Читать книгу Среди эсперов и богов. Том 1 - Виктор Литовцев - Страница 1

Что-то у нас в стране не так.

Школа дает знание, ПТУ – профессию, а ВУЗ – образование. То есть о том, чтобы получить все сразу, речи будто бы и не идёт. А что даст место, где мне предстоит провести следующие четыре года жизни? Наверное, лишь диплом…

Я опустил глаза. Мои ноги были аккурат на стыке двух бетонных плит, которыми была покрыта спортивная площадка перед учебным корпусом. В паре мест торчали пучки пожухлой от палящего южного солнца травы. Никакого резинового покрытия беговых дорожек и искусственного газона. Все вокруг было аскетично и просто. Если быть предельно честным, то вокруг была бедность и разруха, но оптимизм был единственным, что спасало от уныния.

За спиной, меж покосившихся столбов, была натянута сетка-рабица, а за ней начинался покрытый лесом крутой склон. В самом низу, над верхушками деревьев, виднелись черепичные крыши учебных корпусов, пешеходные улочки и небольшие парки с фонтанами. Там сейчас, по идеально уложенной брусчатке, прохаживались рафинированные студентки в коротких юбках и стаканчиками кофе из «Старбакса» в руках. Они попали в настоящий рай: теплый климат, горнолыжные курорты, огромные стипендии и сам студгородок, в котором между лекциями можно было посидеть в кафе, наслаждаясь свежеприготовленными десертами.

Нашей кафедре эти прелести тоже были доступны, но дьявол всегда кроется в деталях. Учебный корпус располагался на склоне горы, в паре сотен метров над долиной, отчего добираться сюда было тяжело и долго. А связывающая нас лестница как нарочно ещё и постоянно змейкой петляла среди деревьев и без того удлиняя путь.

– Я думаю, раз церемония ещё не началась, то стоит познакомиться друг с другом, – краем уха я услышал уверенный и бодрый мужской голос.

– А хорошая идея! – поддержал его другой.

Не будь так легковерен. Если молодой парень говорит, что стоит познакомиться, то скорее всего он хочет познакомиться только с женской половиной. А ты можешь рассчитывать лишь на роль второго пилота. Хотя, может всё и иначе, но уж больно моя гнилая душонка привыкла всё видеть в негативном свете.

– Меня зовут Илья, а вас? – задал вопрос первый голос.

– Нонна.

– Нонна? Ты что при Хрущёве родилась, чтоб с таким именем ходить? – это голос второго.

Если бы она родилась в то время, то её звали бы Ватерпежекосма, но да – роль второго пилота как раз по тебе: один ведет себя порядочно и уверенно, а второй постоянно хохмит и юродствует, выставляя другого в лучшем свете. Если вы не были знакомы прежде, то как-то поразительно быстро распределили роли. С моим нонконформизмом мне о таком только мечтать.

– Ты что вякнул, сыч? Я тебе щас глаза высосу! – голос девушки был столь громким и угрожающим, что мне стало неуютно.

Начало церемонии поступления запаздывало. На мини-сцене перед нами стояло четыре стула, но один был пуст. На остальных смирно сидели: руководитель кафедры – мужчина в годах, из-за очков в толстой роговой оправе выглядевший как советский инженер; его заместитель – женщина лет сорока; и одна из студенток. Заместитель, в очередной раз не сумев дозвониться до отсутствующего, с вопросом посмотрела на начальника. Тот едва заметно кивнул, и женщина подошла к микрофону.

– Дорогие абитуриенты, – по полю пронесся трагический вздох тех, кто ими никогда не были. Руководитель закатил глаза, а вот девушка осталась невозмутима, – поздравляю вас с поступлением в Российский государственный университет обучения эсперов! Все одиннадцать лет, с момента появления первого человека со способностью, образование подростков возлагалось…

Щёлк. Мой натренированный мозг отключил восприятие информации, которую я и так знал. И все собравшиеся тоже. Когда не умеешь выступать публично, но обстоятельства вынуждают, только и остаётся, что перечислять очевидное, перемежая его комплиментами в адрес подрастающего поколения. Получается многослойный гамбургер, отвечающим всем правилам фаст-фуда: просто, быстро и без претензии на оригинальность. Самое то, чтобы употребить за пять минут и вернуться к делам.

Я подавил в себе позыв зевнуть. Потом ещё раз. И только на третий раз, не выдержав льющихся с трибуны слов, зевнул. Да так сильно, что на секунду испугался, что вывихну челюсть.

Стоял я в последнем ряду, так что, решив, что с трибуны меня не видно, развернулся и стал изучать студгородок. Два хребта Кавказских гор шли почти параллельно друг другу, и долина между ними была хоть и неширокой, но достаточно ровной. В самом центре протекала река, вдоль берега которой и протянулись учебные корпуса и общежития. На другом берегу виднелся сверкающий на солнце стеклянный купол вокзала и линия маглева, который связывал Университет с побережьем и парой крупных городов.

Наконец поток слов с трибуны иссяк. Женщина, стараясь скрыть, пусть и неумело, радость от того, что её выступление завершилось, нарочито громко прочистил горло. Почти задремавшие студенты взбодрились и вновь перевели внимание на сцену.

– А теперь хочу дать слово одной из лучших студентов нашей кафедры, которая была выбрана для напутственной речи: Паулине Яманкан.

Паулине… кому? В нашей многонациональной стране можно встретить весьма странные имена и фамилии, но она, определенно, может рассчитывать на первые строчки в рейтинге. Тем временем девушка встала со складного стульчика и заняла место у микрофона. Одета она была как остальные студентки: блузка с высоким воротником и короткая плиссированная юбка. От других её отличали две детали: плотные колготки на ногах – а на улице были все тридцать градусов, и мужской галстук вместо бантика из ленты.

– Лучшей? А как определили? – кто-то зашептал рядом.

Правильный вопрос. Эсперы не сдавали ни ЕГЭ, ни вступительные. Проявление способности автоматически делало тебя студентом Университета. В конце мая классный руководитель торжество вручал аттестат, потом ты целый месяц наслаждался бездельем, а первого июля уже стоял на церемонии поступления. В отличии от остальных студентов страны, летом мы учимся, а длинные каникулы приходятся на декабрь и январь.

– Доброе утро! Весьма польщена оказанной мне честью выступить с напутственной речью, однако не считаю, что это ставит меня в какое-то особое положении. Уверена, что каждый из нас достоин стоять на этом месте, ведь нам посчастливилось стать теми избранными, в ком проснулись способности эсперов. Не смотря на сложное отношение к нам простых людей, это никак не отменяет очевидный факт, что именно нам предстоит стать основой нового общества, что сейчас складывается в мире. И поэтому в следующие четыре года мы должны выложиться по максимуму, чтобы соответствовать статусу элиты, коей и являемся. И, надеюсь, сегодняшний день сделает нас ближе друг к другу, поскольку именно сплоченность на будущем пути станет той силой, которая поведет нас к нашим мечтам, исполнению которых мы достойны как никто другие!

Как-то слишком много «нам» и «мы»… и ни одного «я». Какая интересная речь. Я скосил глаза на руководителя кафедры, но его лицо было совершенно безмятежным. Через стекла очков он изучал снежные шапки гор за нашими спинами и периодически вытирал со лба пот. А вот его заместитель с каждым предложением ерзала всё сильнее. Очевидно, что заготовленная речь была пущена в шредер, и теперь девушка говорила, что считала нужным. А говорила она вещи весьма… крамольные. Хоть плюсы от эсперов превышали минусы, отношение к нам по-прежнему было настороженным. А Яманкан выступала, игнорируя политику «мирного сосуществования» простых людей и эсперов. Грамотно играя на чувстве превосходства и тяги к исключительности, она сейчас смазывала сотню ушей таким количеством меда и елея, что я опасался приступа диабета у самых чувствительных.

Не могу не восхититься подобным шагом. Начни она зачитывать пустую речь, к ней отнеслись бы в лучшем случае равнодушно, а в худшем посчитали выскочкой. Но теперь она сошла за «свою» и наверняка уже обзавелась парой поклонников.

– Спасибо за внимание! – закончила девушка, и её место у микрофона тут же занял заместитель.

– Объявляю первый семестр открытым! – почти выкрикнула женщина и захлопала в ладоши.

Ответные аплодисменты были, как и сама церемония – вялыми и жидкими. Но, тем не менее, я к ним присоединился. Чего не скажешь об окружающих. Эй! Проявите уважение, чёрт возьми! Вы словно среднестатистические идиоты, которые живут лишь сегодняшним днём. Разве не ясно, что Ректорат, учтя равнодушное отношение студентов к церемонии, через год вывалит на первокурсников ворох из убойных средств российских торжественных мероприятий: ветеранов, народных ансамблей, духовых оркестров и дружного распевания гимна! Мы-то отделались легко, а им нужно будет пару часов на солнцепеке страдать.

Аплодисменты стихли, и студенты нестройной толпой, переговариваясь и знакомясь друг с другом, потянулись к четырехэтажному зданию учебного корпуса, больше смахивающему на заводской цех: обшарпанные бетонные стены, огромные окна для экономии на освещении, стертые за десятилетия ступеньки, из которых торчал наполнитель из гравия.

У входа висел план аудиторий. Моя была на втором этаже, так что я сразу пошел к лестнице, хотя многие из любопытства разбрелись по зданию, которое должно было стать им вторым домом на ближайшие годы.

Яманкан я заметил случайно. Стоя в углу холла, она опиралась рукой о стену. Чем-то она напоминала клерка, которого после пятничной попойки должно было стошнить в переулке за баром. Не стоит так убиваться! Да, кафедре контаминации, вместо красивого нового здания в студгородке, выделили старую бетонную коробку, построенную ещё при одном из генсеков. Но во всем нужно искать положительные стороны. Например, когда во мне проявилась способность, я был несказанно рад, что меня не растерзала толпа селян с вилами и факелами. Девушка подняла голову, и наши глаза встретились. Я тут же отвел взгляд и, ускорив шаг, шмыгнув вверх по лестнице.

Над входами в аудитории были таблички с номером, так что я сразу нашёл свою. Бронированная сдвижная дверь была распахнута настежь. Внутри одногруппники ходили по рядам, выискивая свои места: на каждой парте была гравировка с именем, так что выбрать место по вкусу было нельзя.

Я сразу прошел к своему, поскольку, в отличии от остальных, знал о нём заранее: ряд у окна, самый конец. В школе подобные места были уготованы тем, кто в классной иерархии занимал самое дно. Прежде я всегда сидел на первом ряду, старательно изображая из себя ботаника и смотря на учителей снизу вверх. Я был достаточно начитанным, чтобы сойти за умного, но не был достаточно общительным, чтобы не прослыть странным. Так что высшие силы решили, что я слишком долго мимикрировал под первых и воздали мне по заслугам, отправив с первого ряда на последний. Как иронично!

Только новое место было мне по душе: на меня никто не смотрит, зато я могу видеть всех. И приятный бонус: на скучных лекциях всегда можно глядеть в окно. Оно как раз выходило на долину.

Сев, я взял заранее приготовленный для меня телефон. Экран распознал отпечаток пальца и на нём засиял логотип Университета. Ввозить электронику в студгородок строжайше запрещалось. Всё, чем пользовались студенты: компьютеры, телевизоры, фотоаппараты и даже холодильники с микроволновками – либо производилось в стране, либо проходило модификацию. Например, телевизоры могли подключаться только к ограниченному перечню телеканалов, а фотокамеры не могли добавлять на снимки геотеги. Акцент на предотвращении слежки был столь сильным, что нарушителей правил о ввозе электроники ждало суровое наказание.

В аудитории стоял гул студентов. Пока все разбились на группы парней и девушек, но это только начало. Вскоре самые общительные начнут братания, и вот уже и глазом моргнуть не успеешь, как через пару месяцев в аудитории будет стоять удушливая атмосфера подростковой любви… Бррр!

Я отвернулся к окну. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь подходил и предлагал познакомиться, а такая поза на это намекала. Если не успел влиться в коллектив, когда он сколачивается, то потом сделать это будет гораздо труднее… Что меня несказанно радовало.

На поле уже почти никого не осталось. Лишь пара студентов бессмысленно бродили взад-вперед, словно не могли решить: бросить всё и сбежать или пойти в аудиторию. Одна из студенток галопом рванула к лестнице, ведущей в студгородок. Спустя пару минут вынырнула обратно и так же резво понеслась ко входу. Но потом опять выбежала на поле и, оперевшись руками о колени, принялась тяжело дышать.

Говорят, что способность вызывает отклонение в психике, отчего практически каждый из нас может служить примером какого-либо расстройства. Интересно, какое оно у этой особы? Кстати, со мной моим диагнозом поделились: шизоидная акцентуация. Думаю, нет смысла говорить, что факт причисления меня к «странным» несказанно обидел.

Девушка, наконец, отдышалась и с понурой головой поплелась ко входу. Хоть я тебя и не знаю, но рад, что ты поступила правильно – государство не церемониться с бунтарями. Слишком много они принесли бед за одиннадцать лет. Одна М-Восемь чего стоит.

Я попытался отвлечься от происходящего, но слух невольно стал ловить обрывки разговоров:

– Сказали, что корпус будет на горе. Я-то подумала, что тут что-то вроде виллы с прекрасным видом, – капризно сказала какая-то девушка.

– Если подойти к краю поля, то вид хороший, – кто-то попытался её приободрить, но больше походило на то, что это он говорит сам себе.

– Вид на шикарный город, где мы не будем учиться? Шутишь?

– Верно! Я хочу учиться в городе, а не любоваться им отсюда! – влез в разговор третий.

Студгородок разительно отличался от нашего корпуса: классическая архитектура, богатое убранство домов, ровные улочку с обилием зелени. Никакого советского минимализма, который царил вокруг. А ещё там размещалось всё, что принято включать в умное слово «социальная инфраструктура»: магазины, закусочные, клубы, кинотеатры, прачечные, салоны красоты и ещё куча всего. Единственным нашим преимуществом была стипендия: каждый месяц нам на телефоны переводили не тридцать тысяч, а пятьдесят. Хотя каждый месяц сумма всё равно обнулялась и накопить денег было нельзя.

– А что значит «кафедра контаминации»?

В Университет было три кафедры для эсперов: базовая, контаминации и соро́к. И если на базовой ты просто обучался по выбранной профессии, то на остальных преподавали всё подряд. После выпуска мы становились специалистами широкого профиля. Если говорить прямо – теми, кто вообще ни в чём не разбирался как следует.

– Как понял, мы будем экспериментальной кафедрой Университета, на которой станут тестировать способы обучения эсперов.

– Подопытные крысы, да?

– Терпи… – кто-то был на удивление безжалостен.

– А чего терпеть? Жизнь и так складывается как никогда хорошо… И ещё лестница в придачу… – с нескрываемой иронией кто-то подвел всю беседу к главному.

Это верно. Лестница, которую, помяните моё слово, уже через неделю все дружно будут именовать Мучительницей, была такой же старой и обшарпанной, как и корпус. Спуск по ней занимал минут десять. Умножаем это число на два и получаем время подъёма – двадцать минут! Каждый день мы будем тратить полчаса только на неё. До корпуса вел ещё и фуникулёр, но вмещал он восемь человек… при сотне учащихся. А зеленая обшарпанная кабина со следами ржавчины на углах недвусмысленно намекала, что лучше ходить на занятия на своих двоих.

– А кого ждали?

Я настолько погрузился в мысли, что сперва не понял вопроса. Лишь часть мозга, отвечающая за рефлексы заставила дернуться, как от удара током.

– Ждали? – переспросил кто-то.

– Одно из мест на сцене было свободным.

– Так куратора.

– А разве наш куратор не тот в очках?

– Нет. Он руководитель кафедры. Я говорил о кураторе от ФФС…

В аудитории повисла тишина. Наш университет имел деталь, которая сильно отличала его от других: каждая из трех кафедр имела своего фельдъегеря-куратора на случай, если кто-нибудь из студентов начнет творить глупости.

– И у нас он будет? – робко спросила какая-то девушка.

– Да.

– Кто именно?

Я отвернулся от окна, краем глаза ловя собравшуюся в центре аудитории компанию.

– Не знаю. Но говорят, что он из… Руки.

Если быть точным, то это не он, а она. В отличии от остальных, я знал кто нам достался.

– Может Побирушка? – предположим девушка.

– Да ну… Он не очень: здоровый, бородатый. Апостолов гораздо симпатичнее.

– Эй! А почему вы сразу по парням пошли? Лично я за Копирку! – я узнал голос «второго пилота». Думаю, сейчас последует дурацкая шутка. – В конце концов, с кем ещё из эсперов можно замутить группо…

Хлоп! Какая то из скорых на расправу девиц пнула его по ноге.

– За что?! – возмутился остряк.

Дослушивать я не стал. В любом случае они не угадали. Они даже не представляют, кто именно их ждет. И могу с уверенность сказать – вам чертовски не свезло.

Передняя дверь отъехала в сторону, и в аудиторию вошел мужчина с бейджиком преподавателя.

– Начнем занятия, – буднично сказал он и заученным движением вытащил из портфеля пачку распечаток.

– Гарантию, нам повезет с Копиркой! – напоследок шепнул соседу остряк и уткнулся в тетрадь.

Есть два надежных способа разочароваться в человеке: узнать, что он читает книги по саморазвитию и услышать от него слово «гарантирую». И если первые и заслуживают толику снисходительности – с юродивых спроса нет; то вторые уж точно не достойны сострадания. В нашем мире есть только одна главенствует сила: работающий на всю катушку хаотичный рандомайзер. Быть уверенным в будущем, всё равно, что верить в фей. И я был уверен, что не прошло бы и пары недель, как он бы в этом убедился.

Уложились в четыре дня.

Последней лекцией у нас шла социология. Но вместо привычной худой женщины под пятьдесят, со стянутыми в тугой пучок волосами, к нам вошла высокая стройная брюнетка, стриженная под каре. Если бы жизнь была театром, то можно было с уверенностью сказать, что на сцене появился персонаж, роль которого вносить сумятицу, чтобы подталкивать вперед буксующий сюжет. А лучшие способы для этого: раздоры, интриги и старое доброе ультранасилие. И во всем этом она разбиралась преотлично.

– Здравствуйте, господа школьники, – одним словом она обозначила своё отношение к нам. – Я куратор кафедры контаминации от Федеральной фельдъегерской службы – Элеонора Валерьевна Волкова-Рысина… но можете звать меня просто Нора, – дружелюбно улыбнулась она.

А вот о своём прозвище она предпочла умолчать. Зря. «Мурка-Бобик» звучит весьма нетривиально.

– Из-за занятости мне не удалось присутствовать на церемонии поступления, поэтому сейчас я прохожусь по всем группам и объясняю кто я, и зачем вам нужно менять знать. Думаю, вы в курсе, чем занимается ведомство, в которой я служу, но лишний раз не помешает напомнить. Фельдъегерская служба в текущем виде была создана десять лет назад из лояльных правительству эсперов с целью противодействия делинквентам. На текущий день мы являемся той силой, которая стоит на страже мира и стабильности в стране, ибо мои милые дошколята, – Нора ещё больше понизит присутствует в плане ментального развития, – по-прежнему есть бестолочи, которые считают, что полученные способности делают их особенными и позволяют игнорировать нормы Уголовного и Административного кодекса. Чаще всего это заканчивается тем, что кто-нибудь из моих коллег ломает им ноги, стягивает руки за спиной тросом и с выпущенными кишками подвешивает на фонарном столбе в ожидании ученых из РАН…

Манера доносить информацию была коньком Норы. Красивое лицо, аккуратно уложенные волосы и облегающая форма так контрастировали с её умением угрожать, пытать и убивать, что большинство испытывало когнитивный диссонанс и не помышляло перечить.

– …Тем не менее, я уверена, что никто из вас не станет совершать ничего предосудительного, иначе ему светит столкнуться со мной. Опыт и профессионализм всегда побеждает молодость и энтузиазм, так что шансов на победу у вас не будет. Лучше наслаждайтесь жизнью в стенах Университета: слушайте лекции, занимайтесь в клубах, заводите романтические отношения…

На последних словах лицо Норы испортилась. Эй! Ты сама виновата, что сунула палец в оголенную рану – могла бы ограничиться и первыми двумя пунктами. Но если тебе станет легче, то мысленно мне тебя жаль. Лицо незамужней дамы на пороге тридцатилетия способно растрогать даже столь черствого человека как я.

– …и ни в коем случае не конфликтуйте друг с другом, не формируйте подпольных кружков и четко следуйте правилам для студентов. Последнее особенно важно, а то на прошлых выходных пара глупеньких младенцев…

Так, мы достигли дна… Или ещё будет сравнения с эмбрионами?

– …привезла с собой несертифицированные телефоны. С ними тут же провели воспитательную беседу, по итогам которой устройства были изъяты, а им самим запрещен выезд из долины до зимних каникул… Кстати, ежемесячную стипендию с них сняли на три месяца вперед. Так что, если не хотите жрать овощи и дешевую лапшу – будьте умнее. Вроде всё… Вопросы будут?

Если и были, то все решили их оставить при себе. Одна девушки попыталась было поднять руку, но остановила её на полпути и вернула обратно на парту.

– Раз вопросов нет, но можно считать, что мы поняли друг друга. Удачного семестра! Кстати, если в будущем вопросы таки возникнут, то вы всегда сможете найти меня в Ратуше. И я это серьёзно – если возникнет желание пообщаться, то я выслушаю вас без шуток и насилия.

Последнего упоминать не стоило, так как она вновь добилась лишь молчания. Тем не менее, она улыбнулась и вышла из аудитории, по которой пронесся вздох облегчения.

– Господи, гонору-то… – раздался голос с первых рядов.

Те, кого речь Норы не проняла, теперь хотели обсудить её с соседями. А вот те, кто испугались, были сосредоточены на мысли о том, что их страх мог быть замечен окружающими и не сделали ничего умнее, кроме как показать обратное. Но стало только хуже. Лучше молчать и казаться напуганным, чем открыть рот и неумелой бравадой подтвердить это.

В нашем учебном корпусе, кроме столовой на первом этаже и аудиторий, не было ничего. Когда лекции заканчивались, студенты подхватывали сумки и единой толпой спускались в долину. Не проходило и десяти минут, как здание пустело.

Сегодня я впервые не присоединился к общему потоку, а свернул в сторону туалета. Зайдя в одну из кабинок сел на крышку унитаза и достал телефон. Дождался пока с окончаний занятий прошло пятнадцать минут и вышел обратно в коридор. Как и ожидалось, тут уже никого не было. За окном я увидел последних студентов, торопящихся успеть к отходу фуникулера, и невольно им позавидовал. Ступая как можно мягче – в звенящей тишине шаги отдавались громким эхом, скачущим по пустым коридорам – я дошел до преподавательской. Рука уже потянулась к ручке, когда услышал, как внутри кто-то говорил.

– …это ответ? – голос был недовольным… и почему-то знакомым.

– Какой вопрос такой и ответ. Но сегодня я в хорошем настроении и могу дать тебе право перефразировать, – а вот голос Норы я узнаю из тысячи.

– Спасибо за предоставленный шанс, но вопрос прежний – почему я на кафедре контаминации? – второго участника я тоже узнал, поскольку на церемонии поступления он пять минут распинался о превосходстве эсперов.

– Так решили в Ректорате, – сказала Нора.

– И на основании чего? – Паулина Яманкан говорила с неприкрытой надменностью.

– Личных качеств, способностей и кое-чего по мелочи… вроде прошлого.

– Мои личные качества всегда характеризовались только положительно, как эспер, я одна из сильнейших в своей области, а случившееся в школе осталось позади. Тем не менее, я учусь здесь, а не внизу. Я бы ещё смирилась, будь я конченой дурой, но ЕГЭ и КТПЭ говорят об обратном.

КТПЭ – комплексный тест профилирования эсперов. Толстая пачка листов формата А-Четыре. Зачем Яманкан привела его в пример? Не смотря на вопросы по всем областям знаний от истории до биологии, знания он как раз и не проверял. Из восьмиста вопросов, приведенных там, реальное значение имели только пятьдесят, чьи ответы использовали для составления психологического портрета. Никто не хотел, чтобы в стенах Университета учился человек, который из-за стресса или обиды мог прикончить сокурсников.

Тем временем, Яманкан продолжала сыпать аргументами.

– Сорок первое место в списке лучших выпускниц школ в этом году, ни одной школьной оценки ниже «отлично» и превосходные физические данные. Без лишней скромности могу утверждать, что я не только вхожу в элиту, но и нахожусь на её верхушке…

Дослушивать я не стал и вернулся в свою аудиторию. Кинув сумку под парту, сел и уткнулся в телефон. Сегодня мне обязательно следовало встретиться с Муркой-Бобиком, так что оставалось только ждать, пока она поговорит с Яманкан.

Когда я впервые увидел эту девушку на сцене, у меня сложилось о ней не лучшее мнение. А после услышанного оно ещё и укрепилось. Какой смысл пытаться добиться успеха… здесь? Это не то место, где из необработанных алмазов делают бриллианты. Здешняя многомиллиардная инфраструктура ставило целью держать эсперов вместе, дрессируя из них обычных обывателей. Даже профессии, которые давались – чепуха. Государство заранее знало кого куда пристроить после выпуска. Выбирать могли только самые бесталанные. Особенно обидно, что меня к таким не причисляли. Да, моя способность одна из самых редких, однако количество заложенных в ней ограничений делало её практически бесполезной.

С мелодичным звоном мне пришло сообщение от Норы:

Иди на крышу

Значит ей, наконец, удалось избавиться от Яманкан. Я вздохнул и пошел к лестнице. Пол перед дверью, ведущей на крышу, никто не подметал и на нем можно было различить следы женских туфель. Я потянул за ручку и теплые солнечные лучи мазнули по лицу, отчего я невольно сощурился. По периметру крыша была огорожена сеткой, чтобы дурные студенты случайно не свалились вниз, но в одном месте две опоры были перекошены, а натянутое между ними полотно сорвано. В этом проёме, свесив ноги с края, спиной ко мне и сидела Нора.

– Как обустроился? – не поворачивая головы, спросила она, когда я приблизился.

– Нормально, – вдаваться в детали не хотелось, и я ограничился односложным ответом.

– Давно приехал?

– В середине июня.

– Так рано? – удивилась Нора, но так и не обернулась, продолжая смотреть на горную долину.

Я приехал бы и раньше, будь возможность. Последние месяцы перед окончанием школы превратились в сущий ад из-за попыток окружающих вести себя как прежде. Но нет ничего более отталкивающего и неубедительного, чем такое поведение. Люди не замечают, как ведут себя в повседневной жизни, а когда им приходиться играть самих себя, то всегда жутко фальшивят. Видя это, я ежедневно чувствовал себя не в своей тарелке и отъезд в Университет воспринял с облегчением.

– Хотел освоится.

– Получилось?

– Студгородок изучил.

– Я не о том.

Кажется, меня ожидает беседа мерзкой тематики и содержания. Я привык выслушивать от людей длинные лекции, которые, якобы, должны были научить меня быть обычным человеком, но нравоучения Норы от них отличались. И не в лучшую сторону – весомость своих доводов она часто подкрепляла рукоприкладством.

– Можно спросить прямо? Вы направили меня на кафедру контаминации, чтобы я завёл друзей и зажил обычной жизнью студента?

– Конечно. На базовой кафедре отсутствуют постоянные группы, так что ты будешь оторван от людей и предоставлен сам себе. Здесь же станешь частью сплоченного коллектива.

– Я одиннадцать лет, пока учился в школе, был частью «сплоченного коллектива», однако больше чем парой приятелей не обзавелся.

Я специально использовал термин «приятель». Большинство используют это слово для тех, кто чуть-чуть не дотягивает до почетного «друг». Но вот я, будучи одиночкой, так называл людей, отвечающих двум критериям: я знаю как их зовут и с ними хоть раз перекинулся парой слов. От того я никогда не знакомлюсь с кассирами и курьерами – обширные связи мне ни к чему!

– Я не требую становиться душой компании. Мне от тебя нужно умение общаться с людьми, а не звание короля выпускного. Девушки и пары друзей будет достаточно. Хоть этого ты можешь добиться?

– Может я лучше найду лекарство от рака?

– Ты от меня такой мелочью не откупишься! – Нора, наконец, обернулась в мою сторону и сурово сдвинула брови. – Будешь вливаться в коллектив!

– Что я вам такого плохого сделал?

Я невольно стал давить из себя слезы. Для парня это, безусловно, недостойное поведение, но моё жизненное кредо: лучше немного попрать свои принципы, а потом ничего не делать, чем проявить твердость и страдать невесть за что.

– Я знаю, что тебе нужно менять свой социальный статус. Сейчас модно быть циничным нигилистом, противопоставляющим себя обществу, но проблема в том, что это – мода. А ей всегда следуют те, кто больше всего хочет быть этим самым обществом признан.

– Звучит парадоксально. Вы сами до этого дошли или где-то прочитали?

– Сама, разумеется. По долгу службы мне постоянно приходится общаться с людьми, так что материала для анализа у меня предостаточно.

Общаться? Когда сертифицированный государственный убийца успевает этим заниматься? Или я сужу о работе фельдъегерей поверхностно?

Нора поднялась, но от края так и не отошла, продолжая смотреть вниз. Словно она человек, страдающий боязнью высоту, но желающий пощекотать себе нервы.

– Дай отчёт за две недели, – сделав короткую пауза, попросила она.

– Прямо… здесь? – я огляделся. На крыше мы были одни, но это не исключало, что нас могли услышать. Многие студенты обладали выдающимися способностями даже по меркам эсперов.

– Мне лень тащить тебя в изокуб.

Я и сам не хотел сидеть в герметичной комнате, подвешенной в полуметре над полом: толстая дверь с рукоятью в виде штурвала, жужжащие под потолком лампы и оксигенатор в углу – в целях герметичности, в изокубе не было даже вентиляции. Такое место, по логике создателей, исключало любую возможность технического или экстрасенсорного прослушивания.

– Как вам будет угодно, – кивнул я. – В группе двадцать пять человек – четырнадцать девушек и одиннадцать парней. Староста – Вера Решетникова. Негласный лидер мужской половины – Илья Перевалов, женской – Лилия Ольховская. Потенциальный делинквент один – Владимир Кондратов… Вроде всё.

– А Нонна Нивина?

– Нет, она не склонна к преступной деятельности. Просто несдержанная особа, придерживающаяся образа хулиганки.

Можно было дать и более расширенный портрет, но дальше бы пошли домыслы и предположения.

– Неплохо, – похвалила меня Нора. – Но как я говорила – лучше, если ты будешь изучать коллектив изнутри.

При общении лишь четверть информации приходится на слова, а остальную легко получить следя за лицами, жестами и позами. Даже такой отщепенец как я, сидя на задней парте, мог получить эти недостающие три четверти. Данным познанием я тут же с Норой и поделился.

Фельдъегерь нарочито громко хрустнула пальцами. Дурной знак. Неужели попытка поумничать опять приведёт меня к трагическому, но закономерному итогу? Время уносить ноги, пока не поздно.

– Я свободен?

Опять хруст… Я изобразил раскаяние на лице и впервые оно подействовало. Нора с какой-то тоской окинула меня сверху донизу и широким царским жестом махнула в сторону двери.

– Иди уже… Но не думай, что я на этом закончила. Я ещё смогу исправить тебя.

Ни медля ни секунды я выскользнул с крыши. Закинув на плечо оставленную в аудитории сумку, я вышел из здания и впервые со времени беседы выдохнул. В нуарных детективах, после такой встречи, главный герой, стоя на тротуаре в свете фар проносящихся машин, эффектно зажигал сигарету и делал глубокую затяжку. Падающие капли дождя подсвечивались тусклым уличным фонарем, а осенний ветер играл полами пальто… Как жаль, что я не курю – мне сейчас сильно не хватало чего-то, что могла бы стать кульминацией всей сцены с Норой.

– Как тебя зовут?

Голос раздался за моей спиной так громко, резко и, самое главное, неожиданно, что совсем не мужественно отпрянул. Паулина Яманкан, полчаса назад устроившая склоку с Норой, стояла возле выхода оперевшись о стену.

– Э… Герман… а что?

Отлипнув от стены, Яманкан приблизилась, и я инстинктивно напрягся. Не выглядела она как человек, который хочет спросить дорогу или узнать который час.

– Я видела, как ты беседовал с курирующим нашу кафедру фельдъегерем. Вы знакомы? – тон вопроса был дружелюбным, но меня хорошим отношением очаровать невозможно.

– На собеседовании она была одним из членов комиссии.

Даже зачисление автоматом в Университет не избавляет от формальностей. Одна из них – собеседование с участием руководителем кафедры, чиновника от РАН и психолога. Сущая чепуха. Однако именно эта комиссия была моим прикрытием.

– Она была в комиссии? Странно. Впервые слышу, чтобы на собеседовании присутствовал фельдъегерь.

– Мне сказали, что учёный из РАН заболел и подменить его было некем, – ответил я заготовленной ложью.

– Как необычно.

Девушка улыбнулась, но по тону и мимике я не понял, поверила ли она.

– Какая у тебя способность?

Одно из главных правил для студентов запрещало говорить о ней с посторонними. В узком кругу, конечно, студенты делились такой информацией. Да и Ректорат понимал, что пытаться контролировать это бесполезно. Однако то, что он смотрел на подобные вольности сквозь пальцы, в любой момент могло обернуться наказанием для особо зарвавшихся.

– Мне пора.

Разговор требовалось закончить хоть и грубо, но быстро, так что я обрубил возможность его продолжить. Моя жизнь одиночки никак не связана с этой особой и налаживать с ней отношения смысла нет.

– Не будут тебя задерживать. Извини, что отвлекла.

Яманкан развернулась и скрылась в корпусе. А я, немного постояв в одиночестве, пошел к Мучительнице.