Читать книгу Великая степь - Виктор Точинов - Страница 41

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Отключение
VI. “Двойка”
5.

Оглавление

Сережа ждал внутри. Сережа Панкратов – последний оставшийся гражданский специалист по вычислительному комплексу 13Н7 – электронному мозгу огромного сооружения. Сережа, опоздавший к началу Прогона по банальной причине глубочайшего похмелья…

– Без изменений? – спросил Гамаюн, заранее зная ответ. Последние полгода радикальных изменений в вычислительном зале “двойки” не наблюдалось.

– Да вот… визуально девиаций процесса не зафиксировано… – как всегда витиевато сказал Сережа. Вид у него был смущенный, будто он один нес ответственность за все беды. Дышал Панкратов в сторону, но помогало это слабо.

От Сережи Панкратова всегда и сильно пахло одеколоном – как перегоревшим внутри, так и пролитым на одежду и шевелюру. Причем поддерживал Панкратов исключительно российских парфюмеров, скупая в торговых точках Девятки “Русский лес”, именуемый Сережей неизвестно за какие потребительские качества “шартрезом”.

Пристрастие Панкратова зародилось в годы жесточайшего сухого закона в Балхаше-9 – а в новые времена переросло в закоренелую привычку. Гамаюн с пониманием отнесся к слабости последнего спеца по 13Н7 – конфисковал в военторге все наличные запасы “шартреза” и выдавал Сереже ежедневную порцию, стараясь удерживать того в относительно работоспособном состоянии…

– Пойдем, поглядим, – сказал Гамаюн. – Напоследок.

Поднимались на пятый этаж долго – потолки здесь были шестиметровые, да и нумерация не учитывала технические “подэтажи”, где стояли охладительные установки и змеились по многоярусным решетчатым стеллажам хитросплетения тонких и толстых кабелей. Так что топать без лифта фактически пришлось на десятый.

…Дежурный по этажу вытянулся, начал докладывать – Гамаюн не дослушал, махнул рукой, подошел к застекленной перегородке, заглянул внутрь.

Внутри все оставалось как обычно. Внутри шел Прогон. Стояли длинными рядами высокие, в полтора роста, черно-красные шкафы. Мигали в странном завораживающем танце панели светодиодов – зеленоватых, желтых. На дисплеях ЦПУ пробегали столбцы цифр и латинских букв – шестнадцатеричный код, иных языков программирования для 13Н7 не существовало. Звуки сквозь стекло не доносились, но Гамаюн хорошо знал их: мерное и громкое гудение аппаратуры – каждое отдельно взятое устройство работало почти бесшумно, но суммарный эффект напоминал жужжание улья со снятой крышкой. Растревоженного улья…

Машинный зал работал, как обычно. По крайней мере первая линейка. Гамаюн прошел левее, обойдя почерневший участок стекла – здесь они поначалу, в близком к панике состоянии, пытались было пробиться в зал направленными взрывами, помаленьку наращивая мощность. Пытались – пока не сообразили, что хрупкое стекло и их заряды существуют сами по себе, и скорее всего – в разных потоках времени.

Гамаюн всмотрелся. Под этим углом можно было частично видеть, что творится на второй линейке. Все то же самое – Прогон. Затянувшийся Прогон. Все правильно, режим 3-2-0: три линейки [5] (первая, вторая, четвертая) пашут, две других в полной боевой, включены, настроены, готовы подключиться при нештатной ситуации на любой из работающих. Насколько знал Гамаюн, дальше план Прогона предусматривал режим 3-1-1, до которого дело не дошло. Три-два-ноль так и работал. Уже полгода.

И уже полгода там, за стеклом, – работали люди. Наружу с начала Прогона не вышел ни один. Сначала до них пробовали достучаться, докричаться, дозвониться. Потом пытались пробиться силовыми способами. Потом – привыкли, как привыкают люди практически ко всему. Сменявшиеся наблюдатели смотрели через стекло уже без всякого боязливого интереса. Дежурные равнодушно заносили в журнал увиденное. Жены офицеров, оставшихся на линейках, не рвались больше всеми правдами и неправдами на “двойку” – а дорвавшись, не высматривали часами мелькнувшую знакомую фигуру. И, высмотрев, – не бились о стекло грудью, не пытались разнести преграду припасенными молотками, не впадали в истерику и не требовали разобрать “двойку” по камешку, но освободить поильца-кормильца. Кошмар превратился в рутину. Любой кошмар, растянувшись на полгода, в нее превращается…

Ничего нового Гамаюн не увидел. Людей на первых двух линейках немного – почти все собрались на четвертой, с ее ЦПУ управляли Прогоном. Именно там толпились военные и гражданские специалисты, и высокие чины из Москвы, и высокие чины из Астаны, и шишки от правительства, и даже (кто бы пятнадцать лет назад подумал!) наблюдатели от вероятного противника…

А здесь… Двое у ЦПУ – капитан Загорский и Лена Нефедова, из питерских специалистов – толстая смешливая дамочка лет тридцати. Видно, как незамужняя Лена что-то говорит капитану, что-то веселое и никак с Прогоном не связанное – оба смеются. Двое штатских настройщиков возятся у шкафов. И все.

Гамаюн вернулся к столу дежурного, снял трубку:

– Ткачик? Выводи людей, начиная с верха. Готовность минус двадцать.

Через двадцать минут обрубят питание не предусмотренным инструкциями способом – не с ЦПУ тринадцатой. Гамаюн предпочел, чтобы вся его группа оказалась в этот момент снаружи.

– Там… – Сережа начал и не закончил. Снял очки, нервно протер. Гамаюн посмотрел вопросительно.

– Там… Светка… Возле УАСа…

Возле устройства абонентского сопряжения действительно возилась Светка Потанова. Что-то у нее было с Сергеем? – Гамаюн не знал. Десять лет жизнь бросала его вдалеке от Девятки – а когда довелось вернулся к Прогону, узнать такие подробности не успел – очень скоро пришлось ежедневно принимать решения, от которых зависели жизни. Много жизней.

По лестнице, мимо пятого этажа, грохотали сапоги. Эвакуация началась.

– Ты сам все знаешь, Сергей, – сказал Гамаюн мягко. – Пойдем. У нас меньше двадцати минут.

5

Изделие 13Н7 состояло из пяти полностью дублирующих друг друга машин, способных работать как автономно, так и в связке. Линейкой именовалось как каждое из пресловутых пяти устройств, так и помещение для его размещения – с хорошую волейбольную площадку размером.

Великая степь

Подняться наверх