Читать книгу Йестердэй - Афанасий Полушкин, Василий Сретенский - Страница 6

Вот что я сейчас подумал: Буренка – моя третья машина и ни одну я не брал новой, прямо с завода. Все с пробегом. И не то чтобы денег не хватало, были деньги временами, даже вспомнить приятно, какие деньги. Не хватило духу новую купить. Это как с женщинами. Ну не было у меня первой счастливой любви, не сложилось. Может, если бы я не шандарахнул тогда Карину портфелем… Нет, я сейчас не о том.

Буренка тоже была в возрасте – пять лет. Но я хорошо знал хозяина, тот был, прямо скажем, не ездок, машину держал на случай перевозки вещей на дачу, зимой на ней не ездил, по городу передвигался на метро. Не ударил ее ни разу. Добрый был. Или ленивый. И пробег-то у нее был всего ничего, тысяч семь.

Я тогда решил, поезжу годика два-три, потом подберу себе что-нибудь покруче, чем восьмерка. Получилось девять лет, почти день в день. И если бы не эта последняя колдобина под Лешкиным щитом, еще полгодика потянули бы. Мы с ней.

А Буренкой я ее на второй год стал называть, когда из тележурналистов ушел в никуда. Посидел, посидел дома, выгреб мелочь из всех карманов, заправил бак и стал бомбить. Вот она у меня кормилицей и стала на полтора года. Деньги небольшие, но ничего другого никак под руку не подворачивалось. А может, я и не искал ничего, назло Ленке. Она, тогда, как раз кандидатскую диссертацию защитила. Зато я с людьми общался. С живыми и разными.

Ленка сказала мне как-то, что я живу только за рулем, а на все остальное время «выпадаю из цепочки контактов». Может, так оно и было. Но вот что я сам заметил. Человек, живущий в симбиозе с автомобилем, превращается постепенно в… как его, Зуй… в кентавра. То есть, головой и руками он еще человек, но мысли его все больше о том, что где-то стучит, там, где не надо, что пятно ржавчины на днище образовалось и как бы подковаться по-зимнему. Совершенно утрачивается интерес к одежде. Зачем пиджак и галстук, или там свитер новый, если твой костюм – это твоя машина? Мыслить начинаешь линейно. И все время хочется соревноваться: в скорости, в маневренности, в громкости динамиков – да во всем.

Соревнования-то я все больше проигрывал. Мои однокурсники уже давно пересели, кто на Мазду, кто на Вольво, кто на внедорожник со ступенькой, спутниковой системой навигации и турельным пулеметом на крыше. Я в их кампании походил на маленькую приблудную собачку на выставке грей-хаундов. Ну, такую, знаете: ножки тоненькие, шерсть торчит во все стороны, морда добрая и голодная. Вроде как стоит рядом, но все время готова юркнуть под куст и прикинуться палой листвой.

Но я ездил! Я мчался! Был кентавром, а не земляным червяком! А теперь я инвалид, прикованный к двум нижним конечностям, годным лишь на перетаскивание тела от стола к дивану.

Никогда. Никогда у меня такой Буренки уже не будет.

Вот такой плачь по кормилице получился. Аж самому противно стало.

[пауза]

[пауза]

Арина. Арина. Хорошее имя. Легкое, воздушное, как первые капли летнего дождя. Там, в кафе, когда она потянулась к сумке, я решил, что за сигаретами. Но, выложив на столик мобильник, похожий на пудреницу, пудреницу, похожую на ракушку, бумажные салфетки, тушь для ресниц, похожую на шоколадку, и чего-то там еще в бумажных пакетиках, что быстро спрятала обратно, она достала небольшую черно-белую фотографию 10 на 15 и протянула ее мне.

А мне и брать ее не надо было, я и так ее узнал. Эту фотографию сделал я сам 30 лет назад, летом на берегу канала имени города-героя Москвы. Трое загорелых юношей стоят на бетонной плите у самой воды, приняв разные позы. Три моих школьных друга: Васька Сретенский, Марат Амелин, Ванька Солонов. Привет ребята.

Я спросил: ну и кто? Не очень вежливо конечно. Но как-то ничего другого в голову не пришло. Арина медленно собрала свои ак…, акк…, тьфу, клин, аксессуары обратно в сумочку и сказала спокойно, что не знает. Леха ей не сообщил. Может он сам не в курсе, может из вредности. Но, судя по его вчерашнему состоянию, просто дал фотографию и отключился от реальности. А кнопки "play" на нем нет.

И вот до чего мы договорились. Сегодня, да уже почти сейчас, Арина ко мне заедет. Ну почему. Потому. У нее-то машина на ходу, а я не могу каждый день героически продираться сквозь локти сограждан, в центр Москвы. Никаких сил, ни на что, после этого не остается. Приедет, мы с ней обсудим, что дальше делать и как. У меня к тому же и стимул есть. Может, о Лехе что-нибудь узнаю. Эк… Экк… Эхксклюзивное.

[пауза]

А теперь обращение к тем, кто знает ответы. Остальным просьба не беспокоиться.

Вопрос: я что, прозрачный?

Мой рост 185 сантиметров. У меня 52-й размер не самой дешевой одежды, 43-й размер ворота и 43-й же – обуви. Плохо ли хорошо, но я прожил больше 40 лет. Что-нибудь эти цифры значат? Хорошо. Ладно. Я занимаю, не знаю кем, но определенное место в обществе. Мою колонку читают. Читают, я слышал это сам.

Так вот, формулирую тот же вопрос чуть иначе: если я торчу у вас под носом, пусть даже молча, в течение 15 минут, можно этот факт оставить без внимания?

Тогда почему ни одна продавщица, ни в одном магазине, даже в тех, где продавцам полагается прилипать к клиенту, так, чтобы их отрывали, как наклейку, при выходе, ни одна из них не видит меня, переминающегося с ноги на ногу в тридцати сантиметрах от нее? Она будет выкладывать свой кефир, пока не кончится прилавок, потом что-то писать замусоленным карандашом, в засаленной тетради, потом уйдет, вернется, отвернется, повернется, сизой горлицой взовьется… И всего на шестнадцатой минуте ожидания я вдруг обретаю массу и вес, становлюсь, наконец, видимым и слышу заветное: «Говорите».

Ну, я и сказал.

А теперь мне бы все-таки хотелось услышать ответ на простой вопрос: мне когда-нибудь удастся получить свой кефир просто так, за деньги, а не за 15 минут унижений? Что-то не вижу поднятых рук. Ладно, пусть это будет вашим домашним заданием. Но в пятницу я бы хотел услышать ответ. От каждого.

[пауза]

Нет, ну ладно, продавщица тупая тетка без мозгов. Но двери? Двери самозакрывающиеся в магазинах! Они-то, почему у меня перед носом закрываются?

[пауза]

Артишок, род многолетних трав, семейства сложноцветных. Свыше 10 видов, главным образом в Средиземноморье, Индии и еще Зуй знает где. Артишок Испанский и Артишок Настоящий (он же колючий и посевной) – овощные культуры. В утолщенных цветоложах полным-полно сахара, белка, витаминов: С, В, и ароматических веществ. Последние у Лехи пока не проявились. Из семян можно давить масло, если кому это придет в голову. Урожайность соцветий 50 – 250 центнеров с гектара. А если с площади дивана посчитать?

[пауза]