и вообще ввосьмером.

Одноместные же каюты были только у командира тральщика, командира БЧ-5 и командира БЧ-1, главного штурмана корабля. Алексей узнал эти запахи, именно их отец и приносил домой: запахи металла, краски, машинного масла – и свежего хлеба! Да-да, всех пригласили в кают-компанию офицеров, где очень приятный командир корабля капитан 2 ранга Безусов Александр Иванович угощал флотским борщом, макаронами по-флотски и, конечно, флотским компотом со свежеиспеченным хлебом. Казалось, ничего вкуснее этого хлеба Алексей никогда не ел.

Интересная вещь – память, она записывает некоторые события, вкусы, запахи глубоко под корку, а некоторые не записывает вовсе или просто стирает навсегда…

Спустя много лет Алексей помнил такие слова, как пуля, мизер, бомба, а став постарше, он понял, что это словечки из преферанса, карточной игры интеллектуалов и офицеров. Отец очень любил преферанс, и компания игроков из близких друзей и знакомых семьи часто собиралась по субботам на кухне и в сигаретном дыму, попивая коньячок, как они говорили, расписывала пулю. И это действо тянулось до середины ночи.

Шли годы, и отца перевели военпредом на судоремонтный завод в бухте Улисс, и семья переехала в коммунальную квартирку, всего в одну комнату, в Диомиде, так назывался район Владивостока, что располагался на берегах бухты Диомид. Соседями у них была семья старшего механика с китобойной базы «Советская Россия», которая занимала целых две комнаты. Тогда же Алексей попробовал мясо кита и краба, ему очень понравилось. Собственно, тогда же сосед дядя Саша и подарил Марковым сапожную ложку, сделанную мастерами китобойной базы из китового уса. В Диомиде родилась сестра Людмила, причем Алексей точно помнил, что, когда его спрашивали, как назовем сестру, имя Людмила было именно его выбором. Через какое-то время семья переехала на улицу Спортивную в дом №9, где маме дали двухкомнатную квартиру в четырехэтажном кирпичном доме, называемую в народе «распашонкой». Папа служил на номерном судоремонтном заводе военным представителем, мама писала диссертацию, Алексей пошел в первый класс, и это, похоже, было началом его осознанного пути.

Каждое утро Алексею надлежало пробежать три круга по двору, а потом обливаться холодной водой, стоя в ванне. С самого начала эта экзекуция была ему не по нутру, но приходилось терпеть. Отец не хотел даже и слышать возражений, и Алексей поначалу очень стеснялся, когда бежал по утрам зимой и летом, когда дворничиха причитала:

– Ой, опять Лешеньку бежать на улицу выгнали!

Но отец был непреклонен, и, когда подросла Людмила, она бегала с Алексеем, только на круг меньше. Во дворе говорили: вон Марковы опять бегут! Когда они выросли, они поняли, что к чему, зачем обливания, и бег по утрам, и все такое! Но тогда, в детстве, они делали это из-под палки.

Отец работал военпредом по гражданскому графику, рабочее время было отмерено, как у всех – с 8:00 до 17:00, все нормализовалось, боевых тревог на заводе не было. Мама защитила докторскую диссертацию, а ей еще не было и сорока лет, возглавляла онкологическую кафедру в медицинском институте, семья зажила стабильно и сыто.

Отец никогда не заговаривал с детьми о будущем, как будто само собой подразумевалось, что Алексей пойдет по его стопам, а он и не возражал. Они только раз поговорили, что дорога в высшее военное училище может лежать через Нахимовское или Суворовское училище, где ребята проходят серьезную двухлетнюю подготовку и после его окончания легко поступают в «вышку». Мама выяснила, что совсем рядом, в Приморском крае, есть Уссурийское суворовское училище, предложила: может, туда? Разговоры разговорами, а стало ясно, что к военной службе надо готовиться.

Отец научил Алексея грести на весельной лодке. Он помнил первые кровавые мозоли, которые сразу появились от отсутствия навыка гребли, однако папа спокойно отреагировал на его испуганный взгляд на окровавленные руки – до свадьбы заживет!

Они с отцом ходили на шестивесельном яле (шлюпка для шести гребцов и одного рулевого) под парусом, что приводило Алексея в какой-то первобытный восторг. На поворотах папа, сидящий на руле, как и подобает командиру шлюпки, закладывал крутой галс (путь движения парусного судна с поворотом).

Иногда черпали бортом воду, сотни брызг обдавали всех сидящих в яле матросов и Алексея, полное удовольствие, смешанное со страхом попасть в оверкиль (опрокидывание шлюпки на крутом повороте вверх дном).

Конечно, именно отец научил его не бояться и любить море, а также многим практическим жизненным навыкам. Часто всей семьей, с друзьями они отправлялись в походы по островам Рикорда, Попова, Рейнике, где ночевали в палатках, ловили рыбу, купались, отдыхали. Отец научил Алексея правильно разжигать костер, ставить палатку, организовывать, а точнее, разбивать лагерь. Все члены семьи ныряли с ластами, масками и трубками (сейчас этот способ ныряния называется снорклинг) за мидиями, трепангами и гребешками, которых в те времена водилось огромное количество и их вылов был не запрещен. Наловив в сетку гребешка, рассаживались вокруг костра и терпеливо ждали, когда раковина на огне вспухнет и откроется, тогда вырезали острым ножом самой вкусное – мускул гребешка, распахивали раковину полностью, остальные внутренности аккуратно складывали в баночку – они годились на наживку, ведь на гребешок брала и крупная камбала, и красноперка, а потом ели белый мясистый, чуть сладковатый гребешковый мускул, обильно полив выжатым лимончиком – полный улет!

Так летели школьные годы, и после окончания восьмого класса Алексей самостоятельно решил поступать в ближайшее к Владивостоку Суворовское училище, и неожиданно для его одноклассников и для родителей он поехал в Уссурийск, что в ста километрах от Владивостока, прошел медкомиссию, сдал экзамены и поступил в Уссурийское суворовское училище.

Лишь одно событие тех времен перевернуло его жизнь навсегда – умер отец. Он так и не узнал о поступлении Алексея в СВУ. В семье, где мама была доктором наук и практикующим врачом, где всегда была гора медикаментов на разные случаи, Кирилла Константиновича спасти не удалось – обширный инфаркт миокарда.

Алексей уже был зачислен в Суворовское училище и участвовал в первичных сборах курсантов-суворовцев. Неожиданно его вызвали к начальнику училища. Алексей прибыл со своим классным офицером в кабинет к начальнику, где ему и сообщили эту новость. Ему первому из всего набора выдали черную с красными лампасами суворовскую форму и отпустили в отпуск на трое суток для участия в похоронах.

Алексей ехал в рейсовом автобусе во Владивосток и понимал, что с этого момента ему придется принимать все решения в своей жизни самому, и вдруг поймал себя на мысли, что почему-то не сильно огорчен этим обстоятельством.