Читать книгу Шелест знамен. (Повести) - Виктор Калинкин - Страница 2

Осеннее утро 945 года, последнего года правления князя Игоря Старого, сына Рюрика. На берег Днепра в окрестностях Киева со склона спускались три длинноволосых, всадника: Стегги, Олле и Хенрик – воины варяжской дружины Игоря. Двум светловолосым юношам было около двадцати, рыжему, Стегги, лет на пять больше. Ехали без сёдел, рубахи не подпоясаны, портки свободны, ноги босы, у всех небольшие бороды. Через плечо у каждого свисала холщовая сума.

Хенрик погрузился в воспоминания, хмурил брови и не отрывал взгляд от гривы коня. Олле был в настоящем, он жмурился, как кот, и получал удовольствие, созерцая окрестные виды. Ему представлялось, как на него накатывали приятные, ласковые волны. На его состояние обратил внимание рыжий Стегги. Заговорил он по-шведски.

– Сейчас, Олле, ты – избранник единого Бога. Он увидел твою раскрытую душу и приблизил её к себе, и ты, не догадываясь, чувствуешь эту благодать… Разве мог ты хоть раз приблизиться к Одину?… Конечно, нет. Вот и я, когда был с Ингваром в Царьграде, принял христианскую веру… Не жалею, даже радуюсь этому… Хочешь, сходим в храм Святого Ильи на Ручье у Почайны?… Его наши построили… Ну, как знаешь…

Стегги указал товарищам вперёд, туда, где на песчаном берегу лежала принесённая весенним разливом коряжистая, старая ива.

– Поедем на то место, там ям нет и помельче, – предложил он, ударил по брюху коня пятками и опередил товарищей.

– Куда нам спешишь, Стегги? Успеем, – крикнул Олле. – Красивые места, сердце радуется. Чудесная осень, тёплая, ясная!

– Это тебя конь согрел, и ветра пока нет, – нашёл, чем ответить Стегги, не повторяя откровений.

К этому времени утреннее солнце поднялось над левым берегом реки и слепило глаза. Хенрик покинул прошлое, обогнал Олле и пристроился у Стегги сбоку.

– Мне тоже здесь нравится, – признался он, щурясь от яркого света. – Благодатное место. Всю жизнь бы прожил в Киеве!

– Если ты, Хенрик, здесь останешься, а я вернусь да без тебя, что тогда скажу Инге, твоей возлюбленной? – пошутил Олле.

Хенрик промолчал и отвернулся. Видимо, слышать напоминание об Инге ему было неприятно. Стегги придержал коня, поджидая Олле, тот прибавил коню прыти и присоединился к товарищам.

– Скажу вам, братья… – начал Стегги, сделал паузу, посмотрел на друзей и подвёл итог: – Судьба разбрасывает могилы викингов по всему белому свету, не считаясь с их желаниями, а потому вряд ли кому из нас суждено здесь обрести покой.

Ответом было молчание. Чтобы как-то развеять мрачные мысли, Стегги объявил:

– Последний раз едем купаться. Местные колдуны пророчат ненастье уже с этого вечера.

Не желая того, он затронул болезненную тему. Поводом воспользовался Хенрик:

– И мы пойдём в поход, да? Нам обещали, как наступят холода, так сразу. Сам Свенельд обещал.

– После праздника урожая, – уточнил Стегги, – после оспожинок, их осенних свадеб.

У Хенрика готов вопрос, он и рот открыл, но Стегги опередил: – Они придут, когда день с ночью сравняется. За этим их волхвы следят.

Всадники подъехали к иве, соскочили с коней и разделись. Достали из сумок щётки, и, вскрикивая от свежести струй, завели коней в Днепр. Кони опустили головы и стали всасывать бархатными губами воду. Выждав, друзья приступили к купанию. Закончив, вывели коней на берег, подвязали уздечками к старой иве и с криками бросились в воду.

– Ну что, выходим, братья? – предложил Стегги. – У меня от холода ягодицы ломит.

Парни вышли на песок, оделись, сели на коней и выехали на луг. Навстречу им кучками спускались другие варяги, не купавшие коней, и всякий раз, проезжая мимо, варяги обменивались взаимными приветствиями и шутками. В стороне, на склоне, за которым подпирали небо острые верхушки больших елей, приютилась деревенька. От неё долетали неясные звуки. Если прислушаться, то можно было понять – это отголоски праздничного гуляния. Хенрик повернул голову ухом к источнику звуков.

– Что это может быть, Стегги? – спросил он, показав рукой.

Стегги подумал и предположил: – А что, может, это у славян наступили те самые оспожинки. – И добавил, повеселев: – Урожай собрали, можно и свадьбы играть!

– Заедем, Стегги, посмотрим? – попросил Олле.

Стегги развернул коня и призывно гикнул. Варяги наперегонки промчались по лугу, вылетели на сельскую улочку, придержали коней и, сопровождаемые сворой дворняг, направились к месту праздника. Не доезжая, спешились, подвязали коней к деревенской коновязи и, приветливо улыбаясь, направились туда, где гулял народ.

В центре гуляния – украшенный последний сноп, столы, угощение, песни и пляска. Под аркой из согнутых жердей, убранных лентами, цветами, колосьями, подсолнухами и яблоками сидели несколько молодых пар – новые семьи, мужья и жёны. В хороводе среди повизгивающих баб вышагивал важно, с пятки на носок да с приседанием, разудалый мужичок. Увидел гостей, плясать не перестал, широко улыбнулся, заговорщицки подмигнул и показал, где они могут найти для себя место. Небрежно указал местному парню, мол, встречай гостей, и щёлкнул пальцем по шее ниже уха, намекая, чтобы хмельное подавал.

Варяги расположились за грубо сколоченным столом и осмотрелись. Заметили, к ним приглядываются, перешёптываясь, озорные девушки. Когда взгляды их встретились, девицы улыбнулись, варяги ответили, и лицо Хенрика залила пунцовая краска, что вызвало с обеих сторон дружный хохот. Подошёл хмурый деревенский парень – ему не по душе пришлась смелость девчат – поставил чашу с мёдом, общий ковш и, покосившись, отошёл.

– Пейте не спеша, иначе из-за стола не встанете, – по-шведски предупредил Стегги друзей, не успевших выучить местный язык. – Забродивший мёд – это вам не солодовое пиво тётушки Фриды.

Стегги отпил первым, затем другие брали по очереди ковш, черпали, пили и причмокивали. Скоро в их глазах появился задор, а в движениях – раскованность.

Как и предсказывали колдуны, погода к вечеру испортилась: задул холодный ветер, небо затянули серые тучи, и пошёл косой дождь. С реки накатывали на берег высокие волны с белыми барашками, взбивая по линии прибоя желтоватую пену. По Черниговской дороге на Подол въехали Стегги, Олле и Хенрик, насквозь промокшие и хмельные, но сидели прямо и с достоинством посматривали по сторонам. Улица, в которую перешла дорога, была выстлана скользкими досками, поэтому всадники вели коней по обочине, по траве. Монотонные движения и выпитый мёд отяжеляли их веки и вызывали желание спать. Отгоняя сон, Олле запел под нос боевую песню викингов:

– «Наточим ножи о камень, Настало иное время… Подросток мужчиной станет, Доставши ногою стремя…»

Не дав подвести исповедь к финалу, Стегги запел другую, известную во всей Скандинавии песню, призывая жестами поддержать:

– «Нас накрывало волнами, швыряло на скалы, Но мы твёрдо шли вперед, Туда, куда синее небо и море зовёт…»

Олле и Хенрик перевели дыхание и присоединились:

– «Нас накрывало дождями-снегами, Но мы твёрдо знали то, Что дом, дом, дом…»

Замолчали, вздохнули глубоко и спели:

– «А ну, брат, на вёсла давай налегай! Хэ-хэй! Налегай! А кто не гребёт, тот сам огребёт…»

Рассмеялись и продолжили:

– «Ой, ай-яй-яй-яй! Там, за морями, за океанами, Нас заждались у огня. Хватит уже украшать тела шрамами!»

И громко, в один голос:

– «Нам возвращаться пора!..»

Как по сигналу, смолкли. Наверное, вспомнили о своём, в глазах появилась грусть и печаль. Первым тишину нарушил Хенрик:

– Стегги! А я научился славянскому языку, – и добавил на русском: «Красна деви-и-ца, дай воды напи-и-ца!»

– Что он там говорит? – очнулся Олле.

– Просит девушку не дать ему умереть от жажды.

– И что же он такого сделал, находясь рядом с девушкой, что стал горячим?… – Олле похлопал по мокрой шее коня, вызывая звуки влажных шлепков. Варяги рассмеялись и въехали в городские ворота.