Читать книгу Ночи бродячие. Рассказы и публицистика. Зарубки памяти - Виктор Савельев - Страница 4

Бывают же такие знаковые случайности: в интернете обнаружил статью: «125 лет легенде факультета»* – с биографией Агнии Даниловой, легендарной преподавательницы Уральского госуниверситета им. А. М. Горького. И портрет бабушки Аги – или бабы Аги (так мы звали Агнию Ивановну Данилову, будучи студентами). О, боже, мы слушали её лекции ещё в начале 70-х – а она, подумать только, родилась в 1888 году! С 1912 до декабря 1916 года училась в Москве на славяно-русском отделении Высших женских курсов. Учёбу прерывала, уйдя сестрой милосердия (1914—1916) на Первую мировую войну.

У нас на заочном отделении факультета журналистики УрГУ из уст в уста ходила легенда, что на той войне у Агнии Ивановны убили жениха, и она не вышла замуж. Впрочем, преданий было много. Я же расскажу лишь про одну загадку, о которой доподлинно знаю сам, а не из чьих-то уст.

Начну, пожалуй, с маленького отрывка из начатого когда-то по свежей памяти документального рассказа о бабе Аге… Этот рассказ я так и не дописал – не знаю, почему… Но спустя годы он оказался самой подробной «стенограммой» про лекции Агнии Ивановны Даниловой:

«Мальцы, курившие на лестнице перед лекцией, шмыгнули в аудиторию:

– Эй, первый курс, прекращай базар! Бабушка Ага топает…

– Тихо! Все садимся, – надрывается староста курса. – Тс-с, бабушка! По местам…

Дверь распахнулась, и бабушка Ага – Агния Ивановна Данилова, твёрдо ступая в неизменных войлочных ботиках, вошла в аудиторию. Гул сник, десятки глаз и скрытых улыбок любовно проводили на кафедру её не согнутую годами фигуру в долгополом чёрном сарафане, сохранившую былую осанку, высоко поднятую голову с пучком седеньких волос на затылке.

За кафедрой бабушка надела толстые очки, знакомой полуулыбкой на добром лице поприветствовала притихший курс. Но сегодня полуулыбка была почти страдальческой: это увидели все. Агния Ивановна постояла на кафедре с полузакрытыми глазами, положив руку на грудь с одним из тех чуть чопорных, старомодных то ли бантов, то ли галстуков, которые она меняла с великой регулярностью, – и всё не могла отдышаться.

– Лестница… крутая, – только и выдохнула она, видно, стыдясь минутной слабости, – …торопилась я…

И, наконец, восстановив дыхание и разложив свои бумаги, сказала:

– Работать! – вполголоса для себя, а в аудиторию громко, хорошо поставленным голосом: – Кто мне скажет, сколько времени? Так, опоздала я на лекцию на семь минут… Я прошу меня простить…

И прервав рукой бесчисленные «Да ничего!», «Ерунда, наверстаем» и даже чьё-то залихватское «Прощаем!» с задних столов, продолжила таким тоном, словно это был её святой долг – дать детальный отчёт сидящим перед ней мальчикам и девочкам:

– На лестнице сейчас повстречала профессора М***. Знаете его? Очень, очень способный молодой человек, хоть не лингвист, недавно докторскую диссертацию защитил. Ну, посудите – не могла же я пройти мимо и не поздравить! Вот и задержалась. А он мне говорит: «Спасибо, Агния Ивановна, от Вас особенно приятно слышать поздравление». Ему, наверно, лестно, что я ученица ещё профессора Дмитрия Николаевича Ушакова и тех прежних профессоров, что учили нас на женских курсах! Только до революции профессора всегда в накрахмаленных воротниках ходили. А у М*** под пиджаком… эта… ну, как её – без рукавов? Ах, «бобочка»! Вот. А тут его другие позвали, такие же молодые. «Эй, Вася, – кричат, – иди сюда!» Он и побежал, а сам через ступеньки прыгает. И удивительно мне: профессор – и Вася?.. А когда я училась, ещё до революции, даже студенты друг друга называли «коллега», а если девушку – то «товарищ»…

Слово «коллега» баба Ага произнесла с артистическим прононсом, делая сильный нажим на «о».

Мы улыбались. Мы знали, как сильно нам повезло с бабой Агой. Подумать только, ученица того профессора Ушакова, у которого классический четырёхтомный «Толковый словарь русского языка» его имени, а тома тяжелей гантели…»

Этот отрывок из недописанного рассказа хорошо передаёт атмосферу лекций Агнии Ивановны Даниловой на журфаке – лекций, поражавших студентов-заочников, ребят из уральских, пермских, башкирских, сибирских городов и райцентров, наших девчонок.

– Агния Ивановна, – тянул руку кто-то, улучив момент. – А вы с Маяковским встречались?

– С Володей Маяковским? – задумчиво переспрашивала она, понимая, что эту информацию нам «слили» старшие курсы. – Да, мы в молодости ходили на вечера футуристов…

– Это где Маяковский выступал в знаменитой жёлтой кофте?

– Да не жёлтой его кофта была, а в чёрно-жёлтую полоску! – оторвавшись от бумаг, Агния Ивановна снимала очки. – Я ведь эту блузу Маяковского-футуриста своими глазами видела: жёлтые полоски были широкими, а чёрные – узкими… Мы, курсистки с женских курсов, пришли на вечер футуристов и ждали выхода на сцену Маяковского. Выступал Володя в конце отделения, в той самой кофте. Стихи читал великолепно! Но мы же филологи, – нам его поэзия слух режет! Все курсистки и молодые люди из интеллигентов тут стали освистывать Володю. А я свистеть не умела! Так я ногами топала!