Читать книгу Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Наталья Павлищева, Виктор Поротников - Страница 23

Когда человека постигает разочарование в другом человеке, от этого как-то сразу тускнеют краски окружающего мира, рушатся радужные надежды, возникает неизбывная печаль некой утраты. Все это переживала Сфандра. С возвращением в Киев Владислава для Сфандры потянулись дни мучительной тревоги. Владислав часто бывал в тереме Улеба, терпеливо выслушивая его нравоучения и христианские проповеди. Истинной же причиной этих визитов было желание Владислава увидеться со Сфандрой. Сфандра стала поверенной всех тайных замыслов Владислава, которые были один безумнее другого. Сначала Владислав признался Сфандре, что собирается составить заговор против Святослава и привлечь к этому заговору Улеба. Когда Сфандра отговорила Владислава от этой опасной затеи, у того появилась другая безумная мысль – устроить побег хану Илдею.

– Тогда печенеги помогут мне одолеть Святослава, – молвил Владислав Сфандре. – Илдей приведет свою орду к Киеву, а я впущу печенегов в город. Токмо это надо сделать до возвращения Святослава из похода.

Сфандре стоило немалого труда убедить Владислава не затевать это опасное дело. Без сторонников в самом Киеве вызволить Илдея из темницы Владиславу не удастся. Преданных друзей у Владислава в Киеве нет, дружина его осталась на Волыни. Родственники и те не жалуют Владислава, так как из-за него они лишились милости Святослава.

Приходила в гости к Сфандре и Предслава, утратившая свою былую надменность и всячески искавшая сближения с женой Улеба. Предслава не скрывала того, что намерена воспользоваться разумными советами Сфандры, которая всегда умеет ладить со Святославом, и не только с ним. Многие бояре относятся к Сфандре как к равной под впечатлением от ее холодного ума. Предслава стала даже одеваться, как Сфандра, носила украшения, как у Сфандры. Все сказанное Сфандрой Предслава старательно запоминала, особенно если это касалось каких-то судебных дел или переговоров с иноземными послами.

Однажды, прогуливаясь у корабельной пристани на Почайне-реке, Сфандра вдруг увидела в пестрой толпе Калокира. От изумления и неожиданности Сфандра застыла на месте, это показалось ей наваждением. Калокир тоже заметил Сфандру и ускорил шаг к ней навстречу. Прошло два года с момента их разлуки. Грек был все так же красив и статен. Они обнялись средь шумной людской толчеи, как старые друзья.

– Очам не верю! – с улыбкой молвила Сфандра. – Ты ли это, Калокир? Вот так встреча! Ты надолго в Киев?

– Отчего ты не спрашиваешь, вспоминал ли я тебя все это время? – проговорил грек, крепко сжимая руки Сфандры в своих сильных ладонях.

– Знаю, что вспоминал, – тихо сказала Сфандра. – И ты частенько бывал в моих мыслях.

– Василевс опять отправил меня послом к Святославу, – промолвил Калокир. И заговорщически добавил: – По очень важному делу! Надеюсь, Святослав в Киеве?

Сфандра отрицательно качнула головой, звякнув серебряными височными подвесками.

– Святослав воюет с вятичами, – сказала она.

– Как? Опять?! – изумился Калокир. – Кто же правит Киевом в отсутствие Святослава?

– Его сводный брат Улеб, – ответила Сфандра, не пряча улыбку. «Поистине все повторяется в этом мире!» – говорил ее смеющийся взгляд.

– О, Пресвятая Дева! – воскликнул Калокир. – У вас тут с годами ничего не меняется! Святослав где-то воюет, а Улеб блюдет его трон.

Задрав голову, Калокир раскатисто расхохотался. Глядя на него, засмеялась и Сфандра. Проходившие мимо торговцы и носильщики грузов удивленно таращились на княгиню и ее собеседника в греческом одеянии, не понимая причину их веселья.

Прямо с пристани Сфандра привела Калокира к себе домой. По дороге Сфандра расспросила Калокира о своих племянниках Харальде и Тюре. Как им живется в Царьграде?

Харальда Калокир пристроил в отряд дворцовой стражи, благо у того был подходящий рост и телосложение. Харальд быстро освоил греческий язык. Он возмужал и пребывает в полном достатке. Тюра живет у родственников Калокира со стороны жены. Дабы с выгодой выйти замуж, Тюре предстоит не только выучить язык ромеев, но и пройти достойное знатной девушки воспитание. У хозяев дома, где поселилась Тюра, трое своих дочерей на выданье. Тюра посещает занятия вместе со своими новыми подругами.

В тереме Улеба все было по-старому. В бревенчатых покоях с коврами на полу все так же пахло мятой, чабрецом и свежим квасом. Когда челядинцы накрыли на стол, Калокир обратил внимание, что все яства и напитки выставлены только на золотой и серебряной посуде.

– Откуда это у вас? – изумился Калокир, рассматривая золотые чеканные чаши и блюда, серебряные кувшины и бражницы с фигурными ручками и тончайшими узорами.

– Из хазарской добычи Святослава, – ответила Сфандра, наливая гостю медовой сыты. – Нам-то немного перепало. Вот в теремах Свенельда и Гробоя есть на что посмотреть, у них-то сокровищ полны сундуки!

– А у Святослава в сокровищнице много богатств? – поинтересовался Калокир.

– Полным-полно! – махнула рукой Сфандра. – Я-то не видела эти богатства. Мне Предслава рассказывала, ей довелось побывать в мужниной сокровищнице. Все золото, какое Предслава на себе носит, тоже хазарское.

Калокир стал серьезным и задумчивым, словно собирался заговорить со Сфандрой на неприятную ей тему.

Сфандра взирала на Калокира с неким таинственным ожиданием в глазах.

– Где Улеб? – как бы между прочим спросил Калокир, угощаясь пирогами с черникой.

– На охоте, – ответила Сфандра. – Завтра должен вернуться.

По знаку Сфандры, девушки-служанки удалились из трапезной.

Калокир словно ждал этого. Он подсел к Сфандре и трепетно обнял ее за плечи.

– Дивная! Не к Святославу, а к тебе летел я, как на крыльях! – прошептал Калокир. – Мы можем где-нибудь уединиться?

На бледных щеках Сфандры загорелся слабый румянец.

Она медленно проговорила:

– Подкрепись немного пирогами, мой долгожданный. Потом я отведу тебя в светелку, где нам никто не помешает.

Однако Калокир был весь во власти вожделения, ему было не до еды. Был полдень – самое дремотное время; челядь разбрелась кто куда, многих свалила сонливость после сытного обеда. Ленивый ветерок прокрадывался сквозь плохо прикрытые ставни окна, наполняя светлицу запахом листвы и свежескошенной травы; внизу, под окном, челядинки срезали серпами разросшиеся сорняки возле яблонь и кустов смородины. Откуда-то тянуло дымом. Калокир, раскрасневшийся после обладания любимой женщиной, втянул носом воздух.

– Я распорядилась, чтобы тебе истопили баню, – сказала Сфандра, отвечая на немой вопрос своего любовника. Она улыбнулась и добавила: – Хочешь, я сама попарю тебя березовым веничком?

– Конечно, хочу! – без колебаний проговорил Калокир и с нежностью провел рукой по прекрасной обнаженной груди Сфандры. – Когда ты рядом со мной – я счастливейший из смертных! Но как посмотрят на это твои служанки?

– Баней занимается та из моих служанок, которая умеет держать язык за зубами, – ответила Сфандра.

Наступило недолгое молчание.

Затем, пристально глядя в лицо Калокиру, Сфандра промолвила:

– Ты как будто чем-то озабочен? Что тебя тревожит?

– Меня тревожит поручение василевса, милая, – со вздохом ответил Калокир, продолжая ласкать пальцами грудь Сфандры, розовые бутоны ее сосков.

– Что это за поручение? – поинтересовалась Сфандра.

– Я тебе рассказывал в прошлый свой приезд о трудной войне, какую вели ромеи с болгарами больше тридцати лет тому назад, – сказал Калокир. – Болгарский властитель Симеон едва не разорил Константинополь. Симеон взял себе царский титул. Он диктовал ромеям свои условия, поскольку был непобедим на поле битвы. Симеон навязал Империи договор, по которому ромеи обязаны ежегодно выплачивать болгарам выкуп золотом. Симеона давно нет в живых, но василевсы ромеев по-прежнему выплачивают болгарам эту постыдную дань.

Лежа на смятой постели в ореоле своих спутанных волос, Сфандра внимательно слушала речь Калокира; она была свежа и румяна, как спелое яблоко.

– Ныне Болгария не столь сильна, как была при Симеоне, – продолжил Калокир, – поэтому василевс Никифор вознамерился избавить Империю от Симеоновой дани. Поскольку лучшие ромейские войска и полководцы заняты войной с арабами в Азии, Никифор надумал натравить на болгар Святослава. Ведь по договору с князем Игорем Русь является союзницей Константинополя. Святослав обогатится на войне с болгарами, а Никифор принудит болгар предать забвению постыдный Симеонов договор.

Калокир умолк, заметив, что губы Сфандры шевельнулись.

– Хитро задумано, – обронила она, – но пойдет ли на это Святослав?

Калокир негромко проговорил:

– В трюме моего корабля лежит пятнадцать кентинариев золота. Василевс полагает, что это самый весомый довод. Я и сам так думал, покуда не увидел золотые кубки и вазы в Улебовой трапезной. Ежели Святослав взял все сокровища хазар, не покажется ли ему золото василевса жалкой подачкой? Вот что беспокоит меня.

– Святослав ныне необычайно богат, – промолвила Сфандра, усаживаясь на постели и отбрасывая с лица непослушные пряди. – Вполне может быть, что Святослав не позарится на золото василевса. Другие доводы, кроме золота, у тебя имеются?

Сфандра заглянула в глаза Калокиру. Калокир отрицательно помотал головой.

– Тогда тебе нужно придумать эти доводы, пока Святослав не вернулся из похода, – сказала Сфандра.

* * *

Никогда в своей жизни Калокир так не волновался, как перед этой встречей. Ему предстояло разговаривать со Святославом, самым непредсказуемым и самым непобедимым из киевских князей. В свои двадцать шесть лет Святослав исходил с войском огромные пространства от Днепра до Кавказа и нигде не знал поражений.

В Европе и Закавказье о Святославе говорят с уважением и страхом. В Константинополе Святослава сравнивают с прославленным Александром Македонским, который в столь же молодые годы шел от победы к победе и завоевал азиатские земли до самой Индии.

Много раз Калокир пытался представить эту встречу, заранее придумывая подходящие обороты речи, припоминая наиболее соответствующие этому моменту остроты. На деле же все случилось совершенно непредсказуемо. Вернувшийся с охоты Улеб потащил Калокира в Вышгород на встречу с княгиней Ольгой. Находясь в Вышгороде, Улеб и Калокир вдруг узнают, что войско Святослава находится на пути к дому, ратники плывут на ладьях по Днепру. Улеб и Калокир сели на коней и вернулись в Киев.

Оказалось, что Святослав уже в Киеве. Князь с конной дружиной добрался до Киева через земли северян. И вот Калокир стоит на теремном дворе и ожидает, когда его позовут в княжескую гридницу. Оттуда доносился гомон подвыпивших мужских голосов, громкий хохот, женский визг… Все эти звуки перекрывала протяжная песня, выводимая доброй полусотней мужских глоток, с удивительным многоголосьем подпевок. В песне говорилось о былинном пахаре Микуле Селяниновиче, впитавшем в себя силу матери-земли и эту землю почитающем. Микула Селянинович противостоит богатырю-исполину Святогору, всей силы которого не хватает даже на то, чтобы поднять переметную суму Микулы.

Калокир стоял под тесовым навесом. Он был смущен и раздосадован, с ним не очень-то здесь считаются! А ведь он – посол василевса ромеев! Древняя слава империи ромеев, существующей уже пять веков, как видно, никого не впечатляет в окружении Святослава. Да и сам Святослав, наверно, уже мертвецки пьян!

Вдруг на теремном крыльце появился Улеб и с ним какой-то широкоплечий крепыш с бритой головой. Оба стали спускаться по ступеням, о чем-то беседуя на ходу. Улеб был одет в длинную княжескую свитку из темно-красной парчи, с длинными рукавами, расшитую узорами из золотых ниток на груди и плечах. На ногах у него были желтые сапоги без каблуков с загнутыми носками. Спутник Улеба был босоног, в льняной, чуть помятой рубахе с красным оплечьем и белых льняных портах.

Они подошли к Калокиру.

– Извини за долгое ожидание, друг мой, – обратился к послу Улеб. – По нашему обычаю, с пира нельзя уйти князю, не выслушав приветствия от каждого из именитых гостей. Но твое ожидание вознаграждено – Святослав перед тобой!

Улеб с улыбкой похлопал молодого бритоголового крепыша по плечу.

У Калокира от изумления рот открылся сам собой. Так это и есть прославленный сын мудрой княгини Ольги?! Изумление Калокира тут же переросло в сильнейшее смущение. Последние два года сын княгини Ольги так часто занимал думы Калокира, имя Святослава так часто звучало в разговорах приближенных василевса. И теперь князь Святослав стоит перед Калокиром – так скромно одетый, с такой необычной внешностью! – а у бедняги посла вылетели из головы все фразы и мысли. Собрав волю в кулак, Калокир отвесил князю поклон и, заикаясь, произнес приветствие.

– И тебе доброго здоровья, посол, – ответил на приветствие Святослав.

В поведении Калокира чувствовалась некая натянутость.

– Излагай дело, с каким ты прибыл в Киев, – шепнул послу Улеб с ободряющей улыбкой.

– Что? Прямо здесь? – удивился Калокир.

– Не робей, посол, – дружелюбно промолвил Святослав. – Зачем нам лишние церемонии? Молви, с чем приехал.

Лицо Калокира приобрело напряженное и озабоченное выражение. Такого поворота он совсем не ожидал! Разве так встречают послов? Однако отступать некуда, надо выполнять поручение василевса.

* * *

С застолья у Святослава Улеб вернулся поздно вечером. Сфандра ожидала его, пребывая в сильнейшем нетерпении.

Улеб сидел на стуле в исподней рубахе из тонкого полотна, а молодой челядинец стягивал сапоги с его ног. Другой челядинец снимал золотые перстни с пальцев Улеба и складывал их в берестяной туесок.

Сфандра приблизилась к мужу, бесшумно ступая по коврам босыми ногами. На ней была длинная ночная сорочица без рукавов, на тонких бретельках. Эту шелковую полупрозрачную тунику светло-бежевого цвета подарила Сфандре Предслава. Длинные светлые волосы Сфандры были распущены по плечам.

Сфандра мягко встряхнула супруга за плечо, видя, что он клюет носом.

– Решилась ли судьба Владислава? – спросила Сфандра. – Предслава сказала мне, что его тоже приглашали на пир.

Улеб взглянул на жену немного осоловелыми глазами, он был во хмелю.

– Святослав простил Владислава, – ответил Улеб и с важностью приподнял подбородок. – Благодаря мне сжалился Святослав над Владиславом! Так-то, милая! Кто пленил хана Илдея? – Улеб ударил себя кулаком в грудь. – Я пленил! Кто разметал печенегов, как мякину по ветру? Я разметал! Ныне со мной нельзя не считаться. Пошли вон! – прикрикнул Улеб на челядинцев, те опрометью выскочили за дверь.

– Что ответил князь Калокиру? – опять спросила Сфандра, бессознательно прижав руки к груди. – Как решилось его дело?

– А никак не решилось… – Улеб громко икнул. – На днях Святослав соберет старшую дружину, будет думать, что ответить василевсу ромеев.

– Ты-то высказал свое мнение Святославу? – подступила к мужу Сфандра. – Сказал ли ты князю, что я тебе велела? Ну, отвечай!

Улеб развязно ухмыльнулся.

– Да уж не сидел молчком, любезная моя! Святослав сначала у меня совета спросил. – Улеб ткнул себя в грудь пальцем. – И я выложил Святославу все, что мы с тобой давеча обговорили, лада моя. Я сказал Святославу, что хазары и булгары разбиты, вятичи покорены, аланы и касоги примучены, стало быть, на востоке больше нечего делать, пора вести полки на запад!

– Молодец! – Сфандра поцеловала мужа в потный лоб.

Позвав челядинцев, Сфандра велела им отнести пьяного Улеба в постель. Сама встала у распахнутого окна, за которым догорали отблески пурпурного заката. Вот и прошел еще один день, начавшийся для нее в сумраке душевной неурядицы. А что принесет ей день грядущий? Сфандре казалось, что наступает время великих перемен в мире, и в душе у нее разливался непонятный страх. Что готовит ей судьба? Быть ли ей щепкой, затянутой в бурный водоворот грядущих событий, или она будет подобна большому кораблю, смело рассекающему грозные волны.