Читать книгу Альбедо. Книга I - Виктор Доминик Венцель - Страница 5

Глядя на белый лист перед глазами, Лоренц затянулся горьким дымом и открыл третью бутылку шампанского. Нет, теперь он уже не спешил, как тогда, возле магазина, и хотел растянуть удовольствие. Лоренц нашел более-менее чистый стакан, поглядел сквозь него на свет и наполнил на половину искрящимся пенным напитком. Допинг придется растягивать – возвращаться в магазин не хотелось, тем более чем этот упрямый сукин сын, Йохан, больше не уступит. Значит, нужно быть хоть немного посдержаннее. Неплохо бы вообще оставить алкоголь на потом, чтобы насладиться хорошо проделанной работой, но между тем и этим моментом лежала настоящая бездна, имя которой было новая рукопись.

Лоренц сделал глоток из бокала, старательно растягивая время, чтобы только не думать над предстоящим текстом. Сигарета истлела, обожгла пальцы, и он сунул окурок в переполненную пепельницу.

«Сперва нужно вынести мусор, а потом уже приниматься за работу, – подумал он с надеждой, – Трудиться в таком беспорядке – не уважать самого себя, как творца. Это не займет много времени. Может, пару-тройку часов…»

Титаническим усилием воли Лоренц заставил себя остаться на месте, бессильно глядя на подмигивающий значок курсора на белой глади листа. «Какой отвратительный цвет, – подумал Лоренц внезапно, – Неужели нельзя придумать что-то менее едкое для глаза? Как можно сосредоточиться на деле, если этот проклятый лист так и слепит меня? И дело вовсе не в творческом кризисе. Дело в отвратительном окружении. Вот, что меня тормозит»

Он сделал еще один глоток, поставил стаканчик возле ноутбука и снова, подперев голову рукой, уставился в беспощадный монитор.

«Нужно только начать, – соображал Лоренц, пытаясь собраться с мыслями, – Выплеснуть все задуманное, как в старые-добрые времена. Самое сложное – это начать. Дальше дело пойдет куда легче. В этом прелесть литературы. Ты даешь жизнь персонажам, а они оживают, чтобы рассказать свою историю. Необходимо сделать это правильно, и…»

Интересно, у Вайли уже начали играть в покер? Сколько же вчера наличных он оставил, сперва сидя за барной стойкой, а потом за суконным столом? Можно поискать дома смятые купюры, пойти туда и отыграться. Сегодня ему точно должна улыбнуться удача.

Белый монитор, подмигивая черным курсором, осуждающе смотрел на него линзой видеокамеры. Лоренц процедил проклятие, залпом допил стакан и плеснул заново. Хватит отвлекаться от собственных идей на разные глупости. Взгляни, к чему они тебя привели, дружище, эти твои глупости. Попытайся хоть в этот раз сделать все правильно.

Он закурил, бросив опустевшую пачку в сторону через левое плечо, и ссутулился над клавиатурой. Итак, если он решил сегодня работу над новым романом, он будет писать, и ничто, даже отсутствие выпивки, не помешают ему сделать первый шаг.

Для начала уже неплохо. Если имеешь правильный настрой, это уже половина дела. Осталось только направить этот настрой в нужное русло и все пойдет как по маслу. Дрожащими руками, Лоренц набрал крупными буквами заголовок: «Черновик. Первый набросок». Это уже что-то. Очень хорошо. Немного ниже он выбил на клавиатуре «Часть 1. Глава 1» и остановился.

Итак, он уже сделал больше, чем за три последних месяца. Это однозначно стоило отметить. Лоренц потянулся к стакану и с наслаждением отхлебнул половину. Осталось только определиться о чем будет новый роман. К какому жанру он будет принадлежать, сколько там будет действующих лиц, сколько вводных персонажей, вокруг какого события будет выстраиваться драматургия и сюжет произведения. Обычно идеи о сюжетах приходили к нему спонтанно, внезапно и неожиданно в самых разных местах. Однажды он ехал в автобусе и увидел калеку возле магазина, что слезно просил милостыню. Эта картинка стояла у него в глазах весь день, и он написал свой рассказ «Ангелы среди нас», все еще находясь под впечатлением. В другой раз, он сцепился с двумя пьяными придурками в баре и отправился в больницу. Так появилась повесть «Порождая ярость», которая вошла в сборник «Темные души», прогремевший по всей Германии. Иногда он становился свидетелем незначительных событий, которые, как зерна, брошенные в плодородную почву, постепенно прорастали в его голове и становились новыми новеллами и рассказами, которые он страстно и увлеченно переносил из собственного воображения на бумагу.

Впрочем, это было так давно, что даже не хочется об этом думать. Ситуация поменялась, он стал другим, и вдохновение превратилось в нечто извращенное и озлобленное.

Он докурил, допил шампанское и снова посмотрел на клавиатуру.

Итак, он будет писать очередной мистический роман, чтобы у читателей кровь в жилах стыла от отвратительных монстров, и замирало сердце от внезапных сюжетных оборотов. Концовка должна сносить голову, точно выстрел из ружья. Лоренц иногда писал свои творения, начиная с последней главы – порою, подобная манера письма очень удобна для автора, но только не сегодня. Сегодня нужно начинать сначала. Самое нелюбимое в работе над текстами.

Лоренц поборол желание допить остатки шампанского в бутылке, и, скривившись, набрал тонкими пальцами: «Стоял жаркий летний день». Хм, какое интересное вступление, подумал он, перечитывая четыре коротких слова. Но разве то, что день летний не подразумевает то, что он жаркий? Ну уж нет, летним днем может пойти дождь, может подняться ураганный ветер, а может…

Да и какая разница? Разве для дальнейшего сюжета важно, какая погода стоит сейчас в городе? А почему в городе? Может быть, история должна происходить в поселении, деревне, в лесу, в конце концов? Почему он решил, что должен быть обязательно город? И при чем тут слово «стоял»? Разве день может лежать? Наверное, уместнее написать «Был летний день». Это и короче, и как-то логичнее и осмысленнее.

Лоренц достал новую сигарету и на мгновение ненавистный белый лист утонул в сером дыму. Итак, был летний день. Все хорошо, но почему он решил, что событие, служащее завязкой сюжета, должно происходить именно днем? Разве оно не может случиться ночью, вечером, на заре, или утром? Какие события происходят днем, которые не могут произойти в другое время суток? Не слишком ли много вопросов к нескольким словам, которые он смог из себя выжать?

Все дело в том, что он просто не знает о чем писать. Вот, откуда берутся сомнения. В его голове царит оглушительная тишина и полнейший сумбур, где никак не найти никакой подходящей идеи.

Лоренц нахмурился, стер первые три слова черновика и снова уставился на белый лист.

Ладно, это не проблема. Получилось тогда, получится и сейчас. Надо только выпустить воображение наружу, а оно уже долгие годы сидит под замком из выпивки в алкогольной решетке. Он раздраженно отбросил прядь волос со лба и снова приблизился к клавиатуре, занеся над ней руки, точно пианист на сцене перед ожидающей толпой.

«Стрелки на часах показывали половину четвертого. Томас посмотрел на часы, поправил куртку и проверил пистолет».

Ага! Другое дело. Это звучит уже куда лучше, чем идиотский летний жаркий день. Тут есть конкретика, которая сразу настраивает читателя на нужный лад. Просто прекрасно. Это ему определенно нравится.

В его тонких белых пальцах снова оказалась зажженная сигарета.

Итак, все это хорошо, но какие часы показывают время? Наручные, карманные, настенные, напольные, а может, башенные? Как они выглядят? Сколько им лет? Может, это те самые часы от Марлис, которые прибрал к рукам этот ублюдок Йохан? Да и что это за выражение такое «Стрелки на часах показывали». А где еще находится этим самым стрелкам, чтобы показывать время? На спидометре? Глупость какая-то. И почему этот Томас смотрит на часы и проверяет пистолет? Что там вообще можно проверять? Взял ли он его с собой? Зарядил ли? Как выглядит этот Томас, зачем ему пистолет, и что именно должно случиться в половину четвертого, раз он этого так ждет?

Лоренц помрачнел, зажал кнопку возврата и стер все буквы до одной, вернувшись опять к первой главе. Да, он уже и забыл какой это труд – работать над книгой в те моменты, когда голова занята совсем другим.

Он потянулся к бутылке и сделал долгий глоток прямо из горлышка. Нет, так дело не пойдет. Чтобы печатать, необходима идея. Настоящая идея, а не надуманная чушь, от которой воротит даже его, автора. Господи, неужели так трудно набросать повесть про живых мертвецов, привидения, старый особняк, оборотней, домовых, в конце концов? Очень трудно. Невероятно трудно.

«Томас вытащил обойму из пистолета, пытливо проверил патроны, вставил обратно и посмотрел на часы. Стоял жаркий летний день и стрелки часов показывали половину четвертого – то самое время, когда что-то действительно может произойти. Он стоял напротив двери, собранный, напряженный, ожидая, когда внутрь магазина зайдет этот ублюдок Йохан, чтобы заорать ему в лицо «Ты, урод, отдай мне часы Марлис! Мне надоело смотреть на башенные часы! Мне надоело постоянно выходить на улицу и идти в парк, чтобы узнать время!»

Лоренц глупо захихикал, закрывая себе рот рукой, когда допечатал последнее слово и несколько минут еще не мог прийти в себя от собственной плоской шутки. Начало повести ему однозначно нравилось куда больше – здесь был сюжет. Скверный, хреновый и тупой, но он был. И вызвал совсем другие вопросы, нежели прошлые его потуги. Тем не менее, оставить историю с Йоханом он не мог. Не в этот раз. Теперь ему требуется что-то действительно серьезное и важное, чтобы тронуть читателей, которые, конечно же, уже забыли, кто такой Лоренц Фрост.

Он бросил окурок в пустой стакан, и снова потянулся к бутылке, стараясь не глядеть на белый лист. Он может писать. Он должен писать. Это его призвание, его работа. Это такая же необходимость, как дышать и думать. Ты то, что ты пишешь.

От загнанного смеха ему стало не по себе. Он вытер глаза тыльной стороной ладони и снова посмотрел на беспощадный лист бумаги, такой же девственно чистый, как лезвие гильотины перед казнью. Внутренности его скрутил привычный холод, сосущее под ложечкой чувство страха медленно зашевелилось, поднимая голову. А что, если он вообще не сможет ничего написать? Что, если он перегорел, как лампочка в гостиной? Опустел, как эта бутылка из-под шампанского? Что тогда?

Лоренц лихорадочно метнулся к ноутбуку и снова сгорбился над клавиатурой, пытаясь набирать слова без ошибок, что выходило из рук вон плохо.

«Когда он посмотрел на часы, была половина четвертого. Заряженный пистолет и бутылка виски стояли на краю стола. Яркий солнечный свет падал через жалюзи, перекрашивая комнату в золотые и янтарные цвета. Он ждал, пока лучи не доберутся до зеркала напротив старого платяного шкафа, чтобы выстрелить и теперь отсчитывал время. Дурная привычка – привязывать все к цифрам была его вторым Я».

А что было первым? Бесполезный пьяница, который мнит себя писателем? Или мифический Томас, который может только грозить Йохану и проверять пистолет? Что именно он имел в виду, когда начал писать эту дрянную книжку? Какой посыл хотел донести, какой смысл вложить? Зачем стрелять в зеркало? Он не любит зеркала? Боится своего отражения? Он что, ненормальный?

Лоренц снова потянулся к бутылке, но не успел поднести ее к губам. Уверенный тяжелый стук в дверь раздался в доме громче пистолетного выстрела. Кто-то замерзший и промокший стоял сейчас на его крыльце под проливным дождем и стучал в парадной. Этого еще не хватало. Интересно, что еще Лоренц успел совершить во время вчерашнего приключения?

Стук повторился. Настырно, зловеще. Лоренц ненавидел стуки в дверь.

Интересно, а как давно? С тех самых пор, как ушла Марлис? Любопытно, а почему? Возможно потому, что за дверью всегда был кто-то другой, а не она?

Он отставил бутылку в сторону, поморщился, будто от зубной боли, захлопнул крышку ноутбука и поднялся на ноги.

– Иду, – прокричал он раздраженно, – Не знаю, кто вы, но почему бы вам не свалить отсюда и не оставить меня в покое?