Читать книгу Рассказы о русской культуре - Виктор Бердинских - Страница 4

Маяком этого поколения (идеальным просветителем) я назвал бы поразительного человека того времени – Андрея Тимофеевича Болотова (1738–1833). Это был великий читатель! Конечно, и писатель и помолог и садовод и много чего еще. Но прежде всего – читатель! Книга сделала его тем, чем он стал. Не будь его службы в Кенигсберге (в Семилетнюю войну) и свободного знания немецкого языка и чтения немецких книг – он не вырос бы до таких высот. Все-таки русская книга была еще во младенчестве. А как любил он книги! Как вез их из Германии, заказывал в Москве, дружил с Николаем Новиковым – своим издателем! Книга была для него главным счастьем жизни! Она разбудила, а также сформировала его творчество во всех областях.

В предуведомлении к своим великолепным «Запискам» он горестно восклицал: «Мне всю жизнь мою досадно было, что предки мои были так нерадивы, что не оставили после себя ни малейших письменных о том известий, и через то лишили нас, потомков своих, того приятного удовольствия, чтоб иметь о них, и о том, как они жили, и что с ними в жизни их случалось и происходило, хотя некоторое небольшое сведение и понятие. Я тысячу раз сожалел о том и дорого б заплатил за каждый лоскуток бумажки с таковыми известиями, если б только мог отыскать что-нибудь тому подобное. Я винил предков моих за таковое небрежение, а не хотя и сам сделать подобную их и непростительную погрешность… – рассудил употребить некоторые праздные и от прочих дел остающиеся часы на описание всего того, что случилось со мной во все время продолжения моей жизни…»

Новый человек в России, новая культура памяти, оторванная от старой традиции, новая книга… Все это выросло из читателя.

Книга родила книгу. Остранение от привычного ритма жизни в университетском городе Кенигсберге – много тому способствовало. Кстати, из 29 рукописных томиков его «Записок» (по 400 страниц каждый – «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков») опубликована по сей день лишь меньшая часть. И то благодаря редактору журнала «Русская старина» М. И. Семевскому, издавшему в 1871–1873 годах четыре объемистых тома в виде приложения к своему журналу.

А в XX веке эти тексты публиковались лишь частично – по изданию Семевского. Полное издание, увы, никого не интересует. А между тем неутомимый читатель Андрей Болотов дал в них настоящую энциклопедию русской жизни и быта второй половины XVIII века. Ничего интереснее я в жизни не читал! Недаром в 1970‐е годы маленький трехтомничек Болотова изд-ва «Академия» начала 1930‐х годов стоил на «черном рынке» 100 рублей. Большие тогда деньги! В деньгах отражался настоящий «гамбургский счет» общественного интереса к конкретной книге.

Так что в истории с Болотовым – книга родила книгу. Чтобы стать писателем, надо вначале стать настоящим читателем. Чтение книг в детстве, юности, молодости форматирует мозги человека, и он действует по усвоенной кальке, переводя бумагу. При этом записки для себя и своих близких, а также потомков – не воспринимались как литература. Это было вхождение и глубокое погружение в книгу своей жизни – как они ее видели.

Болотов пишет книгу своей жизни с таким обилием мелочей жизни, деталей, меняющихся впечатлений (сейчас вдвойне-втройне драгоценных), что пространство книги становится безразмерным. Это весь мир, остраненный автором. Не дневники, но эпопея всей жизни – предтеча «Войны и мира» Льва Толстого. Только Болотов писал свои «Приключения», используя дневник своей жизни как первичный материал для обработки. И получилась история, литература, наука, что, впрочем, до сих пор никто не признает.

«Болотов – не историк», – сказал мне мой наставник в науке А. А. Формозов, прочтя книгу «Ремесло историка в России», где был очерк про Болотова. А с моей точки зрения – один из лучших в стране XVIII века. История русской повседневной жизни и быта без него немыслима. И все эти мельчайшие детали жизни у него органично вписаны в историю, переварены автором внутри себя – своего ума, таланта, кругозора, самостояния в жизни. Все это оригинально и никоим образом не напоминает графоманские потуги бытописателей позднейших эпох.

Автор ушел от всех возможных образцов и создал свой самостоятельный жанр. Во введении он подчеркивает: «При описании сам старался я не пропустить ни единого происшествия, до которого достигала только моя память, и не смотря, хотя бы иные были из них и самые маловажные… А как писал я сие не в том намерении, чтоб издать в свет посредством печати, а единственно для удовольствования любопытства моих детей… и будущих потомков…, то и не заботился я о том, что сочинение сие будет несколько пространно и велико, а старался только, чтоб чего не было пропущено…»

Великая задача и великое исполнение. Из сего как из яйца и вылупилась затем великая русская литература XIX века, породившая затем нашу литературу века XX.

Пишут тогда записки о своей жизни многие люди XVIII века. Писали их (с разными целями, но вовсе не альтруистично) неутомимый трудолюбец Екатерина II и подруга ее молодости Екатерина Дашкова, строптивый поэт Гавриил Державин и мистик князь Гагарин, превеликое множество грамотных персон разных чинов и званий. Но всем им до Андрея Тимофеевича Болотова – как до Луны. Это – непреходящий маяк своего поколения! Настоящий читатель, отрывший в своей душе, благодаря книгам, клад.

Как же он читал книги? Подпоручик Андрей Болотов в Кенигсберге 1758 года начал посвящать все свое свободное время, не занятое службой, чтению немецких романов. До этого он читал книги, по его словам, только «ущипками и урывками». А тут стал запойным читателем: «Ум мой преисполнился множеством новых и таких знаний, каких он до того не имел, а сердце нежными и благородными чувствованиями, способными не преклонять, а отвращать меня от пороков и худых дел, которым я только бы мог сделаться подверженным (…)

Второю и не менее важною пользою, полученною мною от того чтения, можно почесть ту, что я, читая описываемые происшествия во всех государствах и во всех краях света, нечувствительно спознакомился гораздо ближе со всеми оными, а особливо с знатнейшими в свете городами. Я узнал и получил довольное понятие о разных нравах и обыкновениях народов и обо всем том, что во всех государствах есть хорошего и худого, и как люди в том и другом государстве живут, и что у них там водится. (…) Что касается до моего сердца, то от многого чтения преисполнилось оно столь нежными и особыми чувствованиями, что я приметно ощущал в себе великую перемену и совсем себя власно как переродившимся». В той или иной мере это справедливо для любого читателя любой эпохи. А в ту эпоху русский читатель открывал для себя мир за пределами страны и европейскую культуру.

Свет фантазий, мыслей, невероятных сюжетов пленил и захватил молодого русского офицера. В общем-то, для детей чтение и сейчас дает такой эффект. «Мне и поныне еще памятно, как увеселялся я не только во время чтения, посиживая без всякой скуки длинные вечера, но голова моя так наполнена была читанными повестями и приключениями, что во время самого скучного хождения по ночам из канцелярии на квартиру они не выходили у меня из памяти, и я ими и в сии скучные путешествия не менее занимался мыслями и веселился, как во время чтения, и чрез то не чувствовал трудов и досад, с шествием по грязной и скользкой мостовой сопряженной».

Здесь у Болотова речь идет не о хорошем послевкусии после интересного чтения. Здесь он говорит о полном погружении себя (с головой) в мир книги и при этом закрывшим дверь изнутри этого сияющего и переливающегося всеми цветами радуги фантазийного вымышленного двойника жизни. Сейчас такое возможно только в детстве и ранней молодости и только у народов с молодыми и яркими чувствами, не состаренными европейской цивилизацией.