Читать книгу Золотые ослы - Виктор Далёкий - Страница 2

В то время как страна пыхтела под натиском проблем разваливающего Союза и, пошатываясь, тщетно пыталась встать на ноги, в фирме «Экзотика на дом» работа шла легко, без натуги, деловито, кипела без пара и неприятных запахов. Здесь деньги издавали музыкальные звуки: по-шопеновски шуршали, завораживающе легкомысленно тонко, изящно шелестели и издавали эстрадный хруст. Они распространяли не какой-нибудь тяжелый убийственный запах трагедии или драмы. Они источали привлекательные, пикантные запахи мелодрамы и любовных романов. Они пахли свежей типографской краской, дорогими духами, одеколонами, туалетной водой, красивой жизнью, радужной перспективой и обещанием исполнения всех желаний. Здесь никто не напрягался, не потел, потому что это могло испортить воздух, что в свою очередь помешало бы деликатной работе.

Офис фирмы располагался в двухэтажном особняке, принадлежавшего в начале двадцатого века зажиточному московскому купцу. В этом особнячке при социализме располагались самые разные организации, последней в череде которых была организация, занимающаяся починкой громоздких вычислительных машин, которые сменялись легкими персональными компьютерами. В этом здании пахло стариной и чувствовался купеческий размах. На первом этаже особняка располагались торговые купеческие лавки и вспомогательные помещения, где велись расчеты и учитывался товар. Здесь чаще всего слышалось: «Чего изволите-с?», «Не желаете-с…» и «С нашим удовольствием…» Скорее всего сам купец и его домочадцы проживали на втором этаже. В доме имелось много затейливых ходов, которые соединяли помещения. Кроме двух этажей имелся цокольный, полуподвальный этаж. В него можно было спуститься по ступенькам с первого этажа. Здесь в помещении без окон располагался склад, где хранился весь купеческий товар. Сюда его разгружали с телег и заносили с улицы. Отсюда наемные рабочие поднимали товар наверх в лавки для продажи. Во времена Горбачева здесь располагались кооперативы, которые отсасывали большие деньги крупных предприятий в карманы новых предпринимателей, которые работая на этих же предприятиях в «отделах сбыта», оказывали посреднические услуги и выделялись в «Торговые дома». Здесь располагалась контора по ремонту импортной бытовой и электронной техники, которая занялась продажами персональных компьютеров, быстро разбогатела и переехала в более престижное здание. Новые полукриминальные хозяева исторического здания взяли его в аренду, присвоили и, обязуясь охранять старину и самобытность, стали тут же перестраивать. Они облицевали плиткой цокольный этаж, надстроили мансардой, снесли бревенчатые перегородки, заменили их легкими современными, сделали евроремонт и стали сдавать здание под офисы в центральной части Москвы. В этом здании на первом этаже и расположился офис фирмы «Экзотика на дом».

Кабинет Генерального Директора фирмы «Экзотика на дом» Альберта Геннадиевича Имелова сверкал, гордо пучился и самодовольно выпячивался престижной офисной мебелью, современной отделкой и источал каждой деталью, каждым предметом и вещью лоск и блеск победителя и виртуоза жизни. Этот кабинет мог бы рассказать о его обладателе много интересного, но он молчал, храня все тайны его обладателя, как и положено преданному слуге. Пока там, на самом верху государства, занимались приватизацией всей страны, Имелов делал свое скромное дело, создавая богатство собственными руками и подручными средствами. Он не залезал в государственный карман. К этому карману его не подпускали важные люди. Он не пытался влезть в нефтяной и газовый бизнес или стать алюминиевым королем. Ставки там были чрезвычайно высоки, а ему была дорога жизнь. Время и обстоятельства и без того давали ему возможность вполне проявить свои таланты. Он кругом видел разбросанные деньги и говорил своим друзьям и партнерам: «Деньги кругом. Они валяются под ногами. Надо только не лениться, нагибаться и собирать». Он одним из первых начал завозить товары из Европы. С Цыпочкой они основали кооператив «Зевс» и одними из первых построили свой магазин в престижном месте, чтобы вести торговлю. Через некоторое время он почувствовал, какой деловой хваткой обладает его партнерша, продал этой ласковой женщине свою часть бизнеса и открыл собственный магазин. Он торговал одеждой, затем торговал продуктами. Но на данный момент его увлекал другой бизнес. Народ начинал сходить с ума от экзотических животных. Внезапно разбогатевшие и одуревшие от шальных денег граждане из числа так называемых новых русских, не зная, куда девать не совсем честно заработанные деньги, чтобы подчеркнуть собственную исключительность, неповторимость, важность и особенность, покупали редких и экзотических зверей. У кого-то по квартире уже разгуливал леопард. У кого-то в ванной, словно игрушечный катер, плавал крокодил. У некоторых квартира превратилась в серпентарий и кишела ядовитыми змеями. Даже на улицах городов в людных, привлекательных местах, появилась мода фотографироваться с обезьянкой, пони или игуанчиком. И первым почувствовал эту потребность он, Альберт Геннадиевич Имелов. Спрос, как известно, рождает предложения. Аппетиты растут по мере потребления продуктов потребления. Он заинтересовался «живыми деньгами», то есть экзотическими животными и через своих людей организовал как эксклюзивную торговлю под заказ, так и торговлю на птичьем рынке. Он открыл свой первый зоомагазин. И еще через некоторое время новую фирму «Экзотика на дом», на которую возлагал большие надежды. Наступало другое время, когда малые предприятия, кооперативы, набрав силу и накопив достаточно средств, начинали поглощать крупные ослабевшие государственные предприятия. Привыкнув жить по глобальным планам, громоздкие и неповоротливые они без государственного ока не знали, что делать, как адаптироваться в стремительно меняющейся жизни, теряли стойкость, кренились и падали. И здесь их сначала поддерживали, а потом проглатывали малые, крепкие, набравшие силу, жизнеспособные предприятия и новые фирмы. В настоящее время Имелов мечтал о чем-то большем. И это большое снилось ему каждую ночь. Мировой оборот в торговле животными составлял миллиарды долларов и в этих миллиардах находились его деньги, которые ему нужно было взять. Ему уже представлялась громадная вывеска с грандиозной надписью «Суперзоошоп», «Мировой зоошоп» или еще лучше «Межконтинентальный зоошоп». Новый громадный проект манил его. И страстная своеобразная любовь к животным не давала ему спокойно спать и жить. Дела с продажами животных шли достаточно хорошо. Оставалось только все поставить на должный поток. Альберт Геннадиевич, являясь по натуре авантюристом, всегда любил начинать новые проекты. Голова его кипела идеями, как кастрюля с супом. Кусок земли в центре города с каким-нибудь гибнущим предприятием притягивал его к себе, как самый вкусный кусок торта за праздничным столом. Ему мнилась зеленая благоустроенная зона отдыха, парк с людьми и зверями. Ему мнились подземные рестораны, развлекательные комплексы и казино. Когда он начинал думать об этом, крокодиловы слезы набегали на его глаза и слюна предвкушения капала с подбородка. Тогда он доставал платок и тщательно вытирал рот, надеясь в скором времени удовлетворить свои возрастающие аппетиты.

Альберт Геннадиевич любил жизнь и надеялся, что она также любит его. Когда она переставала его любить, он делал все, чтобы снова оказаться в любимчиках. Он обращался с жизнью, как с женщиной. Женщин Альберт Геннадиевич любил всем телом и всем своим существом. Он точно знал, что мужчины – это сильная часть человечества. А женщины – сильная слабость мужчин. Самой сильной слабостью для него были маленькие женщины. От них он начинал млеть и слабеть главным образом морально, пока само возобладание очередной не давало ему необыкновенный прилив сил и эмоций. Фразу Бальзака о том, что маленькие женщины созданы для любви, он усвоил давно и претворял в жизнь. Он чувствовал себя в окружении женщин и всюду отмечал симпатичных, привлекательных и цветущих молодых особ. Секретаршей у него работала молодая девушка, являющаяся эталоном его стандартов и красоты. Рост метр пятьдесят пять, идеальные пропорции, кукольное лицо, необыкновенно алые губы, свежее белая кожа, голубые глаза и двадцать один год в паспорте. Она казалась еще девушкой, хотя чуть оттянутая книзу спелая грудь рассказывала всякому любопытному, что она давно знает толк в мужчинах. Эльвира, так звали секретаршу, вдохновляла шефа весь рабочий день своим присутствием и не только этим.

Ровно в девять Эльвира сидела на рабочем месте. В девять тридцать, как это происходило каждый день, дверь в офис открылась, и появился Имелов Альберт Геннадиевич собственной персоной с его черными маленькими усиками, карими блестящими и необыкновенно смышлеными глазами, выдающими незаурядный и пытливый ум. Безукоризненно одетый в белые костюм с жилеткой от известного в Москве и за рубежом модельера Мордашкина, в светлой клетчатой кепке, скрывающей небольшую лысину ее обладателя, при шелковом цветном шейном шарфике, он вошел в приемную, как заходят в гавань долгожданные корабли. Именно так приходит ко всем людям праздник. Ослепительно блистающий белизной от солнечных лучей, попадающих в офис через широкое окно, пиджак, показывал всем чистоту и незапятнанность его репутации и помыслов. Он поздоровался с Эльвик, прошел по просторной приемной и ступил в кабинет так, как будто внес в него самое дорогое, что у него есть на свете, то есть себя. Из приемной тут же послышался тонкий голосок секретарши:

– Альберт Геннадиевич, вам чай или кофе?

– Да, Эльвик, – сказал ей Имелов бархатным голосом, – сделай мне сегодня кофе. – Когда они оставались одни, он всегда называл ее не Эльвирой, а сокращенно, Эльвик.

Альберт Геннадиевич положил портфель из крокодиловой кожи, который подчеркивал его незаурядную любовь к животным на стол, и сел в кресло. Придвинув к себе бумаги, приготовленные на подпись, он углубился в их изучение. Альберт Геннадиевич любил утром на свежую голову просматривать подготовленные ему на подпись бумаги. Еще он любил при этом поглаживать свои маленькие и аккуратные усики. Таким его и застала Эльвик, которая принесла на миниатюрном подносе чашечку кофе. На блюдечке лежала сверкающая золотом ложечка. На тарелочке рядом лежали сахар, конфеты и печенье.

– Пожалуйста, Альберт Геннадиевич, – сказала Эльвик и поставила чашечку с кофе и сладостями перед ним на стол.

– Спасибо, – поблагодарил ее Имелов, не отрывая взгляда от бумаг.

Эльвик развернулась и, постукивая каблучками, пошла к выходу. И тут Имелов не сдержался и посмотрел ей вслед, потому что не мог не посмотреть. Он всегда любил наблюдать, как покачиваются бедра Эльвик и как игриво вздрагивают и толкают друг друга ее соблазнительные ягоды, которые все время выясняли какая из них круглее и миловидней. За выяснением их отношений Имелов всегда наблюдал с необычайным интересом. Его прямо потянуло взглядом за округлыми бедрами, выворачивая всего на изнанку. Он уже приподнялся с кресла, но все-таки взял себя в руки и, снова усаживаясь, сказал себе мысленно и неожиданно для себя вслух:

– Нет-нет, работать, работать, работать…

– Вы что-то сказали, Альберт Геннадиевич? – спросила Эльвик, обернувшись у двери.

– Спасибо. Большое спасибо! – сказал рассеянно Имелов, потрогав шишку на голове. – Не сейчас… – сказал он, понимая, что если не сдержится, то весь день пойдет насмарку, и добавил. – Потом…

– Что потом? – не уходила Эльвик, ожидая внимания.

Имелов спохватился, посмотрел на стол и произнес.

– Я говорю, спасибо за кофе.

Ответом Эльвик осталась не довольна. Ее глаза засветились обидой. Последние две недели шеф уделял ей слишком мало внимания

– У меня здесь все готово? – спросил Имелов, показывая пальцем себе за спину.

– Да, кабинет уединения заряжен на полный сервис, – ответила Эльвик.

Без внимания шефа она недовольно пожала плечами и, изогнув томно стан, со знанием и вкусом нарочито искушающе отводя ягодицы чуть назад и в его сторону, вышла из кабинета. Имелов отметил это ее движение и заерзал в кресле.

Больше всего он боялся собственной супруги. Она каким-то образом всегда находила приметы его измен. Запах духов, следы помады, чужие волоски на пиджаке. От этого силою искрометного таланта и обаяния он отговаривался легко. Только вот в прошлый раз ему пришлось туго. Он как раз пришел здорово навеселе. Рыжик помогала ему раздеться и увидела, что на нем нет трусов, а на причинном месте надет прилипший презерватив. Разразился жуткий скандал, в результате которого жизнелюбивый Имелов, как ни оправдывался, получил от жены по заслугам, то есть немало ощутимых тумаков, вследствие чего на голове у него появилась шишка, которая до сих пор не прошла, а под глазом едва заметный синяк. Если бы он не оставил где-то трусы, если бы жена не обнаружила презерватив на причинном месте, он бы легко отговорился. Но в этот раз ему ничего не помогло ни виртуозное вранье, ни свидетели, которых он мог предоставить из числа друзей с избытком, ни отговорки о важных переговорах. Его женушка, очень вспыльчивая и своенравная женщина, была отнюдь не дурой и частенько прикладывала к нему руки совсем не для ласк. Альберт Геннадиевич терпел и переносил ее воинственные натиски так же, как не мог отказать себе в маленьких и больших слабостях. Он познакомился с ней, когда работал заместителем в комиссионном магазине у ее отца. Отец его жены прокручивал темные дела, и Алик ему в этом помогал. Папа обладал еще более крутым нравом, чем дочка. Алик его очень боялся. Сейчас он также побаивался его дочки. После случая с презервативом жена неделю упрекала его в измене. А он ей твердил, что это не столько доказательство его измены, сколько предмет, доказывающий его чистоплотность. И все это на самом деле подстроили его конкуренты.

После ухода Эльвик из кабинета кофе показалось Имелову пресным и не соответствующим требуемому вкусу. Он повернулся к «секрету» и толкнул стену справа от себя. Небольшая прямоугольная часть стены под его рукой дрогнула и повернулась к нему тыльной стороной, обнаруживая холодильную стойку с полочками, на которой лежали бутерброды с икрой, сыром и колбасой. Имелов взял бутерброд с красной икрой. Закрыл скрытый в стене холодильник и толкнул стену повыше. Она, также повернулась и обнаружила для него бар, откуда он достал французский коньяк. Капнув несколько капель в кофе, он убрал бутылку обратно в бар, закрыл его и подумал об Эльвик благосклонно. Судя по тому, что в кабинете был скрытый холодильная стойка и бар, можно было предположить, что есть еще и другие скрытые места. И это действительно было так. Альберт Геннадиевич с удовольствием съел бутерброд, запивая его кофе с ароматом коньяка. Покончив с завтраком, он повернулся к столу и занялся бумагами.

Подписав все бумаги кроме одной, Альберт Геннадиевич взял оставшуюся без подписи бумагу в руки и принялся задумчиво рассматривать. Он подумал, что нужно позвонить юристу и попросить его внести в договор дополнительный пункт. В этот момент зазвонил телефон. Имелов взял трубку и услышал голос Эльвик, который ему сообщил:

– Альберт Геннадиевич, Отар Генацвальевич Чахохбили едет к вам. Будет через полчаса.

– Мы договорились с ним на час дня.

– Он сказал, что позже не сможет…

– Хорошо, принял к сведению… – улыбнулся Имелов и поправил мизинцем усики.

Чахохбили был очень важный клиент, который легко открывал ногами закрытые для многих двери. Он заказывал у Имелова редких животных. Сначала он купил леопарда, через несколько месяцев льва. Теперь ему, видно, понадобилось что-то особенное. В голове Имелов держал картотеку на каждого важного клиента. Он знал финансовое положение, связи и родственников. Бизнес в Москве Чахохбили начинал с закусочных под названием «У Чахохбили». За короткое время он оброс связями. У него появились выходы на важных людей. Он незаметно стал настоящим воротилой. Имелов знал, что недавно Отар Генацвальевич купил за бесценок и сущие гроши самый большой уральский металлургический комбинат. О нем говорили, что он скупал и продавал предприятия списками. Сейчас Чахохбили проживал с семьей в Москве, Париже, Лондоне и Вашингтоне. Этот человек жил с размахом и везде у него имелись интересы и дела.

– Отар Генацвальевич, – вскоре доложила Эльвик.

Дверь открылась и в кабинет вошел крупный человек с роскошными усами и густыми сросшимися бровями. Таким же заметным на его полноватом лице был большой нос. Нос как будто рос из самых бровей, ближе к середине выразительно горбился и оканчивался красивой крупной сливовидной раздвоенностью. Именно этот нос его обладатель любил соваться в самые разные чужие дела. Короткие и пышные бакенбарды гармонировали с большими усами и выразительным носом. Щеки мяли счастливые аппетитно-сладкие ямочки. Из-под бровей на Имелова смотрели темные с горячим блеском глаза, в которых было что-то сверлящее.

– Здравствуй, дорогой! Здравствуй, драгоценный друг! – начал с порога говорить Чахохбили и своей энергетикой занял сразу весь кабинет. – Как твое здоровье? Как жена?

Гость радостно раскинул руки для объятий и пошел к Имелову. Чахохбили пришел в темном костюме в белой рубашке с галстуком. Хотя ему больше подошли бы рубашка с газырями, широкие штаны и папаха.

– Здоровье, слава богу! И жена в порядке!.. Спасибо! – сказал Имелов, поднявшись с кресла и протягивая для приветствия руку.

– Как дети?! – спросил Чахохбили, пожимая руку и обнимая Имелова за плечи.

– Дети радуют! – мягко улыбнулся Имелов. Улыбка на его лице тут же стала болезненной, потому что гость перестарался и пожал ему руку сильнее, чем следовало.

– Чтоб тебя дети и дальше радовали, дорогой мой. Скажи мне, чем они тебя радуют?

– Они меня радуют своим отсутствием, – ответил Имелов, высвобождая руку. – У меня их нет. Я чист перед следующими поколениями, во всяком случае, по документам.

– Как это «по документам»? Ты, наверно, как та кукушка, которая своих детей в чужие гнезда подбрасывала, да? Какой молодец! А?!.. Послушай, ты мне продал льва. Я его подарил хорошему человеку. Он мне помог с одним важным делом. Послушай, теперь мне нужен… Этот… Как его? Такой животный большой… Бифштекс с рогами… – Чахохбили приложил пальцы с двух сторон к голове и замычал. – Му-у…

– Корова? – спросил Имелов, сразу догадавшись, о каком животном идет речь, по тому, что показывал Чахохбили.

– Да, корова, но бык… – подсказывал Чахохбили, – размахивая перед Имеловым волосатыми руками.

– Бык?

– Да… Волосатый такой… Прерии, индейцы… – Чахохбили сделал звериное лицо, показывая не то индейца, не то само животное, которое он имел в виду. – Из Америки…

– Бизон?! – догадался Имелов.

– Вот, бизон нужен. Понимаешь, очень нужен… – заулыбался довольный Чахохбили.

– Это очень редкое животное, – озадаченно сказал Имелов, думая о том, как ему придется выполнять заказ.

– Ты мне сам говорил, что любое животное достать можешь. Говорил?

– Говорил, – согласился Имелов и показал на стул. – Присаживайтесь…

– Какой присаживайтесь, некогда. Столько дел…

– Это очень дорогое животное, – деликатно сказал Имелов.

– Сколько? – спросил Чахохбили и улыбнулся плотоядной улыбкой предвкушения редкого деликатеса.

– Шестьсот тысяч… – сказал Имелов.

Чахохбили заулыбался и закивал головой.

– Долларов… – добавил Имелов, понимая, что чуть не продешевил.

– Долларов? Так дорого? – спросил Чахохбили изменившись в лице и, присмирев, сел в кресло.

– Да. Это уникальное животное. Зато может украсить любой ландшафт, – сразу нашелся Имелов. – Чистых кровей на земле осталось один два экземпляра. Но есть и помесь с зубром. На сто тысяч дешевле будет… Из Белоруссии можем доставить.

– Давай с зубром. Я из него такой шашлык сделаю!!!.. – энергично навалился грудью на стол Чахохбили. Он страстно собрал в горсть волосатые пальцы и поцеловал их. – Пальчики оближешь!

– Как шашлык? – удивился Имелов и чуть отпрянул от гостя, потому что ему показалось, что гость сам может съесть его, как шашлык.

– Да, шашлык, – подтвердил с азартом Чахохбили, страстно глядя горячими глазами и шевеля черными бровями так, что они показались живыми ежиками.

– Это же редкое животное, – снова сказал Имелов. – Редчайшее, уникальное…

– Да, редкое, – согласился Чахохбили. – Знаешь, как вкусно будет?.. Язык проглотишь!

«Шашлык за пятьсот тысяч долларов? – подумал Имелов. – Вот это размах».

– Это бесценное животное, – сказал Имелов. – Из «Красной книги».

«Можно было легко поднять цену и просить миллион», – подумал он.

– Ты не беспокойся. Я так и скажу за столом гостям: «Это шашлык бесценный, из очень редкого животного из «Красной книги». Такого больше нигде нет. Последний кушаем», – сказал Чахохбили и засмеялся. – А что это «Красная книга» хорошее меню?.. А?!

Альберт Геннадиевич заерзал на кресле. «Да, можно было цену легко поднять в два раза», – с сожалением подумал он.

– Все животные из «Красной книги» охраняются. За них можно ответить перед законом… – говорил Имелов и думал, как ему поднять еще выше цену.

– С законом мы договоримся… – махнул рукой Чахохбили. – Ты только послушай!.. Мы нарядимся индейцами, будем охотиться на бизона, потом запечем его на костре и будем есть… А-а!.. Да, это не все. Через два месяца, в июле… Послушай, в июле будет день моего рождения. Папа приедет. Ему девяносто лет. Дядя приедет. Ему сто два года. Бабушка приедет. Ей восемьдесят семь… Я хочу устроить охоту на мамонта. Большого такого, волосатого с бивнями… Мы его будем загонять в яму, как древние люди. Да?.. И там прямо в яме делать шашлык. Соусом сверху поливать будем. – Чахохбили засмеялся. – Я уже приглашаю важных гостей. Все очень известные и дорогие люди. Избранные члены общества…

Чахохбили так говорил «известные, дорогие, избранные», что сомневаться в его словах не приходилось.

– Мамонта? – переспросил Имелов. – Они ведь… Как вам сказать? Но они ведь все вымерли.

– Как вымерли? Все вымерли? Я уже гостям пообещал. Сказал, будет мамонт. Мне не верили, говорили, нет, не будет мамонта. Я сказал: «Ни у кого нету – у меня будет!» Сделай, дорогой! – протянул обе руки к Имелову Чахохбили. – Любые деньги заплачу. Найди одного для меня… Ни у кого не может быть. Пусть у меня будет!..

Последние слова Чахохбили заставили работать мозг Альберта Геннадиевича по-другому.

– Я хотел сказать, что… – поправился Имелов, – Что они почти все вымерли.

– Ничего, дорогой. Я понимаю – редкое животное. Из «Красной книги»…

– Его даже в «Красной книге» нет…

– Ах, как жалко. Нигде нету… – Чахохбили сделал огорченное лицо и тут же рассмеялся. – Сейчас нету, потом для меня поищешь и найдешь. За деньги все можно сделать…

– Да. Конечно, – утвердительно сказал Имелов, думая, как он будет выкручиваться с мамонтом. – Моя фирма все может. Для таких клиентов, как вы, она может сделать даже невозможное.

– А ты говорил нету, – сказал Чахохбили и, довольно поглаживая пышные усы, засмеялся.

– С мамонтом потом. Давайте пока с бизоном разберемся. Когда вы хотите его приобрести? – по-деловому с мягкой улыбкой спросил Имелов, поглаживая усики.

– Две недели пройдет. И уже будет нужен, – сказал Чахохбили, вставая с кресла.

– Предоплата сто процентов, – предупредил Имелов, тоже поднимаясь.

– Знаю, дорогой, – щедро сказал Чахохбили. – Как тебе удобнее? Чек или наличными?

– Лучше наличными.

– Завтра деньги тебе привезут, – пообещал Чахохбили.

– Будут деньги – будет и бифштекс… – сказал Имелов и тут же спохватился. – У-у, бизон, – поправился он и снова улыбнулся.

– До свидания, дорогой. Сделай это для меня. Век не забуду. Я гостей уже позвал… Дай я тебя обниму! Дай расцелую, генацвали!

Чахохбили загреб Имелова в охапку, обнял и смачно чмокнул в щеку. Имелов с трудом выдержал его медвежьи объятия и проводил Чахохбили к двери.

– До свидания! – сказал Имелов, незаметно стирая влагу от слюней со щеки.

– До скорого! – сказал Чахохбили. – Как говорится, увидимся…

«Пятьсот тысяч долларов – шашлык, – продумал Имелов, снова садясь в кресло. – А мог бы и миллион отдать».

– Альберт Геннадиевич, – произнесла Эльвик, входя в кабинет с листком бумаги в руках и, увидев шефа задумчивым, замолчала. – Альберт Геннадиевич, – снова позвала она.

Имелов поднял на нее глаза, продолжая думать о Чахохбили.

– Что-нибудь случилось? – спросила она.

– Всем нужен Имелов! – вскочил Альберт Геннадиевич с места и заходил по кабинету. – Всем! Все хотят, чтобы им поднесли редких животных на блюдечке. А я крутись, выдумывай, как им угодить. Бизона им подавай… Мамонта… Платите деньги, господа. Любой каприз за ваши деньги, как говорил мой любимый и давно преставившийся свекор.

– Вы просто гений, – на всякий случай восхищенно сказала Эльвик.

– Конечно! У меня и отчество Геннадиевич. Папа был гением, – сказал Имелов. – Пять лет в тюрьме должен был отсидеть с конфискацией имущества. Но сел другой человек. Вот что значит интуиция и виртуозность ума. Надо просто вовремя уйти от ответственности. Папа всегда говорил: «Не бери мелочь – это воровство. Бери по-крупному. Это интеллектуальная работа».

Зазвонил телефон. Имелов, опережая секретаршу, которая тоже потянулась к телефону, снял трубку и поднес к уху.

– Вас слушают. Да это фирма «Экзотика на дом». Мы все можем достать. Что вас интересует? Ящеры с острова Комодо, слоновые черепахи, тигровые змеи или тигровые акулы? Может быть, муравьиные львы? Мои агенты работают по всему миру. Что вы хотите?.. Это для нас не проблема. Сейчас я вас соединю с секретарем, и вы сделаете заявку. Расплачиваться можно наличными. Назовите только адрес, куда нужно доставить обезьян. – Альберт Геннадиевич поднял глаза на Эльвик. – Прими заказ. Ты что-то хотела сказать?

– Пришел факс от Фрица Джонсона, – сказала Эльвик и протянула принесенную бумагу.

– Так что же ты молчишь? Давай сюда… – Имелов взял в руки факс, встал с места и, расхаживая по кабинету, принялся бегло читать текст. – Отлично!.. Прекрасно! – время от времени вырывалось у него радостное. – Грандиозно!

Тем временем Эльвик взяла трубку, которую Имелов положил на стол, и сказала:

– Говорите адрес… Я записываю. Так… Так… Сегодня после обеда обезьянок доставят по вашему адресу. Расчет за товар на месте.

Эльвик положила трубку и взяла бумажку с записанным заказом.

– Фриц Джонсон приезжает, – сказал довольный Имелов. – Он везет нам товар. Обезьяны сейчас пользуются огромным спросом. Я разослал всем агентам запрос об увеличении поставок живого товара. И первым откликнулся Фриц. Мне нужно поскорее с ним встретиться и все обсудить. Завтра он прилетает.

– Номер в люксе? – спросила Эльвик.

– Да. И ужин в ресторане… – добавил Альберт Геннадиевич, сладко потеребив маленькие холеные усики. – И еще, как только придут Мудрило и Пробивной, сразу ко мне.

– Хорошо, Альберт Геннадиевич, – сказала Эльвик и ушла, призывно двигая бедрами и затейливо покручивая задом.

«Так бы и смотрел целый день, как она ходит, – подумал Имелов. Меня это так вдохновляет…»

Мудрило и Пробивной, по паспорту Николай Половинкин и Сергей Братков, работали на Имелова около семи лет. С их помощью Имелов контролировал «птичий рынок», где издавна шла неорганизованная продажа животных. Имелов ее не только организовал, но и поставил, как нужно, на уровень, то есть прибрал к рукам. Одним продавцам он сдавал в аренду торговые места, другим давал для продажи живой товар. С утра Мудрило и Пробивной ехали на рынок, собирали с продавцов деньги за торговые места и раздавали товар. Затем они к обеду приезжали с деньгами к нему. Вечером они еще раз ехали на «птичку» и снова собирали деньги. Архаровцы в лице помощников исправно выполняли для него всю черновую работу. Он купил им приличные костюмы, хотя те больше любили кожаные куртки, купил «джип» и платил хорошую зарплату.

Имелов потянулся рукой к телефону, взял трубку и с улыбкой на лице набрал номер.

– Олесь Михайлович, вы? Здравствуйте! Не узнали? И я вас не узнал… Богатыми будем. Я говорю, богатым будете. Насколько? На пятьдесят тысяч долларов… Нужен зубр… Понимаю, что трудно. Но ничего не выполнимого нет. Я же у вас бизона не прошу… Хотя нужен именно бизон. Да, редкое животное. Да, охраняются законом. Да, все на учете… Но я же вам плачу… Что? Дороже будет стоить?.. Сто тысяч?.. Договоримся… Мне через две недели нужно… Не управитесь? Нужно управиться… Хорошо… Буду ждать вашего звонка.

Имелов положил трубку, повернулся к секретам и толкнул стенку так, что бар повернулся к нему и раскрылся. «Это нужно отметить», – подумал Альберт Геннадиевич, и потянулся к коньяку. – Чуть-чуть выпью и сделаю еще несколько деловых звонков».

Имелов выпил коньяк, разгладил усики, съел шоколадку и закатил глаза вверх, замирая в блаженстве.

Ближе к обеду Имелов позвонил секретарше и узнал о помощниках. Эльвик сообщила, что Мудрило и Пробивной не приходили. Сегодня они задерживались. Через полчаса в кабинет к Имелову вошли двое. Один высокий, под два метра роста, с длинными руками, которые заканчивались внушительными кулаками и с чубом, зачесанным чуть набок. Другой пониже, полноватый, с маленькими глазками, круглыми щеками хомяка и с короткой стрижкой.

– Пришли?! – спросил Имелов, увидев подручных.

Пробивной, молча, поставил портфель с деньгами на стол. Мудрило положил рядом бумагу со списком проданного товара и с цифрами денежных расчетов.

– Здесь все точно? – спросил Имелов.

– Точно, – сказал Мудрило, открыл портфель и достал из него пачки купюр.

Деньги всегда считал и сдавал невысокий и полноватый Мудрило. При всей глупости, которая гуляла на его простоватом лице, он хорошо считал деньги и складывал четырехзначные цифры в уме.

Имелов еще раз заглянул в бумажку с цифрами и порадовался.

– Торговля идет успешно, – констатировал он. – Сегодня на штуку баксов больше.

– Да, – сказал с глупой улыбкой Мудрило и кивнул головой.

– У нас проблема, – сказал угрюмо Пробивной.

– Какая? – спросил Имелов.

– Мячик хочет уйти, – сообщил Пробивной.

– Куда интересно? – спросил Имелов, убирая бумаги в стол.

– Его очкастая, которая на «птичке» вертится, пообещала устроить работать в зоопарк, – пояснил Пробивной.

– Не хочет он больше обезьянами торговать, – вставил Мудрило. – Гы-гы-гы! Он хочет за ними ухаживать в зоопарке.

– Может ему вложить ума? – сжал руку в кулак и потряс им Пробивной.

– Только не нужно горячиться, – успокоил его Имелов. – Вы же знаете, что официально наша фирма «Экзотика на дом» по всем бумагам проходит, как организация инвалидов. Я всем сотрудникам купил справки об инвалидности. Ты, Серж, у нас инвалид чего?

– Я?.. Инвалид детства. Опорно-двигательная система у меня недоразвита… – быстро ответил Пробивной.

– Да? На вид этого совсем не скажешь. Любого медведя завалишь, и он у тебя пощады попросит…

Пробивной ухмыльнулся, поднимая углом губы правую щеку.

– А ты, Коля, у нас инвалид чего?

– Я сердечник… – с готовностью ответил румяный и цветущий Мудрило. – Пороком сердца страдаю.

– Вот! И я, представьте, инвалид детства. И Миша, мой шофер, тоже инвалид. И Эльвик я сейчас оформляю инвалидность… А настоящий инвалид из нас кто?.. Коля Мячиков, его сестра и еще человек пять-шесть невыразительных личностей… На Мячикова посмотришь и без справки поймешь, что он инвалид. И вы его хотите прибить? Нашего единственного настоящего инвалида? Это же наша наглядная агитация! Наш флаг!

– Нет, мы не хотим это самое… – сказал Мудрило и посмотрел на Пробивного, который все еще сжимал правую руку в кулак.

– Нам государство за него дает налоговые льготы. Коля Мячиков для нас настоящая находка и прикрытие от прокуратуры. Его беречь нужно, на руках носить. Понятно?

– Понятно, – кивнул головой Пробивной и разжал кулак.

– Так куда, вы говорите, он решил уйти? – спросил Имелов

– В зоопарк… – ответил Мудрило.

– В зоопарк?!! Как в зоопарк? В зоопарк! Очень хорошо! Очень!.. В какой зоопарк? – заинтересованно спросил Имелов.

– Ну, в зоопарк… – сказал Мудрило.

– В зоопарк… – уточнил Пробивной. – Он у нас один…

– Зоопарк, зоопарк, зоопарк… – повторил Имелов и начал прохаживаться по кабинету. – Надо же! Как интересно! И почему я раньше об этом не подумал. Это же гениальная идея! Да, это гениально! – с пафосом сказал Имелов. – Ничего не скажешь. Кто гениален – тот гениален! – торжественно объявил он, и глаза его заблестели.

Мудрило и Пробивной переглянулись. Имелов с удовольствием мизинцем разглаживал усики и с улыбкой поглядывал на своих помощников.

– Это надо уметь под благовидными предлогами делать неблаговидные поступки, – сказал он. – Правильно? Так я говорю?

– Что? – спросил Мудрило.

– Это я не тебе, – ответил ему Имелов. – Это я с одним умным человеком разговариваю.

Пробивной сразу расправил плечи, важно выставил вперед грудь и снисходительно сверху вниз посмотрел на Мудрилу.

– С кем? – осторожно спросил Мудрило.

– Здесь один умный человек, – сказал Имелов и посмотрел на себя в зеркало.– Это я! Пробивной тут же убрал выставленную чрезмерно вперед грудь.

– Зоопарк – это хорошо! Это очень хорошо. Как мне это раньше в голову не пришло? – сказал Имелов и обратился к помощникам. – Это то, что нам нужно. Соберите мне все сведения о зоопарке. Кто директор, кто там работает, какая территория…

Мудрило достал блокнот и стал записывать.

– Я записываю, – сказал Мудрило.

– Узнайте, какие там птички-синички… – продолжал Имелов.

– Птички-синички, – повторял Мудрило, записывая сказанное в блокнот.

– «Птички-синички» – это я так, вообще, фигурально говорю, – уточнил Имелов. – Какие там животные, сколько их. Какая территория, финансовое положение. Узнайте все подробнейшим образом, – сказал он и снова, довольный собой, заулыбался.

– Какие животные, сколько их, – повторял, записывая, Мудрило. – Какая территория… Финансовое положение… Узнать все подробнейшим образом.

– Чем быстрее, тем лучше, – сказал Имелов.

Пробивной сверху вниз смотрел, как Мудрило записывает в блокнот задание.

– Чем быстрее, тем лучше… – продолжал записывать Мудрило.

– Это записывать необязательно. Задание понятно? – спросил Имелов.

– Понятно, – ответил Пробивной.

– Нам это просто, как яичко облупить, – сказал Мудрило и, убрав блокнот в карман, тут же полез пальцем в нос.

– Да оставь ты нос в покое, – одернул его Имелов. – Я этого не люблю.

– Щекотно, – в оправдание сказал Мудрило и быстро вынул палец из носа. – Сделаем, да, Серж?

– Ну, – угрюмо отозвался Пробивной.

– Завтра оденьтесь получше. Костюмы, белые рубашки, галстуки. И идите на разведку, походите там, поговорите с сотрудниками. В зоопарке народ образованный работает. С придурками в кожаных куртках никто разговаривать не захочет. Это вам не птичий рынок, – коротко напутствовал их Имелов. – Все поняли?

Подручные с готовностью энергично закивали головами.

– Тогда вперед!

И два верных хозяину архаровца дружно застучали копытами к выходу из кабинета.