Читать книгу Из Декабря в Антарктику - Виктор Джин - Страница 6

Мне не вспомнить кувшинки на поверхности пруда, может, их не было. Но отчетливо помню повсюду ту болотную тину.

В воздухе мерцал пух. Неспешно сыпался с деревьев, переливаясь на жарком солнце. Падающий пух покрывал тонким слоем полоску берега и длинные спины крокодилов, залезая в их открытые пасти. Из-за пуха берег казался обледеневшим.

Кладу ладонь на грубую кожу. Тащу онемевшие пальцы вдоль спины, по шершавым зазубринам, растянувшимся горным хребтом. Мимо чешуйчатой задней лапы. Вот уже и бочковидная шея, из которой клином расходится волнистая пасть. Крокодил лежит, сощурив глаза, будто пухленький китайский ребенок.

Подул легкий ветерок, и деревья зашелестели. Посыпались сухие листья. Пролетела, каркая, ворона. Быстрая тень птицы скользнула по спящей морде. Вдруг.

Веки открылись, сдвинулась мутная пленка глаза. Набух яркий желток с черной прорезью. Жуткая тварь ожила.

Кх-рх-кх-р-х.

Оторвав взгляд от картины, мужчина взглянул на сержанта. Тот со скрипом двигал стулья, закрепляя их петлями к стене – на случай шторма. Стулья повиновались беспомощно, напоминая овец для жертвоприношения.

– Так это, получается, тебя ужалила змея? – сказала женщина.

– Да… и нет, – мужчина осторожно взглянул на военного, затем наклонился вперед. – Змеи просто так не жалят.

– Тогда что, если не змея?

– Что-то еще.

– Не понимаю, что еще?

– Не важно. Всегда есть что-то еще.

Чилийка откинулась на спинку стула, скрестив руки.

– У каждого в жизни происходит свой укус, – сказал мужчина. – Когда понимаешь, что не можешь больше жить, как прежде – невозможно! Ты либо умираешь, либо встаешь на новый путь. При этом ты в обоих случаях умираешь, ясно?

Кх-рх-кх-р-х.

Закончив со стульями, сержант встал в темноту угла. Стрелка на часах медленно-медленно пересекла очередную отметку. В статической обстановке воздух потрескивает. Сквозь металлические балки и сварочные швы волнами бегает вибрация.

Женщина, освещаемая тусклой лампой:

– Как-то не по себе, – поднимает взгляд на давящий потолок, – будто мы заперты в тюрьме.

– Наш ум, вот настоящая тюрьма. Так говорит Кру.

Мужчина отпил из чашки, продолжив:

– Чистое сознание не ограничить стенами. Даже такими прочными, как эти.

– А что если оно нечистое, сознание?

– Тогда мы действительно в клетке.

Взяв салфетку, он вытер уголок губ.

– Да кто это, – спросила женщина, – Кру?

– Забудь, – быстро скомкав бумажку.

Оба замолчали, допивая остывающий чай.