Читать книгу Государство Двоих, или Где соединяются параллели - Вера Андреева - Страница 8

Дорога от аэропорта до городка Лафайет занимает около часа. Трафик в середине дня не напряжённый. Юрин автомобиль несётся быстро и бесшумно. Что тут скажешь: хорошая дорога, хорошая машина. Неожиданно Веру охватило чувство хмельного восторга: от смены часовых поясов, быстрой езды по холмам и сбивчивой торопливости речи, что случается, когда у людей много чего накопилось сказать друг другу.

Юра, как человек с высокой скоростью мышления, при этом увлекающийся и невероятно энергичный, говорит быстро, русскую речь перемежает английскими фразами, перескакивает с одной темы на другую и даже ухитряется менять скорость автомобиля в зависимости от темпа разговора.

Заняв пассажирское сиденье, Вера получила преимущество – она может не только слушать Юру, но и наблюдать за ним. Очень скоро Вера поняла, что она не просто смотрит на него, но именно разглядывает. Поскольку он вынужден следить за дорогой, у Веры появилась возможность делать это без ограничений и совершенно безнаказанно. И ничего, что в её распоряжении только Юрин профиль – этого вполне достаточно, чтобы составить представление о его обладателе.

Выглядит он моложе своих лет, совсем не изменился. Правильная форма головы и осанка, идеально причёсанные волосы (должно быть, очень жёсткие, раз ветер не может растрепать их), «умный» лоб – с морщинами над бровями, как часто бывает у людей, даже во взрослом состоянии способных проявлять любопытство и удивляться окружающему миру. Взгляд, чуть заметно прищуренный за счёт нижнего века, но в то же время открытый за счёт верхнего: редкий, удивительный, с радужкой в виде восходящего солнца. Взгляд пытливый и призывный. Цвет глаз – тёмно-карий, почти чёрный. Крупный нос с чувственными ноздрями, красивая самоуверенная линия рта, скромно оттенённая двухнедельной щетиной (наверное, как и волосы, тоже очень жесткой). И в этот момент ей вдруг ужасно захотелось дотронуться до его волос и понять, действительно ли они такие жёсткие и густые, как кажутся.

Пока Вера впитывала его черты, оживляя воспоминания и сопоставляя их с новой действительностью, Юра рассказывал о своих планах. Но неожиданно сам себя прервал, решив показать Вере Университет Беркли, который они проезжали. На мгновение он повернулся к ней. Вера смутилась, как будто он застал её за каким-то неприличным занятием, и густо, как школьница, покраснела. Юра, к счастью, не мог видеть эту её реакцию, поскольку быстро вернулся к созерцанию дороги. Вера, старательно остывая, послушно рассмотрела Университет и, даже когда они его проехали, на всякий случай продолжала смотреть в окно.

Минут через двадцать они оказались возле Юриного дома. Нет, их семья пока ещё не перебралась в новый дом. Временно отделка была приостановлена, поскольку, как оказалось, старый дом ещё не был продан: Юра решил перед продажей его отремонтировать. Восточный отсек с гостевыми комнатами был временно нежилым, и условия Вериного размещения оказались комфортными только благодаря тому, что Таня была в отъезде. Юра выделил Вере комнату в западном крыле, где жили они с женой. Комната его шестнадцатилетнего сына Майкла находилась на первом этаже.

Было девять часов вечера, когда Вера немного привела себя в порядок после дороги, разобрала вещи, и они оба вышли на кухню. Юра приступил к приготовлению ужина.

– Майкл будет сегодня поздно, – говорил он, быстрыми движениями нарезая овощи. – Он недавно звонил и просил разрешения после дискотеки остаться ночевать у друга в Сан-Франциско, но я ему не разрешил. Он знает прекрасно, что ему запрещено возвращаться домой позднее часа ночи. И то я пошёл на уступки: час ночи – это поздновато. Так что в его интересах появиться дома хотя бы не позже.

– Послушай, а ты не слишком строг с сыном? Может, ему понравилась какая-нибудь девушка? А если у всех его друзей уже есть девушки? Представляешь, они останутся с ними до утра, а Майклу придётся уехать. Что он скажет ей? «Мне папа не разрешил»?

– Вера, о чём ты говоришь? Он прекрасно знает, что когда закончит школу с хорошим баллом и поступит в колледж, то сможет делать всё, что ему вздумается. Я уже не смогу его контролировать. У нас с ним есть договорённость, как он должен учиться, во сколько возвращаться домой, чем заниматься вечерами, а я за это купил ему компьютер, и ещё его ждёт машина и курсы на лицензию в конце года. Он мне многое обещал и должен держать слово.

«Если он и с женой столь принципиален и деспотичен – бедная Таня», – подумала Вера. Всё это время Юра царил на кухне. Именно царил. Он каким-то образом умудрялся занимать собой её всю, хотя площадь её была вовсе не маленькая, а сам Юра – средней комплекции. Достигался этот эффект быстрыми перемещениями из одного конца кухни в другой, вызывающими соответствующее движение воздуха, громкой речью, выдвиганием различных ящиков, открыванием дверец шкафов, выниманием продуктов из холодильника, сервировкой стола. Всё это производилось без пауз и практически одновременно. Вообще, если Юра царил на кухне, остальным лучше было уйти и заняться своими делами, в крайнем случае – сидеть в сторонке и наблюдать за ним, но ни в коем случае не пытаться поучаствовать в процессе или помочь чем-то. Это расценивалось всегда как помеха, при этом выказывалась неприязнь и раздражение в отношении нерадивого «помощника». Он всегда и всё делал сам и один.

Три года назад, когда Вера смотрела, как Юра оперировал в своём госпитале, она удивилась, что он работает без ассистентов. Даже самые сложные операции он делал в одиночку – там, где обычно работают трое. Два года назад в Петербурге, когда на операцию по принятым в России стандартам намывались трое докторов, Юра из вежливости не препятствовал, но затем, во время самой операции, либо мягко отводил руки ассистентов в сторону, либо просил «подержать что-нибудь», таким образом занимая ненужным делом услужливые, но ему мешающие руки коллег.

Юра был разносторонне талантлив, невероятно трудоспособен и энергичен. Его познания удивляли, а энергия и идеи заражали даже самого флегматичного собеседника. В прошлую встречу в Петербурге – они тогда ехали куда-то в центр города – он сказал Вере: «I have flame in my heart and fire in my hands». Он действительно «горел» каждую минуту своей жизни. От Тани Вера успела узнать, что ее муж довольно часто просыпается по ночам со словами: «Всё! Я наконец понял, как надо это сделать», и спешит к компьютеру, чтобы что-то записать или зарисовать, либо начинает сонной Тане излагать очередную концепцию. Тане это испортило немало ночей, и много раз за эти годы она не высыпалась. Он мало проявлял ласки и говорил отрывисто и даже строго, нередко раздражался на ее «непонятливость». «Да, тяжело быть, наверное, женой одарённого мужа», – посочувствовала ей как-то Вера. Таня ничего не ответила, но движением глаз и губ показала, что «да, тяжело». И в тот же миг Вера ей почему-то остро позавидовала – позавидовала счастью быть разбуженной среди ночи, праву возбуждённо обсуждать с ним новые проекты и концепции придуманных им операций, видеть ежедневно работу его мысли, разделять тяготы тяжёлых будней, смотреть, как он засыпает рядом глубокой ночью, не успев пожелать даже спокойной ночи от безмерной, сбивающей с ног усталости, а потом лежать рядом и слушать его дыхание и тихо, безропотно любить этого деспотичного, невыносимого, редко проявляющего ласку и заботу после многих лет семейной жизни, но такого редкого, пылкого и одарённого человека. Однако это мимолётное чувство родилось у Веры тогда – давно, и тогда же оно улетучилось и почти забылось.

Теперь она полулежала в мягком кресле, и в руке у неё был бокал с вином – из тех сортов, что ценители приобретают у wine collectors в Napa Valley.

– Слушай, ничего, что я не спросил тебя, где ты хочешь ужинать – дома или в ресторане? – прервал Юра ее размышления. – Просто я решил, что с дороги тебе не захочется сидеть и ждать заказ, да и ехать пришлось бы в Сан-Франциско – всё-таки лишний час.

Вот так всегда и было – он решал сам, а уже решив, делал вид, что интересуется мнением собеседника. Вера улыбнулась:

– Нет, что ты, всё правильно. Я и хотела скорее домой, – и Вера действительно хотела. Вообще, все Юрины решения были правильными. Сказать ему об этом или нет? Нет, не стоит. – И потом, у нас есть ещё целых три дня, чтобы куда-нибудь сходить.

– Ну, у тебя есть, а у меня времени меньше. Мне придётся завтра поработать. Я ещё не дописал истории болезни. А перед отъездом на конференцию нельзя оставлять хвостов. Кроме того, моя секретарша просила меня посмотреть документы, которые прислали из страховой компании. А чем бы ты хотела завтра заняться? Могу отвезти тебя в молл, посмотришь что-нибудь себе и своим? А когда ты устанешь, я тебя подхвачу. Все визиты пациентов я отменил на завтра, но бумажной работы много. Думаю, часов пять мне хватит. А тебе? Ты любишь магазины? Все женщины любят магазины.

Вера колебалась с ответом. Если сказать, что она магазины не любит, получится, что Юра в чём-то не прав, а Вере хотелось, чтобы Юра был прав, особенно сегодня, когда она так устала после дороги и смены часовых поясов, растеклась по мягкому креслу и вовсе не стремилась проявлять какую-либо инициативу. Их завтрашний день она хоть и представляла иначе, но почему бы не побродить по американскому моллу – кое-что купить все-таки нужно.

– Хорошая идея. Давай так и сделаем.

– Отлично. Ну, садимся ужинать? Бери всё, что тебе нравится. Я не знаю, что ты любишь и сколько тебе класть. Так что сама, ладно?

«Ну почему же сама? Куда приятнее было бы продолжать лежать в кресле, не двигаться и наблюдать за твоими движениями», – подумала Вера, пересаживаясь ближе к столу и пытаясь сосредоточиться на ужине. Благо, что и было о чём подумать и что попробовать. Юра постарался (для неё!), и это чувствовалось.