Читать книгу Белая волчица. Солдат ненависти - Виктор Пронский - Страница 10

Миссия в Минск

Как я, семилетний глупый мальчик, оказался в Белоруссии, а потом в Минске, я опишу немного попозже, а пока.

Итак, я и моя мама оказались в Минске. Как потом стало известно, у моей мамы оказался любовник, откуда он взялся, а чёрт его знает.

Спустя много десятилетий, вспоминая это время, я много думал, взвешивал, сопоставлял и пришёл к шокирующему предположению, а не причастна ли ко всему этому моя бабушка.

Не бабуля ли подсунула моей маме этого любовника-белоруса, чтобы отправить мою маму в Белоруссию.

Там, в Белоруссии, у мамы появилось много знакомых, в том числе Анна Константиновна Мелешко, бывшая партизанка, участница партизанского движения в Белоруссии во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.

Откровенно говоря, в то время я ни о чём не подозревал, и только через многие десятилетия, сопоставляя все события в Минске, скрупулёзно их просеивая, я задумался.

Во-первых, кто такая эта Мелешко. Она сама рассказывала, что она была разведчицей в партизанском отряде, принимала участие в подрывах немецких эшелонов, в которых перевозили германских солдат, участвовала в десятках нападений на немецкие боевые автоколонны, участвовала в десятках засад на немецких солдат.

Я учился в школе в Минске, а классной руководительницей в классе, в котором я учился, была Анна Константиновна Мелешко.

Нередко на уроках в классе, она рассказывала всему классу о своих партизанских подвигах. Весь класс слушал её, раскрыв рот.

То, что она рассказывала, несколько отличалось от того, что говорилось в то время о партизанах Белоруссии.

По словам Мелешко, партизаны Белоруссии были крайне жестоки, совсем не так описывали партизан в официальных сообщениях, в книгах, газетах, радио, в кино.

Так Анна Константиновна рассказала нам об одном случае, добавив, что это был не единичный случай.

В партизанском отряде разоблачили немецкую шпионку. Будучи белоруской, она работала на немцев, из-за неё погибло много партизан и мирных жителей, немцы их всех расстреляли.

Состоялся партизанский суд, приговор – расстрел.

Однако вместо расстрела её увели в лес и посадили на муравьиную кучу, живой.

Она орала так, что было слышно за километр, муравьи пожирали её три дня.

Или ещё, очень часто партизаны казнили своих полицаев, которые служили немцам.

В официальных сводках сообщалось, что партизаны поймали и по приговору трибунала казнили предателя своего народа, немецкого холуя.

Однако Мелешко рассказывала, и сама участвовала в десятках таких казней немецких холуёв, но Мелешко добавила, что партизаны убивали и всю семью этого предателя, жену, мать, отца, деда, если он был, расстреливали всех детей этого немецкого холуя. Убивали даже грудных детей.

Вы спросите, а как на такой беспредел реагировали отцы-командиры? А никак.

Когда немцы или полицаи попадали в плен к партизанам, то они все давали правдивые показания, партизаны умели допрашивать своих врагов.

И всё равно всех пленных расстреливали.

Мелешко не отррицала, что расстреляла не менее 30 таких пленных.

Впрочем, партизаны полицаев в плен почти не брали.

Мелешко рассказывала, что существует мнение, что все немцы – это звери-убийцы.

Она подтверждала это мнение, но утверждала, что обычные немецкие солдаты очень сильно отличались от немцев, одетых в чёрную форму, вот эти были зверьё, а обычные солдаты – это просто солдаты.

Но партизаны ненавидели хуже эсэсовцев своих местных полицаев.

К тому же эти местные холуи были для партизан даже опаснее, чем немцы-эсэсовцы. Ведь они были свои, местные, и знали многое, и выдавали патриотов немцам, на смерть.

Анна Константиновна рассказывала, как ходила в партизанские рейды по оккупированным землям немцами.

Как врывались в города и деревни, где стояли немецкие гарнизоны, как брали на ножи немецких часовых, как бились на улицах и в домах, убивая немцев и полицаев, она, Мелешко, много раз сходилась в рукопашной с немцами. Если успеешь первым выстрелить – то молодец, а если нет, то в дело шли ножи, камни – всё, что было под рукой.

При нападениях партизан немцы часто спасались, прятались в домах, эти дома закидывались гранатами и бутылками с зажигательными смесями (бензин и керосин).

Как потом добивали раненых фашистов, после окончательной победы в селе или городе.

Рассказала она и о бое с карателями-эсэсовцами, в котором она была тяжело ранена, а весь партизанский отряд был почти уничтожен карателями, их спасло просто чудо.

Мелешко рассказывала: на их отряд внезапно напали немцы, как она думает, не обошлось без предательства среди партизан.

Немцы без шума уничтожили сторожевые посты партизан и хлынули на отряд, тут бы нам и конец пришёл бы, но партизанам очень повезло – на месте прорыва немцев оказалось небольшое минное поле, о котором каратели, судя по всему, не знали.

Эсэсовцы шли тихо, видимо, хотели захватить партизан без стрельбы, и им бы это удалось, но там оказалось минное поле.

Анна Константиновна рассказывает:

– Внезапно рядом с лагерем раздался взрыв, потом второй, потом третий. Партизаны всегда готовы к бою, в общем, успели мы вовремя к месту прорыва немцев, сошлись прямо нос к носу, в упор, это была резня. Последнее, что я помню в том бою – это огромный эсэсовец, бегущий на меня, он был выше меня на две головы, патроны в автомате у меня уже закончились, всё использовала, там решали мгновения. Выхватила финский нож и всадила его в пах по самую рукоятку, а дальше потеряла сознание.

Как стало известно много позже, нашему отряду очень крупно повезло, иначе немцы бы всё равно перебили бы весь отряд, уж очень их было много.

В общем, неподалёку проходил другой партизанский отряд, и вдруг они услышали взрывы и стрельбу.

В общем, ребята пришли нам на помощь и ударили карателям в спину.

Когда я очнулась, подумала сначала, что попала в плен, но потом поняла, что это были свои.

В том бою я получила ранение в бёдерную артерию и потеряла почти всю свою кровь.

Меня спасли чудом, впрочем, весь наш отряд спасся чудом.

Вот такая была героическая женщина Анна Константиновна.

Кто-то из ребят в классе спросил Анну Константиновну:

– А вы были знакомы с Константином Заслоновым?

– Нет, знакома с ним я не была, но видела его два раза.

О Константине Заслонове снят художественный фильм.

– А правда, что он был таким, как в фильме?

– Да, – сказала учительница.

Фильм снят на документальной основе, но фильм кончается, где Константин Заслонов уходит в партизанский отряд.

В фильме нет его, как партизана в лесах, в фильме он подпольщик в городе.

При одном только его имени немцев просто трясло от ужаса, они объявили за него огромную награду. Да, вот это был герой.

Благодаря его действиям, немцы потеряли тысячи, если не десятки тысяч солдат, а уж материальный ущерб вообще заоблачный.

Константин Заслонов был очень крупным партизанским командиром.

Анна Константиновна грустно улыбнулась:

– А я была рядовой партизанкой, каких было тысячи. Вы, наверное, смотрите на меня сейчас – дородная женщина. А в те времена я была совсем маленькая и худая, меня в отряде называли пигалица.

Как вы, наверное, понимаете, то, что здесь написано – это всего лишь малая часть партизанской деятельности Мелешко.

И тут Анна Константиновна сказала:

– Зато я была знакома с Машеровым. В те времена он был одним из руководителей партизанского движения Белоруссии. Я знала его, он знал меня.

– Машеров, так он сейчас Генеральный секретарь коммунистической партии Белоруссии, – сказал кто-то из учеников в классе.

Когда я оказался в Минске вместе с мамой, то именно тогда мама стала рассказывать мне свои истории похождений вместе с бабушкой.

Вы читали истории о дезертирах в лесу, о зернохранилище, о заводе в Чапаевске, о крынке холодного молока.

Все эти истории рассказала моя мама в городе Минске.

И ещё мама поведала мне, семилетнему мальчику, правду о моей бабушке.

Из слов мамы я понял, что фамилия Цибик – это фальшивка.

На самом деле настоящая фамилия бабушки – Бочкова или Бочкарёва. Она сочеталась браком с военным из Монголии, который учился в Твери или в Москве в академии имени Фрунзе.

После заключения брака в Твери или в Москве она приняла фамилию мужа Дашзевег, а затем они уехали в Монголию.

Моя мама сказала, что родилась 18 октября 1930 г. в городе Улан-Батор в Монголии. С этого времени и по 1934 г. моя мама и её мама проживали в Монголии.

В 1934 г. моя мама и её мама переехали в Москву и жили по адресу 2-й Зачатьевский переулок, дом 11, который принадлежал посольству Монголии.

Вот такую удивительную историю поведала моя мама своему семилетнему сыну в городе Минске.

В 1937 г. Тимур Дашзевег был арестован за контрреволюционную деятельность. Он был расстрелян как враг народа.

Моя мама рассказывала мне: до 1937 г. всё было хорошо, но после 1937 г. моя мама помнила, как её и её маму выгнали из монгольского посольства, и моя мама и её мама оказались на улице.

В Минске моя мама рассказывала эту трагическую историю семилетнему мальчику.

Хотя маме в 1937 г. было всего семь лет, она хорошо помнит все эти события.

Она рассказывала, что в монгольском посольстве у неё было много друзей среди детей, они играли вместе, веселились. Мама рассказывала, что здесь она имела имя Наран Дашзевег, это было её настоящее имя.

Вы представляете, как я, семилетний мальчик, был потрясён всеми этими рассказами своей мамы.

Конечно, я много не понимал, но многое всё же понимал.

Сейчас, вспоминая то далёкое время, я не мог понять другое: как, имея такую биографию, моя бабушка не села в лагерь лет на десять.

Семилетний мальчик многого не знал, но спустя 30—40 лет после этих событий я уже знал очень много о том страшном времени.

Каким образом, имея такого мужа, а самое главное, такой приговор, – а если вспомнить, в каких преступлениях обвинили Тимура Дашзевега, самое интересное, что он признался во всех этих государственных преступлениях, – его жена не была репрессирована?

Через много десятилетий после этих событий окончательно было выяснено, что происходило в это время. Из этого следует: если репрессировали таких фигур, как крупные военные и большие чиновники, то серьёзным репрессиям подвергались их жёны и родственники.

Жён сажали и арестовывали в тюрьму вслед за своими мужьями. Всё это носило массовый характер. Тем удивительнее, что жену заместителя министра обороны МНР не арестовали и не посадили в тюрьму.

– После того, как расстреляли папу, нас выселили из монгольского посольства, – поведала мама.

Мама рассказывала, что они поселились где-то в подвале, а потом в сарае, где проживали до 1939 г.:

– А потом нам дали по ходатайству комнату на улице Остоженка, д.1/4, кв.4, где мы жили до начала войны 22 июня 1941 г. Во время войны нас насильственно эвакуировали из Москвы, и мы пошли странствовать по просторам нашей Родины.

Всю эту историю мне поведала мама в Минске.

Моя мама сошлась со своим любовником ещё до Минска, когда жила на станции Зеленоградской. Любовник был из Белоруссии.

В общем, в один прекрасный день моя мама похитила меня, своего сына, и мы уехали в Минск, а бабушка осталась в Зеленоградской.

Я уже писал, что много десятилетий спустя вся эта авантюра с поездкой в Минск вызывает у меня подозрение: а не подсунула ли любовника-белоруса моей маме моя бабушка?

Конечно, это только предположение.

Так или иначе, но мама и её любовник неплохо устроились в Минске. Потом мама перетащила меня, и мы стали жить все вместе. Моя мама, её любовник и я.

Конечно, я напомнил маме о существовании папы, но мама заявила, что «это моё дело».

Потом я пошёл во второй класс, а классной руководительницей оказалась Анна Константиновна. Моя мама подружилась с Мелешко, они стали большими подругами.

Потом в Минск приехал мой папа. Моя мама и мой папа развелись в Минске, расторгли брак между собой.