Читать книгу Возмездие. Поэма - Виктор Гюго, Clara Inés Bravo Villarreal - Страница 31

Он – гнусный и убогий, законченная мразь!

И править будет этот понарошку князь?

Ведь оскорбляет небеса скипетр его порой,

Но милостию Божьей явился злой король!

И этот оборванец, что титул свой достал

С зачатием внебрачным и влез на пьедистал,

Подонок с эшафота, случайное дитя,

В чьем имени обман и ложь, сплелися не шутя,

Богема на смешеньи коварства или чванства,

Такой чужак войдет в кровь королей Браганса?

В домах Востока, Австрии найдется много мест! —

Благодаря обману, твердя: «Is pater est»,

Он закричит: Я – сам Бурбон (иль Бонапарт),

Цинично руки положив на стопку карт,

И скажет: это всё моё и я – герой войны!

Но верных нет ему солдат, бойцов его страны,

Что Курциусу возвратят монарха в воска мир!

Когда скажу я: негодяй! Мне эхо вторит: Cир!

Что! Этот вот, мужик, он – Франции король?

Кому оковы на ногах – прекраснейшая роль,

Гнить в трюме или же в тюрьме, ему там в самый раз!

Его Величество – томпак, фальшивый этот князь,

Ужасный, кровожадный, страна у ног его.

Он – император Франции? Величество его?

Он крутит ус свой мерзкий, не ведая того,

Что от лихих пощечин зардеется лицо,

И вот Сен-Клу покинув, как скомканный листок,

Он попадет в канаву и засорится сток.

– Мир! – говорят кретины. Окончен сей урок.

Три сотые от Бога! Мандрен – его пророк.

Он выбран был народом и царствует. Итак,

Понятно, что бесчестие – свершившийся факт.

Но кто голосовал? Кто урну там держал?

И кто средь ночи выборов на это всё взирал?

Где ж был закон в водовороте сброда?

Где ж наша нация? И где свобода?

Он выбран был!

Стадо, ведомое к пастбищу страхом

Между охранником и монахом,

Вы, полные ужаса! Чтоб Вас сожрать,

Ваш дом и леса, и ухоженный сад,

Люцерны стога и яблочный сидр,

Все время работают челюсти гидры,

Вы ждете законности, добрые люди,

Что в Ваших домах Божья воля пребудет?

Там души, погрязшие в золоте подлом,

И мэры на выборы тянут упорно;

Кюре и служаки кричат с аналоя,

И демона славят без сна и покоя.

Кто вас разгневал, как пламя полено?

Купцы, чьи балансы колеблются нервно?

Согбенные старцы, угрюмые слуги,

Разносят которые жуткие слухи,

Роковая трибуна и зловещая пресса;

Фат, сеющий страхи, исчадие беса?

Вольнодумцы, кутилы, фанаты, кричите,

Вы почти в преисподней, прошу – не молчите!

Эти парни собрали в единую кучу,

И мессы, и оргии, и страшную бучу,

Спасенье небес и интрижку с простушкой;

И спины, что кланяются колотушке;

Австрияк эшафотов созерцатели вечные,

И с пустым кошельком, аферисты беспечные;

Инвалиды и львы, обращенные в псину,

Идиоты, что гнут перед ним свою спину,

Вы, Панургово стадо, он – ловец ваших душ

Чудесами, где правит волшебник Картуш;

Вы – писаки бумаг и капустовы слуги,

Вы во Францию верите ль? Что с вами будет?

Разве это народ? Нет у вас, господа,

Права выбрать властителя. Куча скота!

Права этого, знайте же, псины Мопа! —

Сам французский народ не имеет пока.

Правду в грязь не уронишь, и как ты ни мажь,

Свобода – не тряпка для мелких продаж,

Что брошена в кучу дешевой торговке.

Когда для народа готова веревка,

Есть право иным – оставаться собой,

Ведь есть у нас шанс управляться судьбой,

Тогда, не страшась этих бестий безликих,

И худший из худших проснется великим.

Вы ж счастье нашли, о, ничтожные твари,

В грязи жить, обмане и ложном угаре,

Навоз обожая с парчовой накидкой,

Что для честных людей превращается в пытку.

Я, с падением других, не хочу быть все ниже.

Чести я не терял. Не посмеют в Париже

Отобрать мое имя, свободу, любовь,

На земле все равно день пробудится вновь.

Невозможно пленить миллионы рабов.

Я свободен. Так учит Катон. И никто

Не повержен, пока хоть один не упал,

В нем крови отцов непокорный накал,

Добродетель и гордость, история, право

И вся нация с вечно немеркнущей славой—

Всё в душе у него, он согнуться не может.

А для стойкости храма колонна поможет.

Ведь француз – это Франция, римлянин – Рим,

Кто сломает народ – вечно будет гоним!

Джерси. 4 мая 1853.