Читать книгу Свирель Гангмара - Виктор Ночкин - Страница 9

Часть 1
Глава 9

Оглавление

Около полудня Лукас, как обычно, закончил работу в монастыре. План обители постепенно дополнялся, обрастал пометками и пояснениями. Художник уже прикидывал, в какой последовательности он будет расписывать помещения, да сколько подмастерьев потребуется… Неплохая работа, тихая, спокойная. Лукас не любил трудиться на людях, а обитательницы монастыря стараются не показываться на глаза мужчине. Все, кроме настоятельницы, старательно избегают художника. Зато нудная и настырная горбунья одна могла испортить настроение, это Лукас уже понял.

Погруженный в раздумья, художник шагал по лесу и вдруг заметил, что стало темно. Лукас замер и машинально посмотрел вверх – неожиданно посеревшее небо было, тем не менее, чистым. Ни облачка – очень странно, куда девается солнечный свет? Художник с тревогой огляделся – вокруг было тихо, даже лесные птицы смолкли. Ни шороха, ни треска веток под лапами зверья. Лукас переступил с ноги на ногу, хворост зашуршал, почудилось художнику, оглушительно. Потом вдруг налетел ветер, заходили верхушки сосен над головой, заскрипели, зашуршали, сухо зашелестела листва… И тут же странный ветер донес новые шумы – грохот, хриплые вопли боли и отчаяния, звон и скрежет.

Лукас осторожно двинулся навстречу звукам. Что бы там ни происходило, он должен это увидеть! Художник шагал осторожно, стараясь держаться под прикрытием деревьев. А в лесу становилось все темней и темней. И крики слышались все явственней.

Первого покойника Лукас увидел, когда звуки боя, казалось, были еще далеко. Выглянув в очередной раз из-за толстой сосны, художник заметил руку с растопыренными судорожно искривленными пальцами. Покойник замер, прислонившись к стволу по другую сторону от мастера. Гвардеец в кольчуге и шлеме. Меч валяется рядом, а по отставленной руке медленно стекают багровые капли… Лукас осторожно прикоснулся к плечу солдата, покойник медленно сполз в кучу хвои у подножия ствола и, перевернувшись, завалился лицом вниз. Лукас подобрал меч и двинулся дальше. Пройдя несколько шагов, он обнаружил в кустах начальника пинедской стражи. Эдвар лежал на боку, под ним быстро растекалась темная лужа, кровь медленно впитывалась в мох и пожелтевшую хвою. Этот был жив. Увидев, что стражник пошевелился, Лукас подбежал к нему и рухнул рядом на колени.

Эдвар приподнял голову и прохрипел:

– Наших… на дороге… Ночь… Там Бэр… он… где Бэр?..

При каждом выдохе по морщинам изо рта солдата стекала кровь.

– Что? – растерялся Лукас. Сперва художник не понял, что стражник называет имя сержанта.

Но ответить было некому. Последний красный ручеек сбежал по щеке Эдвара и стражник затих. Лукас быстро оглядел тело – в спине, под левой лопаткой, торчал нож, всаженный по самую рукоять. Художник в ужасе отпрянул, побежал, не разбирая дороги… за кустами остановился, испугано озираясь по сторонам. Здесь было уже совсем темно, будто наступила ночь.

Лукас побрел в сумраке, изредка между деревьев мелькали какие-то фигуры, звенело оружие, кто-то надрывно орал… Ноги то и дело скользили в лужах крови, несколько раз попадались покойники – прислуга в добротных камзолах и стражники из Пинеда. Художник проклинал собственное любопытство, но упрямо шел дальше, не в силах остановиться или свернуть в сторону.

Лес становился все реже, впереди была дорога, там горели телеги, озаряя оранжевым пламенем странную темноту. Одна повозка, съехав с тракта, врезалась в росшие на опушке топольки, сломала несколько стволов и завалилась набок. В рассыпавшейся поклаже копошились двое в темных накидках. Лукас отшатнулся и, благодаря Гилфинга, что никем не замечен, попятился назад – в густой лес, под прикрытие мощных сосен. Художник шагал наискосок, постепенно удаляясь от дороги и обходя встречающиеся по пути тела. Один раз Лукас приметил покойника в темном плаще и кожаных, усиленных металлическими бляхами доспехах, этот явно не принадлежал к охране каравана. Лица его мастер не разглядел, лежал разбойник спиной вверх.

Впереди послышались крики и звон клинков. Лукас понял, что не успеет сбежать, и притаился за причудливо переплетенными стволами. Осторожно выглянул. Двое в темном теснили солдата, стараясь прижать к деревьям – как раз к тем, за которыми притаился Лукас. Солдат отступал, с трудом отражая удары с двух сторон. Возможности оглянуться у него не было, и только когда спина уперлась в твердое, он понял, что угодил в ловушку. Радостно завопив, разбойники кинулись к нему, занося клинки, латник пригнулся. Один бандит угодил мечом в сосну над головой противника, клинок другого заскрежетал о кольчугу, солдат нанес ответный удар – разбойник с воем кинулся, ломая кусты, к дороге… Тут Лукас, едва соображая, что делает, выступил из укрытия и ткнул в лицо второго разбойника подобранным мечом. Острие угодило в глазницу и пробило мозг. Не издав ни звука, злодей завалился навзничь, выдернув рукоять из разом ослабших пальцев художника.

* * *

Спасенный Лукасом солдат, едва глянув на художника, бросил: «Бежим!» – и первым помчался по темному лесу, петляя между древесных стволов, Лукасу ничего не оставалось, кроме как побежать следом. Чем дальше оставалась дорога и горящие повозки, тем становилось светлей. Наконец латник остановился, привалившись к дереву, и поглядел на спутника.

– А ты не из наших? – тяжело переводя дыхание, пропыхтел он. – Вроде я тебя в обозе не приметил.

– Нет, я… случайно проходил.

Лукас только теперь рассмотрел, что солдатик совсем молоденький, лет двадцати. Перепугался, должно быть.

– Сам Гилфинг тебя послал, добрый человек, – заявил парнишка. – А как бы теперь к городу выйти?

– К городу… – Лукас огляделся, – пожалуй, туда.

Они побрели по серому лесу. Художник молчал, зато солдатик болтал без умолку. Должно быть, от пережитого волнения.

– …Мы и не думали, что кто-то осмелится напасть на господина казначея. Разбойники обычно выбирают добычу полегче, чем наш конвой. Я даже удивился, когда эти к нам присоединились – ну, эти, из Пинеда. Стража городская. Командир у них такой… сутулый такой…

– Эдвар, – вставил Лукас. – Его убили.

– Да, Эдвар, – тараторил латник, – так вот, мы по дороге двигались, я в головном разъезде ехал, нас разбойники пропустили, а мы ничего не заметили. Вроде и не было никакой засады! Наверное, колдовство! Точно, это колдовство!

Лукас подумал, что дозорные, скорей просто не слишком приглядывались к лесу по обочинам, потому что не ждали нападения, а колдовство Марольда здесь не при чем – но смолчал.

– …А потом как загрохотало что-то, как завыло! – захлебываясь, продолжал солдатик. – И еще стало смеркаться! Мы развернули коней и назад, да вдруг на всем скаку влетели в ночь.

– В ночь?

– Ну да! Это если идти, как мы вот сейчас, то вроде темнеет постепенно. А когда галопом… В общем, очнулся в кустах, кругом телеги горят, бой идет… да какой там бой… Этот колдун, Гангмар его забери… никогда бы не подумал, что может быть такая сила у человека. Он одной рукой перевернул фургон, я сам видел! Было темно, но телеги горели, огонь яркий! Так он ухватил фургон за борт! Одной рукой!..

Солдатик умолк. От горящего обоза они ушли достаточно далеко, здесь уже стало светло – почти, как и положено в полдень. Деревья расступились, и беглецы вышли к дороге. Разбойников было не видать, в отдалении темнели стены Пинеда, да в нескольких сотнях метров впереди, ближе к воротам, маячила горстка беглецов, несколько пеших окружали всадника, который сидел на упряжной лошади боком, так что его поддерживали, чтобы не свалился.

– О, да это же господин казначей! – обрадовался солдатик. – Жив, значит! И вон еще наши. Ну, благослови тебя Гилфинг, добрый человек! Идем, я расскажу, как ты меня выручил! Попрошу, чтобы наградили!

– Да нет, что ты… – Лукас смутился, – я же ничего, я так, случайно…

– Ничего себе случайно! С одного удара разбойника свалил! Пойдем!

– Я… э… мне домой надо, дочка там осталась.

– Ну, хоть скажи, как тебя звать? За кого мне Гилфингу молиться?

– Да… Знаешь, лучше не надо никому рассказывать. У разбойников здесь повсюду глаза и уши, – Лукас невольно огляделся по сторонам. – Если они проведают, что я…

– Ну, как хочешь! Тогда я своих догонять?

Парнишка сделал несколько шагов, оглянулся. Помахал рукой Лукасу и торопливо зашагал к городу.

* * *

Художник же повернул обратно к лесу и медленно побрел в сторону дома.

День выдался душный и необычайно жаркий. Солнце, проглянув сквозь мутную серую пелену, палило нещадно. Идти было тяжело, ноги вдруг стали, как ватные, перед глазами плыл туман. Только теперь Лукас, наконец-то, осознал, что находился недавно на волосок от гибели. При этой мысли все сжалось внутри от страха. Надо же, ведь сражаясь с разбойником, совсем ничего не боялся, а теперь вот, поди ж ты, дрожит, как осиновый лист, несмотря на жару.

Лукас сошел с дороги на обочину, спрятался от палящего солнца под тенью высокого ясеня. Долго стоял, прислонившись спиной к шершавому стволу, смотрел на широкие, раскидистые ветви. Постепенно приходил в себя. Лес, тишина, только листья едва шелестят на ветру, да птицы вот снова поют. Будто вовсе и не было криков и стонов, лязга оружия и хруста раздробленных костей. Тихо, спокойно в лесу.

«Как-то уж слишком даже тихо», – вдруг подумал Лукас.

И именно в этот момент неподалеку раздались голоса.

Вскоре из-за деревьев показались несколько стражников. Они прошли мимо, не обратив внимания на Лукаса. Только один оглянулся и внимательно посмотрел на художника.

Лукас узнал в нем сержанта Бэра и почтительно поздоровался. Тот еле заметно кивнул головой. Однако, пройдя немного, вдруг остановился и что-то негромко сказал своим спутникам. Те поначалу слегка замедлили шаг, но тут же уверенно двинулись дальше. А Бэр повернул назад и подошел к художнику.

– Вы, кажется, ранены, любезнейший? – заботливо осведомился он.

Тут только Лукас заметил, что его ладони и чуть ли не весь правый рукав до самого плеча залиты кровью.

– Да нет… я тут просто шел мимо…

– Просто шли мимо? – удивился Бэр. – Право же, не скромничайте, признайтесь, что тоже сражались с разбойниками. Вас видели возле обоза с оружием в руках, – почему-то шепотом добавил он.

– Ну, в общем, да, так получилось…

– Понимаю, не могли остаться в стороне, – натянуто улыбнулся Бэр, и в его глазах сверкнул недобрый огонек. – Однако впредь советую быть осторожней. Кроме того, – сержант опять перешел на шепот, – человек, который не служит, то есть не солдат, не стражник, а самый что ни на есть обыкновенный человек, но при этом с оружием в руках… может быть сам случайно принят за разбойника, – неожиданно закончил он.

– Да, как же так… – потрясенно пробормотал художник.

– Ну-ну, не волнуйтесь, это я так, к слову говорю. Нисколько не сомневаюсь в вашей благонадежности. Но на будущее все-таки будьте предусмотрительней. Не каждый, знаете ли, будет доверять вам, как я, – многозначительно добавил сержант, и, не дожидаясь ответа, поспешил вслед за своими спутниками.

Художник растеряно посмотрел ему вслед. Потом быстро зашагал к дому. Пройдя уже большую часть пути, Лукас поднял руку, чтобы утереть пот со лба, и снова увидел запекшуюся кровь. Пришлось возвращаться назад, спускаться к речке.

Он долго умывался, застирывал страшные бурые пятна на рубахе.

«Хорошо, что вовремя заметил, – думал художник, – представляю, как Мона бы перепугалась, увидев кровь».

Лукас решил ничего не рассказывать дочери. Да и самому хотелось поскорей забыть этот день, как страшный сон. Художник быстро шел по залитой солнцем знакомой тропинке. Слава Гилфингу, он уцелел, жизнь продолжается. Дома его ждут незаконченные картины. Ну, и дочка, конечно, тоже ждет. Вот ведь снова в окошке горит свеча. Видать, Мона зажгла, когда в лесу стемнело, да так и забыла погасить.

Художник, подходя к дому, еще издали заприметил едва заметный при свете солнца огонек, и, глядя на него, невольно улыбнулся.

Свирель Гангмара

Подняться наверх