Читать книгу АтриуМ - Виктор Доминик Венцель - Страница 6

Когда Алекса открыла глаза, первым, что она увидела, был бледно-голубой свет, а первым, что почувствовала, оказался жгучий холод. Холод был густым, пронизывающим, сковывающим каждое движение. Холод звенел в тягучей тишине, холод сквозил в каждом прозрачно-голубом луче, холод пробирался по костям, тек по венам, взбирался по сплетению нервов, свернувшись клубком, щетинился ледяными иглами в легких. Алекса почти что слышала, как внутри нее идет бесконечный медленный снегопад, где-то глубоко-глубоко, под ребрами, под грудной клеткой.

Она не мигая, и не отводя глаз от голубого света, осторожно повела правой рукой – боль не приходила, пальцы нехотя, но слушались приказов хозяйки. Ладонь, которую она попыталась поднести к лицу, оказалась полна хрустящей белой пыли.

Снег.

Алекса перевела взгляд в другую сторону – левая рука реагировала хуже. Впрочем, в такую стужу даже здоровому человеку шевелиться тяжело, не говоря уже о тех, кто сорвался с огромной высоты, приземлившись спиной на что-то твердое и мертвое.

Металл? Камень? А может быть, лед?

Алекса сцепила пальцы, вложив силы в одно резкое движение. В поле зрения возник порванный по шву горный рюкзак, который Карстон убедил взять с собой. Из разошедшейся ткани торчала прорезиненная рукоятка хромированного ледоруба. Алекса расслабила мышцы, отпустила ношу и та со звоном исчезла где-то в темноте. Сейчас точно не до поиска потерянного обмундирования.

Сперва нужно разобраться с состоянием собственного тела. Или переломов нет, или шок, вызванный ударом слишком велик, и боли она еще просто не чувствует. Впрочем, при сломанном позвоночнике пошевелиться невозможно в любом случае. Если механизм сломан, машина не заведется. Если порвать провода, свет в доме не вспыхнет. Значит, о переломе можно не беспокоиться.

Она аккуратно пошевелила левой ногой, затем правой, наслаждаясь шорохом, вызванным каждым ее движением. Как бы там не оказалось на самом деле, сейчас можно говорить только об ушибах и растяжениях. Более серьезных травм, кажется, нет. Алекса покрутила головой, пытаясь привыкнуть к ослепительному навязчивому голубому сиянию, после чего рискнула опереться на локоть и поднять голову.

Ожидание боли не оправдалось. Судорога не пришла. Агония не ударила в тамбурины, предвещая скорую гибель. Было нестерпимо холодно. Так холодно, что даже снежная перина, на которой она лежала, казалась такой же теплой и мягкой, как домашняя постель.

Алекса моргнула, потрясла головой и резко села. Картина перед глазами дрогнула, расфокусировалась, потемнела, но тут же обрела привычную ясность и резкость. Выходит, головой она приложилась куда сильнее, чем ожидала изначально. Она ошарашенно огляделась вокруг, пытаясь сосчитать стены рядом, но дважды сбилась со счета. На третью попытку не хватило желания – она была слишком растеряна, чтобы логично соображать.

Местом, куда она приземлилась после падения, оказался скользкий, как масло, твердый, будто надгробная плита, и ровный, словно зеркало сплошной ледяной пол, подсвеченный изнутри тусклым бело-голубым огнем. Казалось, что тысячи мелких светлячков прячутся под этими мертвыми плитами и скрываются под тонким слоем снега. Алекса смахнула снежинки перчаткой, убедившись, что под ними только ледяная несокрушимость монолита – не меньше, ни больше. Лед, и больше ничего.

Но откуда взяться свету? Быть может, он падает из дыр в потолке или из трещин на стенах? Она ошарашенно повела головой, пытаясь найти причину этого явления, но все, что ее окружало, были такие же ледяные стены промерзшего тоннеля, сходящиеся сверху в грозный ряд поблескивающих сталактитов, оскалившихся высоко над ее головой. Некоторые из ледяных наростов выросли настолько, что превратились в гротескные колонны, другие, казалось, приобретали контуры совсем уж фантастических фигур. Если уж они не сорвались, потревоженные ее падением, можно считать, что уже повезло. Но где же та дыра, в которую она провалилась? Ведь должна же быть расщелина, трещина или провал, там, где-то вверху?

Алекса близоруко всмотрелась в холодную темноту, распахнувшую рваные крылья под потолком импровизированной крепости. Или проход завалило снегом, или его просто нет.

«Какая чушь, – подумала Алекса, все еще не растеряно, – Как же его может не быть? Ведь я упала вниз. Сюда. Я ведь помню, что мы сошли с тропы, когда добрались до ущелья…»

И откуда тогда падает этот мертвенно-синий свет? Глаза привыкли к полутьме, но Алекса решила, что темнота здесь не для того, чтобы осветить путь, а для того, чтобы подчеркнуть величие мрака. Голубым и белым горело все, начиная от ледяного пола, заканчивая ледяными стенами и ледяным потолком. Даже клыки сталактитов отдавали призрачным сиянием, будто некая энергия питала это место изнутри.

Алекса несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоить колотившееся сердце, неуверенно перенесла вес тела на ноги, села на корточки, опираясь ладонями в скользкие плиты. Хорошо, что Карстон настоял на том, чтобы они надели на прогулку горные ботинки – без них сохранить равновесие на этом стекле было бы невозможно. А свернуть шею теперь, когда она каким-то чудом уцелела после падения, было бы совсем нелепо.

Она аккуратно встала, выпрямила спину, расправила плечи – как бы там небыло, а руки и ноги по-прежнему слушаются ее. Если бы еще не этот холод… Алекса прислушалась, пытаясь уловить хоть единственный звук в царящем вокруг мертвом безмолвии. Не слышно ни беснующегося ветра, ни рева метели, ни криков Карстона или Маркуса.

Следующая мысль, пришедшая после внезапного осознания, была такой ужасной, что чуть заново не сбила Алексу с ног. Если она провалилась в эти ледяные катакомбы, с Карстоном могло случиться тоже самое! А ведь ему могло повезти куда меньше, чем ей – если уцелел после падения, то что с ним могли сотворить эти голубые клыки, торчащие из стен тоннеля? Или ему удалось избежать падения, и он сейчас наверху, под снегом, пытается прокопать к ней лаз?

В любом случае, в такую метель, как та, которая застигла их в походе, без помощи спасателей он ничего не сделает. Спорить с природой не под силу ни одному живому человеку. Здесь нужна бригада специалистов. Отряд спасателей или помощь Господа Бога. На какой-то миг Алекса пожалела, что не посещала церковь добрых двадцать лет, после чего отогнала эту мысль от себя. Нужно думать о более насущных делах.

Необходимо как-то связаться с поверхностью. Рассказать спасателям или Карстону, что она жива и здорова. Должен же быть способ это сделать! Она приложила дрожащие пальцы к вискам, стараясь сосредоточиться на этой проблеме, но решение пришло нехотя, всплыло в памяти и встало перед глазами само собой.

«Рации, – сказал тогда Маркус, – Вот, что может всегда пригодится в пути. Возьмите. Справа – кнопка включения, ручки сверху – регуляторы частоты. Здесь всегда работает радиостанция спасателей, так что с ними можно выйти на связь в любой момент»

Ну, конечно же, вот и решение! Старый добрый Маркус Поль, предусмотрительно сунувший это чудо технологий ей в руки! Алекса искренне хотела верить, что с ним все в порядке. А так же, что все в порядке с рацией, которая могла вылететь во время падения, или разбиться вдребезги о ледяной пол.

Она беспомощно огляделась вокруг, нащупала в густой, как чернила, и липкой, будто слизь, темноте порванный рюкзак, опустилась на колени и вытянула за рукоятку тяжелый крюк ледоруба. В любом случае, может пригодиться. В такой ситуации любая вещь может стоить шанса на спасение, тем более такая значительная, и – она прикинула орудие в руке – и весомая.

Алекса перерыла весь рюкзак с верху донизу, пока не нащупала хрупкую рацию в нагрудном кармане куртки. Хорошо, что приземляться пришлось на спину – упади она на живот, от устройства остались бы только живописные осколки.

Алекса вытянула рацию за ремешок, сжала ее двумя руками и дрожащими пальцами вдавила кнопку включения. В таком холоде тяжело выполнять любые движения, поэтому на это у нее ушло не меньше минуты. Красный индикатор неуверенно мигнул, вспыхнул и загорелся в полную силу.

На какое мгновение Алекса зажмурила глаза, шумно выдохнула и пробормотала короткую молитву.

Так или иначе, она пережила падение, избежала травм и увечий, а в довесок, еще и нашла рабочую рацию. Без Божьей помощи тут точно не обошлось. Она крутанула ручку настройки частоты, вслушиваясь в пробудившийся скрежет и треск помех, склонила голову, стараясь разобрать в грянувшем шуме обрывки слов или хотя бы звуки голоса.

Кажется, она пыталась настроиться на аварийную частоту целую вечность, или четверть часа, пока не поняла, что не может добиться он фыркающей рации ничего, кроме какофонии радиопомех. Или устройство повредилось, или глубина ледяных тоннелей была слишком большой, чтобы дать пробиться сигналу.

Использовать рацию дальше Алекса боялась – никто, кроме Поля, не знает, на сколько хватит заряда аккумулятора, а Поль сейчас или как она, пленник льда и темноты, а возможно, ранен, занесен снегом, или даже мертв.

От этих мыслей Алексу пробрал ужас. Медленный, ленивый и тягучий, как патока, он медленно заливал ее изнутри, пузырясь и играя. Она отпустила судорожно зажатую кнопку включения, сжала рацию в кулаке и, пошатываясь, поднялась с колен.

Значит, остается только идти вперед. Оставаться здесь – обрекать себя на верную смерть. Воды кругом полно, а вот с едой придется туго. Кажется, в рюкзаке есть немного галетного печенья и пара энергетических батончиков, но с такими запасами тоже долго не протянуть. Нужно просто найти то место, где поймать сигнал будет проще. Необходимо отыскать место, которое будет ближе к поверхности.

А для этого нужно забыть об ужасе и сумраке. Как это кажется просто.

Черное жерло ледяного тоннеля жадно всматривалась в хрупкий силуэт Алексы сотнями глаз полной темноты. Она повернулась к нему лицом, опустила рацию в карман и осторожно двинулась вперед, сжимая в правой ладони надежную и успокаивающе тяжелую рукоятку ледоруба.