Читать книгу Крымские «армагеддоны» Иосифа Сталина - Виктор Еремин - Страница 4

Сразу оговоримся. Крым в начале 1920 г. был мало похож на Крым эпохи его расцвета – 1970-х – 1980-х гг. Прежде всего это было далекое, отсталое захолустье. На огромной территории в 27 тыс. км² проживало немногим более 700 тыс. человек, из которых большинство жили в 13 городах (из них 9 городов стоят на морском побережье). Основным населением городов были русские и евреи, татары составляли порядка 50 % жителей сельской местности. Промышленности как таковой здесь не было, в мелком производстве трудились от силы 15 тыс. человек. Почти все природные ископаемые Крыма были найдены и стали разрабатываться в советское время. Из-за нехватки пресной воды сельским хозяйством крымчане занимались преимущественно только вблизи незасыхающих летом рек[41]. В советское время проблема пресной воды на полуострове была относительно решена, но развал СССР фактически вернул ее в дореволюционные времена. Транспортная сеть тоже была построена в советское время. Несколько дворцов, сотню аристократических дач и малочисленные санатории, выстроенные и содержавшиеся на частные пожертвования, нынче пытаются объявить блистательной здравницей дореволюционной России. Не было этого. Всесоюзной здравницей Крым стал только в 1930-х гг., а основное строительство там стало вестись с 1960-х гг. Одним словом, в начале 1920-х гг. полуостров представлял собой огромную пустынную засушливую равнину, огражденную в южной части побережья (от Фороса до Судака) высокими скалистыми горами. По берегам этой пустынной равнины были разбросаны небольшие города и маленькие рыбацкие поселки, дачных поселков почти не было. Для серьезного транснационального капитала интерес в Крыму представляли только Севастополь с прилегающими к нему территориями и еще несколько курортных городов. Так что разговоры о том, будто евреи позарились на самую благодатную часть бывшей Российской империи, могут вести только исторически необразованные люди. Главная ценность Крыма – его геополитическое положение, но в 1920-х гг. это понимали единицы.

Справедливости ради надо сказать, почему именно в те годы Крым приравняли к Калифорнии и назвали проект его освоения евреями «Крымской Калифорнией». У названия есть тройное дно.

Во-первых, природные условия этого штата отдаленно напоминают природные условия Крыма. Осваивать Калифорнию пришлось переселенцам, поскольку аборигены к этому были не склонны и весьма враждебно настроены против американцев. Произошло это освоение примерно за семьдесят лет до начала массового переселения евреев в Крым – в 1850-х гг. Правда, в Калифорнии для переселенцев имелся особый стимул. 2 февраля 1848 г. в Гвадалупе-Идальго между США и Мексикой был заключен договор о мире, дружбе и границе. Так завершилась американо-мексиканская война 1846–1848 гг. Согласно договору ранее принадлежавшие мексиканцам Техас, Нью-Мексико и Верхняя Калифорния были куплены американцами за 15 млн долларов. Но за неделю до подписания этого исторического акта, 24 января 1848 г., плотник Джеймс Маршал, работая на лесопилке близ реки Американ под Сакраменто, случайно обнаружил в речной воде крупицы желтого металла. Это событие знаменовало начало т. н. Золотой Лихорадки, которая и поспособствовала бурному росту населения и развитию промышленности в штате. В Крыму золота не нашли, но перспектива создания промышленного комплекса края имелась весьма основательная. Название проекта провозглашало возможность такого же быстрого и эффективного развития Крыма, как и в современной его авторам Калифорнии.

Во-вторых, к 1890-м гг. Калифорния стала житницей США. Если ранее местные фермеры занимались исключительно скотоводством, то со временем они перешли на выращивание пшеницы и ячменя. Одновременно Калифорния стала центром производства цитрусовых. Природные условия края этому способствовали. Похожие условия имелись и в Крыму. Толковое применение мелиорации и орошение почв позволило бы Крыму стать житницей Европы, а заодно завалить континент цитрусовыми. По крайней мере, так предполагали. Потому «Джойнт» и предложил проект под столь соблазнительным названием.

Наконец, в-третьих, и это было главным, хотя отцы-основатели «Джойнта» о том умолчали. Калифорния во многом является таким же геополитическим стратегическим центром Западного побережья обоих Американских континентов, каким является Крым для Европы, Азии и Северной Африки. Поэтому не удивительно, что мировой транснациональный финансовый капитал и правительство США уже целое столетие периодически пытаются обосноваться именно на крымской земле.

Доморощенные конспирологи обычно называют еще и четвертый фактор – курортную ценность и Калифорнии, и Крыма. Однако в 1920-х гг. и там, и там курортная инфраструктура была развита чрезвычайно слабо и с этих позиций оба региона вряд ли кем рассматривались.

Таково было положение дел в Крыму накануне описываемых событий. Теперь обратимся к интервью М. Н. Полторанина. При этом не будем забывать, что рассказ он вел почти через пятнадцать лет после того, как познакомился с секретными документами по крымским делам, потому, видимо, многое запамятовал. А многого, не будучи историком, он не знал и сопоставлять параллельно происходившее не мог.

Начинается интервью так:

«Сталин получил в наследство крымскую проблему. Еще со времен Ленина был такой член правительства, заместитель председателя Лурье. И он начал бегать с идеей, чтобы в Крыму сделать Еврейскую республику, советскую. А ему подкинул эту идею Розенбрег из “Джойнта”».

Надо признать, что Полторанин либо пытался нивелировать смысл и значение «Джойнта», либо был просто несведущ в этом вопросе. О причастности к проекту «Крымская Калифорния» Варбурга[42] и других руководителей комитета он даже не упомянул, акцентировав внимание на заместителе Варбурга – Джеймсе Наумбурге Розенберге (1874–1970).

Личность эта весьма любопытная. Нам он особенно интересен тем, что курировал крымскую проблему, да и всю политику «Джойнта» в СССР с 1920 г. вплоть до своей постыдной отставки в 1947 г. В справочной литературе Розенберг представлен классически для персон такого типа. Юрист по образованию, в молодости он специализировался на оформлении и реорганизации крупных частных фирм. Одновременно у Розенберга имелось хобби – он увлекался стихотворчеством и драматургией, публиковался. Помимо этого, в 1922 г., уже активно работая в «Джойнте» и имея огромные дружеские связи в высших правительственных и финансовых кругах США, Розенберг открыл собственную галерею изобразительных искусств и оставался успешным галеристом всю дальнейшую жизнь. По этой причине в апологетике Розенберга часто пишут, что «Джойнт» в СССР представлял романтик – поэт и художник. В годы Великой Отечественной войны Розенберг был председателем консультативного совета Еврейского комитета Совета военной помощи России и косвенно сыграл роковую роль в судьбе С. М. Михоэлса, И. С. Фефера и Еврейского Антифашистского комитета в целом.

У Феликса Варбурга в «Джойнте» было несколько заместителей. Если верить опубликованным документам комитета, председатель приблизил к себе Розенберга более других. Не известно, Варбург ли поспособствовал сближению своего зама с вашингтонской элитой или Розенберг пришел в «Джойнт», уже будучи вхожим в верхушку американского общества, но к началу 1920-х гг. личные связи у него были очень крепкими. И в дальнейшем они только расширялись.

Надо сказать, что американские банкиры довольно быстро разочаровались в Октябрьской революции. Как только в России началась политика военного коммунизма[43] (примерно в декабре 1917 г., с ликвидации частных банков), они объявили советское правительство антисемитским и враждебным евреям[44]. В таком подходе особо ярко проявился олигархический характер «Джойнта», в корыстных целях разыгравшего националистическую карту. Изрядно вложившись в дело развала Российской империи, отцы-основатели «Джойнта» наверняка рассчитывали на благодарность облагодетельствованных ими революционеров, но в ответ были откровенно проигнорированы. Более того, почти сразу после Октябрьского восстания представителям «Джойнта» был официально запрещен въезд на территорию страны, а россиянам запретили получать переводы от комитета.

Потеряв возможность хотя бы как-то влиять на российские дела, Варбург, Шифф и К° объявили все революционные преобразования в России антисемитскими, поскольку от них пострадали в том числе и банкиры, и предприниматели еврейского происхождения. Такова традиционная метода националистов всех мастей: в любом социальном катаклизме выделять представителей своей национальности (ото всех прочих отстраняться, будто их никогда не было или будто они пострадали в гораздо меньшей степени) и буквально упиваться горем и страданиями своих единокровцев. Обвинения в антисемитизме сегодня кратко формулируются так: «Еврейские массы в результате пресловутой “диктатуры пролетариата” оказались в крайне тяжелом положении, в эти годы было зафиксировано 1520 погромов и около 1 млн евреев стало беженцами. Казалось бы – ведь погромы совершала не Красная армия, какие могут быть претензии к советской власти – но это только поверхностный взгляд… Изменение социального уклада жизни страны с приходом советской власти в огромной степени сказалось на еврейском населении. Ведь с введением военных методов хозяйствования, сопровождавшихся фактическим запрещением свободного товарообмена, громадная категория еврейского населения фактически осталась без работы. Положение усугублялось тем, что, спасаясь от погромов в годы Гражданской войны, тысячи еврейских семей перебрались в города (нееврейское население наоборот уезжало в деревни – около 5 млн), где царила ужасающая нищета, безработица и разруха. Многие из тех, кто пытался создать частное городское хозяйство, в основном торгового или мелкопромышленного характера, объявлялись новым режимом эксплуататорами, к которым применялись различные меры “революционной защиты”. Эти меры были различны: от конфискации орудий производства у ремесленников и товара у торговцев, огульно названных “спекулянтами”, до высшей меры – расстрела. Все эти меры сопровождались лишением политических прав – евреев лишали прав также, как и “кулаков”, бывших дворян, предпринимателей и вообще всех т. н. “деклассированных”»[45].

Так начал складываться ныне широко распространенный на Западе миф об антисемитском характере советской власти и СССР. И это притом, что согласно списку Виктора Марсдена[46], неоднократно подтвержденному объективными исследователями, члены первого советского правительства «примерно на 80–85 % были евреями»[47]. О женах еврейках большинства руководителей советского правительства и напоминать не приходится. К этому добавим, что, говоря словами П. А. Судоплатова[48]: «В начале 1920-х годов, когда советская власть лишь становилась на ноги, среди руководителей всех уровней было немало лиц с еврейскими фамилиями. Замечу, что в то время не существовало паспортов, так что официально никто не делил людей по национальному признаку»[49].

Хотя отцы-основатели «Джойнта» полагали своими людьми в советском правительстве Якова Свердлова и Льва Троцкого, в целом у них с большевиками отношения не сложились[50]. В первую очередь по причине настороженного отношения к американцам В. И. Ленина. Поэтому после Октябрьской революции комитету пришлось начинать свою деятельность в Польше. Правда, до окончания советско-польской войны Польша номинально рассматривалась как российская территория, так что в работе там сотрудников «Джойнта» следует видеть прежде всего ловкий политических маневр.

В июне 1919 г. в Польше открылось официальное представительство комитета. Главная причина этого конечно в том, что до начала Второй мировой войны польская еврейская община по величине была второй в мире после американской. Первые годы сотрудники комитета оказывали экстренную помощь местному еврейскому населению – поставляли и распределяли продукты, одежду, медикаменты. Это была великая благородная миссия. Но одновременно, если верить ряду исследователей, «Джойнт» создавал в только что возрожденной после 1795 г.[51] стране обширную разведывательную сеть. В кратчайшие сроки Польша стала центром американского шпионажа за советской Россией и молодыми европейскими демократиями. Не удивительно, что в межвоенное двадцатилетие самая большая часть ассигнований «Джойнта» была направлена в Польшу. Только в 1920-х гг. туда перевели более 12,5 млн долларов, что составляло около 25 % от официального бюджета комитета.

В 1919 г. было основано представительство «Джойнта» на белогвардейском Дальнем Востоке – во Владивостоке. Там интересы комитета представлял бывший россиянин, но к тому времени уже американец Фрэнк Розенблатт[52]. Он же поспособствовал приходу «Джойнта» в большевистскую Россию. В еврейской литературе это событие называют «официальное проникновение в СССР американской благотворительной организации “Джойнт”»[53]. Правда, СССР тогда еще не было, но это, видимо, не важно.

В июне 1920 г. в Москву прибыли из Польши представители «Джойнта» – судья Гарри Фишер (Чикаго) и профсоюзный вожак Макс Пайн (Нью-Йорк). После непродолжительных переговоров в ЦК РКП (б), 9 июля 1920 г. был учрежден Еврейский общественный комитет по оказанию помощи пострадавшим от погромов (Евобщестком). В него вошли несколько российских еврейских организаций и «Джойнт», который получил право действовать исключительно в рамках полномочий Евобщесткома. Устав организации утвердили в НКВД РСФСР. Таким образом, комитет оказался под неусыпным контролем наркома внутренних дел Ф. Э. Дзержинского. Правда, надзор осуществлялся недолго, и вскоре «Джойнт» вышел из структуры Евобщесткома, многих участников которого впоследствии репрессировали. Этот комитет просуществовал до ноября 1924 г. и был распущен. Однако, образно говоря, именно через него «Джойнт» сумел просунуть ногу в едва приоткрывшуюся щель и бочком-бочком пробрался в страну советов весь.

Главой центрального представительства «Джойнта» в РСФСР с резиденцией в Москве американцы назначили Джозефа Розена (1877–1949), в России – Иосифа Борисовича Розена. Родился и рос он в Москве. В юности увлекся идеями Маркса, стал революционером. За антигосударственную деятельность в 1893 г. был арестован, судим и приговорен к сибирской ссылке. Оттуда семнадцатилетний паренек бежал и выехал в Германию, где стал изучать агрономические науки в Гейдельбергском университете. В 1903 г. эмигрировал в США. На какие средства Розен смог все это проделать, мы можем только догадываться. К 1920-м годам он уже был доктором наук в области агрохимии, отцом уникального сорта озимой ржи «Розен», который в США предпочитают более других сортов. В 1915–1918 гг. Розен жил в России, где заведовал сельскохозяйственным департаментом в Нью-Йоркском представительстве Петроградского международного коммерческого банка. После учреждения Евобщесткома он был командирован в Москву как глава представительства «Джойнта» в РСФСР, а затем СССР, и оставался на этом послу вплоть до закрытия представительства в 1938 г.

Видимо, существенную роль в таком назначении сыграли родственные связи Розена, но здесь имеется определенная путаница. В отечественной литературе единственной женой его названа Екатерина Никаноровна Шубина, дочь члена окружного суда города Баку. Будучи активной эсеркой, она вынуждена была эмигрировать в США, где и вышла замуж за Розена. Однако в недавней публикации известного исследователя истории «Агро-Джойнта» М. Мицеля приведен текст письма самого Джозефа Розена от 11 декабря 1937 г. (адресовано Полу Баерволду и Джеймсу Н. Розенбергу), в котором автор называет своим шурином (братом жены) видного большевика, активного участника революции Григория Наумовича Каминского: «мы получали помощь от народного комиссара здравоохранения, моего шурина, Каминского…»[54]. Выяснить, кем приходился Розену Каминский, мне пока не удалось. Точно известно, что в 1921 г. сын кузнеца еврей Каминский, который никакого отношения к русской семье Шубиных не имел, был председателем Бакинского совета рабочих и красноармейских депутатов, а с 1922 г. он уже в Москве являлся председателем ЦК Всероссийского профсоюза работников земли и леса «Всеработземлес», т. е. очень нужным Розену в его делах человеком. Репрессировали Каминского уже на посту комиссара здравоохранения СССР в 1937 г.

В самом начале намеченного пути комитет понес существенную утрату: в ноябре 1920 г. умер один из отцов-основателей «Джойнта», главный ненавистник России и банкир русской революции Джейкоб Шифф. Видимо, он успел поучаствовать в раскрутке идеи создания еврейского государства Израиль в Крыму, поскольку «Джойнт» пришел в революционную Россию с уже четко разработанной программой действий. Однако воплощать ее в жизнь Шиффу не довелось.

Только осенью 1921 г. природа и история предоставили для этого грандиозную возможность. В России начался Великий Голод. По утверждению ведущих историков он стал самым сильным, охватившим невероятно огромные массы населения голодом в Европе за всю ее историю. Нечто подобное бывало только в Древнем Китае. Сравнивают его с голодом времен Бориса Годунова, но число голодавших тогда было на порядки меньше. Великий Голод охватил 35 губерний России – все Поволжье, Южную Украину, Крым, Приуралье, Западную Сибирь, Башкирию, часть Казахстана. Всего голодало около 40 млн человек, из которых погибли более 5 млн человек, а 1,5 млн детей стали беспризорниками. Под термином «голод» здесь следует понимать не недоедание, а абсолютное отсутствие еды, влекущее неизбежную смерть. С 1990-х гг. в исторической науке начались и по сей день идут ожесточенные споры о причинах голода. Поскольку к данной книге этот вопрос имеет косвенное отношение, мы его рассматривать не будем. Скажу только, что голод осени-весны 1921–1922 гг. оказал сильнейшее воздействие на всю дальнейшую внутреннюю политику большевиков вплоть до начала Великой Отечественной войны. Байки же о том, что советская власть была безразлична к трагедии голода и даже использовали народную беду в корыстных интересах, оставим на совести тех, кто сегодня положил все силы на демонизацию коммунистической идеи.

За два года до описываемых событий, в 1919 г., правительство Соединенных Штатов приняло решение противодействовать влиянию большевиков в Европе. Поскольку мировая война привела к нехватке там продовольствия, и население тоже находилось на грани голода, американцы выдвинули лозунг: «Большевизм – это голод и хаос, остановить его можно продовольствием и порядком». Правительство США выделило 100 млн долларов на покупку продовольственных товаров у американских фермеров и крупных производителей консервов и поставку их в Европу. Все поставки производились в кредит под письменные гарантии правительств нуждавшихся стран. Так что своей выгоды американцы не упустили, но эта торговля официально называлась благотворительной помощью.

Для осуществления такой «помощи» учредили Американскую администрацию помощи (American Relief Administration, АРА). Инициатором ее был горный инженер по образованию, недавний владелец российских Кыштымских горных заводов, вынужденный покинуть погибшую империю после революции, американский предприниматель Герберт Гувер[55]. Одним из первых клиентов АРА стала Северо-Западная армия белогвардейцев, командование[56] которой заплатило американцам за поставку продуктов почти 13 млн долларов.

В марте 1921 г., оставаясь главой АРА, Гувер был назначен министром торговли США. А в июле того же года Максим Горький, уполномоченный советским правительством, обратился с воззванием «Ко всем честным людям», призвав мир помочь Советской России продовольствием и медикаментами предотвратить начинавшийся голод. На призыв откликнулись Герберт Гувер и Фритьоф Нансен. Норвежец был искренен в своем благородном порыве. Гувер, помимо искреннего желания помочь голодающим детям, преследовал и определенные выгоды. За годы Первой мировой войны в США накопились огромные запасы зерна, оно затоваривалось из-за невозможности вывоза на европейские рынки в связи с войной и экономическими разрушениями. Это грозило падением цен на сельхозпродукцию и кризисом в американском сельском хозяйстве. Кредитный вывоз зерна в Европу, в том числе и в Россию, позволял сохранить стабильность цен и доходы для фермеров. Кроме того, посредством гуманитарной помощи из стран крупного капитала, предполагалось «остановить волну большевизма», грозившую захватить весь мир.

Прежде чем оказывать помощь голодающим, Гувер поставил перед советским правительством два жестких условия: 1) большевики должны были отпустить на свободу всех американских граждан, на тот момент оказавшихся в советских тюрьмах; 2) правительство обязывалось предоставить АРА свободу самой организовать помощь так, как она считала нужным, в то время как АРА обязывалась беспристрастно кормить население и оставаться вне политики.

Ленин был возмущен таким торгом, особенно он опасался «самостоятельности» АРА. Ведь уже тогда было известно, что АРА сыграла важнейшую подрывную роль при свержении Советской республики (ВСР) в Венгрии в августе 1919 г. Так что опасаться было кого и конечные цели «благотворителей» тоже были известны. Вождь обратился с письмом в Политбюро РКП (б), где даже призвал «…наказать Гувера, публично дать ему пощёчины, чтобы весь мир видел…»[57] Однако большевики вынуждены были согласиться на условия американцев. При этом Ленин особо написал в Политбюро: «Нужны тонкие маневры. Ряд мер, особо строгих. Гувер и Браун наглецы и лгуны. Условия поставить архистрогие: за малейшее вмешательство во внутренние дела – высылка и арест»[58]. Таким образом, АРА все же получила определенную свободу действий.

20 августа 1921 г. в Риге директор АРА в Европе Вальтер Лейман Браун и заместитель наркома по иностранным делам РСФСР Максим Максимович Литвинов[59] после десятидневных переговоров подписали соглашение между советским правительством и АРА. Обе стороны явно не доверяли друг другу, но положение оказалось безвыходным. Согласно договору, АРА доставляла грузы из Америки в российские порты, распространяла продовольствие и другую помощь. Советские власти брали на себя расходы, связанные с внутренней транспортировкой, складированием, помещениями для АРА, связь, оплату местному персоналу. При этом АРА получала право самостоятельно подбирать необходимый для работы служебный персонал из местного населения. России же разрешили (!) покупать излишки зерна в США за золото.

19 сентября 1921 г. ВЦИК издал декрет № 23228, в котором «обязал все учреждения и ведомства рассматривать ходатайства АРА в течение 48 часов, свести до минимума существующие формальности, взять на контроль каждый случай отказа по ходатайствам АРА». Через месяц были даны необходимые разъяснения в информационном бюллетене НКИД[60] РСФСР № 2 от 17 октября 1921 г.: «Падет ли советская власть или останется, рано или поздно Америке достанется львиная доля помощи России, и она, считая себя вне конкуренции, одинаково равнодушно относится к военным замыслам Франции в отношении России и к авансам, даваемым России Англией… Поддерживает же американское [правительство] начинания Гувера, главным образом, с целью популяризации Америки в России, считая в то же время крупную буржуазную помощь голодающим своего рода агитацией против советского строя. Попутно оно надеется через гуверистов собрать и пополнить необходимую ему информацию о России. Нет никаких оснований подозревать ни со стороны американского [правительства], ни со стороны Гувера стремлений использовать организацию Гувера и пребывание ее агентов в России в прямых контрреволюционных целях… Поручив гуверовской организации добиваться от Советского [правительства] исполнения чисто политических требований в виде освобождения и выпуска из России американских граждан, американское [правительство], вероятно, в дальнейшем попытается использовать гуверовскую организацию в качестве своего полуофициального Представительства, защищающего вообще интересы американцев в России»[61].

В действительности АРА была всего лишь головной структурой. Под ее крышей действовали около пятнадцати религиозных, общественных и национальных организаций. И ведущим среди них оказался «Джойнт». Представителем комитета в АРА стал Джозеф Розен. Гувер не раз писал и в официальных отчетах, и в личной корреспонденции о выдающейся роли «Джойнта» в борьбе с Великим Голодом (при этом он почти не упоминал о Розене, но всегда особо отмечал деятельность Джеймса Н. Розенберга). Достаточно сказать, что в пик голода, к 9 февраля 1922 г. АРА привлек капитал в 42 млн долларов (в том числе от «Джойнт» – около 4 млн долларов), Советская Россия – 14,4 млн. рублей золотом, Лига Наций в лице Нансена – 4 млн долларов (ведь Европа была разорена Первой мировой войной). Какие бы цели не преследовали благотворители в тех обстоятельствах, они сделали великое дело и спасли от ужасной смерти миллионы россиян. Это главное.

Из трёхсот сотрудников АРА, действовавших в 37 губерниях РСФСР, подавляющее большинство были отставными американскими офицерами и полицейскими чиновниками. В ВЧК-ГПУ об этом были отлично осведомлены, о шпионской деятельности гуверовской агентуры неоднократно сообщалось в Политбюро. Тем не менее, когда советские чекисты попытались задержать близ Новороссийска американский миноносец с несколькими гуверцами на борту, В. И. Ленин потребовал в Политбюро расстрела пограничников[62].

В записке начальника Осведомительного отдела ИНО ВЧК Льва Борисовича Залина[63] от 26 января 1922 г. указывалось, что «результаты систематического наблюдения за деятельностью АРА заставляют в срочном порядке принять меры, которые, не мешая делу борьбы с голодом, могли бы устранить все угрожающее в этой организации интересам РСФСР. Американский персонал подобран большей частью из военных и разведчиков, из коих многие знают русский язык и были в России, либо в дореволюционное время, либо в белогвардейских армиях Колчака, Деникина, Юденича и в Польской (Гавард и Фокс – у Колчака, Торнер – у Юденича, Грегг и Финк – в Польской и т. д.)…

Для работы в своих органах АРА приглашает бывших белых офицеров, буржуазного и аристократического происхождения, подданных окраинных государств и, таким образом, сплачивает и концентрирует вокруг себя враждебные Соввласти элементы (в Самарском отделении – офицеров, принимавших участие в чехословацком восстании; Петроградском – Юденичские; в Казани – Колчаковские; в Москве – княгиня Мансурова, княгиня Нарышкина, княгиня Куракина, графиня Толстая, баронесса Шефлер, Протопопова и др.).

Сотрудники АРА, как американцы, так и набранные здесь, пользуясь предоставленными им привилегиями, первым по договору, вторым по нашей нерешительности, безнаказанно занимаются бешеной спекуляцией, вывозом в крупных размерах ценностей из РСФСР. Занимаясь шпионажем, организуя и раскидывая широкую сеть по всей России, АРА проявляет тенденцию к большему и большему распространению, стараясь охватить всю территорию РСФСР сплошным кольцом по окраинам и границам.

Из всего вышеуказанного можно сделать лишь тот вывод, что вне зависимости от субъективных желаний, АРА объективно создает на случай внутреннего восстания опорные пункты для контрреволюции, как в идейном, так и в материальном отношении»[64].

Архивные документы свидетельствуют о том, что особым интересом у представителей АРА и «Джойнта» пользовались Севастополь, его порт и Черноморский флот.

В 1922 г. органы госбезопасности установили в ряде губерний связь представителей АРА с бандитским подпольем. Когда стали арестовывать таких инициативных деятелей, губернские директора АРА в знак протеста начали приостанавливать работы по раздаче пайков голодающим, обрекая таким путем на смерть десятки тысяч простых людей. Само собой разумеется, гуверовцев отпускали, а помощь голодающим превратилась в сильнейший рычаг политического давления на советы.

Ситуация обострилась весной 1922 г. Согласно данным разведки, ожидали возобновление интервенции в Крыму и на севере РСФСР, со стороны Финляндии. На границах с российскими территориями сосредотачивались крупные военизированные отряды бывших белогвардейцев. А в Черном море уже находилась группировка из пяти американских миноносцев. Для того времени это было не мало. Базируясь в Одессе, Севастополе и Новороссийске, американцы добивались допуска в порт Батуми. К началу 1923 г. число их миноносцев увеличилось до восьми. И хотя вторжение не состоялось, не будем забывать, что французских интервентов изгнали из Крыма и Черного моря всего за два года до того, летом 1920 г. Так что далее терпеть присутствие враждебной, фактически военизированной и широко разветвленной в провинции организации большевики справедливо опасались. К счастью, голод был уже преодолен, а потому гувервцам создали такие условия, что они вынуждены были добровольно удалиться из страны. В июле 1923 г. АРА передала свои функции «Швейцарскому комитету помощи детям» и покинула СССР.

Со второй половины 1980-х гг. отечественная либеральная интеллигенция активно муссирует тему неблагодарности жестокосердных комиссаров и чекистов, чуть ли не преднамеренно мешавших «пушистым» бескорыстным американским благодетелям спасать от неминучей голодной смерти злосчастный русский народ – жертву большевизма. Такая предвзятость и такая односторонность уже давно выдали ангажированность авторов подобных писаний.

АРА ушла из СССР, но «Джойнт» остался. Как уже говорилось выше, просунув ногу в щель, он все же забрался в дом и уходить из него не собирался. Комитет привычно действовал под прикрытием благотворительности, но с ведущей идеей создания на землях России еврейской государственности. Отметьте, в переговорах с большевиками речь шла о государственности в рамках РСФСР, однако как показали дальнейшие события, истинный замысел был в создании на полуострове Крым суверенного еврейского государства под эгидой и даже при главенстве американского транснационального капитала. Осуществление этого далеко идущего плана началось примерно в 1920–1921 г. Поскольку документы «Крымской Калифорнии» по сей день остаются под грифом секретности как в России, так и в США, и об их существовании страна вспомнила только из выступления М. Н. Полторанина, мы не сможем ориентироваться на точные даты. Придется рассуждать гипотетически, опираясь на косвенные данные.

Известно, что назначенный в Москву представитель «Джойнта» Джозеф Розен смог добраться до столицы только в начале 1921 г. При нем наверняка было послание от Джеймса Н. Розенберга, где излагалась идея основания еврейской государственности в Крыму. Розену, бесспорно, потребовалось время, чтобы найти «движитель» этой идеи в советском правительстве. Так что начало борьбы за полуостров целесообразно исчислять примерно с середины 1921 г.

В «движители» Розен выбрал Юрия Ларина (настоящее имя Михаил Александрович Лурье, а совсем настоящее имя – Ихил-Михл Залманович Лурье) (1882–1932). О государственном значении и влиятельности этого человека достаточно сказать, что в списке правящей элиты советской России Виктора Марсдена он идет под четвертым номером после Троцкого (номер первый), Ленина (номер второй), Зиновьева (номер третий).

Сын киевского раввина, по матери Ларин (Лурье) был родным племянником братьев Гранат, издателей знаменитого многотомного «Энциклопедического словаря Гранат», который лег в основу большинства российских и советских энциклопедий. В подростковом возрасте он заболел прогрессирующей мышечной атрофией, по причине чего всю жизнь передвигался с великим трудом. «Последствия детского паралича превратили его в полуинвалида: он с трудом двигал ногами и левой рукой, грудь у него была впалая, плечи остро выдавались вперед, в каждом его шаге чувствовалось большое напряжение. В разговоре, когда он приходил в сильное возбуждение или разражался смехом, рот его перекашивался, превращая лицо в ужасную маску»[65].

Это не помешало Ларину в 1900 г. начать революционную деятельность и уже в 1901 г. возглавить социал-демократов Одессы. В 1904 г. он бежал из якутской ссылки в Швейцарию (товарищи по побегу унесли больного в корзине для белья). Ларин активно участвовал в революции 1905–1907 гг., был делегатом всех партийных съездов, начиная с IV съезда РСДРП (1906 г.). Многолетний соратник Л. Д. Троцкого, Ларин всегда числился меньшевиком и даже формально возглавлял в 1917 г. группу «меньшевиков-интернационалистов», в которую входил Троцкий. Вместе они вступили в ленинскую партию в августе 1917 г., на VI съезде РСДРП (б). Ларину было тогда 35 лет – юный возраст для политика.

В том же году, будучи креатурой Троцкого, Ларин был избран делегатом Всероссийского Учредительного Собрания от Костромы и способствовал его разгону 6 (19) января 1918 г.

Для ясности в понимании происходившего в начале 1920-х гг. приведу большой фрагмент из книги близко знавшего Ларина Семена Исаевича Либермана. Он как раз охарактеризовал «деятельность этого “экономического волшебника”, которому Советская Россия была обязана своими первыми радикальными хозяйственными сдвигами, включая социализацию промышленности и организацию центральных хозяйственных учреждений».

«Он (Ларин. – В.Е.) стал вдохновителем и основателем нашумевших в то время индустриальных “главков” и “центров” (т. е. организаций центральных управлений и главных комитетов для каждой отрасли промышленности). Он был одним из авторов монополии внешней торговли, Госплана (Государственной Плановой Комиссии), реорганизации Высшего Совета Народного Хозяйства и т. д. Он же предложил упразднить старое административное деление России на губернии и уезды и заменить их новыми районами по экономическим признакам.

Ленин относился с уважением к статистике и цифрам и на заре советской власти Ларин, который всегда жонглировал статистическими данными, был в большом фаворе. Ему удалось собрать вокруг себя целую группу образованных и очень способных экономистов из некоммунистических кругов, напр. Александрова, Струмилина, Громана. Всем им легче было работать с Лариным, потому что они знали его по “добольшевистским временам”. Он же, ценя их опыт и знания, относился к ним с доверием, не лишенным, впрочем, некоторой осторожности.

Расцветом Ларина были 1918 и 1919 гг. – эпоха страстного увлечения коренной перестройкой хозяйства и его организацией на новых началах. Ларинская квартира из двух комнат в гостинице “Метрополь” была одновременно его главным штабом.

В каждой комнате находился большой стол, на котором лежали очиненные карандаши и кипы бумаги. В одной комнате Ларин выслушивал какой-нибудь проект, а затем, пока посетители продолжали спорить между собой, он выходил в соседнюю комнату и занимался другим проектом. Свои заключения он сам писал карандашом: для этого ему нужно было сперва поднять правой рукой левую и положить ее на стол, чтобы придерживать бумагу. Порою он походил на сошедший с полотна персонаж Греко, но только русского образца.

У Ларина можно было встретить представителей военного, продовольственного, транспортного и всяких других ведомств. Все они хлопотали о размежевании компетенции и улажении бесконечных споров: трений между ними было неимоверное количество. В то время Ларин писал множество постановлений, в частности для молодого председателя Совета Народного Хозяйства Северо-Западной области, Вячеслава Молотова-Скрябина, который откровенно признавался, что мало смыслит в хозяйственных вопросах.

Дзержинского иногда называли Сен-Жюстом русской революции. Ларина, производившего радикальные операции над экономической жизнью, можно было бы назвать хозяйственным Сен-Жюстом. Впрочем, звезда его сияла не очень долго. Противоречия между ларинскими фантазиями и реальной действительностью сказывались с каждым днем все сильнее и резче. Ему постепенно приходилось покидать одно учреждение за другим.

Рыков первый потребовал ухода Ларина из ВСНХ, а за ним последовали и другие. В руководящих кругах коммунистической партии к Ларину установилось доброжелательное, но не совсем серьезное отношение. Его проекты и реформы начали вызывать усмешку. На одном заседании (не помню, было ли это в Совете Труда и Обороны или в Совнаркоме), при обсуждении каких-то цифровых данных, Цюрупа – нарком продовольствия, а с 1921 г. заместитель председателя Совнаркома и СТО – так прямо и сказал в качестве аргумента против какого-то проекта: “Ну, это ларинское изобретение!” И у Ленина, и у самых молодых участников заседания на лице появилась снисходительная улыбка.

27 мая 1921 года Ленин, выступая с речью о продовольственном налоге на всероссийской конференции партии, следующим образом выражался, говоря о Ларине: “Его талант принадлежит более к области парламентской оппозиции и к области журналистики, а не к области деловой работы. По части проектов он неутомим. Он здесь упоминал, что еще в январе 1920 года он выдвигал хороший проект. Но если собрать все проекты тов. Ларина и выбрать из них хорошие проекты, то, наверное, пришлось бы определять их в десятитысячных долях…”

В 1918 году Ленин смотрел на опыты “законодательства” и на декреты Ларина, как на образец, по которому будущие поколения будут строить свои социальные революции; а уже 25 февраля 1921 года в письме к Кржижановскому он писал: “Ларина ЦК решил пока оставить (в Госплане). Опасность от него величайшая, ибо этот человек по своему характеру срывает всякую работу, захватывает власть, опрокидывает всех председателей, разгоняет спецов, выступает (без тени права на сие) от имени ‘партии’ и т. д. На вас ложится тяжелая задача подчинить, дисциплинировать, умерить Ларина. Помните: как только он ‘начнет’ вырываться из рамок, бегите ко мне (или шлите мне письмо). Иначе Ларин опрокинет всю Общеплановую Комиссию”.

Позже, в течение ряда лет, отдельные видные коммунисты – может быть, из уважения к прошлому Ларина или из жалости, – когда нужно было разрабатывать большие проекты, все же обращались к нему. Ларин быстро уходил в тень. Уже года через два после Октябрьского переворота роль его была закончена. Нового применения для его недюжинных, но очень своеобразных способностей найти было уже невозможно…

…С именем Ларина обычно связывается национализация русской промышленности. В учебниках истории ее приурочивают к 28 июня 1918 года – дню опубликования ленинского декрета о национализации индустрии. На деле же, этот декрет не был решающим… …по распоряжению Ленина составлена комиссия из трех лиц. Ей поручено подготовить список всех крупных предприятий, которые немедленно будут объявлены национализированными. Комиссия будет негласная – в составе трех видных коммунистов-экономистов (Ларин, Ломов и, кажется, Милютин) и трех спецов при них… При обсуждении декрета встал вопрос: подлежит ли национализации имущество русских фирм, которое находится за границей. Решили ограничиться только внутрирусским имуществом… Конечно, главным автором этого исторического декрета был Ларин… Это было по его части – головокружительный размах, социализация всей русской индустрии, революционные масштабы…»

В литературе и особенно в Интернете широкое распространение получила байка, будто Юрий Ларин был тестем Бухарина. Этого никогда не было. Они с Бухариным действительно были друзьями, и Бухарин часто заглядывал к Лариным в гости – до последних дней жизни хозяина дома. Ларин умер в январе 1932 г., его прах похоронили в Кремлевской стене, где он и находится по сей день. Бухарин женился на приемной дочери Ларина[66] летом 1934 г., то есть почти через два с половиной года после смерти ее отчима.

«Джойнт» в лице Джозефа Розена вышел на Юрия Ларина на излете его карьеры, когда авторитет этого человека в стане большевиков был крайне низок. Однако, с одной стороны, Розен об этом не мог знать, а с другой стороны, меньше всего его интересовал авторитет Ларина. Разведчику транснационального капитала, а Розен безусловно таковым и являлся, необходим был прямой выход на В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого. Для Ларина же важна была сама идея, поскольку он, сын киевского раввина, подобно Моисею, мог стать новым творцом еврейской государственности. Тем паче, что родился он в Симферополе, а проект «Крымской Калифорнии» в случае осуществления мог сделать его родину еврейской республикой.

* * *

Необходимо уточнить, что к тому времени уже предпринималась попытка создания Крымской государственности. Через месяц после февральской революции, в марте 1917 г., националистически настроенная крымско-татарская интеллигенция созвала в Симферополе Всекрымский мусульманский съезд (курултай). На курултае впервые в истории российских мусульман не назначили, а избрали муфтия мусульман Крыма 30-летнего, высокообразованного[67] солдата Номана Челебиджихана (1885–1918). Его признали польские и литовские татары. Челебиджихан еще в царское время основал на базе обучавшейся в Турции крымско-татарской молодежи подпольную националистическую организацию полуострова, а теперь возглавил легальное движение. Он сосредоточил в своих руках всю светскую и духовную власть над крымскими татарам и был утвержден в этом праве одесским имамом.

На курултае сформировали Мусульманский Исполнительный комитет Крыма[68] (МИК), который в течение апреля – ноября 1917 г. выполнял функции Временного национального правительства крымских татар. Временное правительство Петрограда признало МИК единственным полномочным административным органом, представлявшим интересы всех крымских татар и наделенным правом решать проблемы дальнейшего развития всех народов, населявших Крым. Избранного тогда же членом МИК, председателем комиссии по вакуфным имуществам[69] в Крыму Джафера Сейдамета (1889–1960) Временное правительство в Петрограде утвердило комиссаром по вакуфным делам, фактически поставив его во главе полуострова. Такую же поддержку выразили Сейдамету Центральная Рада и украинские националистические организации в Крыму. Поскольку предполагалось сделать Россию федеративным государством, Челебиджихан и Сейдамет начали подготовку к созыву курултая для узаконения крымско-татарской государственности в составе вновь образовывавшейся республики. Тогда же лидеры движения учредили особую национальную партию, которая изначально не получила названия.

В разгар подготовки курултая пришло известие об Октябрьском вооруженном восстании в Петрограде. Вожди крымских татар объявили его «преступной авантюрой» и отказались признать новую власть. Попытки большевиков перетянуть их на свою сторону окончились провалом.

26 ноября 1917 г. в ханском дворце Бахчисарая открылся курултай. Он провозгласил учреждение Крымской Народной республики (КНР). Курултай стал парламентом нового государства. Главой правительства избрали Номана Челебиджихана. Были сформированы вооруженные силы Крымского революционного штаба. В январе 1918 г. части новой армии попытались захватить Севастополь, но их отбили верные большевикам моряки и рабочие. Затем севастопольцы перешли в наступление и заняли Симферополь. Сейдамет бежал в Турцию, Челебиджихан не успел. Его арестовали и 28 февраля 1918 г. расстреляли. Сумевшие скрыться боевики крымских вооруженных сил (а таковыми были добровольцы татары, русские, украинцы, греки, евреи, армяне, поляки – коренные жители Крыма) ушли в подполье. Самыми убежденными среди них оказались татарские националисты. КНР пала.

19 марта 1918 г. по решению I Учредительного съезда Советов, ревкомов и земельных комитетов Таврической губернии на территории полуострова Крым была учреждена Советская Социалистическая Республика Тавриды (ССРТ). Председателем Совета Народных Комиссаров Крыма был избран член ВЦИК польский еврей Антон Иосифович Слуцкий (1884–1918). Председателем ЦИК Тавриды стал председатель Симферопольского ревкома латыш Жан Августович Миллер (Янис Шепте) (1880–1942). Через месяц, 18 апреля того же года, в Крым вторглись украинские националисты и германская армия. Уже 21 апреля Слуцкого и большинство членов ЦИК и СНК Тавриды схватили крымско-татарские националисты, всех отвезли в Алушту, подвергли ужасным пыткам и расстреляли. 30 апреля 1918 г. ССРТ была упразднена, а татарские националисты вышли из подполья.