Читать книгу Разносчик порнографии - Виктор Мельников - Страница 14

Горячий воздух раскалял глинистую почву, превращая в кирпич. Асфальт плавился чёрной смолой. Стены домов дышали жаром, как большие доменные печи. Ветер не остужал, а высушивал всё вокруг. Конденсат, стекавший с кондиционеров, не успевал долетать до земли, испарялся. Бездомные кошки и собаки прятались в редких оазисах зелени, птицы умолкли. Город ссохся, скорчился, искривился – он походил на древнюю мумию, которой не суждено вернуть свой прежний величественный облик, – город умирал…

Обнажённая, Татьяна сидит вполоборота на подоконнике, окно открыто. Она, видимо, пытается спровоцировать своим видом не только меня, но и того, кто может её увидеть в этот момент…

Пятый этаж, для меня высоко. Но она не боится. Смелая? Или пытается ею быть?

Я блуждаю в интернете, откровенно скучаю, убиваю время. Иногда мой взгляд возвращается к девушке, она на прежнем месте – застывшая картинка, выписанная искусной рукой живописца.

И снова я погружаюсь в виртуальное пространство. Меня конкретно ничего не интересует, механической рукой я щёлкаю клавиши компьютера, дёргаю мышку. Вторая рука периодически стирает пот со лба и шеи. Я потею, как грузчик, будто выполняю тяжёлую физическую работу. Мне кажется, что преисподняя здесь, в моей квартире, а не где-то там, под землёй. И, видимо, я прав, ибо в таком пекле могут находиться истинные грешники, коими являемся и я, и Татьяна, и все те, кто обитает в этом проклятом городе, расположенном, без всякого сомнения, в самом центре испепеляющего ада.

Интернет, как выгребная яма, отдаёт нечистотами, порнушка прикрыта фиговым листом. Насыщенный утренним сексом, я пробегаю мимо красочных картинок, выпрыгивающих из окошек, перевожу дух (ух!) и ныряю в пучину новостей.

«Ранее в пятницу президент Грузии Михаил Саакашвили в интервью CNN заявил, что Россия развязала войну против его страны и в интересах США оказать помощь Грузии в этой обстановке. По его словам, ситуация касается не только Грузии, это касается Америки, ее ценностей.

Грузинские войска ночью вошли на территорию непризнанной республики Южная Осетия и обстреляли Цхинвали. Значительная часть города разрушена. Власти Южной Осетии сообщают о массовых жертвах среди мирного населения. Десять российских миротворцев погибли, тридцать ранены».

«Российские стратегические бомбардировщики смогут использовать кубинские аэродромы для дозаправки во время воздушного патрулирования Атлантики. В случае принятия соответствующего политического решения, ракетоносцы Ту-160 и Ту-95МС могут осуществлять дозаправку на одном из кубинских аэродромов. Соответствующую рекогносцировку российские специалисты уже провели, сообщил информированный военно-дипломатический источник российской прессе. Западные СМИ отмечают, что на такой шаг Россия могла пойти в качестве ответа на планы США разместить в странах Восточной Европы элементы своей системы противоракетной обороны.

Если Куба действительно согласится на российское предложение, то она уже второй раз станет добровольной заложницей в игре Москвы и Вашингтона. В первый раз в ходе знаменитого «Карибского кризиса» в октябре 1962 года такое противостояние едва не закончилось ядерной войной. Тогда по настоянию лидера Кубинской революции Фиделя Кастро СССР согласился на размещение на территории островного государства ядерных ракет. Узнав об этом, Соединенные Штаты ввели полную военно-морскую блокаду Острова Свободы. Только усилиями дипломатов из обеих стран кризис удалось преодолеть».

«РИА Новости. Милиция проверяет сообщение о якобы заложенном взрывном устройстве около станции метро «Цветной бульвар», сообщил РИА Новости во вторник представитель столичного ГУВД.

По его словам, сегодня утром на службу 02 позвонил неизвестный, который сообщил о заложенном взрывном устройстве под одной из лавочек в сквере перед станцией метро «Цветной бульвар». По данному сообщению на место инцидента выехали несколько нарядов милиции и кинологи с собаками, в сквер перед метро никого не пускают, проводится обследование территории, на которой, возможно, заложена взрывчатка. Представитель ГУВД подчеркнул, что на движении метрополитена и вход и выход на станцию инцидент не повлиял».

«Новый мощный подземный толчок магнитудой шесть баллов произошел в китайской провинции Сычуань. Землетрясение произошло в уезде Цинчуань. Это уже второе сильное землетрясение в этом уезде за день. Предыдущее землетрясение было около полуночи по московскому времени. Погиб по меньшей мере один человек, несколько ранены. Разрушительное землетрясение в Сычуани 12 мая унесло жизни почти 70 тысяч человек».

Лента новостей представляется однотипной. Понятное дело, хорошие новости плохие новости, но не помешал бы коктейль.

Я замечаю:

– Всё по-прежнему… Жарко!

Меня не слышат. Татьяна не изменила позы – она курит тонкую дамскую сигарету. Силуэт в окне похож теперь на чёрно-белую фотографию: плавные женские линии и неотчётливое изображение в светлом проёме. Поглощённая своими мыслями, она смотрит на небо. Я вижу её глаза под каким-то особым углом, – вдруг зрачки забегали в беспорядочном ритме; я замечаю в ней некое волнение, кратковременный испуг, который передаётся и мне.

Она не быстро произносит, но как бы выплёвывает последнее слово:

– Саша, посмотри, какие тучи плывут… страшные!

Я неуверенно приближаюсь к окну. Наверное, глаза Тани стали тому причиной, ибо тучи, облака, гроза и молния – всё обычные явления. И она произносит этих несколько слов так равнодушно и в то же время с такой дрожью в голосе, сделав акцент на последнем, что я не могу не удержаться, чтобы не подойти к ней и не убедиться, что же там за окном?

***

Я переживал это во сне! Дважды! Повторялось всё до мелочей. Де жа вю! Чёрные клубы облаков, как дым от пожара, боролись между собой в смертельной схватке. Краешек чёрного океана виднелся из-за деревьев, и он бушует. Я перевожу взгляд на Татьяну: она остаётся как будто спокойно-равнодушной. И это я видел! Схватив за локоть, я стаскиваю её с подоконника, закрываю окно.

– Свалишься вниз!

Девушка спокойно тушит окурок в пепельнице. Почему я позволяю ей курить у себя дома? Терпеть не могу курящих женщин, а эту терплю.

– Саша, я не боюсь высоты, сколько раз говорить тебе! – Она открывает окно снова и, как наглая кошка, влезает на своё прежнее место. Я злюсь. Мне кажется, что все смотрят на неё с противоположных окон, а не на непогоду. Наглая и… Вот это выдержка – в космос летать, на дно морей опускаться!..

Чувствуя моё напряжение, она говорит, отвернувшись от меня:

– Агрессивность и злоба отрицательная твоя черта, Саша. Но истина состоит в том, что определённая доза этой агрессивности необходима мне. Я заряжаюсь ей. Подай мне ещё одну сигарету.

Я протягиваю ей целую пачку – пусть обкурится!

– Многие агрессивные и угрюмые мальчики становятся хорошими писателями… Странно, почему нет молнии?

– Что ты имеешь в виду?

– Твоя графомания.

– Ты читала? Я тебе не показывал.

– Да, читала, но не всё.

– И?..

Наконец-то она улыбается. И то, это не улыбка, мне кажется, а так – лёгкая насмешка надо мной.

– Тебе разве не интересно, что происходит сейчас в небе, а?

Я смотрю на небо – то же самое, что и три минуты назад. Мне плевать на природную стихию, а вот Татьяна выводит меня из себя!

Я снова стаскиваю её с подоконника.

– Хватит издеваться!

Она смотрит мне в лицо камнем. Уверенная и хрупкая. Большие карие глаза остаются неподвижными. Секундная слабость – и она снова прежняя, словно нет никакого испуга и паники.

– Я тебя чем-то обидела, милый?

Меня раздражают эти её словечки «милый», «мальчик», любимый»… Слащавость! Но, как девушку, её это украшает – себе я не могу позволить подобных слов. Как мужчина! Пусть даже они будут предназначены для Татьяны.

Руки берут хрупкие смуглые плечи, и я целую её. Мои пересохшие губы чувствуют мягкий бархат. Такое ощущение, как будто я опускаюсь в нирвану.

Она отстраняется, обнажённая грудь часто вздымается.

– Саша, что это такое? Как ты думаешь?

– Будет дождь.

– Нет, я не об этом. О нас…

– Без спроса не стоит заглядывать в личные вещи.

– Дурак ты, понятно?

Она победила.

– Дурак! – повторяет ещё раз.

Я прекрасно всё понимаю или пытаюсь понять. Во всяком случае, мысль о сознательной провокации отпадает. Да, она нравится мне, её чувства, видимо, выше. А последнее слово даёт возможность увидеть всю её девичью наивность. Всё-таки разница в возрасте – десять лет – ощущается. Но она не глупая девочка, она слишком умна – это и вызывает во мне порывы гнева, которые я пытаюсь скрыть даже от самого себя.

Ревность отсутствует напрочь! Какой-то всплеск произошёл, когда я увидел её голой на подоконнике, и всё. А она, наверно, хочет, чтобы во мне пробудилось это негативное чувство, которое она, без сомнения, путает с любовью.

Таня продолжает сверкать наготой. Но я не хочу возбуждаться. Да, ночь прошла бурно, мне было достаточно. Правда, она и не требует больше. Обнажённость тела, как норма, а не причина невыносимой жары, и полная внутренняя изоляция – такой она мне видится. И, видимо, такая она и есть. Для всех.

Она спрашивает:

– Ты слышишь гул?

Я отвечаю:

– На море шторм, видимо.

– Нет, не похоже.

– Просто, это волны бьются о берег.

– Мне страшно. Сожми меня крепко.

Она лжёт, но мои руки обвиваются вокруг её талии.

– Я тебе верю.

– И это всё?

– Да, а что ещё?

– Холодный ты.

– Я не умею притворяться.

– Хочешь сказать, я с тобой не откровенна до конца?

– Я тебе верю, – снова повторяю.

Девушка выскальзывает из объятий. Начинает одеваться. Медленно, давая рассмотреть каждый изгиб стройного тела.

– Ты красивая.

– Я это слышала. И не раз. На большее ты не способен.

Ветер усиливается. За окном сгущается мгла. Поздний вечер как будто, не день.

– Я ухожу.

– Ты хочешь уйти в такую непогоду?

– Если со мной что-то случится, виноват будешь ты, Саша.

Я хватаю её за блузку, притягиваю к себе:

– Не отпущу!

– Сказанное есть ложь?

– Есть правда.

– Трус!

– Почему ты так решила?

– Тебе страшно за меня.

Она говорит странные вещи.

– Нет, это что-то другое. Трус тот, кто боится за себя.

– А что ты чувствуешь по отношению ко мне?

Я не знаю, что ответить. Громкими словами на подобие «я тебя люблю!» (а они здесь были самые уместные) не умею разбрасываться. Моя заминка вызывает неподдельный интерес у Татьяны.

– Ни-че-го! – произносит она по слогам. – Это мой вывод раз ты молчишь.

Я бросаюсь на девушку и стаскиваю с неё одежду, которую она так долго надевала. Она не сопротивляется. Красота должна быть доступной. И вдруг я чувствую гул (нет, не слышу, а именно шестым чувством ощущаю, нутром что ли!), который был ранее недосягаем для меня. Это не шторм, однозначно. Но что может измениться в этот миг для нас?

Ничего.

***

Ненастье за окном превращается в кошмар. Свинцовые тучи и сильный ветер не уменьшают жару.

Я наваливаюсь на Татьяну, заливаю её потом. Она стонет, потеет не меньше меня, извивается змеёй. Я вижу её лицо. Тысячи гримас! Что она чувствует? Ей хорошо? Я стараюсь для неё, не для себя. Усталость прежних дней даёт о себе знать. Я не могу кончить, как будто во мне сидит литр водки. Но я трезвый! Мне нравится эта девушка! Я в смятении! Не может быть!.. Наконец, она взрывается воплем – и мне пора, не могу… Я продолжаю входить в неё с бешеной скоростью, она смотрит на меня, кусает свои пальцы на руках – ей больно! Я не могу остановиться. И не могу кончить.

– Хватит! – выкрикивает Таня и сбрасывает меня с себя.

***

Я снова ныряю в виртуальное пространство. Меня интересует погода. Но всё хорошо: солнечно и жарко. Прогноз один. Другого нет. Неужели всё так неожиданно происходит? Утром зной, в обед ураган, вечером война, а ночью любовь? Порядка быть не может. То, что было несколько минут назад, подтверждение этому, хотя я так и не излил семя. И то, что за окном – тому доказательство.

Тогда почему мне врут даже в интернете?

Отключаюсь.

Не та информация.

– Почему ты ни разу не говорил, что пишешь? – Татьяна остаётся в платье Евы. Я, несмотря на жару, одеваюсь. Мне стыдно, что у меня не получилось. – У тебя есть интересные вещи.

– Всё самое лучшее, по моему мнению, в своё время удалил модератор, а копий я не подумал сделать, не знаю почему. Для тебя это странно?

– Я не понимаю, Саша, если ты публиковался в интернете, то почему я не имею права прочитать то, что читают другие?

Я не отвечаю.

– У меня возникает одна лишь мысль, либо ты боишься за свои тексты по причине их низкопробности, а это не так, я убедилась, либо в тебе живёт «жучок», который скрывает некоторые чувства и слова от меня, – ты не умеешь высказаться до конца. Не потому, что не можешь, а потому, что ты так устроен, у тебя не получается.

Выстрел в висок! Я в ней не ошибся.

Блеснула молния, ударил гром. В квартире гаснет свет. Становится почти темно. Я не отчётливо различаю некоторые вещи. Татьяна делается серым пятном. И я есть для неё, наверное, такое же бесформенное тело.

– Продолжать есть смысл? – мне хочется завыть волком.

– При всём однообразии, жанрового и тематического, Саша, твои произведения объединяет некий гротеск современного мира. Зло пишешь по-доброму, – говорит она слова, которые, наверно, недавно вычитала из какой-нибудь книги, взятой из моего шкафа.

Молнии сверкают, освещая комнату. В эти мгновения я отчётливо вижу красоту лица Татьяны, её совершенное молодое тело – она стоит напротив и всматривается в моё лицо. Я молчу. Она, без сомнения, права. Есть «кто-то», кто сдерживает меня, и этот «кто-то», как выразилась Татьяна, назвав его «жучком», живёт у меня внутри. Но я предпочитаю думать совершенно по-другому, виня кого угодно, но только не себя.

***

Дождь всё так и не идёт. Ему давно пора было вылить месячную норму за один час, сделать наводнение, смыть к чёртовой матери этот усохший город, отомстить всем и каждому за большие и малые грехи, утаиваемые от чужих глаз. Но он упорно не хочет идти. Он ждёт, он медлит. Но он должен пойти когда-нибудь. Его сила в этом и состоит – падать холодными каплями на сухую землю, орошать её, делать плодородной. Либо разрушать.

И пошёл град! Шум падающих льдинок увеличивался. Не сговариваясь, мы одновременно подошли к окну. Странность зрелища заключалось в том, что с неба падали не градины, а настоящие камни.

– Вот и прорвало! – говорю я.

Татьяна прижимается ко мне всем телом, её трясёт. Я же на всё происходящее наблюдаю без всякого интереса, как будто так и должно быть. С неба падают камни, а меня это нисколько не удивляет!.. Всё крупней и крупней… Кто не успел, тот опоздал.

Трупы людей и животных засыпает градом камней размером с кулак. Покорёженные автомобили ежесекундно меняют свою форму…

Ветер меняет направление, и окно разлетается на мелкие осколки, обдаёт нас брызгами стекла, пластика и мелкой пыли. Я закрываю собой Татьяну, а сам продолжаю смотреть, как будто загипнотизированный…

Я пребываю в состоянии подобному трансу. Татьяна пытается оттащить меня от окна, плачет, уговаривает, но я под воздействием неизвестной силы продолжаю смотреть с высоты пятого этажа вниз, как будто смотрю не интересное кино по телевизору, безучастно и равнодушно… Я не замечаю ничего!

Всё же Татьяна уводит меня вглубь комнаты. Я прихожу в себя. В оконном проёме – что от него осталось – продолжают проноситься каменные заряды, но уже видно, они мельчают.

Через некоторое мгновение стихло. Я решаю, всё! Конец природной вакханалии. Но слышится тот самый гул, который я ранее принимал за шум моря. Он увеличивается! Татьяна вся сжимается в маленький клубок, превращаясь в испуганного ребёнка, и тут я понимаю, что я трус. Да, без всякого сомнения, я боюсь услышать правду о самом себе, боюсь показать своё творчество близкому человеку, считая, что меня осудят за несоответствие с общепринятыми нормами, и боюсь сейчас: и за себя, и за Татьяну, и за то, что, вообще, может произойти.

***

…с неба свалился большой камень. Он громадный! Метра четыре в диаметре. Блестящий и гладкий, как будто его отполировали. Он дымится.

Пошёл слабый дождь. И это, казалось, был не дождь вовсе, а слёзы, скупые слёзы природы. Бывает, и она ошибается. Она плакала о содеянном поступке.

Свинцовые тучи уходят в океан. Татьяна открывает глаза, медленно превращается в настоящую молодую женщину – она уже не та, какой была час назад.

Татьяна не верит своим глазам. Не верю и я.

– Бессмысленная жестокость природы не оправдывает жестокость самого человека, – говорю я совсем тихо.

Как бы очнувшись от долгой зимней спячки, Татьяна быстро одевается и идёт к телефону. Связь отсутствует. И это не удивительно. Могла бы догадаться.

Она смотрит на меня, я отворачиваюсь. Мне кажется, что надо расстаться. Но об этом ей скажу завтра.

Август 2008 года