Читать книгу Не живут. Роман из рассказов и повестей - Вероника Критская - Страница 10

Внезапно этот незнакомый мальчик сорвал с пожухлого стебля полупрозрачный сухой лист, выпрямился и со счастливой улыбкой принялся разглядывать его прожилки, то близко поднося к глазам, то отведя руку на солнце.

Марина скосила глаза на него и нахмурилась.

– Ох, – выдохнул Вовка. – Точно новенький во дворе. Если кто-то из бабушек видел, как с клумбы что-то сорвали, то немедленно позвонит Кселонии Афанасьевне. Та выбежит, ругаться будет… Надо спасать парнишку.

Вовка решительным шагом направился к ребятам. Подойдя почти вплотную, он указал на листик в руке мальчика:

– Ты это…

– Это Павел Орлов, – очень внезапно вставила Марина. – Ему шесть лет. Он с семьей переехал только два дня назад. Их вещи выгружали, пока я в школе была. Они будут жить в двадцатом подъезде того дома, – она зачем-то указала на девятиэтажку, будто в небольшой пятиэтажке могло уместиться двадцать подъездов или во дворе были другие дома. – Вот, я у него уже все узнала, – закончила она.

Вовка поморгал и снова посмотрел на мальчика:

– В общем, ты с этой клумбы ничего не рви. Тут за ней присматривают две старушки, они ругаются, на чем свет стоит, если хоть пушинку на ней потрогать. Понял?

– Понял, – все так же улыбаясь, кивнул мальчик. – Спасибо. Только лист уже сухой, он бы сам упал скоро, я просто смотрел. А зеленые я не отрываю, они ведь живые еще. Родители говорят, что цветам тоже бывает больно. Папа даже статью про это принес, мы вместе читали.

Марина закатила глаза и издала глухой смешок.

– Павел, тут принято просто не трогать ничего с этой клумбы. Это как бы правило такое, без объяснений. Потому что. Или Кселония кселофонить будет, – она громко рассмеялась своей шутке. – А кселофонит она громко.

Мальчик посмотрел на Вовку и еще раз кивнул.

– Хорошо, я понял. Потому что. – Он положил лист рядом с кустиком, отошел к лавочке и присел на край. Вовка сел на соседней.

– Я Вова Царь, – представился он. – Марина, мы с тобой в одной школе учимся, только я во 2 «В». Я видел твою фотографию на доске почета, вот оттуда и знаю, что ты это ты. Ты из 4 «А».

Слова «доска почета» будто причинили Марине физическое страдание. Она поежилась и отвела глаза.

– Угу, – только и ответила она.

– А тяжело в четвертом классе учиться? – поинтересовался Паша.

– Конечно, тяжело! – огрызнулась Марина. – Ты вот еще нигде не учишься, счастливая душа. А в четвертом классе нужно в четыре раза больше знать, чем в первом. И лучше знать заранее, чтобы всегда вовремя ответить.

Паша Орлов помотал головой.

– Нет-нет! Я не нигде не учусь. Я учусь! Я хожу на английский язык. И еще на стрельбу из лука. И еще я учусь рисовать – меня мама учит.

Марина презрительно скуксилась:

– Ну рисование и физкультура – это и в школе есть. Но еще считать, писать, читать, география, биология, уроки труда.

Паша посмотрел на сухой лист, оставленный на клумбе и с некоторой опаской на Марину:

– Я умею уже, – шепотом сказал он. – Читать, считать и писать. – Он поковырял носком ботинка грязь. И уже в следующий миг радостно добавил: – Мы недавно из Великобритании вернулись. Хотите, расскажу?

– Не очень, – сразу ответила Марина. – Родители сказали, что за границу мы пока не поедем, поэтому не надо, завидно ведь.

– А я хочу про Великобританию послушать, – отозвался Вовка и был награжден испепеляющим Марининым взглядом.

Паша вскочил со скамейки и захлопал в ладоши:

– Как здорово! Вова, а хочешь к нам в гости прийти? Папа лучше рассказывает. Думаю, он тебе даже флажок подарит. Он же так рад будет, что у меня появился новый друг! Мама тебе свои рисунки Лондона покажет.

Вовка очень смутился, но, глядя на взволнованного мальчика, ответил:

– Х..х..хочу.

– Спасибо тебе! – Паша подбежал к нему, одернул курточку и очень серьезно взял его руку, пожимая, как на деловых встречах. Завершив рукопожатие, Паша расстегнул нагрудный карман и извлек записку. – Адрес записал новый, – пояснил он, – чтобы на всякий случай.

Он протянул бумажку Вовке. «Дудина, 18, 720, 9 этаж» – было написано аккуратными печатными буквами.

– Возьми себе, – предложил Паша, – я и так запомнил. – Он задержал взгляд на записке. – Сам писал вообще-то, без подсказок. Только «Дудина» мама по буквам продиктовала. Я еще не прочитал, кто это был.

– Ладно, – согласился Вовка. Он улыбнулся и сунул записку в задний карман.

– Завтра в три часа придешь?

– Да, приду, – кивнул Вовка. Отчего он точно знал, что придет.

Повисла тишина. Вовка был ей несказанно рад: это значило, что никто не видел, что Паша трогал клумбу, и Кселония Афанасьевна, если и выйдет, то кричать не будет. Репутация человека спасена.

***

– Я, наверное, пойду, – сказал Паша. – Сообщу родителям, что завтра придет гость.

– И я пойду, – отозвался Вова. Только вот… Марина, можно спросить, как ты думаешь? Ты ведь уже в четвертом классе…

– Чего? Спрашивай, раз начал. – Марина недовольно повела плечами, давая понять, что очень занята и время аудиенции подходит к концу.

Паша притих и опустился на скамейку рядом с Вовой.

– Марина, что, по-твоему, значит фраза «серьезно поговорить»? Когда один другому говорит «давай серьезно поговорим», или «нам нужно серьезно поговорить», или примерно так.

Марина дважды кивнула в знак того, что знает ответ, и, подняв указательный палец вверх, сообщила:

– Это очень плохо. Прямо совсем плохо. Это значит, что сейчас люди ругаться будут. Один расскажет другому, как именно он страдает из-за его действий, какие жертвы приносит и какой благодарности не видит. А второй будет злиться, плакать и говорить, что это все неправда. Потом они будут говорить друг другу гадости. Ну, а если «разговор» совсем серьезный, подерутся. И потом…

Вова и Паша в некотором оцепенении смотрели на нее. Вова скептическим шепотом повторял Маринины слова, примеряя их на свои понятия, а вот у Паши от удивления округлились глаза. Было заметно, что он не все понимал, далеко не все. Но то, что понял, не на шутку взбудоражило его. Он перебил Марину:

– Так значит, ты думаешь, что серьезно поговорить – это ругаться? Вот это да! А почему?

– Павел! Я так не думаю. Я так знаю. Потому что видела много раз. Мои родители и родители подруги так всегда делают, когда им нужно поругаться. Между прочим, мы во всех деталях с Машей обсудили, чем похожи и чем отличаются ссоры наших родителей. Так вот, мальчики, – ничем почти.

Снова воцарилась тишина. Марина осталась довольна произведенным эффектом и посильнее оттолкнулась. Качели жалобно скрипнули.

Тщательно обдумав услышанное, Паша встал, подошел к качелям и, коснувшись их рукой, спросил:

– А как ты на самом деле думаешь?

На лице Марины отобразилось что-то, что можно было бы назвать коротким замыканием в голове. Она рассеянно потрясла головой, словно пыталась найти в ней что-то, чего там могло совсем и не быть, и… не нашла. Рассеянно переводя взгляд с одного мальчика на другого, она с испугом в голосе ответила:

– Как я думаю? Я… я даже не знаю. Как есть – сказала уже. А что думаю? Не знаю. Представляете? Меня никто не спрашивал. Зачем думать? – Она сняла шапку, вытерла вспотевший лоб и нахлобучила ее обратно. – Ну вы даете. Я, конечно, думаю обо всем этом, но, чтобы вслух говорить…

– Так это ничего, – подбодрил ее Вова. – Я тоже часто не знаю. Ты подумай и скажи. Или, если совсем ничего не выходит, нафантазируй. Это и будет то, как ты считаешь.

Марина сняла перчатки. Обеими ладонями она погладила себя по лицу, словно постаралась разгладить невидимые морщины, и, наконец, заговорила:

– Я думаю, что «серьезно поговорить» значит, что нужно сказать друг другу что-то более серьезное, чем просто рассказывать о том, как прошел день, кто во что был одет и что задали на завтра, – робко начала Марина. Осознав, что ее внимательно слушают, она продолжила:

– Вот если бы я могла рассказать маме, что мечтаю стать космонавтом, – это было бы по-настоящему серьезно. Я уже все книги по астрономии брала в библиотеке и прочитала. Ну как «прочитала» – посмотрела. Там много формул, а у нас еще нет геометрии и физики, и я их не поняла. Но я понимаю, что космонавты изучают звездные миры, эту вселенную…

Марина раскинула руки в стороны и посмотрела в бледно-синее октябрьское небо. Медленно опустив глаза на ребят, она добавила:

– И еще я думаю, что почти все, что важно, говорить не стоит. Потому что это «важно» может очень расстроить того, кому я это говорю, потому что у него совсем другие «важно». А если он не только расстроится, но еще и разозлится, то мне попадет. Кстати, папа говорит, что на талантливом молчании строится вся политика. Кажется, в этом что-то есть.

Она снова подняла палец вверх, обозначая, что сказала что-то очень значительное и ее выступление закончено.

Паша с восхищением смотрел на нее:

– Космонавтом! Настоящим космонавтом хочешь стать… Это очень здорово! Я тебя очень прошу – стань, пожалуйста. – Он раскинул руки в стороны, как Марина, а затем сложил их над головой, изображая ракету. – Ты стань и изучай звезды, планеты. И еще изобрети, пожалуйста, звездный дом, чтобы к космонавтам могла прилетать их семья. Это было бы замечательно!

Вова и Марина переглянулись и рассмеялись.

– А что, – добавила Марина, – идея хорошая, я подумаю, когда вырасту. Сейчас я ведь еще не космонавт.

Вова добавил:

– И мне нравится. Ты, Марина, не откладывай, пока вырастешь. Если будешь становиться космонавтом, пока растешь, то к моменту, когда ты уже взрослая, ты раз – и космонавт. О как!

– Вот я считаю, – заговорил вдохновленный Паша, – что «серьезно поговорить» – это поговорить обо всем, что про науку и про то, как мы живем и как мир устроен. Например, когда я хочу, чтобы мы с мамой порисовали, я беру краски, кисточки всякие и прихожу к маме, и говорю: «Мама, нам нужно серьезно поговорить про мой натюрморт». Мама всегда гладит меня по голове и отвечает: – Конечно, давай поговорим. – Когда я хочу, чтобы папа рассказал что-то про растения, а он у меня ученый-ботаник, я говорю ему: – Папа, давай серьезно поговорим про какое-нибудь растение, ты сам предложи. – Папа смотрит на часы и говорит, когда прийти, чтобы он рассказал. Вспомнил еще! Мы недавно были у бабушки Алии, и я ей сказал после обеда: – Бабушка, нужно серьезно поговорить о том, что у тебя самый вкусный борщ в мире! – Бабушка Алия улыбнулась немного и серьезно на ухо мне сказала: – Я рада, что ты заметил. Когда тебе будет лет десять, я передам тебе список секретных ингредиентов. Правда, здорово?! В общем-то, можно и не говорить «серьезно поговорить», но так солиднее звучит. – Паша перевел дыхание и закончил: – Все, что не серьезно, – это шутки. Они чтобы смеяться, а не думать. С ними все просто и понятно.