Читать книгу Пубертат прыщавый. О подростках и для подростков - Вера Мосова - Страница 7

Мы едем в троллейбусе и молча глядим в окно. Снег на тротуарах уже притоптан десятками ног.

– Смотри! – толкает меня в бок Ташка.

Две девчонки возле продуктового магазина мутузят какого-то пацана, пытаясь выхватить из его рук ярко-розовую шапку. Он то и дело подпрыгивает, держа руку с шапкой высоко над головой и стараясь увернуться от девчонок. А те скачут вокруг него в своем почти ритуальном танце. Изловчившись, парень вырывается и бросается прочь, девчонки бегут следом. Они несутся наравне с нашим троллейбусом, и я уже различаю их лица. Это Чижова и Спицына, мои ненавистные одноклассницы! Парень тоже кажется мне знакомым. Неужели Федяев? Точно! Он! Мой заклятый враг. Интересно, чем же все закончится? Чижова оказывается более проворной, догоняет Федяева и с силой толкает его. Тот падает и бросает ей в лицо шапку. Но разъяренные девчонки не останавливаются, начинают злобно колотить и даже пинать свою жертву.

– Гляди-ка, чего делается! – слышится за моей спиной пожилой женский голос. – Девки парня лупят! Отродясь такого не видела!

– И откуда в них столько злости? – отвечает какой-то мужчина. – Что за поколение растет?

– Так ему и надо, – довольно говорю я Ташке, когда вся эта компания остается позади. – Наверняка сам напросился.

– Ты его знаешь?

Приходится признаться, что это и есть мои заклятые враги, которые меня уже достали.

– А есть в твоем классе хоть кто-то, кому ты могла бы довериться? – спрашивает подруга.

Я пожимаю плечами и задумываюсь. Едва ли найдется хотя бы один такой человек. Они все для меня чужие. Ташка все понимает без лишних слов.

Вот уже и наша остановка. Я осматриваюсь. Вроде, ничего не поменялось, та же улица, те же серые панельные девятиэтажки, но все равно мой любимый район сегодня выглядит каким-то другим. Или просто уже забывается? Давненько я тут не была!

– Чего ты стоишь как вкопанная? Ностальгируешь, что ли? – подталкивает меня в спину Ташка, направляя в сторону супермаркета. – Сейчас кое-что купим и пойдём.

– А куда пойдем-то? К тебе?

– Увидишь! – загадочно отвечает она и берет пластиковую корзину для товара, в которую быстро загружает пакет яблочного сока, пару апельсинов и небольшую упаковку пирожных. И вот мы уже стоим в нашем дворе. Я бросаю взгляд на окна своей бывшей квартиры. Там сейчас другие жильцы. Невольно представилось, как по утрам они умываются в нашей ванной комнате, пьют кофе на моей любимой кухне, может быть, глядят при этом в окно, как когда-то делала я, а ночью спят на нашем с мамой диване, включив небольшой ночник в форме звездочки. При этих мыслях настроение мое окончательно портится, что-то неприятное и щемящее скребется внутри. Валерий Сергеевич настоял, чтобы мы ничего лишнего не забирали из старой квартиры, сдавали ее вместе с мебелью, и теперь совершенно чужие люди пользуются некоторыми нашими вещами. Почувствовав мое настроение, подруга берет меня под руку и увлекает в арку, которая ведет в соседний двор. Я больше не спрашиваю, куда мы идем, мне становится все равно. Ташка подводит меня к незнакомому подъезду, привычными движениями набирает код, и дверь призывным сигналом предлагает нам войти. Надрывно скрежещущий лифт доставляет нас на седьмой этаж, и подруга уверенно шагает к обитой серым дерматином двери. Сразу два глазка нацеливаются на нас, один расположен на уровне роста взрослого человека, а второй – немного пониже. Для ребенка, что ли? Не для собаки же! На Ташкин звонок не последовало никакой реакции, я вопросительно смотрю на подругу, но она жестом предлагает мне подождать. Наконец внутри квартиры слышатся приглушенные звуки, щелкает замок, и дверь отворяется.

Перед нами в инвалидном кресле сидит мой бывший одноклассник Степан Петров, о котором недавно рассказывала Ташка, и я, не в силах скрыть своей реакции, ошарашенно смотрю на него. А он с удивлением уставился на нас. Точнее, на меня, ведь моя подруга, похоже, тут нередкий гость.

– Привет, Степка! – улыбаясь, говорит она и подталкивает меня в спину. – Смотри, кого я тебе привела.

Петров смущенно кивает и откатывается назад, впуская нас в квартиру. Ташка по-хозяйски стаскивает с меня куртку и легонько хлопает по плечу, приводя в чувство. Я понимаю, как нелепо выгляжу, но ничего не могу с собой поделать. Увидев Степку в инвалидной коляске и с загипсованной ногой, я не могу произнести ни слова. Спасая положение, подруга тут же начинает трещать без умолку, параллельно вынимая из пакета наши гостинцы. Она сыплет вопросами, на часть из которых сама же и отвечает. С неизменной улыбкой сообщает Степке о моем дне рождения и о том, как необычно мы его празднуем, то залезая на крышу, то навещая старых друзей. Петров поздравляет меня и тоже пытается поддержать разговор. Вскоре я уже знаю, что за время болезни он увлекся шахматами и чтением книг. За два месяца перенес несколько операций. Левая нога благополучно срослась, он даже иногда привстает на нее, но с большим трудом. А вот с правой что-то пошло не так, и ее оперировали повторно, поэтому он до сих пор в гипсе. С головой, слава богу, теперь все в порядке, а два сломанных пальца на левой руке Степка усиленно разрабатывает после гипса, выполняя специальную гимнастику. Повезло, что на правой все пальцы остались целы, и он может писать, даже рисует немного.

– Вот скажи нам честно, Степка, стоило оно того, чтобы сигать с крыши? – спрашивает в лоб Ташка, и я понимаю, что вопрос этот звучит исключительно ради меня.

– Нет, конечно, – усмехается мой бывший одноклассник, но тут же добавляет с серьезным видом:

– Хотя отлично помогает кое-что понять.

Подруга бросает на меня многозначительный взгляд, и я знаю, что она хочет этим сказать.

– Может, вы чаю желаете? – вдруг манерно предлагает Петров, видимо, вспомнив о правилах гостеприимства.

– Конечно, желаем! Зря, что ли мы пирожные принесли?! – вскакивает Ташка и бежит на кухню, бросая на ходу:

– Я все найду сама. Поболтайте пока!

Ага, поболтайте! Мы с Петровым оба смущенно молчим. Наконец он робко спрашивает, не хочу ли я посмотреть его рисунки. Что за вопрос?! Конечно, хочу! Надо же чем-то заполнить Ташкино отсутствие. И вот я уже перелистываю страницы альбома, с удивлением и даже восхищением разглядывая Степкины работы. В основном это черно-белые зарисовки, но какие необычные! Буквально в каждом штрихе пульсирует жизнь. Футболист в момент удара по мячу, танцующая под дождем девушка, пес, на лету хватающий палку, – все пронизано энергией движения. Движения, которого ему сейчас так не хватает. Мне искренне жаль парня, но я стараюсь не показывать этого. Разглядывая четко прорисованные детали, пытаюсь вспомнить, каким прежде знала Степку. В школе он был совершенно незаметный, никогда не обижал девчонок, как это делали другие пацаны, не участвовал в драках, не дерзил учителям. Да и к учебе он, надо сказать, особого рвения не проявлял. Обычный среднестатистический школьник. А ведь я, оказывается, совсем его не знала.

Вошедшая с подносом Ташка прерывает мои размышления. Она ловко разливает по чашкам чай, без умолку болтая о его пользе и правильном заваривании. Плюхнувшись рядом со мной и взяв в руки чашку, тут же сообщает Петрову последние новости школьной жизни и передает приветы от одноклассников. Я пью горячий чай мелкими глоточками и просто физически ощущаю, как теплеет у меня на душе, словно вместе с этим чаем в меня вливается совершенно новое отношение к жизни. А точнее, возвращается старое, уже изрядно подзабытое.