Читать книгу За это можно все отдать - Вероника Тушнова - Страница 39

Тревога. Грусть…
Из цикла
«Стихи о дочери»

Оглавление

Наташе

I

Душная, безлунная

наступила ночь.

Все о сыне думала,

а сказали: «Дочь».


Хорошо мечтается

в белизне палат…

Голубые лампочки

у дверей горят.


Ветер стукнул форточкой,

кисею струя.

Здравствуй, милый сверточек,

доченька моя!


Все такое синее,

на столе – цветы.

Думала о сыне я,

а родилась – ты.


Ты прости, непрошеный

ежик сонный мой.

Я тебя, хорошую,

отвезу домой.

Для тебя на коврике

вышита коза,

у тебя, наверное,

синие глаза…


Ну… а если серые —

маме все равно.

…………………

Утро твое первое

смотрится в окно.


III

Ты счета не ведешь годам,

встречая только третье лето.

Твоих мгновений череда

туманом солнечным одета.


Уколы маленьких обид

тебя еще не могут ранить,

и огорчений не хранит

твоя ребяческая память.


И, милой резвости полна, —

как знать ребенку тяжесть ноши? —

ты слово новое – «война» —

лепечешь, хлопая в ладоши.


IV

Вагон бросало и качало.

Молчали все. А вечер гас.

И каждый знал: еще начало,

еще неясный первый час.


Казалось мне: за далью алой

гремят грядущие бои…

Но как бессильно я сжимала

ручонки пыльные твои!


А после ночь. Без искры света

свершался необычный путь.

Скажи, ответь – ты помнишь это?

И если помнишь – позабудь.


Живи, цветам и песням рада,

смеясь, горюя и любя,

а помнить этого не надо:

я буду помнить за тебя.


V

Тревога. Грусть. Приходит почтальон —

ни весточки о милом человеке…

А городок метелью занесен

до самых крыш. И, кажется, навеки.

Наш новый дом в сугробах под горой,

к нему бежит петлистая дорожка,

в нем есть окно за ледяной корой,

печурка есть, горячая картошка.

Есть девочка. Зеленые глаза,

лукавый рот и бантик цвета мака.

Есть девочка. При ней нельзя заплакать,

при ней нельзя о горьком рассказать.

Она поймет. С недетской теплотой

ладошки мягкие ко мне на плечи лягут…

Нельзя при ней, при маленькой такой, —

ей рано знать печаль житейских тягот.

Я напишу ей буквы на листе,

я нарисую зайчика в тетради.

Я засмеюсь – ее улыбки ради.

Я буду плакать после, в темноте…


VII

А круг все ширится. В него вовлечены

природа, люди, города и войны.

Теперь ей книжки пестрые нужны,

упав, она не говорит, что больно.


Не любит слово скучное «нельзя»,

все льнет ко мне, работать мне мешая.

Как выросла! Совсем, совсем большая,

мы с ней теперь хорошие друзья.


Она со мною слушает салюты,

передвигает красные флажки

и, Прут найдя на карте в полминуты,

обводит пальцем ниточку реки.


Понятлива, пытлива и упряма.

На многое ответы ей нужны.

Она меня спросила как-то: «Мама,

а было так, что не было войны?»


Да. Было так. И будет, будет снова.

Как хорошо тогда нам станет жить!

Ты первое услышанное слово

еще успеешь в жизни позабыть.



На этюдах. 1935 год.

За это можно все отдать

Подняться наверх