Читать книгу ЯГОДКИ РОССИИ***РАДОСТЬ 200 - Виктор Авива Свинарев - Страница 4

Осенним, небесно-сияющим, днем на самой большой горе этой местности, в известной ему точке, Василий остановил машину. Эта была четвертая по счету. Вышел на бровку, дернул рукой у себя внизу и стал смотреть далеко в даль, на это самое село. Давно его здесь не было. Всю жизнь почти! Итак:

В третий раз после женитьбы Вася оскоромился давным-давно, когда еще писали вместо слова урожай – «Битва за урожай». Он был тогда молодым, бедным и глупым. Молодость. Конспекты будущего и жеванная бумага настоящего. Но все проходит. И когда понимаешь что это может забыто навсегда, вдруг ловишь себя на жалости к тому, кто был молоденьким таким. И про эту осеннюю, счастливую как теплая лунная ночь, пору своей новой, и такой неожиданной любви…

Вот почему, он, Вася, бросил все, в том числе и три своих телефона, и два магазина, вновь помчался по длинной дороге. Самым ранним рыбачьим утром. Побелевшая дымчатая луна на голубом рассвете стояла над самой дорогой. И теперь только вперед.

Их тогда, заводских трактористов, возили на технической машине. И среди всех Вася был самым молодым, на самом старом тракторе, и в самом засаленном комбинезоне. Правда, частенько выходило так, что несколько дней подряд он работал в поле. Но зато в остальное время он ремонтировал, заменял и опробовал двигатель. Все это полный световой день, с утра и до ночи, в остальное малое время он находился в общежитии, под телевизором.

Спал или лежал на своей кровати в огромной комнате, не иначе как бывший конный спортзал, перед вечно орущим телевизором или под какую-никакую выпивку, если не принимал в ней участие. Домой возили раз в неделю, потом стали возить реже, а под конец машина так вообще сломалась.

Теперь повторим слово, вслед за Васей, когда он остановил на местной горе машину, и далеко глянул на село, располагавшееся внизу главного в его жизни холма. Битва за урожай! Вот и сейчас Вася ощутил на губах привкус Раиного самогона. И так целый день под горячим солнцем. Чувствуешь самой кожей, как оно двигается по небосводу. Над рычащим, газующим пронзительным жаром, раскаленным трактором.

И плывут, плывут перед глазами, вечные и нескончаемые, то четкая гряда пшеницы, то рядки свеклы, а, больше всего пахотная земля. По вечерам и голова туда же плывет сама, вслед за бороздой. Трактор это вам не машина. И знаете, иногда так хорошо думалось в нем. О прошедшей жизни, о том, что досталось нам, и что кому-то вообще – самый главный русский вопрос, который стоит и стоял пред русскими мужиками. А главный герой рассказа Вася относится именно к категории Р. М.

Это отношение меня, как субъекта, к трем главным вещам тогда, – водке, бабам и родине. Можно и по-другому, тем более сейчас: Отчизне, водке и нашим любимым, точнее к женской, этой самой, овчинке.

Вот поэтому сейчас Вася и скажет главное слово в свою защиту. Вася докуривает сигарету, третью за последние два года сигарету. А потом долго, как самый настоящий Пихтя, (член отряда механизаторов), отхаркивается и сплевывает далеко вниз. Ну что же последуем и мы туда, в давнее время.

Трактор ремонтировался уже много больше недели и поэтому Вася с утра до ночи ходил в одном и том же комбинезоне, и даже дня три так и спал в нем. Но когда вечером ему предложили сходить в клуб на танцы – он не выдержал. Не все же время битва, не все время ходить в тяжелой спецовке, не все время быть женатым – можно и отдохнуть.

А там, на танцах, он вдруг «надыбал» одну прелестную колхозницу. Они знали друг друга, тем более что когда-то работали целые две недели в одном звене. Вася был ознакомлен с ее положением в колхозе: она разведена, приехала сюда к своей бабке, у нее есть ребенок, и что за нее придется обществу ставить банку, потому, что она полезный член в этой битве, среди этих плодоносящих русских полей.

Кончились танцы. Веселый народ стал расползаться, кто допивать, кто в соседнее село за настоящей водкой, а Вася почему – то очутился один на один. Может быть, в клубе он еще думал о том, что у него жена дома там, за тридцать шесть километров, но как только вышел на крыльцо. Словно новая жизнь окружила и так взволновала его

Ах, эта дивная спелая осенняя колхозная ночь. Когда сами облака пахнут спелой соломой, сухим сеном и ароматом огромного стога донника. Сам Вася воздвиг этот нескончаемый для него стог, когда и руки и лицо его, и весь трактор с вилами пахли чудесным ароматом зеленого цвета. И от нее тогда тоже пахло зеленым щедрым настоем. Да и она вся была такая. Посматривали друг на друга.

Еще для приличия постояли на крыльце, а их лица и глаза охватывал теплым ветерок с его последним теплом – запахом, и знаешь с какого именно он поля.

Пошли, спотыкаясь о кочки асфальтовой дороги, такая тут вот темень и где-то в еще более темной темноте Вася прижался к лицу и поцеловал ее, будущую свою. Она ответила, и голова закружилась, как тот еще ветерок. В тот первый раз такие сладкие у нее губы оказались…

Шли, шли, а потом сразу завели его направо, во двор, угостили яблоками и ключевой водой, а немного погодя принесли на хлипкий столик под яблоней картошку, малосольные огурцы, кусок пахучей рыбы с чистой крепкой, упоительно-соленой для лета плотью, и твердый творог. Было еще сметана и яйца, но Вася их в темноте не сразу увидел. Вася приналег, давно он так не питался, а уж в наше время, никогда!

Вот так он узнал, что ему надо на праздники, чего его душа любит и желает. И с тех пор старался сам или заставлял других добывать эту сметану, эти грибы и яблоки со свежей капустой. Картошка еще. Она принесла ему то, что именно жаждала и полюбила его душа.

Сидели они долго, пока Вася глотал и давился, потом она ушла и вновь появилась на пороге дома, и позвала Васю светящейся рукой. Вася не хотелось идти в чужой дом… Может в стогу, вон там охапка донника, помнишь как он пахнет… Чем плохо, а если и будут комары, то он, Вася, отгонит их своими мозолистыми руками

– Пошли! – сказала она.

Зачем, чем тут не так, ведь как в настоящем стогу, как тогда. Но нет – значит, нет!

Лишь спустя пять минут, за которые Вася разделся и умылся в чужом доме, заодно приготовив свою артиллерию к бою – стало понятно, зачем его привели в дом. У нее был маленький ребенок, он болел и стоило кровати скрипнуть во второй раз, начинал плакать. Бабка, которая привидением приходила к детской кроватке, в счет не шла. Она тоже колхозная вдовушка и была глуха, как может быть глуха старая кляча, всю жизнь и утробу свою отдавшая «путям Ильича».

И все! Начали сторожиться, прислушиваться, но только Вася взгромоздится, ребенок вновь начинает мяучить, да так жалостно. Тем более, что в городе жена должна вот-вот забеременеть по настоящему. Партнерша начала было перемещать ребенка ногами пониже, но Вася остановил ее. Понял, что у него с таким набитым животом может и не получиться.

Он все думал: мальчик там или девочка и постепенно его артиллерия покинула свои позиции. Ответил, что пусть берет этого ребенка к нам поближе. Потихоньку стали засыпать сладко все трое. Вот так Вася опростоволосился в своей жизни. И главное он знал и верил, что его партнерша была еще та…

Талия у нее в обхваточку, грудь плавает податливая, и все время светит вверх, а соски, в первый миг поцелуя, прохладные. Только ему не понравилось то, что она толкала ногами ребенка, который мяукал тогда у ног. Наверное, в том месте, где она приложилась, будет у крошки болеть. Так иногда у Васи бок болит, и становится плохо жить.

Постепенно все трое угрелись в постели, успокоились, поубивали на себе комаров, а новые их разбудить не могли. Луна, как и солнце днем плыла по небу в о кошке всю ночь насквозь.

Под самое летнее утро, когда весь свод ночного неба со звездами только-только начал принимать сияние далекого нижнего солнца – Вася возобновил свои занятия по тактике. Шесть раз за ночь, два раза подряд не вынимая, личный рекорд на всю свою жизнь!

И прохладные соски, вблизи похожие на ежевичные ягодки, сами прижимались к его лицу. Целовал и ласкал их Вася. Задыхался и вновь приникал к ним. Ночь уходила вместе с силой Васи, а он был рад этому.

Вновь жить Вася стал новым утром. На небе три краски: зеленое – земля, светло-зеленое небо над, и пылающее, колхозное, солнце, которое уже неутомимо тянет вверх. За ударный труд налили ему полстакана самогона с молоденьким луком, поджарили картошки. Это сделала к большому удивлению сама бабка.

А она приготовила ему тертую морковь с черносливом, молодым чесноком и двумя ложками густой сметаны. Он ел, и было такое ощущение, что пьет самое лучшее и живое, что есть для него на этом свете. И вдогонку, на верхосытку, яблоко, которое вот-вот должно упасть с дерева само. Протянул только руку и она само легло в ладонь, как то самое, что было три часа назад!

Впереди был обычный трудный день. И Вася жил, чтобы притушить эту наступающую радость. А, может быть, для того, чтобы борозду не портить. И пошел от своей новой семьи прямо в поле, где и стоял его трактор. Вечером домой, к старому столику под яблоней. И так до трех раз. И еще очень, самое важное, было тут для него.

Помнится, во дворе был родник, самый настоящий. Был обложен большими круглыми валунами, между ними в глубине светло стоящей воды и все крутились, как гимнасты, взмывающие вверх, серые длинные песчинки. Когда он впервые взял черпак и сунул туда свою похмельную морду, его поразил запах воды. Никогда до этого вода не пахла, он даже не знал такого. И стал пить.

Еще один раз она при нем мылась и подмывалась этой чистой водой и повизгивала, как тогда, на стогу. Так он жил почти десять дней и все дни недели, от понедельника до нового воскресенья.

А потом самым поздним вечером его срочно на машине, как и других, отправили на родной завод. Там другая программа – давай план, не забывай, что ты у нас раб. Удалось еще раз, зимой, вернуться, прилететь на крыльях, всего на день. И все понапрасну.

Те трое баб, а к этому времени он уже знал, что у нее дочка – Анечка, все три ягодки, покинули его и уехали искать дальше свое счастье. Вася в тот реестр не входил. А зря, Вася мечтал, и не просто только, о жизни в деревне. Родник, яблоко, чистая женщина, запах с поля. Вода, которая пахнет собой, стоящая в тарелке сметана, и основательный кораблик творога!

Недаром он так напился в тот день, что все эти политические плантаторы как-то директор завода, парторг, председатель, бригадир – все решили отстранить Вася от должности механизатора, урезать ему зарплату и чуть ли не уволить из колхоза. Даже дома про все прознали, и грозились выгнать вон, в ту самую далекую колхозную жизнь.

Чувствовал он себя неким дядей Томом, что с хижиной и ненависть обуяла его трудовое сердце. Вот тогда и возникли перед ним эти три вопроса, на которые надо ответить в жизни своей, любовь все ж таки или ненависть: бабы, водка, родина. Или по другому: Родина, женщина над родником с кружкой в руке. Водка, что так и стоит недопитая на кривом столике в том сладком саду.

Вот почему Вася ушел в бизнес, как в пьянку. А так как ему по закону, сокращенному по штату разрешалось только торговать, то стал за прилавок. Не уехало все, как те три ягодки. Машиностроительное и колхозное производство давало себя знать, и с друзьями он устроил свой подпольный цех, где токарка, сварка, покраска всего, что нужно. Государство пока терпело, как тот председатель колхоза, и этот директор завода.

Потом, через пять лет, причем два раза, своими ночными думами и усилиями, чтобы никто не знал, чтобы жена не догадалась, он снова был там. Но стола того под яблоней не было и жили тут давно-давно переселенцы. Родник еще не исчез, но глыбы, на которых стояла она в своих лунного отсвета крыльях, уже легли в фундамент нового дома, а куда конкретно – все это он уже просто ненавидел. И только, уходя, он сорвал со срубленной яблони два – три листка и сжевал их, когда проезжал мимо завода.

Те трое баб, дочка – Анечка, те три ягодки покинули его и уехали искать дальше свое счастье. Что бы оно было круглое, как то яблоко. А Васеньку своего они бросили, не нужен он им был. Пьяница, обжора, и пахнет от него соляркой.

Василий садится в свой дом, в свою машину. Еще две минуты неспешного хода и за правым стеклом проплывет тот дом. Бывший дом Васиного счастья. Сейчас там ничего для него нет, самого того, что составляло такое счастье мимолетное, и колхозное. Только тупо стоит большой дом каких- то переселенцев.

Но есть некоторые новости. Справа от бывшего ее дома, где и была дорога на поле с огромным духмяным стогом травы донника, И проложена новая, но все та же старая дорога и точно таким же трактором, какой был у Васи. И таким же мудаком. Вася даже не присматривается, дорога хоть и заново, но все так идет вниз, по оврагу. Так вот, эта дорога, оказывается, была вечной, а он и не знал этого до сих пор!

Вася последовал и, конечно же, нарвался. И хоть его автомобиль был вездеход, но в этой боероздине, а по колхозному «мочажине» тут так говорят, запросто сел на днище в самом низу оврага, что огибал это поле. Машина сидит прочно. Ну и что?! Мало ли баб на этом свете?!

Взял в руки бутылку с законной водкой. Сколько же этих бытылок прошло через его машины и ни от одной не было такой радости, как сейчас! Ох, и блестит же бутылка, под этим вновь новым осенним солнцем! На все поле, и на всю родину. Есть выпивка, ребята! Смена отработана, мы все свободны!

Разве не его родина здесь, разве не его детскими динозаврики, с каких он начал свою торговлю, кругом ползают полтора трактора по полям?! Из закуски два листика из все той же яблони, что как в песне растет при дороге и пошел к полю, которое пашет тракторист.

Издалека он помахал бутылкой, тем более, что трактор давно стоит к нему передом. Может быть, это его вечный колхозный друг Пихтя. Вот кому он снова задаст вопрос.

Тракторист все уже давно видел и все понял, начинает движение, задержка только из-за того, что тракторист отцеплял плуг. Вася остановился. Трактор по склону катится к нему и сам, собственной персоной, Пихтя машет ему рукой.

Итак!

Кто даст ответ, как надо нам, русским мужикам, относиться к трем вещам на этом белом свете: водке, бабам и, наконец, к родине. Три вопроса, как те три ягодки. Пока идет время и Пихтя, Вася думает, как лошадь, стоя, с поднятой бутылкой водки в руке. Это вспомнились прошедшие его денечки, его девочки.

А вот что с девочкой, той самой, что лежала с ними в первый раз вместе. Может быть ей надо какие-нибудь лекарства, а то вырастет дурочкой и никогда не сможет сделать салат из моркови, чернослива. сметаны. И тех ягодок, какими его когда-то Бог наградил.

Причем, за такое сладостное, и милое, и нежное дело. Да только как их найдешь, наверное, уже и следов от них на осталось в этом мире. Ну почему наша жизнь всегда так кончается?!

И еще хороша наша родина тем, что сейчас солнце светит ровно за его спиной, и Пихтя никогда не увидит его слез.

Это у тракториста сразу видать его слезы, потому что вся его морда, должна быть в пыли, а вот у нас нет.

***

…может быть, только там. Только там…