Читать книгу Любовь Искариота - Виктор Кузьменко - Страница 3

Вечер. Полуосвещённое помещение. Здесь все ученики Христа, его мать, Мария Магдалина. Иисус в центре, он о чём-то думает. Ученики перешёптываются между собой, чему-то улыбаются женщины. Иисус поднимает руку.

Иисус: Бросая в землю зёрна доброты, полей обильно нежностью и лаской – взойдёт любовь и даст свои плоды. Собрав их, поровну, по-братски меж всеми подели скорей. Когда же каждый бросит семя, и станет мир среди людей.

(пауза)

Наш путь тернист. Когда-то этою дорогой я шёл один, теперь нас много, но помысел мой так же чист и свят. И рухнет старый храм, и будет он проклят, и взыйдет справедливость, и каждому воздастся по делам.

Что ж, на сегодня хватит. Хотел вопрос задать я вам, не стану время тратить. Кто человек тот, что всегда на проповеди тихо стоит в тени, не выходя на свет? Я чувствую, что в жизни много бед он испытал, обид и унижений. И на лице его написана мольба. Он никогда и ни о чём не просит и, всё же, взгляд его мне часто спину жжёт.

Иоанн: Если учитель говорит о рыжем плуте – его зовут Искариот.

Матфей: Иуда он из Кариота. Дурнейшей славы человек.

Пётр: Его нам остеречься надо, как бы беды он не навлек.

Матфей: О нём я слышал очень много – все люди говорят вокруг – но ничего кроме дурного: коварен, лжив, не враг, не друг. К притворству склонен, алчен страшно, к тому-же на руку не чист. Задира злой и бесшабашный, игрок азартный, скандалист. И, если добрые евреи о нём нелестно говорят, то и плохие в Иудее Искариота поносят. Он в дом вползает робкой мышью, выходит с шумом и скандал после него надолго слышен.

Иоанн: Хоть сам он безобразен с виду и сам не прочь поворовать – любому учинит обиду, любого может осмеять. Завистник чёрный и наветчик без совести, без чести, без стыда.

Пётр: Да! Да. Слыхал ещё, что бросил Искариот свою жену. Она, бедняжка, милость просит, а он, бродяга, всю страну, всю Иудею взбудоражил, пройдя пешком из края в край, чиня раздоры, драки, лай, и ничего совсем не нажил.

Фома: Да у него детей-то нет. Видать и Богу неугодно потомство хитрое его.

Иисус: Не замечал ли кто того, что хочет с нами быть Иуда?

Ученики: Да, да!

Пётр: Конечно. Он повсюду за нами ходит по пятам.

Иоанн: Его услуги были кстати, он помогал, то тут, то там. Но так при этом изгалялся, противно кланялся, юлил, с такой насмешкой говорил, с притворством явным улыбался.

Лука: Какой-то в этом есть расчёт.

Фома: Замыслил обмануть кого-то?

Иисус: Кто встретит, передайте, ждёт Иисус всегда Искариота.

Иоанн: Учитель?!

Среди учеников ропот.

Иисус: Его хочу я видеть сам. Молва – всем домыслам основа. Предстанет он моим глазам, а я пойму, что в нём дурного.

Матфей: Но, учитель?

Иисус: Пути начертанные нам не вправе мы переиначить. Какою дальней из дорог не обходи беду – не минешь часа, что назначен. Внимайте, я к тому веду, что лишни ваши опасенья. Всяк в мире должен пронести свой груз в безропотном терпенье, тогда он сможет обрести покой. Пока ж смиримся с тем, что нелегко. Многотерпенье всем вознаградится.

(пауза)

Фома: Он рядом здесь, недалеко. Я шёл к ручью воды напиться и повстречал сидящего его под деревом большим. Он будто спал, раскачиваясь мерно, но глядя прямо глазом неживым, что, словно плесенью, бельмом затянут. Мне показалось, даже травы вянут, смолкают птицы около него.

Все молчат. Иисус смотрит то на одного из учеников, то на другого. Лука встаёт и уходит.

Иисус: О чём ты, Пётр, загрустил?

Пётр: Иисус, я думаю о том, что вновь услышав этот голос, сдержаться мне не хватит сил. Он то визглив, как у сварливой, дурной жены бранящей мужа своего, то он плаксив, как у ребёнка, что сам не знает от чего он песню нудную заводит. То он, как гром небесный ходит меж облаками и гудит, раскатом землю сотрясая.

Иисус: Боишься ты его?

Пётр: Ты знаешь, сам не однажды говорил, что нет бесстрашней в Иудее, чем Пётр Симонов. Наградил меня ты именем отличным, за твёрдость камнем нареча.

(к Фоме)

Где, говоришь он, у ручья?

Иисус рукой останавливает Петра.

Иисус: А ты, любимый ученик, ты Иоанн, сказать не хочешь, о чём грустишь? Или моя затея не пришлась по нраву?

Иоанн: Тебе видней, учитель. Нам же не по праву учителю идти наперекор. Непослушание влечёт с собой раздор, а мы всегда должны быть вместе. Коль цель у всех у нас одна…

Иисус: Достаточно, мне мысль твоя ясна.

(к ученикам)

Все думают, как он? Кто высказаться хочет?

Ученики неодобрительно переглядываются, но все молча опускают глаза.

Низко кланяясь, осторожно и пугливо вытягивая вперёд голову, входит Иуда и останавливается поодаль. Лука возвращается на своё место. Иисус встаёт и оглядывает учеников.

Иисус: Поближе подойди. Врагов средь нас Иуда не найдёт. Смелей, смелей, Искариот.

Иуда подходит, заискивающе улыбаясь, но с опаской поглядывая по сторонам. Иисус внимательно рассматривает его.

Иисус: Сядь рядом, брат.

Иуда занимает место Иоанна, тот обиженно глянув на Христа, брезгливо отодвигается от Иуды.

Иуда (притворно кашляя): Я болен, братья, я так болен. Всё тело ноет у меня. В боку моём и жжёт и колет и не было такого дня, чтоб не давило грудь мне камнем. И ночи не было такой, чтоб я проспал её до утра, и боль не прервала покой. Потом хожу я, как разбитый, меня сморяет солнца свет. Больной и всеми позабытый…

Иоанн (к Петру): Ну, как тебе Иуды бред?

Пётр: Он лжёт бесхитростно, простак.

Иуда: Поднявшись в гору кое-как, стоя у пропасти в волненье, такое головокруженье овладевает мною, что я готов уж броситься оттуда, покончив эти муки враз.

Пётр: Не вытерплю, уйду сейчас.

Иоанн (заметив на себе взгляд Иисуса): Теперь ты с нами, брат Иуда!

Пётр (глядя на Иоанна, удивлённо): Да-да, теперь ты среди нас.

(что-то сообразив)

И это ничего, что страшен, уродлив, как засохший гриб. Мы пострашней ловили рыб, в сетях запутавшихся наших. Не нам, отважным рыбарям господа нашего, в испуге бросать улов коль страшен он, колюч и одноглаз. Бывает, чем страшнее рыба – она вкусней других подчас. Однажды в Тире осьминога на берег вывели в сетях, а рыбаки вокруг шутили, все были рады. Мной же страх так овладел. В своей Тавериаде я отродясь не видывал страшней. Когда же, страх переборов, я съел кусочек осторожно, то понял – ничего вкусней не пробовал, чем мясо осьминожье. Учитель, помнишь, я тебе уже рассказывал об этом и ты нашёл историю смешной?

Иисус, улыбаясь, кивает.

Пётр: Ты же, Иуда, лишь одной своею стороной похож на осьминога. Он, как и ты, был одноглаз и староват немного.

Несколько учеников подходят и похлопывают Иуду по плечу. Он им кивает с усмешкой. Фома, ничего не понимая в происходящем, смотрит то на Иуду, то на Христа. Пётр с несколькими учениками уходит, продолжая что-то рассказывать. Иуда, почувствовав на себе взгляд Иоанна, подходит к нему.

Иуда: Отчего, Иоанн, молчалив, как трава в том саду, куда ветры не вхожи? Знаю я, что твои дорогие слова на плоды золотые похожи. И хранятся они на виду у других в драгоценном хрустальном сосуде… Не найдётся ли то, что получше из них для больного, слепого Иуды?

Иоанн молчит, презрительно разглядывая Иуду. Иуда сгорбившись отходит. Уходят все.

Иуда: Так-так. Так.