Читать книгу Уорхол - Виктор Бокрис - Страница 7

Еще в выпускном классе в Шенли Энди приняли в Питтсбургский университет и Технологический институт Карнеги, который он и выбрал, потому что кафедра искусств там была сильнее. «Энди рассказал, что его приняли, – вспоминает Джон, – но восторга там не было. Энди не из тех, кто свои чувства напоказ выставляет. Он сказал-таки, что рад, но на этом все. Мы испытывали гордость, потому что не знали никого, кто бы ходил в колледж, это было только для богатых семей».

Поступление в колледж стало большим шагом в карьере Энди. В нем заключался шанс выбраться из Питтсбурга, все еще отдававшего шахтой, в хрустальный град Нью-Йорк, и это было отчаянно важно.

Дома дела наладились. Юлия оправилась от шока после колостомии и занялась поддержкой устремлений Энди. Она перебралась из центральной спальни, чтобы у него была лучшая комната для работы в доме, и оплатила первый год обучения из почтовых облигаций, на которые жила. Пока Пол пропал из виду, Джон был главой семьи и оплачивал ежемесячные счета, работая продавцом мороженого в Good Humor. И все же поступление было сопряжено с трудностями.

Выяснилось, что у Энди не было свидетельства о рождении, потому что Юлия не потрудилась зарегистрировать его. Стоило проблеме решиться благодаря заверенной справке, как, по воспоминаниям Джона, «его не захотели брать, потому что он планировал ходить по вечерам, чтобы подешевле, но мать сказала ему снова пойти и согласиться на дневное и дала денег. Думаю, это стоило долларов двести в семестр. Помню, прежде чем пойти договариваться в кабинет к администрации, он встал на колени и вместе с мамой произнес какие-то специальные молитвы».

Карнеги Тех, с его живописным кампусом в Окленде, неподалеку от стоявших рядком особняков питтсбургской элиты, был культурной зоной, четко отделенной от повседневности рабочего города. Корпуса изящных искусств, где располагались кафедры живописи и дизайна, драмы, музыки и архитектуры, представляли собой внушительное квадратное пятиэтажное строение из желтого кирпича с покатой со всех сторон крышей из зеленой черепицы. Ряды больших окон перемежались обвитыми ивняком дорическими колоннами. В просторных, отделанных мрамором коридорах сходились студенты разных кафедр. Их легко было различить по специальностям. Архитекторы были при костюмах, музыканты по большей части пропадали на репетициях, скульпторы, словно троглодиты, в подвалах, пока актеры суетились повсюду, называя друг друга «дорогушами» и пережевывая мельчайшие крупицы брод-вейских слухов. Студенты живописи и дизайна, в положенных им заляпанных краской джинсах и водолазках, воспринимались преимущественно как самые умные и одаренные, но, так как Тех был в первую очередь инженерной школой, изучавшие искусство, в общем-то, были изолированы от остального студенчества и в полной мере – от реалий жизни в Питтсбурге.

Требования к успеваемости в Техе были высоки, все курсы оценивались, и заниматься всерьез было стрессом. Laborare est orare («Работать значит молиться») – вот девиз школы. Предметами Энди на первом курсе были «Рисунок 1», «Графический и декоративный дизайн», «Колористика», «Гигиена», а также «Мышление и письмо». В той или иной степени проблемы у Энди появлялись со всеми, но беда с предметом «Мышление и письмо» была налицо.

Курс вела Глэдис Шмидт, суровая женщина, единственная в Питтсбурге хозяйка арт-салона и имевшая досадное внешнее сходство с Олив Ойл из мультфильма про Попая. Между тем «Мышление и письмо», на котором студенты посещали поставленные на театральной кафедре спектакли или читали книги, а потом обсуждали свои впечатления и писали интерпретирующие эссе, было занятием популярным и увлекательным. Но Энди, с его акцентом, лексиконом – мог сказать «этт» вместо «это», «тжепел» вместо «ты уже поел?», «ихние» вместо «их» – и неумением писать без ошибок, с самого начала оказался не у дел. Немногие студенты принадлежали каким-либо этническим меньшинствам, а «славяшки» и вовсе были диковинкой.