Читать книгу Император Сухоруков - Василий Николаевич Кленин - Страница 8

«Ти-иуайицли» – смаковал я имя моей… наложницы. Что уж скрывать! Такое нежное, певучее имя – словно, маленькая птичка насвистывает, сидя на веточке. Соловей какой-нибудь (который в этих краях уж точно не водится). Соловушка… Не знаю, как перевести «Ти-иуайицли»; пусть это и будет «Соловушка».

Воспоминания о ночи были сладкими. Отрадно знать, что вечером она снова придет, и всё опять повторится. А потом она просто тихонько уйдет… куда-то, где она обитает. Конечно, это было очень эгоистично! Ужасно эгоистично! Но такие мысли роились в моей голове, и они доставляли мне удовольствие.

Не так уж это и плохо – быть «императором»! Даже такой деревни. С ее ужасами и отсутствием банальных удобств.

При том, что секс стал моим регулярным спутником, я не забывал и об «образовательных играх». Соловушка наедалась до отвала, а я расширял свой словарный запас. За три-четыре дня я уже знал почти двести слов на местном языке. Боялся их забыть, поэтому часто просил девушку повторять уже изученное. Проблема в том, что почти все они были существительными и в основном описывали предметы в моей комнате. Но, по счастью, я вспомнил о росписях на стенах – и мы резко расширили лексический арсенал. Я узнал, как местные называют оленя, мелкую хрюшку, здоровую хищную кошку (ягуар, наверное) и так далее. Сложнее было с глаголами. Что-то я пытался изобразить сам. Как сплю, как ем, как хожу, бегу. Но всегда была опасность передать смысл слова неточно.

Когда Соловушка уходила, я старательно повторял выученные слова – уже вслух. И здесь обнаружил приятный бонус: у меня не было никаких проблем с артикуляцией и произношением. Речевой аппарат моего нового тела годами привык говорить именно на местном языке. Мышечная память дала свои плоды: все слова я произносил легко и чисто. Главное, научиться эти слова правильно комбинировать.

Но, конечно, говорить я не мог. Зато на слух начал потихоньку разбираться. Меня ведь надолго одного не оставляли. Хотя, четыре следующих дня «императора» никуда не таскали, зато гости были постоянными. «Матушка» приходила, как на работу. Медработник тоже проведывал, и всё норовил осмотреть язык. Был Глиняный Толстяк, Хозяин один раз зашел. И все они говорили. Кто просил, кто объяснял, что делился новостями. Я уже четко слышал фразы, начинал понимать принцип их построения. Узнавал отдельные слова. Пару раз мне казалось, что я даже понял в общих чертах отдельные реплики. Жаль, проверить это было нельзя.

А в контексте даже можно было догадаться о смысле незнакомых слов. Так, в беседе с «матушкой» я постиг слово «плохой» (это был я), а затем и «хороший» (это уже о ком-то другом). Догадки вечерами я проверял на своей наложнице.

«Эх, если бы мне не нужно было скрывать то, что я учу язык – дело еще быстрее пошло!» – вздыхал я. Но и так было неплохо! Что ни говори, а полное погружение в новую языковую среду – это эффективный метод.

Прогулки с нянькой тоже стали ежедневными. Во-первых, я замучил своими инспекциями кухарок. Через два дня они уже четко понимали, что «император» окончательно охамел, отказывается есть вареную кукурузу с кровью и прочими прелестями. Ему подавай фрукты, да мясо с овощами! Я даже сумел им объяснить, что хочу соленую еду. Соль здесь знали, но, похоже, использовали крайне ограниченно.

Я постоянно расширял географию прогулок. Вскоре понял, что второй этаж дворца – это только несколько комнат для самых титулованных и их приближенных. А ровно под нами находятся склады. Большие помещения, набитые… не знаю, чем они были набитые. Я сунулся было за дверь, но стража что-то у меня просила. Вежливо, но непреклонно. Что им нужно – я не понял, поэтому решил пока не лезть. Может, в полу спальни дырку просверлить и посмотреть?

Кстати, о страже! Бродя по переходам дворца, я набрел и на их лежбище. Если кухня находилась позади от парадного входа, то комнаты стражников были, наоборот, поблизости, у северной боковой стены. Их закуток так же имел выход в отдельный дворик: узкий и очень длинный. И я сразу понял, почему двор именно такой, едва только вышел в него из темного коридора.

Мимо меня пролетели самые настоящие копья! Просвистели над самой головой! Штук шесть. Или пятьдесят. Я не считал, потому что сердце мое остановилось, и я с криком отпрянул назад. И с запоздалым стыдом услышал глумливые смешки. Строить из себя важную птицу было поздно. Я осторожно выглянул из проема. Слева у ближней стенки стояли воины – больше десятка. И почти не сдерживали улыбок. Дерзкие, наглые. Я почувствовал, что здесь защита няньки может не сработать. Оставалось только улыбнуться и сделать вид, что всё нормально.

Я подошел к своим защитникам. Те, конечно, сделали необходимое «ку», но далеко не все старательно гнули спины. Нда… Вот такая у меня стража. Запомним.

Как выяснилось, ребята тренировались в метании копий. Ну, как, копий. Тоненькие тростинки с каменными наконечниками. Дротики. Очень длинные дротики. Только вот метали их воины с помощью какой-то странной штуки: полуметровая палка с загнутым концом.

«Покажите-ка!» – изобразил я жестами. Один страж пожал плечами и вышел к линии броска. Сложил кривую палку и дротик так, чтобы последний уперся торцом в ложбинку кривули. Замахнулся и резко выбросил руку вперед. Дротик вылетел с такой силой, что я ахнул. Он пролетел почти по прямой через весь двор и вонзился в толстый сноп. Еще один воин с улыбкой протянул оружие мне и что-то сказал. Как бы и без языка было ясно: попробуйте, вашество!

А ничего, что я калека однорукий?

И все-таки было любопытно. К тому же, показалось несложным. Я протянул здоровую руку.

Ну, что сказать: этот поступок отравил мне настроение до конца вечера. Дважды дротик вываливался из ложбинки копьеметалки. С третьей попытки я его все-таки метнул… на шесть или семь шагов. Непобежденный сноп стоял и ухмылялся.

А стражи откровенно гоготали. Я попытался снова защититься улыбкой. Но вышло неубедительно. Благословил их невнятно (я уже выучил положенную фразу) и поскорее ушел. Нянька едва поспевала за мной, я грубо отослал ее прочь и, наверное, час сидел в комнате. В общем, вел себя, как обиженный ребенок. Чтобы не забивать голову грустными мыслями, пошел бродить по коридорам. И вдруг прямо рядом с туалетом обнаружил лаз. Вернее, просто крохотную темную нишу. Там была узкая щель, в которую удалось с трудом протиснуться. Она несколько раз изгибалась, а потом я вдруг нащупал деревянную лестницу. Спустился по ней и обнаружил выход! Тоже неприметный, скрытый кустами.

Тайный лаз! Какое полезное открытие! Я пополз назад, но в темноте совсем не мог найти ту самую щель на свой этаж. Зато нащупал еще одну лестницу – наверх. Поднялся – и оказался на крыше. С нее открывался отличный вид на сотни метров вокруг. При желании можно было увидеть и дворик стражей, и кухонные печи. Но, главное, я смог обозреть большую часть деревни.

А она не такая уж и деревня. Люди здесь селились широко, кучками. То там с десяток домиков, то тут. Между ними лежали изогнутые прямоугольники полей, кучки деревьев или нагромождения скал. Потому что, оказывается, мы живем в горах. Черные стены виднелись и с севера и с юга. А вдали, в дымке виднелись горы на востоке и западе.

Долина. По дну которой текла речушка. Она, конечно, горная, но именно возле деревни, где уклон был минимален, становилась похожей на равнинный поток: растеклась широким зеркалом, змеей извивалась между неровностей. Даже песчаные пляжи кое-где выглядывали из-под мутно синей юбки. Наша деревня целиком располагалась на южном берегу, ибо северная сторона была более гориста и густо заросла каким-то кустарником.

Бросался в глаза дефицит места. Под огороды и поля использовали каждый свободный пятачок. При этом местами зияли немалые заброшенные пространства. Люди куда-то уехали? Или эти земли почему-то непригодны?

Нет, мне очень нужен язык! Как можно быстрее!

А на следующий день я начал убеждать няньку выйти погулять по деревне. К моему удивлению, это вызвало переполох. Пришла «мать», приперся даже Хозяин, что-то мне втолковывали. Но я был непреклонен. Тогда меня начали обряжать в какие-то громоздкие одеяния с торчащими во все стороны перья, выделили слугу , чтобы прикрывал меня от солнца то ли огромным зонтом, то ли маленьким навесом на палке. А еще меня охраняли аж четверо стражей. Причем, один из них явно был из тех гоготавших надо мной воинов.

Не так я себе это представлял. Я хотел попробовать пообщаться с народом. Даже разучил несколько реплик, типа «Есть ли жалобы?», «Как вам живется в нашей прекрасной деревне?».

Конечно, это было ошибкой. Местные пейзане норовили свалить подальше от нашей пышной профессии. Кто не успевал – изгибался в усердном поклоне с протянутыми ко мне руками. Выходить из неудобной позы селяне категорически не желали, пока я не исчезну из вида. Я психанул и стоял над одним таким, пока у того спина не отвалилась. Сухонький мужичок все-таки разогнулся, и я его тут же спросил о его проблемах. Крестьянин вылупил на меня свои глаза в засохшей коре век, начал лепетать какие-то дежурные фразы, где я улавливал знакомые «хороший», «слава», «боги» и прочую шелуху.

Домой я вернулся совершенно разочарованным.

«Ох, и дебил вы, вашество! – вовсю изголялись надо мной из-за ментальной двери. – Вы что себя за президента-популиста приняли? Нет, вы тут не Борис Николаевич. И даже не Владимир Владимирович. Вы фигура еще более сакральная. Богами поставленная. А вот в бытовых вопросах – совершенно бесполезная. Ваше дело – чтобы боги ихние народ не обижали. А частные вопросы они с непосредственными начальниками решают».

Голос был на удивление прав сегодня. И всё же, меня удручало резкое ограничение моих личных возможностей и свободы. Надо придумать, как превратиться в местного Гаруна аль-Рашида. Тайный ход я уже нашел. Правда, вряд ли кто в этой деревне настолько слеп или глуп, что не узнает по морде лица местного «императора» со скрюченной правой рукой.

Однако, лазом я все-таки воспользовался. Ночью, когда Соловушка оставила мою постель, я нашел какую-то дубье потяжелее и выбрался на крышу. Раз уж у меня есть только левая рука, надо научиться хорошо ею пользоваться. Целый час я упражнялся под звездным небом: разил невидимых врагов, у которых лица были подозрительно похожи на ухмыляющиеся рожи стражников. Уж не знаю, насколько такие занятия эффективны, но тело мое взмокло основательно – и то польза.

А на следующий день я едва снова не окунулся в ужас, который силился забыть.

Это был пятый день после кошмара при входе в храм. И, как потом я выяснил, пять – сакральное число. Утро ничего не предвещало, я строил планы на день… Но за меня их уже построили.

Свиданка с Желтым Червяком.

Едва Медработник с компанией завалились ко мне, у меня пальцы похолодели. Воскурения, пляски, бодрые песни – всё по старому сценарию. Нарядили меня, как куклу, повели на рандеву. Я всеми силами пытался врубить заднюю. Никакие самовнушения не помогали, выкрики «ты же сам отрекся от Супер-Эго, так прими же их традиции!» – тоже не работали. Еще и погода, как назло выдалась пасмурная, тоскливая, разве что дождь не моросил.

Я был на грани депрессии, но в этот день мне повезло. Всё проходило по прошлому сценарию: площадь, шесть шумных кучек народу, шаманские пляски – но теперь никто не вышел в центр! Никто на этот раз не решил, что его поганая жизнь стоит меньше сомнительной чести истыкать себя ножом и помереть во славу деревянного идола.

Медработник продлил свое сольное выступление на площади чуть дольше, видимо, как раз по этой причине. Его речь изобиловала словом «плохой» и его производными. Верховный жрец явно осуждал людей за их желание жить. Но вечеринка была свернута, мне дали незаметный сигнал, и я – уже слегка опытный и крайне вдохновленный – начал вышагивать к храму по желтой дороге. Где-то на полпути за мозговыми дверями запаниковали: