Читать книгу (На)следственные мероприятия - Вероника Иванова - Страница 5

16 августа

Морган Кейн

Ночь в компании с душем – лучше, чем просто бессонная ночь, если вы не можете лежать на одном месте больше четверти часа. Да и вообще лежать не можете. Я надеялся, что зуд и жжение к вечеру сойдут на нет, но скажите, когда мои надежды, даже самые скромные, имели обыкновение сбываться?

Хуже всего, что ощущения, не позволявшие надолго сомкнуть глаза, не кучковались в каком-то одном месте, а меланхолично путешествовали по мне. Вверх-вниз, вверх-вниз, изредка замирая как вкопанные, видимо, чтобы поразмыслить над дальнейшим маршрутом. Понятно, что это хулиганил пресловутый нейропроводящий гель биорезонансной системы, втиснутой в мое многострадальное тело. И возможно, он именно так и должен был себя вести, но… Понимание всех аспектов сложившейся ситуации облегчения конечно же не приносило. Снотворное я принимать даже не пытался: после реакции, возникшей у «абсолютно нейтрального вещества» с моим организмом, страшно было решиться на новый эксперимент.

Чем дольше человек остается без сна, тем мрачнее становится его сознание. Вот и я помрачнел примерно часам к трем ночи до такой степени, что вполне уже осознанно подошел к мысли наложить на себя руки и… Еще минут через двадцать осуществил задуманное. Без незапланированных синяков не обошлось, но на фоне моей нынешней веселенькой расцветки пара лиловатых пятен выглядела всего лишь этаким легким цветовым акцентом. А найденный выход из положения казался мне практически идеальным. Ровно до того момента, пока дверца душа не распахнулась, а следом не раздался истошный крик. И звук падения. Одного тела, довольно легкого. А чуть погодя в поле видимости моего взгляда вплыл очень тяжелый кулак.

– Ты что творишь, каналья?! Повеситься вздумал?!

Поскольку времени, потраченного на сон, явно оказалось недостаточно, соображал я медленно, и только наполовину удачная попытка нащупать ногами пол, а вернее, желание убраться подальше от разъяренного Диего, смогла прояснить обстановку. По крайней мере, напомнить моему все еще дремлющему сознанию о ночных делах.

Я потянул за страховочный конец паутины, которую соорудил по подобию парашютного ранца из подручных материалов, шлепнулся ступнями о мокрый пол и наконец-то смог из-под мышки верзилы разглядеть Брендона, хлопочущего на полу над инфантой, которая в данный момент явно пребывала в беспамятстве.

– Она же из-за тебя чуть не умерла!

Можно было возразить, что несколькими часами ранее моя жизнь рисковала расстаться со мной, но вместо этого я только молча смотрел, как Элисабет приводят в чувство, сажают на кушетку и закутывают в одеяло.

– Оденься хоть! – Мне в лицо полетели шорты.

– Не ругайтесь на него, – тихо попросила инфанта.

– Ругаться? Ругаться?! – снова вспылил Диего. – Да его убить мало!

– Но он же не хотел меня напугать?

– Может, он сначала сам скажет, чего хотел? – Теперь ко мне повернулись все трое, с настойчиво-вопросительными взглядами, живо напомнив этим…

Их было слишком много, похожих воспоминаний. Начиная колледжем и заканчивая совсем недавним прошлым. И каждый такой раз, каждый божий день я, запинаясь, краснея или бледнея, пытался объяснить смысл своих намерений, а главное, совершить то, что было намного труднее и практически никогда не заканчивалось успехом: понять, почему объективная реальность никогда не желает совпадать с моими планами на нее.

Ну вот что мне делать сейчас?! Снова начать извиняться? Посвятить инфанту в правила и устройства техники безопасности при выполнении внутриатмосферных полетов? Это было бы совсем глупо по двум причинам. Во-первых, незачем забивать девочке голову вещами, которые в течение ближайшей недели уж точно не пригодятся, а во-вторых…

Одна правда всегда тащит за собой другую. Расскажу подробности, сразу возникнет вопрос: откуда я их знаю? И даже если разбирательства не начнутся в ту же самую минуту, останется сомнение, подозрение, тревога… Да бог знает что еще! И главное, никакого доверия не будет. Правда, если возьму и совру, в будущем это тоже грозит мне отставкой от двора юной принцессы мафии.

Но, с другой стороны, разве я планировал оставаться здесь дольше, чем это предусмотрено приказом? Ни в коем случае. У меня своя инфанта имеется, и с характером куда более суровым. А с этой девочкой, насколько бы хорошей, красивой, чудесной она ни была, мне к алтарю не идти и детей не крестить. Одна маленькая ложь, две, три… Пусть даже сотня. Неважно. Меня ведь здесь не должны любить, верно? Нигде не должны любить, пусть мне иногда этого хочется до такой боли…