Читать книгу Близняшки от босса. Сердце пополам - Вероника Лесневская - Страница 2

За несколько месяцев до событий пролога

Снежана

– С Днем рожденья тебя, – напеваю на американский манер.

Беру мою малышку на руки, утыкаюсь носом в темную макушку, вдыхаю сладкий запах молочка и детского шампуня. Несу дочь на кухню и усаживаю в специальный высокий стульчик.

– С Днем рожденья тебя, – чмокаю ее в крохотный носик-кнопочку и улыбаюсь.

Раскрываю красивую коробку из службы доставки лучшей кондитерской города. Достаю два кексика, украшенных шапками из взбитых сливок. По кухне разносится аромат ванили.

Распечатываю праздничные свечи: розовые, вылитые в виде цифры «1».

Их тоже две…

– С Днем рождени-ия… – вставляю свечи в кексы, поджигаю. – Ри-ита, – придвигаю один к ней, наблюдая, как она воодушевленно глазки округляет. Не выдерживаю и наклоняюсь к кукольному личику. – Моя сладенькая, любимая Ритка-Маргаритка! – провожу своим носом по ее, нежно треплю пухлые щечки.

Дочка заходится звонким смехом, и я невольно тоже хихикаю. Сердце заполняется теплом и даже… радостью. Но только наполовину. Целым оно не станет никогда.

Вздохнув, ставлю блюдце со вторым кексом на другой стороне стола, напротив пустого стула. Который никто не займет.

– Ма-а-а, – зовет меня Рита, в очередной раз отвлекая от боли. Ниточка, которая держит меня здесь. Крепко.

Смаргиваю внезапно проступившие слезы, растягиваю губы в улыбке – и только потом поворачиваюсь к дочке. Нельзя, чтобы она видела меня разбитой. Хотя, думаю, Рита и так все чувствует, несмотря на возраст.

Один годик.

Наш первый день рождения.

– Так, загадывай желание и задувай свечу! – объясняю малышке, а она лишь ресничками хлопает и ручку к кексу тянет. Слежу, чтобы не обожглась о пламя.

Прикрываю глаза на секунду. Загадываю Рите здоровья и счастливой жизни.

– Нужно сделать вот так, – дую в пустоту, показывая дочке. – Попробуешь?

Любуюсь моей маленькой красавицей, завороженно смотрю, как в ее глазах переливается карамель, играет оранжевыми всполохами. Невероятный цвет. Впервые такой у нее увидела.

Рита смешно сводит бровки, изучает меня внимательно, слегка кивает. Переводит внимание на кекс. Вся такая решительная сейчас, боевая, как Маша из мультика.

– Пф-ф-ф, – делает губки вертолетиком, но вместо воздуха брызгает слюнками.

Незаметно помогаю ей задуть свечу. Вместе хлопаем в ладоши, смеемся.

Позволяю крохе расковырять кекс и измазаться в сливках. Много сладкого она не съест. В основном, по себе размажет. Да и аллергией мы не страдаем. Так что пусть побалуется ребенок.

Присаживаюсь рядом. Краем глаза ловлю огонек с другой стороны.

Вторая свечка-единичка все еще горит…

И не будет задута. Сама потухнет, совсем как…

Судорожный вздох. И опять улыбка, перемешанная с гримасой боли.

– Так, Ритка-Маргаритка, – чмокаю дочь в измазанную щечку, чувствую сахар на губах. – Сейчас мамочке придется уйти на пару часиков. Потому что мой будущий босс назначил собеседование именно на сегодня, – вздыхаю недовольно. – Но мамочке нужна эта работа, чтобы получать денежки и баловать любимую булочку, – щелкаю по носику, а дочь хохочет. – А вечером уговорим папочку куда-нибудь сходить. В парк или детское кафе, – размышляю вслух.

– Я буду поздно, – равнодушно гремит за спиной, а в нос проникает противный запах табака.

– Не кури рядом с дочерью, – фырчу недовольно и оглядываюсь.

Муж выставляет пустые руки, демонстрируя их мне, и глаза закатывает. А потом нервно запускает ладонь в свои светлые волосы, взъерошив их. Обиделся?

Теряюсь на мгновение. Выдавливаю некое подобие благодарной улыбки.

Антон прислушался ко мне – и курит на площадке или балконе, но… Похоже, он сам пропитался этой вонью. Весь.

Я-то потерплю, однако Рита не должна гадость нюхать.

Не выдержав, встаю, подхожу к окну и открываю форточку, впуская свежий воздух.

– Что тут у нас? – довольно проговаривает Антон, а следом раздается скрип деревянного стула.

Резко разворачиваюсь.

Муж сидит на том самом месте!

Вальяжно развалившись, тянет руку к горящей свече. Зажимает пламя двумя пальцами, даже не поморщившись от боли или дискомфорта. Вытаскивает единичку и небрежно отбрасывает в сторону, как мусор. Остатки сливок пачкают стол.

Антон берет нетронутый кекс и запихивает в рот, откусывая едва ли не половину за раз.

– Первый День рождения, – выдыхаю разочарованно. И многозначительно киваю на Риту, а потом возвращаю взгляд на брошенную свечку.

– О-о, поздравляю, – произносит с набитым ртом. – Замотался, из головы вылетело, – кидает дежурную фразу.

Подается вперед, треплет Риту по макушке, как собачонку. Оставляет белые пятна сливок на темных прядях. А потом откидывается на спинку стула.

– Но я все равно задержусь вечером, мась, – от приторного обращения зубы сводит. Как и от наплевательского отношения мужа. – Я же единственный в семье зарабатываю. Может, вы у мамы отпразднуете?

– Да, так и поступим, – беру дочь на руки и прижимаю к себе.

Молча направляюсь к двери. После рождения Риты и…

В общем, мы отдалились с мужем друг от друга.

– Что с работой? – бросает он мне в спину.

– Собеседование через пару часов, – становлюсь вполоборота. – Хочешь пожелать мне удачи?

Антон скользит по мне скептическим взглядом, и в глубине его серых глаз ничего не загорается. Впрочем, в моих тоже давно нет огонька. Потушил. Совсем как свечку-единичку, что валяется на столе.

– Ты хоть в порядок себя приведи, – с пренебрежением сканирует мою футболку, заляпанную детским питанием, будто я прямо в ней к боссу собралась. – Совсем за время декрета опустилась, – бьет словами наотмашь. – Ни черта тебя на работу такую не возьмут. Я б не взял. Точнее, взял бы по старой памяти, но не на работу, – ржет над своей шуткой.

Я стискиваю челюсть от неуместного и грязного намека на интим, которого, признаться, у нас действительно давно не было. Но это не повод унижать меня.

Хочу отвесить Антону оплеуху, но Рита на моих руках сдерживает. Ради нее и голос не повышаю. Нельзя ругаться при малышке.

– Как опустилась, так и поднимусь. Сама, – поднимаю подбородок дерзко. – На твою поддержку давно не рассчитываю.

– Ма-ась, – зовет муж, но я бегу прочь из кухни.

***

– Знаешь, доча, отчасти Антон прав…

Вздрагиваю от фразы матери и роняю открытую помаду. Сжимаю губы, следя за траекторией ее полета. Благо, она падает на стол трюмо и мажет персиковым пятном по его деревянной поверхности, а не по моему светло-бежевому платью.

Я решила подготовиться к собеседованию не дома, рядом с мужем, а в маминой квартире, которая находится в соседнем подъезде. Думала, что здесь мне будет спокойнее.

Но ошиблась.

– Ма-ам! – возмущенно вскрикиваю и смотрю на нее через большое зеркало.

Она вздыхает, спускает с рук Риту, которая тут же топает к пульту на диване, хватает его и кнопки нажимает, включая телевизор и запуская рандомно каналы.

Улыбаюсь, глядя на дочь, но тут же хмурюсь, вспомнив о маме.

– Что «мам»? – подходит ко мне сзади, за плечи бережно обхватывает. – Погляди, какая ты красивая сейчас. Макияж, прическа, платье. Конфетка! – причмокивает языком.

Слушаю ее и в зеркало на себя смотрю. Волосы естественного пшеничного цвета, что я отрастила в декрете, избавившись полностью от краски, сейчас прибраны по бокам. Глаза подчеркнуты тенями и кажутся выразительнее. Скулы выделены румянами. Губы пока бледные, но это исправит помада-«путешественница», что по столику угрожающе катается.

Для собеседования я выбрала платье делового стиля. Облегающее, но при этом выгодно подчеркивающее мои достоинства в виде большой груди и скрывающее недостатки: раздавшиеся после родов бедра и чуть заметный, но все-таки животик, который появился на месте некогда тренированного пресса.

Согласна с мамой: я выгляжу… достойно. Иначе нельзя. Ведь на кону – должность секретаря-референта владельца крупнейшего международного медиахолдинга. О вакансии мне по секрету сказала бывший главный редактор службы новостей, где я когда-то работала.

Словно в прошлой жизни все это было. А потом… замужество, ЭКО, роды и…

Черта, которая разделила меня на две части. Одна наслаждается материнством, а вторая – скорбит. И я не знаю, как собрать себя воедино.

Но я должна двигаться дальше. А работа может стать моим спасением. Выбора нет – я обязана ее заполучить.

Благо, редактор по старой памяти дала мне лучшие рекомендации и записала на собеседование. По сути, я должна из забитой декретницы стать правой рукой самого Вадима Шторма. Признаться, я понятия не имею, кто он и как выглядит. Но количество нулей в зарплате очень мотивирует.

– Мужчины любят глазами, – продолжает поучать мама. – Появись ты такая перед Антошей, так сразу к ногам твоим упадет. И сразу о чувствах своих вспомнит, – подмигивает мне в отражении.

– Чувства или есть, или их нет. О них не забывают. Как же «и в печали и в радости»? – всхлипываю от вопиющей несправедливости.

Значит, мужа я должна ублажать, несмотря на его пренебрежительное отношение. И в любом виде. А мне, чтобы внимания и заботы получить, обертка яркая нужна? Как конфете? Иначе невкусно?

Но страшно другое.

Плевать Антону, что начинка у меня горчит. Так сильно, что душу отравляет. Я одинока в своем горе.

Ему лишь бы сожрать – и выбросить обертку.

– Это все сказки для маленьких девочек, – мама чмокает меня в макушку. – А в жизни… или ты держишь интерес мужа, или его держит уже другая…

– Грош цена такому браку, – парирую я. – Особенно, когда у нас дочь.

Дочь. Одна.

Звучит набатом. Парализует болью.

Рана никогда не затянется.

– Не каждый бы вообще согласился на ЭКО от донора, – ковыряет ее мама до крови. – Так Антон еще и оплатил процедуру. И не где попало, а за границей! В лучшей клинике! Сумма ведь немаленькая…

– Это было лишним, – шепчу я, но начинаю себя виноватой чувствовать. – Я убеждала его, что у нас ЭКО делают не хуже. Хорошо, хоть рожать туда не повез… – вспоминаю наши с мужем споры.

– Зато с первого раза все получилось. У нас по несколько попыток женщины проходят – и все впустую. Все Антоша правильно решил, – отмахивается мама, будто разочаровавшись в своей глупой, непутевой дочери. – Хороший у тебя муж. И после того, что случилось… – не озвучивает, потому что боится моей реакции.

Я и сама боюсь. Думала, вообще с ума сойду, но нашла в себе силы справиться. Ради Риты.

– Антон ведь рядом находился все время, – бросает главный аргумент. – Пока ты в депрессии была. И сейчас, считай, о чужом ребенке заботится.

О чужом? Не выдерживаю и взрываюсь.

– Мама! – вскакиваю с места и лицом к маме поворачиваюсь. – Не смей так говорить! Это был наш единственный шанс на полноценную семью! Рита – НАША дочь. Отец – тот, кто воспитал…

– Опять высокопарные слова. Ты книжек перечитала, филолог, – закатывает глаза. – Мужики – собственники. В отношении детей – тоже! – не сдается она, давит своим мнением. – Так что соберись и займись своей семьей. Год прошел. Пора выбираться из ямы отчаяния. Вторую малышку ты не вернешь, а так можешь и мужа потерять.

Понимаю, что спорить нет смысла. Возвращаюсь к зеркалу молча. Делаю последние штрихи – и я готова к собеседованию. Нервничаю дико, потому что от его исхода зависит многое.

В прошлом месяце Антон заявил, что Рита – черная дыра, высасывающая деньги. И ограничил нам финансы. Вот так он «заботится» о нас, но маме жаловаться не хочу. Она и это истолкует по-своему.

В одном она права – пора очнуться и взять жизнь в свои руки. Ради Маргаритки.

Подхожу к дочери, обнимаю ее, слегка касаюсь губами щечки и тут же след от помады стираю.

«Еще раз с Днем рождения, моя булочка!» – шепчу на ушко, отчего дочь хохочет, и ухожу.