Читать книгу Шествуют творяне - Велимир Хлебников - Страница 2

Этот текст Хлебникова может напомнить о позднейших ему явлениях – ленинской «монументальной пропаганде», декоре общественных пространств сталинского времени или соц-артовских вариациях. Ленинская монументальная пропаганда с ее гипсовыми, наскоро сделанными изваяниями продержалась недолго; сталинский декор девушек с веслом и штампованных звезд стал узнаваемым дизайном и одновременно способом осмысления границы между частным и общим; соц-арт отметил главный зазор советского монументализма: между мастеровитостью в деталях и композиционной беспомощностью. Проект Хлебникова – часть его программы промышленного развития России, выраженной, например, в его заметке «Ряв о железных дорогах»: согласно Хлебникову, в современном мире торговые преимущества получили те страны, в которых железные дороги вытянуты вдоль морской линии или рек, и таким образом паровозы и пароходы поддерживают друг друга. В данном опыте та же самая логика обращена к символизации: памятники оказываются результатом развития промыслов, причем наиболее интеллектуальных промыслов, и направляют развитие умов к наилучшему производству.

Как обычно у Хлебникова, список мифологических и исторических лиц, которым он предлагает ставить памятники, взят не из систематического изучения истории, а часто из случайного чтения. К книгам Хлебников относился как зоолог и инженер: важно взять из них нужные сведения, применимые на практике и очевидные как часть этой практики. Поэтому искать последовательной политической или образовательной программы в этом тексте напрасно. Можно сказать только, что Хлебников противостоит тому, что он считал «германством»: памятники как галерея выдающихся людей, равно как и югендштиль с его украшениями, – им он противопоставляет памятники, которые преобразуют природу, а не украшают ее. Хлебников уже в 1913 г. был конструктивистом.

Памятники Хлебникова поддерживают единство Российской империи двумя способами: они возвращают славянству настоящие славянские начала, истокам Руси – настоящий смысл истоков, и они же показывают, что вошедшие в империю народы освоились в ней, причем «освоились» не в смысле приспособились (Дарвина Хлебников недолюбливал), а как будто всегда были такими. Здесь Хлебников выступает уже даже не как биолог или инженер, а как геолог или минералог, понимающий, что изначальное расположение пород всякий раз оказывается новым смыслом для природы, но величие этого расположения должно быть принято в его изначальности. Урок для современности в этом тексте – умение смотреть на конструктивные предпосылки жизни, которые позволяют не только прославлять людей, но и обновлять конструктивные условия их прославления.

* * *

Памятники должны воздвигать железные дороги, рудовладельцы, заводы, а власть должна наблюдать их и давать помощь почина и ума, доя их, как молочных коров пастух.

Они дают костяк, ребра и позвоночник народной душе и должны строиться русскими.

Они должны быть воздвигнуты по всему лицу земли Русской.

Они суть персты каменного сторожа, указывающие молодцу, куда идти. Памятники говорят народу, что в бытии есть самоцель.

Памятники служат речью между населением и властью, они суть звуки чугунного разговора власти и народа, они доступны для чтения (на них соединяются взоры всего народа), они носители мысли, будучи чертогом смысла подобно членам письмен и иероглифам.

Поэтому должной цепью памятников можно сказать сердцу русского народа нечто, речь. Чугунное ударение русской речи – по обеим сторонам Днепра, дабы пароходы плыли под памятниками.

Воздвигнуть памятник Илье Муромцу – мощи русского народа в родном селе Карачарове. Тако власть говорит: она надеется, что русские будут жить по образцу своего богатыря, и матери родят богатырей, смотря на каменную капь.

Сковороде власть думает <воздвигнуть памятник в Чернигове.

Власть говорит, что в ее ограде свободно развиваться всем сторонам русского духа.

Воздвигнуть <памятник> в Судаке первому русскому князю Бравлину.

В Киеве – первому царственному русскому: Юстиниану Управде. Этим будет <дан> чугунный свиток прав русских на Царьград.

Основателям завоевания Сибири Строгановым памятник в Перми.

Матери Петра Великого Нарышкиной в Петербурге. Это будет указывать русской женщине ее истинное назначение – давать великих сынов.

В Киеве памятник Геродоту – первому писавшему о России.

Памятник греческим мудрецам Платону, Сократу, <нрзб.>, Аристотелю.

Памятник Лопухину в виде дерева, под которым умирал герой.

В Киеве памятник Нестору, Котошихину, Карамзину, Костомарову, Ключевскому из каменной белой колоннады <в> полтора человеческих роста и ряда бюстов на ней.

Памятник орловскому рысаку в Воронеже, и нагого юношу рядом с ним.

В Петербурге Менделееву.

Великий памятник Иоанну Грозному в Москве.

В Москве для вящего слияния русских и грузин – великому грузину, грудью оборонявшему Россию от бусурманов, Багратиону.

И чтимой грузинской святой Нине.

Встарь грузины не были менее русскими, чем русские. Пусть добрая старь будет законом новым временам.

В Новгороде воздвигнуть <памятник> первому Рюриковичу – Рюрику.

Памятник Самко – первому борцу с немцами.

Возможно объединение русских с армянами. Должно чтимому армянами лицу поставить памятник в Москве.

В Астрахани поставить памятник Волынскому, Пугачеву, Разину – борцам за русскую свободу.

В Киеве – Крижаничу, южнороссу, величаемому в России.

<нрзб.> Иоанну Гусу.

Боярыне Морозовой в Москве. <Аввакуму.>

В Москве Яну Собескому памятник. Тако у полян почтить Польшу.

И победителю при Грюнвальде Владиславу II.

В Москве памятник Гоголю, Пушкину, Мицкевичу; три друга – любимца муз.

В Москве или Царицыне (или Петербурге) памятник Садко – первому моряку, любимцу водяного царя.

В Киеве – отцу воздухоплавания Змею Тугариновичу.

В нем же старику «Калевалы» <Вяйнямейнену> – намек на слияние финнов с русскими.

Памятник Рублеву – пусть напомнит русской живописи, что у ней есть древние корни в старь.

В Киеве – Никите Кожемяке.

В Москве и Донской области – Платову, Бакланову, Орлову, Дежневу (донским полководцам).

В Ростове-на-Дону – «Слава казаку» – высокий чугунный столб с венком.

Василию Шабанову в Москве.

На Волге в Самаре (ворота в Сибирь) – памятник Ермаку, самый высокий в мире, подобный статуе Свободы в Америке, а в нем ладья <нрзб.> и колосс с дымящейся пищалью, а она светит огнем.

В Москве – Борису и Глебу.

Кроме того, Дежневу, Хабарову и Афанасию Никитину там же или в Астрахани.

На Волге в Самаре колоссальный памятник Земному Шару.

Персидской княжне, брошенной в Волгу, и Разину – памятник печальный на рейде перед впадением Волги в Каспийское море. И привлекут сердца персов.

Алиханову памятник в Москве. Это будет звать мусульман в русское русло.

Памятник славянофилам в Москве.

В Перми памятник Кукше – светоч, освещающий с высоты горы.

На Кавказе памятник Прометею в виде изваяния, прикованного к Казбеку.

В Крыму Диане и Митридату, и Ифигении, деве, закланной жрецом. И римскому полководцу, бывшему там. И Аврааму, приносящему в жертву Исаака.

В Казани памятник Охотину и Курбскому.

В Пскове Ордыну-Нащокину – первому столпу государства.

В Самаре памятник Адаму и Еве в виде высокой чугунной пальмы, узорный чугунный столб с венцом и белокаменными изваяниями <нрзб.> прародителей по ним, и львом и серной.

Памятник Рябову в Москве.

В Киеве памятник малороссийскому гетману Дорошенко и другим. Среди многих да будет человек с фамилией на – енко.

В Холме Роману Галицкому.

В Киеве русскому языку в виде мирно сидящих орла и соловия, и лебедя внизу, на престоле из мраморных изваяний книг Пушкина, Льва Толстого.

Так украсится и освятится красотой и лепотой русская земля и великорусский материк, вспоминая и объединяя людей из русского народа.

<1913>

* * *

На момент написания текста некоторые из имен, например Рублев, выставленный для широкой публики именно в этом году, году Трехсотлетия дома Романовых, и Садко, благодаря эстетической программе Римского-Корсакова, были еще сенсацией открытия подлинной Руси. Заметим, кстати, что Прометей имеется в виду не мифологический, а из поэмы Т. Г. Шевченко «Кавказ», то есть это должен был быть один из памятников к столетию Кобзаря. Некоторые из имен известны всем образованным людям, такие как Ермак, атаман Платов или Геродот и даже Митридат Евпатор, которого нельзя отлучить от любой крымской мифологии, некоторые известны только знатокам истории далеко за пределами гимназического учебника или были памятны только в то время, как генерал Алиханов, не допустивший суверенитета Грузии в 1905 г.

Хлебников вспоминает и важные для славянства мифы, такие как миф о змееборце: появляются Никита Кожемяка, змееборец былин, и сам Змей Тугаринович. Он любит первооткрывателей, таких как Дежнев и Хабаров. Крымская мифология Хлебникова включает сопоставление жертвоприношения Ифигении и жертвоприношения Исаака, римский полководец Плавтий Сильван, бывший в Херсонесе в 63 г., равно как и легендарный новгородский князь Бравлин, бравший Сурож-Судак, оказываются создателями отсроченного имперства Крыма как русской земли, хотя имперство должно было бы следовать за жертвоприношением.

Но Хлебников вспоминает Бориса и Глеба как жертву, легшую не в основу русского имперства, а в основу русской духовности (на нашей памяти, заметим, Борису и Глебу была посвящена гениальная статья философа В. В. Бибихина «Власть России», помогающая понять и духовную программу Хлебникова), а также жертву Романа Галицкого, которая не спасла Киевскую Русь, и жертву князя Лопухина как жертву засилья немцев при Анне Иоанновне. Несколько странно видеть среди героев Ивана Грозного, боярина А. А. Ордына-Нащокина, ведавшего международными делами при царе Алексее Михайловиче, и некоторых других, но для Хлебникова это не политические деятели, а векторы влияния России, векторы всемирных измерений России – и князь Курбский явно важнее ему как бравший Казань, а не как диссидент. Ключевского Хлебников любил, вероятно, за рассказ о хорватском дипломате XVII в. и изобретателе всеславянского языка Юрии Крижаниче, который на всю жизнь стал для Хлебникова культурным героем.

Из непонятных слов этого произведения следует отметить лишь «капь» – просто изначальная форма слова «капище», как языческое святилище и самый «образцовый» памятник, образец для поколений и нравов.