Читать книгу Слуга князя Ярополка - Вера Гривина - Страница 8

Спустя пять дней после кровавой Пасхи Мстиша позвал Блуда поохотиться вместе с ним и Лютом. Выехали они из города затемно, а рассвет встретили в поле. Утро выдалось погожим, и охотники надеялись на хорошую добычу. Однако охота не задалась, отчего настроение у всех испортилось. Особенно злился Лют.

– Разве же в здешних лесах еще осталось зверье? – ворчал он после очередной неудачи. – Нынче добычу можно сыскать токмо во владениях древлянского князя. Нам бы там поохотиться. А давайте-ка и впрямь порыскаем возле Искоростени40 – авось, воротимся в Киев не с пустыми руками.

– Коли воротимся, – отозвался Блуд. – Стоит князю Олегу прознать о том, что мы в его владениях, нам конец.

Лют презрительно хмыкнул:

– А ты уже и в штаны наложил?

Блуд побагровел от гнева. Повернув своего коня, он подъехал к Люту и процедил сквозь зубы:

– Мне страх неведом. А коли ты в том сомневаешься, можешь проверить – но токмо так, чтобы князей не впутывать. Неужто тебе, дурья башка, неясно, что наша охота в древлянских лесах может обернуться ссорой али даже войной меж Олегом и Ярополком?

– Верно! – поддержал друга Мстиша. – Негоже, братец, нам подводить князя Ярополка. Батюшка на нас обоих осерчает.

Напоминание об отце подействовало на Люта, и он больше не настаивал на продолжении охоты во владениях древлянского князя. Всю свою злобу старший Свенельдович принялся изливать на раба по имени Выскирь – долговязого, рыжего парня с зелеными кошачьими глазами.

– Толку от тебя нет! Совсем обленился, пес! – орал Лют, хлестая раба плеткой и пиная ногами.

Под Выскирем покачивалась, готовая, казалось, вот-вот рухнуть лошадь, но он сам сносил удары Люта так, словно ничего не ощущал.

– Не покалечил бы мой братец Выскиря, – озабоченно сказал Мстиша Блуду.

Тот осведомился:

– Почто Лют так на раба гневается?

– У Выскиря нюх на зверье. Благодаря его чутью нам прежде случалось и рогача41 убить, и секача затравить, а то и медведя поднять на рогатины, а нынче мы остались без добычи, за что Лют и попрекает Выскиря.

– Зря попрекает. Охота, как и любое дело, не всегда зависит от чьего-то старания и умения.

– Не все в воле людей, – согласился Мстиша.

– Все в воле Господа нашего Иисуса, – пробормотал себе под нос Фома, который, как всегда, сопровождал Блуда.

Внезапно Выскирь сообщил:

– Здесь был рогач.

– Давно был? – встрепенулся Лют.

– В полдень.

Задрожав от нетерпения, Лют стегнул Выскиря по спине.

– Вперед, собака!

– Погоди! – подал голос Блуд. – Излишняя спешка до добра не доводит!

Лют не обратил внимание на это предостережение. Он принялся бить плетью лошадь Выскиря, заставляя ее скакать во весь опор по лесным зарослям. Как и предсказывал Блуд, ничего хорошего из такой спешки, не получилось: олень сумел уйти, оставив охотников ни с чем.

– Мой братец сам виноват, – заметил Мстиша. – Он поднял шум на весь лес и спугнул рогача.

Но Лют не умел признавать собственные ошибки. Всю ответственность за неудачу он возложил на беднягу Выскиря. Раб был бы забит до смерти, если бы за него не вступились Мстиша и Блуд.

Приближался вечер, и продолжать охоту не имело смысла. Уставшие охотники решили остановиться на ночлег в становище. Уже почти стемнело, когда они подъехали к поселению, в центре которого стоял окруженный высоким частоколом двор. Выбирающиеся из изб люди смотрели на всадников без особого любопытства, ибо, благодаря близости становища к Киеву, появление в нем гостей не являлось большим событием. И особенно часто здесь бывали охотники.

За частоколом располагался двухэтажный дом с двумя теремами. Навстречу въехавшим в ворота гостям с крыльца спустился коренастый, мужчина лет сорока, в холщевой свите. Это был здешний тиун42 Гомол.

– Добро пожаловать, дорогие гости! Добро пожаловать!

Как и все тиуны, Гомол был сообразительным малым. Он сразу понял, что перед ним охотники-неудачники, поэтому не сказал ни слова об охоте. Тиун позвал гостей отужинать и пообещал истопить для них баньку.

– Банька в первый черед, – сказал Лют. – Хочу попариться.

– Будет вам пар, – пообещал Гомол и обратился к толпившимся возле хозяйственных построек холопам: – Эй, вы там! Истопите для гостей баню! Да, поживее!

Блуд слез с коня, бросил поводья Фоме и с наслаждением потянулся, разминая свои занемевшие кости. На глаза ему попался Выскирь. Парень был весь в синяках и кровоподтеках, однако на ногах держался крепко.

– Выскирю все нипочем, – сказал Мстиша, поймав взгляд друга. – Ему почитай каждый день достается и от Люта, и от нашего отца.

– Где же вы взяли себе такого стойкого раба?

– Выскирь из племени, обитающего в дремучих лесах за Муромом, а попал он к нам, когда наш отец ходил вместе с покойным князем Святославом на хазар и булгар.

– Ты, я гляжу, его жалеешь, – заметил Блуд.

Мстиша кивнул.

– Выскирь спас меня и брата от гибели. Три года назад мы в лесу заблудились, а он нас сыскал.

– Не больно-то твой брат благодарен своему спасителю.

– Таков уж Лют, – промолвил Мстиша, разводя руками.

Фома подошел к Выскирю и с похлопал его по плечу.

– Не повезло тебе нынче – не удалась охота.

– Мать леса не пожелала дать мне добычу, – задумчиво произнес Выскирь. – Видать, мало я ее почтил.

– Кто? – не понял Фома.

– Хозяйка леса, – уточнил его собеседник.

Догадавшись, что Выскирь имеет в виду какую-то языческую богиню своего племени, Фома назидательно сказал:

– Не ведаю, кто там для тебя хозяйка, а я чту токмо нашего Спасителя Христа.

Он принялся горячо убеждать молодого раба в преимуществе христианской веры перед любым язычеством. Выскирь слушал со вниманием, но при этом на его лице не выражалось никаких эмоций.

«Вряд ли Фома сумеет обратить его в христианство», – засомневался Блуд.

Выскиря подозвал к себе Лют, дабы в очередной раз выбранить и наградить тумаками. Издевательства над рабом продолжались, пока Гомол не сообщил о том, что баня готова.

– Может, теперь Лют хоть малость подобреет, – буркнул себе под нос Блуд.

После того, как гости помылись и попарились, тиун позвал их в большую горницу ужинать. На столе лежали на блюдах поросята, дичь, рыба и пироги да стояли кувшины с хмельными напитками и квасом.

«Здесь десятка два голодных смогли бы насытиться», – отметил Блуд.

– Откушайте, гости дорогие! – предложил Гомол.

Изголодавшиеся охотники вначале ели молча. Первым заговорил Лют:

– Стыдно в Киев ворочаться без добычи. Давайте завтра еще поохотимся.

– Мы и завтра можем ничего не добыть, – отозвался Мстиша.

В очередной раз Блуд подивился тому, какие братья Свенельдовичи разные: Лют не отличался умом, но всегда был готов к действию, зато Мстиша был больше склонен рассуждать о деле, чем делать.

– Охота будет удачной, коли Перун получит от нас требу, – решительно заявил Лют.

Тиун засуетился:

– Я велю требище подготовить и за волхвом пошлю. А скотину али птицу выбирайте для требы любую – мне для доброго дела ничего не жаль.

– Скотину я себе выберу, – пообещал Лют, как-то странно усмехнувшись.

– Ты что затеял? – спросил Мстиша, глядя на брата с подозрением.

Лют опять ухмыльнулся:

– Моей требой станет Выскирь. Авось, тогда Перун явит ко мне милость.

Хотя язычество восточных славян не отличалось особой жестокостью, тем не менее в древние времена у них приносились человеческие жертвы, которыми обычно становились пленные чужеземцы. Княгиня Ольга запретила проливать на требище человеческую кровь. Князь Святослав возобновил жертвоприношение пленников, но это происходило только во время походов, а в Киеве остался в силе введенный его матерью запрет на заклание людей. При Ярополке закон княгини Ольги не нарушался, к чему волхвы относились неоднозначно: одни ничего не имели против домашних животных и птиц, другие, покоряясь княжьей воле, тихо роптали. Но желающих ослушаться запрета почти не находилось, потому что наказанием за ритуальное убийство было для волхвов изгнание, а для прочих людей – уплата виры43.

На Мстишу идея брата произвела самое неприятное впечатление. Обычно сдержанный и спокойный юноша вскочил и закричал так, что зазвенело в ушах:

– Ты в своем уме? Не губи Выскиря!

Лют принялся убеждать брата в необходимости принесения человеческой жертвы для завтрашней удачной охоты.

– А из кого же еще делать требу, коли не из Выскиря? Других рабов-полонян здесь нет.

Блуд вмешался в спор двух братьев:

– Нашему князю не по нраву людская кровь на требище.

– Не станет же Ярополк долго сердиться из-за раба. Ну, потребует он виру, так я заплачу.

– Батюшка наш заплатит, – уточнил Мстиша, намекая на то, что прижимистый Свенельд не любит лишних трат.

Однако Лют, будучи любимцем отца, не очень боялся его гнева и упрямо стоял на своем.

Не дождавшись завершения спора, Блуд поднялся из-за стола.

– Пойду я спать.

– Спать? – удивился Лют. – А как же треба?

– Моя вера запрещает класть требы, – отрезал Блуд.

– А поглядеть не желаешь?

– Не желаю.

– А твои слуги?

– Фома тоже христианин, прочие как хотят – я их не буду неволить.

Лют недовольно проворчал:

– Перун на тебя осерчает.

– Пущай серчает, – отозвался Блуд. – Мой Бог меня защитит.

– Токмо удачи на охоте тебе завтра не будет.

– Я поутру ворочаюсь в Киев, – заявил Блуд.

Он решил больше не участвовать в охоте, потому что был крайне недоволен затеянным Лютом жертвоприношением.

– Я тоже ворочаюсь, – неожиданно сообщил Мстиша.

Лют окинул брата неприязненным взглядом.

– Как ворочаешься? Я тебе не дозволяю!

– А я тебя не послушаюсь, хоть режь меня!

Мстиша редко проявлял упрямство, но уж если это случалось, то переубедить его не мог никто. Знавший об этой черте брата Лют побелел от злости и процедил сквозь зубы:

– Леший с тобой! Поступай как знаешь!

Блуд отправился спать. Тиун самолично проводил его в одну из малых горниц, где была приготовлена мягкая постель. Поблагодарив Гомола за заботу, Блуд разделся, лег и почти мгновенно уснул.

На рассвете Фома разбудил своего господина. Едва Блуд успел подняться с постели, как в сенях послышался громкий топот, затем дверь распахнулась, и в горницу ворвался разъяренный Лют.

– Убью! – взревел он, бросаясь на Фому.

Блуд преградил путь разошедшемуся Свенельдовичу.

– Уймись, Лют! Коли тебе моя челядь не угодила, жалуйся мне, а не кидайся на чужих слуг! Сказывай, чем тебя разозлил Фома?

– Он помешал мне совершить требу! – проскрежетал Лют.

– Как помешал? – удивился Блуд.

– Помог утечь Выскирю!

Эта новость так понравилась Блуду, что он не сумел скрыть своего удовлетворения, отчего Лют еще больше рассвирепел:

– Значит, он не дал совершиться моей требе по твоему наущению?

– Я сам… – начал Фома.

Блуд оборвал его:

– Молчи, Фома, покуда я не дозволю тебе уста разомкнуть!

Он решил взять на себя вину за бегство Выскиря.

«Иначе Лют убьет Фому».

Однако не успел Блуд что-то сказать, как в горницу вошел Мстиша и с порога обратился к брату:

– Я помог утечь нашему рабу! Меня брани!

– Да, пропадите вы все пропадом! – воскликнул Лют и вышел, громко хлопнув дверью.

– Кто же все-таки помог рабу утечь? – осведомился Блуд.

– Я! – признался Фома.

– Я тоже хотел спасти Выскиря, но меня опередили, – добавил Мстиша.

Блуд махнул рукой.

– А я доволен тем, что случилось. Выходит, Лют не зря на нас троих обиделся.

– Ничего, позлится мой братец и успокоится, – сказал Мстиша. – Он отходчивый, и мы, может быть, уже нынче сумеем с ним помириться.

Однако Лют ускакал на охоту так и не помирившись ни с собственным братом, ни с Блудом. А спустя час после отбытия старшего Свенельдовича появился Выскирь. Блуд, Мстиша и их слуги собирались сесть на коней, когда перед ними предстал раб, убежавший минувшей ночью от расправы.

– Ты зачем воротился? – недоуменно спросил Фома.

Его удивление было понятным. Вряд ли Выскиря ждал теплый прием у Свенельда, и ему выгоднее было бы найти себе других хозяев где-нибудь подальше от Киева.

– Неужто ты боишься в лесу заблудиться? – продолжал выспрашивать Фома.

– Да, Выскирь лес знает, как мы свой двор, – подал голос Мстиша, которого совсем не удивило появление раба. – Он там и пропитание всегда сыщет и из всего сделает оружие.

Раб молча переминался с ноги на ногу.

Поскольку лошадь, на которой Выскирь прибыл в становище, забрал с собой Лют, то пришлось искать ей замену. Вскоре тиун привел старую клячу неопределенной масти и с торчащими ребрами. Пока Выскирь осторожно взбирался на эту заморенную кобылу, Мстиша с усмешкой сказал Блуду:

– Знаешь почто он не утек? У него в Киеве на Подоле есть присуха – младая вдова по имени Добронька.

– Неужто Вескирь из-за женки согласен принять смерть?

– И я за Раду не пожалел бы жизни, – признался юноша.

– А я за свою матушку, земля ей пухом, – проговорил Блуд после недолгой паузы.

– Неужто тебе ни одна девица не была люба?

– Покуда не была.

Мстиша посмотрел на друга с жалостью.

– Тяжко тебе, должно быть, без любви?

– А тебе с любовью легко? Вон ты как страдал недавно.

– Да, страдал. А нынче, когда Рада согласилась стать моей женой, мне мои прежние страдания даже милы.

– Скоро твоя свадьба? – поинтересовался Блуд.

– Отец обещал, что осенью – радостно сообщил Мстиша.

– Свенельд же не хотел, чтобы ты женился раньше Люта.

– Брат тоже сыскал себе невесту. У нас в один день будут свадьбы.

Выскирь, наконец, залез на едва живую клячу.

– Авось, кобыла не сдохнет в пути, – проворчал Блуд.

– А Лют охотится во владениях древлянского князя, – неожиданно сообщил Выскирь.

От этого известия Мстиша едва не упал со своего коня.

– Как во владения древлянского князя? – вскричал он.

– Отколь ты знаешь? – спросил Блуд у раба.

Тот ответил с обычным для него спокойствием:

– Подслушал вчера ненароком беседу Люта с конюхом Световидом.

– Вот упрямец мой брат! – рассердился Мстиша. – Коли ему что-то в башку втемяшится, никак его не переубедишь! А вдруг он и впрямь князя Олега встретит?

– Авось, Господь будет милостив к Люту, – произнес Блуд.

Что еще он мог сказать?