Читать книгу Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб - Вера Камша - Страница 1

После победы над собственными офицерами Ариго выдохся напрочь. Генерал еще понимал, что происходит, когда под рычанье дорвавшегося до жертвы врача его укладывали на носилки и волокли сквозь солнечные заросли. Все, что Жермон мог, это не закрывать глаз, и он их не закрывал – то ли из упрямства, то ли из страха потерять сознание. Солдаты несли своего командующего медленно, словно на похоронах, и столь же медленно, в такт тяжелым шагам, качались здоровенные пятнистые цветы. Их становилось все больше, они гудели, как какие-то шмели, а под горой узкой, чуть ли не торской долиной шла артиллерия. Угрюмые ежи волокли четверные запряжки с тяжелыми пушками. Дрожала земля, противно скрипела на зубах поднятая лапами и колесами пыль, хвост и голова колонны терялись в желтом сухом тумане. Кто ее вел, с носилок было не разглядеть, но вдоль растянувшегося обоза, подбоченясь, ехал на своей Бабочке Кроунер.

– Двигать нужно чрез-вы-чай-но осторожно, – вещал разведчик, – чтобы не по-вре-дить тромб, который закрыл разрыв со-су-да. Через какое-то время сосуд спаз-ми-ру-ет-ся и кровотечение – нет, не прекращается, но уменьшается…

Сквозь пыль проступили очертания каких-то зданий. Печальный Язык… Форт дрожал и кривлялся, словно стал собственным отражением в исцарапанной ветром Хербсте. На флагшток вместо знамени кто-то прицепил окровавленную одежду. Кровь на рубашке поднялась до живота, в крови была и штанина. Ставшее жестким сукно не желало реять по ветру, его следовало заменить, как и генерала… Немедленно, пока не увидел уткнувшийся в толстенную книгу Бруно.

– Не-об-хо-ди-мо срочно поднять кро-вя-ное давление, – объявил фельдмаршал, чихнул, оказался мэтром Капоттой и захлопнул том Дидериха. Раздался пушечный залп. Кроунер поднял Бабочку на руки и зашвырнул в рассыпавшийся тяжелым задымленным снегом бастион. Кобыла, недовольно мяукая, стала пробиваться сквозь холодную целину, оставляя достойный обоза след. Когда пришла зима, Ариго не заметил, но оттого, что лета он так и не увидел, стало обидно. До не свойственных генералу слез.

– …давать жаро-по-ни-жа-ющее и непременно – красное вино, – донеслось сквозь трещащую, как туча кузнечиков, метель, – же-ла-тель-но – с медом и гвоздикой… хорошее кро-ве-твор-ное.

Зима из серой стала синей и пронзительно холодной – не миновать лезть на крышу. Если не снять с флагштока мундир, они замерзнут до смерти, а форт сейчас бесполезен. Жермон так и сказал, и тут выбравшаяся из снежного месива Бабочка вцепилась когтями ему в бедро.

– Это приказ командующего, – спокойно объяснил Придд. Он был совершенно мокрым. Опять прыгал по льдинам! Ну и обормот, ведь было же приказано…

– Полковник Придд! – рявкнул Ариго. – Не сметь бегать по льду! Вам ясен приказ?

– Да, господин генерал, – подтвердил наглец и чихнул. Запахло кровью, винным уксусом и какой-то горелой мерзостью. Не порохом – хуже… Жженые перья! Кто-то палит курицу… Жермон открыл глаза, которые вроде бы и не закрывал. Он лежал в том самом домике, что служил ему резиденцией, на собственной кровати, если, конечно, у него имелась какая-то собственность, кроме шпаги и перевязи. Пахло паленым, в распахнутое окно лезли темные ветки и холод. Вечерело, а может, было темно в глазах.

– Закройте окно, – распорядился генерал и понял, что никакой зимы нет и завтра дриксы опять полезут. Или не завтра – их все-таки порядочно отделали…

Над кроватью нависла до невозможности сосредоточенная рожа, в которой Ариго узнал штабного лекаря. За рожей виднелись ухо, щека и плечо с полковничьей перевязью. Ну, хоть что-то!

– Берк, – спросил Жермон спрятавшегося подчиненного, – Ансел убрался?

– Мой генерал! – Берк сунулся к кровати, но был оттеснен, вернее, отброшен докторским задом.

– Мой генерал, – обрадовал врач, – вас морозит из-за кровопотери. Я ушил рану, но нужно лежать. Десять дней, не меньше. Двигаться нельзя ни в коем случае, а нога должна быть поднята хотя бы на высоту подушки, иначе я ни за что не ручаюсь.

– А с подушкой ручаетесь?

Почему у лекарей при исполнении такие мерзкие голоса? Пока ты здоров, люди как люди, а угодишь к ним в лапы – хоть кусайся!

– Кость не задета, – ушел от ответа врач. – Если не начнется заражение, дней через десять вы сможете вставать, а через месяц будете полностью на ногах.

Ответ Жермон оценил по достоинству. Коновал не солгал ни единым словом – костей в животе еще ни у кого не находили, а без заражения он бы и в самом деле встал. Только раны в брюхо без заражения не обходятся.

– Первую неделю боли будут очень сильны, – пустился во все тяжкие лекарь, – потом наступит облегчение, но хромота все-таки возможна.

– Вы настаиваете на том, что я ранен в бедро?

– Разумеется, – все так же умело огрызнулся врун. – Я еще не ослеп, и генерал Ансел тоже.

– Где он, раздери его кошки?!

– Повел корпус на соединение с маршалом Запада. Вы хотите отменить отданный приказ?

– Я хочу видеть рану.

– Это невозможно. Я не позволю вам ее тревожить! Это чревато повторным кровотечением с самым печальным исходом.

Девять из десяти, что врет, но позволить себе печальный исход раньше времени Ариго не мог. Генерал прикрыл глаза, вслушиваясь в боль. Сильнее всего болело в паху, но в живот тоже отдавало, а вот якобы простреленное бедро вело себя смирно. Все было очевидно, но многолетняя привычка велела проверить и только тогда решать. То есть он уже все решил, но вдруг врач с Анселом не врут? Тогда можно уснуть, утонуть в теплой щенячьей слабости, забыть до утра про Ансела, Бруно, обоз, найденные Бавааром пушки…

– Идемте, он задремал.

– Нет, господа… Я никого не отпускал. – Если они врут, а они врут, времени на сон нет. Нужно успеть… Успеть написать главные письма, то есть продиктовать.

– Вам нужен покой.

– Мне нужен полковник Придд.

– Но…

– Позовите полковника Придда… и убирайтесь к кошкам!

– Мой генерал!

– Не нравятся кошки, отправляйтесь… к ежу!

– Побудьте с ним, доктор. Я найду Придда.

– Если не ошибаюсь, я видел его у дверей.

Отчего-то Жермон улыбнулся. Врач удивленно поднял брови, и генерал улыбнулся снова. Несмотря на дергающую боль, вернее, ей назло. Ариго не помнил, приказал он Валентину уходить или все-таки нет, но мальчишка-недоойген сделал по-своему, и подыхать стало не так одиноко. Когда все кончится, Придда надо отправить к Райнштайнеру, а когда кончится еще и война – к Катарине. Пусть расскажет, как она осталась совсем без братьев.

– Мой генерал!

– Вы уверены, что я позволил вам болтаться здесь?

– Я понял вас именно таким образом. Генерал Ансел с моими выводами согласился.

Правильно он понял, хотя и врет в глаза. Бывают же такие!

– Берк, вы свободны… И заберите своего… коновала.

– Но…

– Когда он понадобится… его позовут… Валентин… закройте дверь.

– Слушаюсь.

Уходят. А что им остается? Придд в самом деле находка для любого генерала, но держать такого в Торке… То же, что возить пушки на морисках.

– Садитесь. Так, чтобы я мог вас видеть… Ансел ушел вовремя?

– Авангард выступил ровно в пять. Основные силы покинули форт тоже достаточно быстро.

– В авангарде пошел Гирке?

– Да.

Мы никогда не скажем о своих людях и своих заслугах. Гордость у нас такая – делать и молчать… И извинений чужих нам не надо, нам вообще ничего не надо! Тьфу!

– Вы прекрасно умеете врать… Вернее, повернуть дело так… что другие… соврут себе сами… Но мне от вас нужна правда.

– Сударь, я не врач. – Опять понял. Закатные твари, он так со всеми или только с умирающим начальством?

– Живот от ноги вы отличите, вот и проверьте! Я должен знать, что делать… В форте две тысячи человек. Если вас окружат и загонят за стены, уйти уже никто не сможет… Но если я вас выгоню, а на том берегу… и впрямь крупные силы… Дриксы двинутся на тот же Мариенбург… Закатные твари… Тут и здоровому трудно все оценить, а уж мне…

– Мой генерал, врач уверен…

– Я ему не верю. Я верю вам. У вас на шее тоже болтался полк… Со всеми хвостами… Остальное в счет не шло…

– Сударь, вы ошибаетесь. Я не мог оставить без помощи человека, спасшего моего брата. К счастью для меня, обе мои цели совпали. Я прошу вас закрыть глаза. Я скажу как есть. Даю слово.

– Хорошо.

Пусть смотрит, хотя чего уж тут смотреть? Пах и живот, а нога ни при чем, ее словно бы и нет… Вообще нет… Первое письмо будет Рудольфу… Он ведь так старика и не поблагодарил, как-то не получилось; теперь становится поздно, а слов все равно нет. Разве что попросить Валентина… Его подделка подделкой не будет… Если рассказать, как было, Придд напишет, как нужно, а Ойгену можно вообще не писать, просто передать на словах…

– Сударь, вы в самом деле ранены в бедро. В этом нет никаких сомнений. Врач не только не солгал, но и не ошибся со сроками. У меня была сходная рана, хоть и нанесенная холодным оружием. Я поднялся на восьмой день.

Жермон поверил. Сразу и до конца.