Читать книгу Богиня Грецкая - Виктор Плотицын - Страница 5

Из переписки в Интернете:

ХХХ: – В Академгородке при СССР была самая высокая плотность жителей с высшим образованием на планете.

УУУ: – Ха! Ты явно не бывал в Цюрихе и не пил с тамошними дворниками!

ХХХ: – Я с ними пил еще в Академгородке!

(с сайта https://www.anekdot.ru/)

Я с максимальной деликатностью побарабанил по косяку замдиректорской двери. И осторожно потянул ее на себя.

– Здравствуйте, можно?

– Здравствуйте, заходите, Евгений Иванович.

Киреев в порыве вежливости даже оторвал зад и чуть приподнялся над дальним концом необъятного рабочего стола.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Как дела, как семья, как здоровье?

Про письменный стол Киреева можно написать большой лирический рассказ. Он чудом сохранился с дореволюционных времен. Тогда еще не знали, что мебель нужно делать из опилок и только заборы – из досок.

Его массивные ножки излучают тепло благородного темного дерева. А верхняя часть покрыта зеленым бильярдным сукном. И по размерам напоминает небольшое футбольное поле. Во всяком случае, девятнадцатидюймовый монитор смотрится здесь мелким чернильным прибором.

Такой стол должен хранить массу любопытных воспоминаний.

Через его зеленое сукно когда-то перегибали недорослей, дабы с помощью розги объяснить, что учение все равно свет. Он украшал почетные президиумы комсомольских собраний. На него выкладывались экзаменационные билеты по каверзным вопросам марксизма и закона Божьего. За ним рождались как рутинные научные идеи, так и вдохновенные доносы или бюрократические распоряжения.

Киреев использует его сразу с нескольких сторон. Просто пересаживаясь туда-сюда – в зависимости от того, чем хочет заняться.

На центральном месте он крупный хозяйственник и администратор. Ему приходится звонить по телефону, листать перекидной календарь, сочинять приказы, обдумывать финансовые документы. Здесь он должен разрываться на части и трагически сообщать, что у него сердце, давление и не десять рук

Пространство напротив предназначено для работы ученого с громким по российским меркам именем. Там высится аккуратная стопа чужих диссертаций и статей, которые желательно отрецензировать.

Киреев расправляется с ними по личной наработанной методике. Он давно осознал, что авторитет зависит не от самой подписи, а от сложности ее получения. Поэтому он штампует стандартные одобрительные рецензии, даже не просматривая материал. Но обязательно выждав несколько тревожных для автора недель.

Дальнее от входа боковое место отведено науке. Тут лежат раскрытые словари и справочники. И душа Киреева должна отдыхать при виде нормального рабочего беспорядка. Хотя сюда он пересаживается гораздо реже, чем следовало бы гиганту мысли и отцу русской демократической филологии.

С четвертой стороны замечательного стола принимаются посетители.

Именно туда я и уселся, недоумевая, о чем пойдет разговор. Ругать меня, вроде, не за что. Хвалить, кажется, тоже. Внеслужебной дружбе с начальством мешает разница в возрасте, определяющая круг интересов.

– Догадываетесь, зачем я вас вызвал? – поинтересовался Киреев.

Я молча пожал плечами. Не озвучивать же грубоватую поговорку, что любопытной Варваре плеву порвали.

Киреев изобразил приступ липкой отеческой заботы:

– Что там у вас с диссертацией? Я просматривал первую главу, по-моему, она получилась солидной и достойной. И тема любопытная – современный жаргон, связанный с распространением Интернета. Нестандартное, чрезвычайно актуальное исследование. Но насколько я понимаю, до защиты еще далеко? Может быть, вам есть смысл сменить научного руководителя? В конце концов, Мария Степановна человек чрезвычайно загруженный. Единолично редактирует все словари новых слов, пишет массу статей, руководит группой. Ей на вас элементарно не хватает времени…

Киреев помолчал, как бы подчеркивая глубину личных переживаний за мою не должным образом состоявшуюся судьбу.

– А ведь у нее и возраст солидный, и здоровье, мягко говоря, начинает подводить…

Народная мудрость гласит: не спорь с руководством, денег не будет. Но при такой зарплате работа все равно превращается в хобби.

– Мария Степановна не при чем, – сказал я. – Это у меня не хватает времени. А может даже и способностей.

– Ну уж нет! – замахал руками Киреев. – Никогда не поверю! Я давно к вам присматриваюсь. Вы несомненно способный, даже можно сказать, талантливый человек. Скажите честно – вас не тяготит должность рядового составителя?

Я сделал вид, что перебираю в уме имеющиеся жизненные ценности. И через две секунды уклончиво ответил, что должность сама по себе не так уж важна. Главное – чтобы в руках спорилось любимое дело, которое кормит и способствует творческой реализации. Потому что сколько ни поднимайся по служебной лестнице, всегда найдется начальник, который будет работать меньше, а получать больше.

– Вот именно! – обрадовано подхватил Киреев. – И я о том же. Мало у нас в институте доверяют творческой молодежи. А науке сейчас нужна свежая горячая кровь. Как только защититесь, сразу назначим вас руководителем группы неологизмов. Сначала, конечно, с испытательным сроком. Но думаю, что вы успешно справитесь.

– А как же Мария Степановна? – довольно глупо спросил я.

– Марии Степановне будет только лучше, – убежденно пророкотал Киреев. – На пенсию ведь ее никто не отправляет. Пусть работает по свободному графику, да и зарплата почти не уменьшится. Она нам с вами еще спасибо скажет.

Он как-то незаметно включил меня в тесный круг единомышленников.

Интеллигентные люди должны делать интеллигентные подлости. То есть при этом демонстрировать самые благородные намерения.

Я вышел от Киреева безрадостным, как опоздавший на рейс пассажир. Когда умом понимаешь, что надо просто дождаться следующего самолета, а настроение все равно ниже плинтуса.